Я буквально впилась в нее глазами.
- Неужели это она? Не может быть.
Летний теплый вечер, я сижу в сквере на лавочке, рядом в песочнице играют дети. Маленькая белокурая девчушка лет шести привлекла мое внимание. Во всем ее облике и в том, как она двигалась и говорила, чувствовалось что-то до боли знакомое, родное.
- Настенька, доченька, поди, сюда - окликнула ее женщина. Девочка послушно поднялась, отряхнула платьице и поспешила на зов.
- Пора переодеться, сейчас с папой пойдем в зоопарк.
- Ура! - девочка запрыгала от радости - Мы идем смотреть медведя! - и побежала к своему подъезду.
Женщина с нежностью смотрела в след удаляющейся Насте, а я набралась смелости и, отведя незнакомку в сторону, так чтобы никто нас не услышал, извинившись, спросила:
- Не бойтесь меня и моего вопроса. Эта девочка, она ведь вам не родная, вы ее удочерили? Господи, как же она похожа на дочь моей покойной сестры! Настеньку и Колю зимой сорок третьего в детдом определили, но по дороге в эвакуацию эшелон разбомбили. Я и не чаяла их увидеть. Такое поразительное сходство не случайно. Фамилия девочки Никоненко? Что же вы молчите ?
Молодая женщина с испугом уставилась на меня и губы ее задрожали.
- Да, отрицать бессмысленно, но вы не разлучайте нас, пожалуйста, Настюшка нам, как родная, да и не знает ничего ребенок, не помнит, - уже плача навзрыд умоляла она.
- Не буду. Зачем? Вы любите ее, она вас. Я торопливо попрощалась и побрела домой. Там было пусто и одиноко.
А когда-то у нас была большая дружная семья. Жили мы в уютном доме на окраине небольшого шахтерского городка. Отец с братьями построили его перед самой войной. Вот только недолго счастье царило в нем. Началась война. Ушел добровольцем на фронт отец, а за ним и мои братья. Все мужчины старше восемнадцати воевали. В городе остались женщины, дети и старики. И горе было той семье, в которой обнаруживалась связь с партизанами. Муж сестры, Елизар, занимал высокий пост в районе и, с приходом немцев, ушел в лес. Зная, что жена должна вот-вот родить, обрядился в лохмотья, изображая старца, опершись на клюку, поздним вечером появился у родного дома. Родного человека узнаешь в любом обличии. Анна спрятала мужа в подпол. Но кто-то все, же предал. Как сейчас помню, в дом, запыхавшись, вбежала соседка Арина и затараторила скороговоркой:
- Нюра, облава, партизанов ищут. Пусть твой муж немедленно уходит огородами, да быстрее! Они уже у околицы на мотоциклах, человек десять.
Елизар крепко обнял жену и детишек:
- Прощайте, останусь жив еще свидимся, детей береги. Как увидите ракетницу над лесом, значит все в порядке.
Как-то неуклюже взмахнул рукой и, нахлобучив ушанку на самые брови, ушел в ночь.
Уйти то он успел, его Арина вывела. Как заправский разведчик шла впереди, подавая условные сигналы, и довела до самого Донца, благополучно минуя посты. Но сестре визит мужа с рук не сошел. Перевернув все вверх дном, немцы нашли-таки в погребе место, где прятался Елизар. Анну тут же арестовали и применили допросы с пристрастием, не пощадив беременную. Бедняга, не выдержав истязаний, вынуждена была признаться в очевидном: муж был, но куда ушел не знает. Били пока не разродилась, и потом не оставили в покое. А новорожденного (это был мальчик) вместе со старшими детьми закрыли в холодном сарае. Зима в сорок третьем была лютая. Ребеночек, едва появившись на свет, ту же умер. Вернувшись в город, соседка, сбила с двери замок, чуть живых Настеньку с Николушкой увела из опасного места и надежно спрятала, а маленький мертвый комочек схоронила в саду под яблоней. На следующее утро явилась в комендатуру с просьбой покормить арестованную. Немцы, на удивление, разрешили. Трудно было узнать некогда красивую и статную Анюту: ее роскошная, до самых пят коса, служившая предметом зависти местных красавиц, растрепалась и перепуталась. Безумные глаза несчастной блуждали по лицам мучителей с холодным безразличием. Соседку нашу сестра не узнала и на еду не обратила никакого внимания. Она шлепала по камере в туфлях полных крови и звала своих детей. Вконец обезумевшую от зверских побоев Анну, немцы повесили посреди майдана . . . на собственной косе.
Когда части действующей армии и партизаны вошли в город, я валялась в тифозном бреду, как выкарабкалась, до сих пор удивляюсь. Не надеясь на мое выздоровление - племянников распределили по детским домам. С зятем мы так и не встретились. Весть о гибели жены и без вести пропавших детях стала ударом для Елизара. Безутешный от горя, он тут же отправился на передовую и в живых его больше никто не видел. Где сложил он свою буйну головушку - неведомо. Теперь живу одна одинешенька. Отец с братьями погибли еще в сорок втором. Мама, не выдержав утраты детей и мужа, угасла, как свеча. И вот сейчас я чудом нашла родную кровинку и тут же потеряла. Но ломать жизнь маленькой девочки и ее названных родителей я была не в праве. «Повезло племяшке. Так пусть она будет счастлива, - уговаривала я себя, и потом, попробую-ка найти Николку, тем более уже известно, где его искать. Не все еще потеряно, может никто парня не усыновил и тогда пусть малая часть семьи, но все же воссоединиться. Завтра куплю билет». Успокоившись, таким образом, я сразу уснула.
И снится мне сон, будто поезд, в котором ехала, разбомбили. Всюду огонь, плач, стоны. Вдруг, вижу, в горящем вагоне Николушка, тянет ко мне ручонки и плачет. Бегу к нему на помощь, а ноги не слушаются, словно ватные. Пытаюсь бежать быстрее, а получается медленнее. Падаю, поднимаюсь, снова падаю, и никак не могу приблизиться к нему ни на шаг.
Пробудилась от собственного крика. «Это всего лишь сон», – успокаивала я себя, сказались переживания вчерашнего дня». А скорая встреча с Коленькой звала в дорогу.
- Я найду его, обязательно найду.
Инна Туманова