КУХНЫКХНА.
Нечитаемая Книга Сощщярий.
Сошщярие 1.
Нунн Изначальный
(продолжение)
...Однако, несмотря на явное ослабление Нунной тяги, Башня пока еще не рассыпалась, да и сон сей не увядал, — посему ЗЮРС, вдоль и поперек разморенный праведной Скукой, не выглянул в оконце, хотя и пытался, но высунул туда раскрытую пустую длань. И девятеро Атлантов, со дна приметивших длань, дружно разошлись во мнениях относительно природы явления, — ибо кто-то посчитал сие случайным горным образованием, кто-то — огромадным орлом, топчущемся по стене, а кто-то сделал вид, что ничего не видел, и отнес сие к атмосферным причудам, столь обычным для исхода всякого тюленября. Тогда, поколебавшись, пошушукавшись много, Стражи записали в своих скрижалях: «Очевидный глюк, могущий оказаться и чем-то весомым — чем угодно — да хоть ЗЮРСовой дланью...» В чем оказались правы.
А Соизволитель, не теряя времени, но заполняя им вдосталь амбары своей бесконечности, все ждал чего-то, подставив руку ветрам. И терпение Царское было вознаграждено, и молчание было услышано. Спустя годы — семь ли, девять ли... — осмелилось слететь на раскрытую длань Цареву тихо перышко — белое, трепещущее. И не зря осмелилось, видать.
И узрел Запертый-в-Башне сие перышко, и разглядел не трогая, будто звездочку, но в конце тихонько подул. И когда улетело оное, осталось на длани ЗЮРСовой три волоска — и один закрутился спиралью, другой вспыхнул огнем, не сгорая и не обжигая, а третий стал гнуться во все стороны, как бы танцуя, а потом затих, — и три тени от трех волосков собрались вокруг танцевавшего. Так прозрел Царь своего соплемянника Щиойда и других жонглеров; их движение по кругу из тюленября в тюленябрь в нескончаемых поисках Изначального Нунна — коего, впрочем, вскоре уж найдут в избытке, но не как искомое, а как свою судьбу, как свое место и время в Бирюзовой Пустыне.
И возжелал ЗЮРС разомкнуть сие кольцо блуждания и высвободить Жонглеров, ибо их жонглерская суть уже зиждилась на волоске. Но для того надлежало что-то придумать — и вот, в кои-то веки принялся ЗЮРС затеивать нечто давно позабытое — думание. А чтобы успешней думалось, следовало обновить Царский венец.
И вновь высунулась из единственного окошка ЗЮРСова длань, но уже не пустая, а с зубчатым венцом — поржавелым, замшелым, кое-где поеденным термитами — в общем, без устали венчавшим. Тут уж Атланты и вовсе опешили, узрев такое у Башни — птица, не птица, гора, не гора, а так — что-то зубчатое, мудреное. Но как высунулся наружу венец — тут же налетели со всех сторон вороньи стаи, и густо усеяли сердцевину, оттого стало походить сие на гигантский цветок подсолнуха — черная копошень на желтом. Налетели обильно, ибо только того и ждали и, погрузимши клювы во многия трещинки, задвигались, зашуршали перьями, принялись вычищать, выискивать, залеплять — всласть охота! После уже поднялось воронье россыпью, а венец будто бы внове — сияюч, лепо востер; зубцы — один к одному — впору заступать на царство с пылу, смолоду.
Примерил ЗЮРС обновленный венец, коий сел на место, как и подобает, да и выглянул-таки в окошко. И так глянул, что зародилось меж венечных зубцов электричство, да пошли плясать разряды и пучки от зубца к зубцу, с потрескиванием и голубизной вспышек. В конце-концов назрела посреди венца шщяровая мысль — нечто навроде шаровой молнии, и когда уже начала щекотать Царев затылок от перезрелости, — скатилась в окошко, повисела чуток в воздухе и устремилась к горизонту, в самый туман. Так, заскользила ЗЮРСова мысль о том, о сем, а может, и не о том, и не о сем, а просто сама по себе, весомая, трескучая, — заскользила с Той Стороны на Эту, минуя и сны, и птиц, и звезды, и всякую летучую маету на дремлющем небе.
***
Отлетав свое, прежде мысль, а теперь уже ЗЮРСова окаянная дума, вернулась-таки ко двору Измыслителя и Думца. Была она круглее прежнего, и сок ее зело бродячий так и жаждал высвобождения. Возложил тогда Царь сие на блюдо и надкусил думу, как яблоко. И лишь надкусил, тотчас же понял, что ответ он знал с самого начала. Собственно, надкусывание и было ответом. Ибо надлежало Жонглерам точно также надкусить один скороспелый плод, дабы оставить позади круговерть вечного поиска, и через этот плод причаститься тела КУХНЫКХНЫ. Плод же сей - Шщяр 309, начало их смятенной гастроли. Оставалось лишь вызвать из небытия одну ретивую силу, воплощенную в облике Посланца — крестного всех заплутавших во Времени...
Не спеша Царь доел смачную думу и, утершись тенью, как платком, бросил ядреную косточку за окошко. (Та птица, что ее подхватила, и поныне долбит древо познания, углубляя дупло своей премудрости. Имя ее Бродятел...)
И ЗЮРС, прежде, чем заскучать ко сну, еще дал один знак жонглерам, помнящим как тень Царя, так и эхо Царевой Башни. Дважды потянул ЗЮРС за особую кисточку на шнурке, и тем самым погасил и вновь зажег единственное окошко — до того ни разу не гасшее. При этом губы его, все это время смотревшего вглубь неба, разомкнулись, произведя пустоту, а Океан прошелестел шепотом одно только слово: «Эй-дум*...» И будто бы порыв ветра пронесся, расталкивая облака, после чего вновь — годы молчания...
Девять Атлантов, уже успевших немного хлебнуть сонного зелья, видимо, ничего не поняли из увиденного. А то, что смигнуло раз, другой — так это, наверно, хвост Укоризненного Дюгоня*, что шныряет и посуху. Да и то сказать, братцы — се, одно к одному — закрывайте скрижали свои, и починайте спать, авось успеете еще слизнуть щепотку Нунного сна.
(далее - Шщяр 339 http://www.proza.ru/2018/05/02/1028)
(предыдущие шщяры - «О Нунне нараспев», Шщяр 117, Шщяр 27, «Песня Оуних», Шщяр 309, Шщяр 121, Шщяр 315, «Той, которой движутся звезды», Шщяр 322, «Нуннтра», Шщяр 125, Шщяр 331, Шщяр 127 http://www.proza.ru/2018/05/02/994),
(все примечания - в главе «Словесариум 2»)
(начало сошщярия 1 - http://www.proza.ru/2009/09/30/549
начало сошщярия 2 - http://www.proza.ru/2018/08/03/1022
начало сошщярия 3 - http://www.proza.ru/2018/08/27/885)