В наследии любого масштабного художника всегда найдется вещь, занимающая особое положение среди прочих его сочинений.
Она не всегда наиболее совершенна в техническом отношении, порой даже не дописана и не доведена до блеска - но все-таки является главным, самым объемным, самым глубоким его трудом, итогом долгих исканий, поскольку отражает не какое-то одномоментное настроение автора, а служит широким зеркалом его понимания жизни во всей сложной совокупности.
Таковы, например, «Евгений Онегин» Пушкина и «Война и мир» Толстого.
Для Алексея Максимовича Горького таким итогом служит роман-эпопея «Жизнь Клима Самгина».
1
Книгу Горького без преувеличения можно назвать энциклопедией русской жизни конца XIX - начала ХХ века.
Причем если сравнивать это великий труд с уже упомянутыми столь же великими произведениями, то «Жизнь Клима Самгина» мне кажется более близкой к «Евгению Онегину», нежели к «Войне и миру».
С одной стороны, «Самгин», подобно «Онегину», писался Горьким - современником своих героев - как роман о собственных современниках и современной ему жизни, которую он не воссоздавал в художническом воображении, а переживал лично.
«Жизнь Клима Самгина» в известной мере превосходит «Войну и мир» по силе художественной правды, ибо у Толстого мы видим все-таки не настоящий поток жизни, а изображение этого потока таким, каким его создал автор.
«Война и мир» - пример обратной экстраполяции исторического материала.
«Жизнь Клима Самгина» - результат отражения реальной действительности, в ней меньше субъективных домыслов автора, а значит, больше достоверности.
Но этот аспект различия и сходства имею внешнее, формально-фактологическое значение.
С точки зрения внутренней «Жизнь Клима Самгина» еще ближе к «Онегину»: ведь Горький, подобно Пушкину, не рисует огромный человеческий мир с отъединенной высоты, а трансформирует его сквозь восприятие одного героя.
Поэтому роман особенно трогает читателя, он позволяет реально ощутить историю.
Ведь только писатель-демиург может искусственно возвышаться над миром отдельных личностей, показывать во внутреннем движении сразу десятки характеров. Реальный же человек всегда единичен и поток истории склонен воспринимать исключительно через себя.
Читая «Жизнь Клима Самгина», мы на некоторое время идентифицируемся с главным героем, смотрим его глазами - и от этого иллюзия погружения в историческое прошлое становится еще более острой, сладкой и волнующей.
2
Агония России была страшной.
Страна, столетиями терпеливо создававшая себя, упрочнявшая свой строй, бывшая когда-то усилиями императора Александра I Благословенного в зените славы, успевшая даже постоять одной ногой на Олимпе вершителей судеб Европы - эта чудовищная страна в начале века была подобна огромному дереву со сгнившей сердцевиной. Снаружи все сохраняло пристойный вид, но внутри осталась одна труха, и нужно было лишь дождаться сильного ветра, чтобы ствол рухнул, похоронив под своими обломками остатки живого.
В конце концов ветер дунул, дерево рухнуло и уничтожило главного героя: несмотря на неоконченность, финал романа вполне ясен.
На протяжении романа мы видим представителей русской интеллигенции, витийствующей о судьбах России.
Сегодня, спустя почти сто лет, мы понимаем, сколь жалкой была их роль.
Во многом эта смехотворная роль была инспирирована состоянием великой русской литературы.
Ведь в этой богом проклятой стране, в многолетней традиции добровольного духовного рабства перед последним сочинением того или иного писателя, литературе отводилась противоестественная роль и беллетристика превратилась не в «бель-летр», не в красивое слово - своего рода способ ухода от тягот жизни - а уподобилась дешевому партийному манифесту и должна была постоянно звать что-то громить и кого-то от чего-то освобождать… В этом поистине фантасмагорическом обществе настроение определялось литературной конъюнктурой.
(Возможно, это губило и саму литературу, поражая раком тенденциозности даже гениальных авторов.)
Это началось с художественных проповедей розовощекого херувима, русско-французского барина Ивана Сергеевича, мужественно призывавшего из Лозанны помнить о благе российского мужика и отказываться от естественной любви, разрушая государственные устои.
Затем на арену вышел целый сонм литературных импотентов: бесконечные белинские, писаревы и чернышевские - вся эта шайка графоманов, которым не оставалось ничего, кроме как отвергать значение эстетических принципов в угоду идеологизации.
Эта своего рода интеллектуальная инфлюэнца поразила интеллигенцию - как ясно видим мы сегодня! - и привела ее к конечному вырождению перед революцией.
И умные, зрелые, иногда даже талантливые люди вместо того, чтобы добросовестно заниматься своим профессиональным делом: строить дома, лечить больных, судить уголовных преступников - занимались пустым словоблудием, спорили до одурения над какой-нибудь газетной стайкой…
Впрочем, примерно тоже самое мы видим и сейчас.
Страсть к словоблудию метастазировала даже в низшие слои общества - вспомните мастерски выписанный коротенький эпизод о «богословцах» и «словобожцах», двух непримиримо враждующих сектах среди рабочих какой-то фабрики.
Горькой с поразительной остротой показал этот жалкий мирок.
Галерею ничтожеств завершает главная фигура: царь Николай II.
Несколькими штрихами нарисован образ маленького серого офицера, играющего золотым портсигаром на застекленной площадке салон-вагона.
Горький точно охарактеризовал этого убогого человечка, дегенерата полунемецких кровей - единственного из всех, кто при желании мог попытаться спасти Россию, бы переложив власть из своих дрожащих лапок в чьи-то сильные руки (передать ее хотя бы «дяде Николаше», великому князю Николаю Николаевичу), но не сделал этого, ничему не наученный даже 905-м годом. Довел страну до распада - и за это, конечно, заслужил своего унизительного и страшного конца.
Картина, нарисованная в романе, ужасна.
Но мы знаем теперь, что именно так все и было.
3
Клим Самгин как человек более полувека подвергается методическому разгрому нашей тенденциозной, идеологизированной критикой.
Слов нет, это не тот герой, на каких равняются миллионы, но тем не менее мне хочется привести его апологию.
Я не зря вспомнил «Онегина». Ведь подобно роману Пушкина, эпопея Горького - это история жизни лишнего человека, чей интеллектуальный потенциал остался невостребованным.
Каков, по сути дела, Самгин? Он самый что ни на есть обычный человек.
В детстве усилиями дурака-отца, объявившего за сыном некие исключительные способности (каких у него вовсе не было), Клим проникся иллюзией собственной исключительности, которая потом мешала ему всю жизнь.
На протяжении сорока лет он постоянно ищет в себе ростки гениальности, ждет подспудно, когда же наконец начнет творить великие дела.
И лишь в очень редкие, очень правдивые перед собой минуты признается честно:
«В сущности, я бездарен».
Так ли это?
Возможно, бездарен в том смысле, что не наделен художественными талантами. Но он достаточно умен, имеет отличную память, умеет работать с литературой, умеет думать сам и компилировать чужие мысли, облекая их в новую форму, умеет четко и убедительно говорить
Разве всего этого мало для того, чтобы наполнить жизнь содержанием?
Клим Самгин достаточно чуток - насколько это вообще было возможным при его, полностью обездушенном матерью, воспитании.
В отдельные минуты, расслабленный женщинами, он допускает в себя тонкие человеческие чувства. Это - задаток, который не смог развиться.
Он даже достаточно смел, насколько может быть смелым рассудительный человек: поведение его в экстремальных ситуациях лишено безрассудного героизма, но, на мой взгляд, не может быть названо недостойным.
И, кроме того, он обладает еще одной чертой, заслуживающей уважения: он не конформист.
К кому бы он ни примыкал, подчиняясь жизненным обстоятельствам, внутренне он презирает людей, всегда оставаясь сами собой.
В сущности это рисует достаточно сильный характер, которому не хватило самой малости для полной реализации.
Давая характеристику Горьковскому герою, я не могу не вспомнить слов Достоевского, взятых из Откровения Иоанна Богослова, какими он аттестовал Николая Ставрогина, но которые - на мой взгляд - более применимы к Климу Самгину:
«Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих».
Звучит оскорбительно.
Но давайте вдумается в суть: если бы все были холодны, мир превратился бы в ледяную пустыню, а будь все горячи - в раскаленный вулкан.
Мир держится именно на самых обычных, презираемых героикой людях, которые не холодны и не горячи, а теплы.
Так стоит ли упрекать Клима?
По своей глубинной сути Самгин с его рефлексиями и активным внутренним сопротивлением любому давлению извне - один из элементов стабильности общества в целом.
Почему же сам он чувствовал неудовлетворенность? Да потому, что для счастья человек должен жить адекватно, то есть в согласии с подсознательными стремлениями, а Самгин жил неадекватно.
Имей он нормальных родителей, которые воспитали бы его со спокойной любовью, женись вовремя на хорошей женщине, устрой где-нибудь постоянный дом с тихими комнатами и уставленным книгами кабинетом - и жил бы он обычным, неплохим адвокатом, каких были тысячи, и не ощущал бы уколов неудовлетворенности.
Но жизнь, искривленная у самого корня, толкнула его к бесплодным поискам несуществующей черной кошки в черной комнате - и это выбило почву из-под его ног.
Глядя на Клима Самгина, мы с горечью печальную судьбу всей русской интеллигенции, растратившей себя в тревогах о химерическом благе народа и получившей в благодарность от этого самого народа пинок сапогом, превративший ее в мешок с костями.
3
Любопытна судьба подлинно художественных произведений.
Пусть написанные в угоду тенденции, пусть перехватывающие через край в выражении той или иной идеологии, пусть отражающие частные взгляды автора, теперь уже бьющие в глаза очевидно неверной посылкой - но заложенный заряд художественного таланта не позволяет им обесцениваться, сохраняет значимость при любых обстоятельствах.
Горький был одним из тенденциознейших русских писателей.
Он наполнил текст славословиями в адрес революции, изобразил ее во всех деталях - сегодня, читая роман, мы видим, что любая революция несет прежде всего кровь, а уже потом решение проблем.
Он создал образы никчемных радетелей о народном благе - сегодня нам очевидно их смехотворное убожество.
Он рисовал большевиков - сегодня мы видим страшную силу этих людей, зловещих в своей фанатической убежденности.
Нам по-человечески жаль Инокова, уничтожившего свой несомненный литературный дар и ставшего обыкновенным революционером-грабителем. И наоборот, вызывают некоторое сочувствие образы запутавшихся людей - Митрофанова и Никоновой.
Все поменяло цвета.
Неизменным остался только Тагильский - вроде бе необязательный, но один из сложных характеров романа. Ни при какой смене цветов не обесценится человек, вставший на защиту расстрелянных душевнобольных и поплатившийся за это жизнью.
Эпопея Горького читается сегодня с интересом, так как рисует исток всех наших нынешних бед.
* * *
В Священном Писании, в книге Екклесиаста, сказано:
«Всему есть свое время, и время каждой вещи под небом.
Время раждаться и время умирать».
Впрочем, мне лично больше нравится немецкий перевод с языка оригинала:
«Zeit zu leben und Zeit zu sterben».
То есть -
«время жить и время умирать».
Любой художник помещается в рамках этих времен.
И позволю себе заметить, что для иных время умирать важней, чем время жить.
Горький был очень талантлив.
Талан его несомненен даже сейчас, когда Алексея Максимовича уже полностью смешали с грязью.
Но фактически талант свой он продал, начав служить идее. которая - как и всякая идея! - в конце концов его уничтожила.
Прислужничество идеологическому аппарату почти перечеркнуло все действительно хорошее, написанное им.
В конце жизни он был, конечно, фальшив и лицемерен.
Став идеологом государственной литературы, получив все мыслимые блага, он продолжал проповедь всего, с чего начинал.
Голос «певца мирового пролетариата», звучащий из уютного особняка вблизи Никитских ворот, не мог не быть фальшивым.
В таких условиях честнее было бы сбросить маску аскета: есть, пить и развратничать в свое удовольствие открыто, как граф Алексей Николаевич Толстой - достойный уважения по крайней мере за отсутствие внешней лжи.
Фальшь же Горького последних лет жизни настолько сильна, что даже сейчас мешает восприятию его произведений.
О, если бы он умер лет на пятнадцать раньше!
Если бы не успел запятнать своего имени!
Если бы…
Впрочем, в той же книге Писания сказано:
«Кривое не может сделаться прямым и чего нет, того нельзя считать».
ЛИТЕРАТУРА
1. Овчаренко Ал. Роман-эпопея «Жизнь Клима Самгина». В кн. : «М. Горький Собрание сочинений в восемнадцати томах». Т. 15. М., 1963.
1993 г.
© Виктор Улин 1993 г.
© Виктор Улин 2019 г. - дизайн обложки.
Сборник работ «Литературный институт»
http://www.litres.ru/viktor-ulin/literaturnyy-institut/
250 стр.