Юрку Самохина изрешетило пулями. Он умер практически на бегу, не успев понять что случилось.
Транспортный грузовик покачивался на ухабах, солдаты разговаривали кто о чём. Ничто не предвещало большой беды. Сквозь узкие зарешеченные окна я видел как мы въезжаем в ущелье.
А дальше разверзся ад!
Где-то впереди, по направлению движения, прогремел взрыв. И тут же, спустя секунду, следующий прогремел где-то сзади. Наш грузовик резко затормозил и бойцы, все как один, по инерции повалились влево.
Послышались зычные маты и чертыхания. Бойцы, сидевшие ближе к выходу, начали выскакивать из машины, как перепуганные зайцы. А вслед за этим со всех сторон загрохотали пулемётные очереди.
Ещё секунда и грохот взрывов смешался с трескотнёй автоматных очередей и гулкими щелчками одиночных выстрелов. Звуки боя смешались в одну разобщённую канонаду.
Я выпрыгнул из машины вместе со всеми. Нам нужно было рассредоточиться - разбежаться как можно дальше во всех направлениях и занять позиции. Застрявший на месте транспортный грузовик - слишком удобная мишень для ракеты или гранатомёта. Он был ненадёжным укрытием, к тому же мог вспыхнуть в любую минуту от вражеского огня. Зато рассредоточившись, мы становились хоть отчасти боеспособны, имели шанс дать отпор противнику и защитить себя в завязавшейся перестрелке.
Но отбежать от машины не получалось. Те, кто пробовал это сделать были скошены пулемётным огнём боевиков, засевших на склонах ущелья. Остальные забились под колёса и отстреливались по большей части стихийно и наугад. Мы были пушечным мясом на узком пятачке простреливаемом со всех сторон.
Наши автоматы мало чем помогали. Враг был далеко, а его огневые точки почти незаметны среди камней. Мы расстреливали рожки один за другим, словно палили по воробьям, зато сами были отличной мишенью.
Изо всех грузовиков колонны валили солдаты и, также как я и мои сослуживцы по взводу, они сразу попадали под пули. Вокруг творилась безумная каша из криков, взрывов, стрельбы и крови.
Гришка Ярцев и Максим Ильин каким-то чудом добежали до валуна. Они укрылись за ним и начали находить цели среди камней короткими очередями. Пока их не расстреляли сзади - с другой стороны ущелья.
Следующим, что мне запомнилось, был мощный взрыв. Затем последовал ещё один... Ещё и ещё. Покинутые нами грузовики вспыхивали, как факела. А вместе с ними вспыхивали и сгорали заживо прятавшиеся под колёсами солдаты. Другие, успевшие выскочить из-под машин, нарывались на шквал свинца.
Юрку Самохина изрешетило пулями. Он умер практически на бегу, не успев понять что случилось. Кольку Котельникова швырнуло взрывной волной и разбило о каменный уступ.
Так продолжалось до тех пор, пока кто-то из наших не бросил оружие. Остальные последовали примеру и огонь со стороны боевиков немедленно прекратился. Солдаты ложились на землю - руки за голову, лицом вниз - и сдавались. Умирать не хотел никто, даже офицеры поднимали руки.
Через шесть минут после начала боя всё было кончено. Тех, кого не убили - взяли в плен. Батальона, можно сказать, не стало. А боевики, устроившие засаду, обошлись практически без потерь.