Сейчас начнётся сущий ад. Звено штурмовиков в последний раз ударило по городку пригоршней бомб. Бухнули, содрогая воздух, громовые раскаты и над развалинами поднялись чёрные столбы дыма. Гражданских там не было, ну почти, поэтому на степень разрушения можно не обращать внимания.
Потом с машин залпового огня понеслись к целям реактивные ракеты, оставляя белый дымный след. Заработали крупнокалиберные пулемёты шагоходов, крутящиеся и ревущие в жутком трескучем жужжании — они долбили стены ближайших домов с такой частотой, что поднялась настоящая пыльная буря. Малоэтажные пеноблоковые дома на окраине городка стали буквально разъедаться бурым облаком, на глазах крошиться и оседать в труху, пожираемые роем разрывных пуль. Вскоре там впереди ничего нельзя было разобрать на расстоянии и в несколько метров.
Так и было задумано. Минут двадцать враг, если там вообще кто-то выползет после такой интенсивной артподготовки, не увидит совершенно ничего в густой завесе. Это важно. Города по-прежнему, как и столетия назад, берёт пехота, а не авиация и не ракетные обстрелы. И старший лейтенант Пак Мин Тхи, с позывным Красный Лис, приказал взводу включить тепловое видение, до щелчка опустил двугранное забрало шлема и повёл своих людей в бой.
Они посеменили колоннами позади трёх танков бронегруппы, в самом центре атаки — справа и слева наступали другие взводы штурмов, как их называют русские, с ударением на последний слог. Вперёд, лёгким бегом, насколько позволяла тяжеленная защита пехотинца-штурмовика. Через поле с кустарником и геометрически ровно посаженными когда-то давно деревцами, сейчас засохшими без должного ухода под жарящим солнцем. Тут раньше был фруктовый сад. Здесь когда-то мирно жили люди. Но то время безвозвратно сгинуло.
С флангов их прикрывали шагоходы, обладающие кучей сложных сенсоров — благодаря электронике и хорошей связи с дронами парящими в вышине, их модераторы выцеливали любое шевеление в пыльной пелене и подсвечивали цели штурмовым отрядам. Видимые только через специальные окуляры шлема, лазерные нити целеуказателей десятками устремлялись к окнам и дырам, плотоядно рыскали по стенам в поисках человеческой добычи.
Танки подъехали почти к первым руинам зданий, как на них обрушился вражеский огонь. Пули забарабанили по металлу. Вся команда Пака продолжала дисциплинированно двигаться строгой колонной, солдаты лишь посильнее пригнулись и вжали головы в массивные наплечники. Всем инстинктивно хотелось уменьшиться в размерах. В ушах зазвучали отрывистые команды о координатах огневых точек для их подавления. Мимо просвистел выстрел противотанкового гранатомёта, но не попал по широкозадой гусеничной машине, а вспахал землю рядом. Наши шагоходы в ответ бешено застрекотали скоростными пулемётами, высыпая фонтаны гильз. Танки бухнули по направлениям. Пак скомандовал — с обеих сторон танка выступили пулемётчики, прикрытые с дополнительной тяжёлой бронёй в виде навесных щитов. Вся их амуниция, экзоскелетный доспех, длинноствольный пулемёты выходили в сумме под три центнера весом. Они определённо напоминали средневековых рыцарей, древних паладинов с огромными двуручными мечами.
Треклятые духи всё же уцелели под бомбардировками. Они тут долго сидели и, вероятно, нарыли бункеров и нор-тоннелей под кварталами. Сейчас будем их выкуривать оттуда. Как у любых военных теократий, у них высокая мораль, слепая преданность религии, готовность умирать. Красному Лису не довелось воевать в самых жарких сражениях: за когда-то прекрасную бизнес-столицу Фадию, ныне с заброшенными и разбитыми небоскрёбами нефтегазовых компаний, за двухмиллионный Баррухад, где несчётные кварталы, кварталы, кварталы, кварталы многоэтажек громоздятся до горизонта. Но много раз слышал что там происходило. Приходилось буквально уничтожать районы города до основания, воевать за каждым дом, чтобы вытравить фанатиков под чёрными флагами. Джихадисты похожи на вирус, который заражает города. И тогда приходится полностью уничтожать город-носитель, выжигая чёрную чуму.
Фундаменталисты почти никогда не сдаются в плен, что обычное дело для нормальных армий — капитулировать, видя что противник определённо сильней, не лить лишней крови. Нет. Эти черти будут ожесточённо сражаются даже будучи окружёнными. А в котлы они попадают крайне часто. Звучит немного преувеличенно, но по опыту столкновений создаётся впечатление, что они намеренно доводят ситуацию до окружения, чтобы героически там сгинуть, сражаясь отчаянно, кроваво и бесполезно. В любом случае, стратегически, масштабно воевать у них не очень получается. Их познания большей частью в области молитв и священных текстов. Никаких шансов у них сегодня нет. Смерть ублюдкам халифата!
Отряд Пака ворвался на передний край укреплений. Они увидели в инфракрасном спектре перемещающуюся группку врагов и открыли по ним шквальную пальбу, разрывая тепловые цветные пятна в брызги. Когда же Пак Мин Тхи приблизился к телам убитым и включил обычное зрение, то ещё раз подивился: как же эти сумасшедшие воюют совершенно без брони, в одних лишь чёрных пижамах и кроссовках — либо они слишком уверовали в божественную неуязвимость своей плоти, либо чрезвычайно торопились в рай к гуриям (это же надо придумать такую дикость).
В противоположность религиозному солипсизму, у всех солдат-материалистов Пака было великолепное современное техническое снаряжение: голову и лицо наглухо закрывали стандартные шлемы с забралами, жизненно важные органы туловища прятались под полимерной кирасой, с мощными округлыми наплечниками и воротом для защиты горла и подбородка. Надёжно прикрыты щитками пах, бедра, колени, голени. А эти бородатые чудики были обречены. Полопались вдрызг, как воздушные шарики, налетевшие на кактусовые заросли. Настоящие фанатики.
Другие взводы также врезались в городок железными когтями, и теперь они рассекали агонизирующую оборону противника на куски, чётко действуя согласно поставленным накануне штабным задачам. Как и ожидалось, немного решительного натиска и хребет врага был с хрустом переломлен. А то до них тут дикари воевали чуть ли не год друг с другом — в смысле, наши дикари, которых мы поддерживаем, воевали против плохих дикарей, которых мы уничтожаем.
Теперь зачистка и полный захват поселения — дело нескольких часов. Оборона боевиков распались на отдельные очаги бездумного напрасного сопротивления. Их методично, аккуратно гасили один за другим различными калибрами, избегая спешки и ненужных потерь. Взвод Пака продолжал медленно продвигаться к центральной площади.
Там подстерегла неприятная неожиданность. Укрывшийся наверху вражеский снайпер пробил-таки сбоку бронежилет одного из бойцов, ранил, но не смертельно. За то тут же был накрыт гранатомётными залпами в своём гнездовье. Нашего солдата быстренько залепили хирургическим клеем, чтобы не хлестало из раны, перевязали целебными молекулярными бинтами и увезли в санитарной БММ, очень быстрой и расторопной, в медчасть. Починят и вернут в строй. Через три-четыре месяца.
Случившееся весьма огорчило Красного Лиса — он не любил терять людей, даже ранеными. К тому же солдат был из его понгван-клана — то есть из одной и той же местности, он был земляком и дальним-предальним родственником, если привести аналог из других культур. Это могло подпортить репутацию Пака. Естественно, никто ни за что не стал бы его винить — на Родине он был героем, как и все, кто служил в Миротворческом корпусе. Партийное руководство относилось уважительно и закрывало глаза на мелкие вольности в их тяжёлых солдатских буднях. К нему старались прикоснуться на удачу дети и хотели стать таким же, когда вырастут. Женщины считали его образцом мужественности и всегда дарили ему самые добрые светлые улыбки, от которых хотелось то ли жить, то ли умирать, но и то и другое непременно. Старики одобрительно кивали и смахивали слезу — именно Пак кормил их, добывал средства для их пенсий и продуктовых карточек, с тех пор как КНДР нашла своё место в международном разделении труда в качестве экспорта солдат. Даже в далёкой арабской пустыне, он оставался членом Трудовой партии Кореи, тружеником и кормильцем семьи. Но Пак Мин Тхи был в некотором роде перфекционистом и любил всё делать идеально, без малейшей зазубринки. В конце концов, плевать что скажут другие — он сам управлял своей самооценкой. Сам требовал от себя слишком многого.
— Да ладно, не убивайся ты так, Пакин, — подбадривал его сидевший напротив весельчак русский подполковник Рыбак посреди их шумного прокуренного полевого клуба офицеров. Он любил коверкать корейские фамилии на свой удобный лад.
Вечером они выпивали за победу. И за сегодня, и за май 1945-го. Рядом с большим кормлёным грузным Рыбаком Пак, хоть и подтянутый, крепкий, но явно с короткими руками и ногам, низкорослый, даже маленький, как и весь его слишком долго недоедавший народ, казался чуть ли не ребёнком. Странным хмурым бровастым подростком, со сжатой волевой полоской губ, в военной форме — один из бесчисленных сыновей бога войны, рождённых нести смерть без сожалений.
— Убивайся — какое интересное слово у вас в языке…
Но развивать мысль далее не стал. Пак свободно говорил по-русски и по-английски, это входило в базовый курс военной подготовки для миротворцев. Он прошёл жесточайший отбор, став лучшим из лучших как по физическим показателям, так и по интеллектуальным, чтобы попасть в заветный Корпус. И вполне мог вести любую сложную беседу. Но сейчас он молчал и, захмелев от водки, задумчиво теребил маленький красный значок Ким Ир Сена на груди. Он хоть и был спец. солдатом, даже отдельным родом войск, но никогда не считал себя лучшим, особенным. Лишь тщательно вышколенным. Выдрессированным. И собаку можно научить читать поэму. Он делал только то, что нужно и когда нужно. Он — продолжение общей воли. Как автомат, он собран по стандартному чертежу на заводе. Просто его автомат немного лучше других пристрелян. И даже сюда он попал, потому так было нужно другим. Все рассчитывают на него, и он не может подвести. Только так правильно.
Миротворцами они были весьма условно, такое название. Скорее наёмниками. Добывали драгоценную валюту для страны, на которую потом закупалось промышленное оборудование, сельскохозяйственная техника, фармакологические лаборатории. Полит. работники на собраниях трактовали им, что они отправляются нести свет социализма во внешний мир, бороться с гнусными капиталистическо-мафиозными режимами, с отсталыми феодалами и теократиями — особый курс истмата был посвящён вопросам общественных формаций на планете. Но во внешнем мире распространяться о теоретической части было строго запрещено. Все они были вечно молчаливы и немы на камеру. Дома у всех остались родственники — если что, влетит именно им. Разных сирот и одиночек старались в Корпус не брать — у них не хватает корней, а значит их может унести ветром. Наоборот, чем больше родственников, тем выше шансы. Один индивид — ничто, семья — часть народа, народ — всё. Никакого буржуазного индивидуализма.
Экономика их великой страны совсем захирела, Партия это понимала, там же не дураки сидят. Да и экономикой это хозяйство называлась весьма условно — скорее, скромное приложение к тотальному военному комплексу. В своём мирном направлении “экономика” еле справлялась с поддержкой штанов на последней дырке ремня. Даже гражданские служили в армии по призыву десять лет. Весь народ учили воевать со школы и до старости, юношей и девушек. Вся страна как военная машина. Милитаризация достигла крайних пределов, сравнимых с античными воинственными обществами, вроде Спарты. Богатые капиталистические державы умчались в своём благосостоянии на век вперёд, и догнать их представлялось уже невозможным. А главное неприемлемым — опуститься с горных свежих высот учения чучхе до унизительной мышиной возни торгашей и спекулянтов? Предать и продать все идеалы отцов и дедов? Распустить армию и пойти продавцами капусты с лотков? На военных заводах клепать тазики и презервативы?
И гениальный Председатель нашёл выход. Кто ещё может сравниться с ним в мудрости и прозорливости? Как у нас говорят: исток должен быть чистым, тогда и низовья будут чисты. Народная армия стала одной большой военной компанией, участвуя в конфликтах по всему миру. Не бесплатно, конечно, кровь должна быть дорого вознаграждена. У них не было нефти, только кровь. Они стали народом-воителем и, наконец, нашли свой путь в истории. Волиеосу вей. Путь воина.
Они воевали по всей планете, отдельными десантно-штурмовыми или гарнизонными батальонами. Военная часть Пака уже несколько лет находилась на службе у российского правительства, а точнее российских ЧВК, которые выступали от имени правительства, и была задействована в операциях на Ближнем востоке. С русскими удобно иметь дело, хоть они и предали социализм и у них нет единой монолитной партии — вместо власти непонятная запутанная олигархия (1). Русские часто расхлябанны, но ценят простую солдатскую отвагу. Русские стали слишком по-западному слабыми, боялись потерь (зачем тогда вообще воевать? раньше они так не боялись смерти), поэтому нанимали северных корейцев. Но снаряжение у русских хорошее. И они всегда поделятся последним. Благодаря их оружию, считай, сегодня всё так и прошло. Неплохо. Вполне по-рабочему.
— Сегодня отлично всё было, — трубоподобным голосом случайно повторил его мысль пьяный Рыбак, чем вырвал Красного Лиса из транса. — Давайте выпьем ещё. Наливай. За вас, маленьких дьяволят. Поработали на славу. Могёте! Бить! Бить вражину!
И всё же, нужно было предвидеть того снайпера. Почуять его. Пак сделал мысленную заметку, поклялся себе быть впредь предусмотрительнее. Поднял кружку вместе со всеми. Чокнулись. Выпили.
1 — http://proza.ru/2019/05/01/802