Гарри открыл глаза и растворился в жарком золотом тумане. Ослепленный сиянием, встал на четвереньки, потом опустился на пятки, долго тер глаза, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Наконец, зрение вернулось. Посидел еще немного, покачиваясь, пытаясь собраться с силами. Какая-то мысль настойчиво стучалась в его сознание. В голове всплывали обрывки сна.
Что-то важное чудилось ему в том страшном сновидении. Что-то нужно было сделать, вот только что? Так и не вспомнил. Подполз к стене, кое-как встал на ноги. Хотелось пить, губы пересохли. Он хотел облизнуть их, но во рту почти не осталось слюны.
«Кран, я искал кран. Я что-то еще искал. Не помню… не знаю… Как болит голова… Трудно дышать…»
Еле добрел до двери. Не разглядел торчавший рядом кран. Зацепился за него рубашкой и чуть не упал. Дрожащими руками нащупал вентиль, долго силился повернуть, изнывая от жажды. Вдруг вода отключена? Кран сломан?
«Святая Дева, пусть мне повезет, пусть мне хоть немного повезет… Пожалуйста…»
Наконец удалось. Ржавая железяка медленно уступила лихорадочному напору горячих рук.
Гарри застонал от облегчения: из крана потекла тоненькая струйка тепловатой затхлой воды. Удвоил усилия, в нетерпении перебирая руками, отворачивая вентиль сильнее. Вода потекла хорошим потоком, ударяя в сток, ведущий куда-то вглубь сада.
Гарри принялся жадно пить, захлебываясь. Он на секунду отрывался, чтобы вдохнуть, и вновь приникал к вожделенному источнику. Какое счастье, вода! Прохладная, свежая, её так много. Она такая густая, что кажется, будто её можно резать ножом и есть.
Подставил лицо под тугую струю. Утка, гусь, крокодил, да хоть Гигантский Кальмар! Он согласен быть кем угодно, только бы не вылезать из-под этого божественного водопада! Можно с ума сойти от радости. Он умывался и пил, вновь умывался. Встал на четвереньки и залез под струю прямо в одежде. Как хорошо! Прохладная вода остужает пылающее тело, возвращает ясность мыслям, дарит жизнь.
Почувствовал, что начал замерзать. Ощутил боль в животе, потер, задрал рубаху, помотрел — живот раздулся, словно шар. Гарри замутило, закружилась голова, во рту появился знакомый сладковатый привкус. Едва успел выбраться из-под крана, как почувствовал себя совсем плохо.
У Гарри началась рвота, его словно выворачивало наизнанку. Изо рта лился поток воды. Пустой желудок стремился освободиться от поддельной еды. Когда все закончилось, некоторое время лежал на боку, сильно ослабев от рвотных позывов.
Поднял голову, бездумно провожая глазами ручеёк, текущий по желобу. Встрепенулся: если профессор заметит, какое болото развёл под стеной сарая Гарри, то мало не покажется.
Поднялся, умылся, прополоскал рот. Опасаясь повторения рвоты, немного попил. «Уф, кажется, отпустило». Закрутил кран. Несколько минут тупо пялился на него, пытаясь ухватить ускользающую мысль. Вода, вода не в кране, вода в бачке… И тут вспомнил, что именно чудилось ему в кошмаре.
Снейп запер его в туалете, сказал, что это и есть его комната… А перед этим Гарри искал какую-то книгу... кажется. Да! Точно. Он едва не подскочил от возбуждения и страха. Как он мог забыть! Профессор дал ему сверток, там «Ваше расписание, учебники, письменные принадлежности и задания». Куда же он его дел? Гарри ясно помнил, что держал сверток в руках, а вот потом… провал.
Нужно найти, срочно!
Закрыл воду и поплелся на поиски. Вновь почувствовал себя очень плохо. Кружилась голова, жар начал туманить сознание. Слабость подгибала колени, норовила свалить безвольное тело.
Двигаться категорически не хотелось. Мечталось заползти в тень одного из этих роскошных дубов и забыться. Но Гарри упрямо шел по своим собственным следам — еле заметно примятой траве, почти успевшей распрямиться. Он внимательно смотрел под ноги, пытаясь вспомнить, где мог выронить сверток.
Наконец добрел до высокого крыльца. Вспомнил, как скатился с него и удивился, что кости остались целы. Ступенька за ступенькой заполз наверх и почти сразу наткнулся на плотный пакет из оберточной бумаги.
«Вот он, слава тебе, Господи!»
Гарри сел, прислонился спиной к стене, посмотрел на солнце, пытаясь определить время. Решил, что близится к полудню. Профессор не пытался его искать. Забыл о своем бестолковом госте, увлекшись книгой или зельями? Хорошо бы.
Развернул сверток. Посидел, закрыв глаза, отдыхая. Потом принялся раскладывать обнаруженные предметы. Учебники по зельеварению и травологии. Толстая маггловская тетрадь, обыкновенная шариковая ручка. Лист плотной бумаги, как из его детского альбома по рисованию.
Весь лист покрыт записями, сделанными мелким острым почерком. Гарри вздохнул, вспомнив об утраченных очках. Попытался прочитать послание профессора. Смог разобрать слова.
Сам удивился этому обстоятельству – даже довольно крупные предметы казались окутанными туманом, а тут смог разобрать маленькие злые буковки. Потом вчитался и понял в чем дело.
«Я наложил на данные записи заклятие, позволяющее прочесть их даже слепому, — сообщили злобные закорючки. — Так что вам не удастся отвертеться от выполнения правил, отговорившись их незнанием по причине плохого зрения».
— Вот же ж сукин сын, а учебники ты тоже заколдовал? — Гарри добавил к этому вопросу еще несколько непечатных выражений и продолжил читать послание.
Несколько раз прерывался и ложился на крыльцо, прижимаясь пылающим лбом к прохладным камням. Лежал, собираясь с силами, чтобы прочесть новую порцию инструкций-оскорблений.
Слизеринский гад здорово потрудился, чтобы сделать пребывание неугодного гостя в своих владениях абсолютно невыносимым.
День оказался расписанным чуть ли не поминутно: уборка в комнатах и коридорах обоих этажей, выполнение домашних заданий, подробные списки которых были вложены в учебники. Работа в саду.
«Помощь в лаборатории».
Гарри хорошо представлял себе эту помощь – бесконечное мытьё котлов, пробирок, лопаток и прочей утвари и разделка каких-нибудь особо мерзких слизней и крыс.
Предполагалось, что задания по предметам нерадивый студент должен выполнять письменно и каждый вечер, в строго определенное время сдавая тетрадь на проверку.
Профессор не забыл указать и свободное время, отвалив от щедрот своих целый час после полудня.
Гарри истерически захихикал, прочитав: «Надеюсь, вы с пользой распорядитесь своим свободным временем. Например, приведёте в порядок свою одежду и будете как можно чаще отдавать должное гигиене».
Вновь пробежал глазами расписание своей жизни на ближайшие девять дней. Потом поднял глаза, вновь взглянул на высоко стоящее солнце и повалился на крыльцо, обреченно утыкаясь лбом в пол: с утра в распорядке дня стояла работа в саду и выполнение домашних заданий. Ничего-то он не сделал. И сил ни на что нет.
7
Время шло, а Гарри все лежал на восхитительно прохладном крыльце. Мучили приступы кашля. Было страшно — казалось, что он вот-вот задохнется. Во время особо сильных спазмов чудилось, что его сейчас вырвет собственными легкими.
С головой что-то случилось: она отказывалась подчинять себе ставшее тяжелым и неповоротливым тело. Перед глазами проносились какие-то обрывки видений, в ушах слышались чьи-то голоса. Все сливалось, перемешивалось, распадалось и исчезало, уставший мозг погружался во тьму. Потом начиналось вновь.
Давным-давно, сотни лет назад, Гарри уже оказывался в подобной ситуации, тогда он тщился вспомнить, что искал в том сумрачном коридоре. Теперь, иногда выныривая из вязкой жаркой кутерьмы, Гарри так же отчаянно пытался вспомнить что должен сделать. Но даже видение раскаленной плети не помогало свихнувшимся от высокой температуры мозгам найти ответ на очередной мучительный вопрос.
Через некоторое время захотелось пить. И опять пришлось напрягать ленивые мозги в тщетных попытках вспомнить, где взять воду. Ведь где-то была вода. Гарри это помнил точно, помнил и то, что пил её, захлебывался, даже отравился ею, но он забыл, что для этого нужно делать, куда идти, где искать.
Так много всего навалилось, столько всего нужно вспомнить. Гарри ощутил себя маленьким растерянным мальчиком, как на первом уроке зельеварения.
«А, вот оно!»
Гарри обрадовался — вспомнил: в котлах есть вода, можно попить! Но тут же растерялся вновь — что-то не сходилось. Ведь в котлах варят зелья, потом эти перемазанные всякой дрянью закопченные посудины моют и чистят. Нет в них никакой воды. «Как же так? А где же тогда брать воду?»
Краем ускользавшего сознания он понимал, что с ним творится что-то странное. Иногда становилось легче, он пытался приподняться и ползти.
Гарри вспомнил, что вода возле колючего спрута, укравшего его очки. Нужно добраться туда, тогда можно не бояться ужасной огненной плети. Можно же нырнуть! Она обязательно погаснет.
«Вода ведь тушит огонь, верно?»
В попытках добраться до воды, Гарри медленно передвигался к краю не имевшего ограждения высокого крыльца. Вдруг ощутил под рукой пустоту. В этот момент он пришел в себя, открыл глаза и понял, где находится.
Уже сознательно подполз к краю, посмотрел вниз с высоты пары ярдов. Еще немного и он упал бы головой вниз и вполне мог бы сломать шею.
Это отрезвило его, вернуло память и придало сил. Выдираясь из пут жара и дурмана, Гарри потихоньку сел, посмотрел на небо. Вечерело. Оглянулся — на ступеньках валялись учебники и остальное содержимое свертка, а в самом низу бесконечной лестницы белел проклятый листок с его приговором.
Дольше тянуть было нельзя. Стало ясно, что он просто сдохнет на этом крыльце от температуры и кашля. Дело зашло слишком далеко. Нужно было что-то предпринимать.
Он и раньше болел, бывало, отлеживался в чулане или в гараже пару дней. Но чтобы прихватило до полной потери памяти и способности мыслить — такое случилось в первый раз.
По воле проклятого провидения чертова болезнь не могла прийти раньше, когда была надежда, что родственники обратят внимание на валяющийся в их владениях полутруп и хоть что-то предпримут. Проклятые боги не смогли оказать такую крошечную милость — заставить болезнь подождать, пока Гарри, как эстафетную, но, по сути, никому не нужную палочку, передадут профессору травологии.
Хотя… Кто её знает – Гарри вспомнил, как свалился в обморок Невилл. Он, наверное, так и пролежал бы до конца урока, если бы не Гермиона с её жаждой справедливости. Такой шум подняла, что мадам все же отвлеклась от своих драгоценных мандрагор и велела доставить бедолагу в больничное крыло.
«Снейп… он ведь все-таки учитель… декан… Возможно, хоть зельем напоит каким-нибудь…»
«Ага… Если прежде не зашибет плетью за кучу невыполненных заданий и «игнорирование моих распоряжений». «Обращайтесь к эльфу… Обращайтесь к эльфу… Обращайтесь…»
В глазах опять все поплыло. Гарри встряхнулся, поняв, что опять начал погружаться в страну бредовых сновидений. Похоже, что его время было на исходе. Кто знает, будет ли у него еще один шанс спасти себе жизнь.
Ему вдруг стало смешно: как высокопарно! Спасти жизнь! Ну, заболел, ну температура. Покашлял немножко и уже разнюнился. Какие глупости. Нужно просто добраться до крана с водой, попить немного, а не как в прошлый раз, умыться и осмотреть сарай. Кажется, дверь была немного приоткрыта. «Возможно, там можно устроиться переночевать? Очень уж холодно спать на улице, особенно, если вон те тучки соберутся разразиться дождем».
Сейчас он встанет и пойдет пить воду и устраиваться на ночлег. Только немножко отдохнет, а то так устал, что нет сил подняться, не то, что куда-то идти. Сейчас… Чуть-чуть…
Что-то ударило его по ноге, да так, что едва не сломало её. Гарри вскрикнул от боли и очнулся. Быстро сел, подтянул ноги к груди. Что-то большое и черное загородило обзор. Потом оно медленно исчезло. Дверь! Вот идиот – умудрился задремать прямо под стеной, совсем забыв о двери.
Гарри поднял глаза и наткнулся на ответный взгляд: на него с непередаваемым выражением смотрел Снейп.
Его черные взоры словно пришпилили к стене. От ужаса стало трудно дышать. Снейп медленно повернул голову, увидел разбросанные учебники и валяющийся безжизненной птицей у подножия лестницы свой драгоценный труд.
Профессор сделал шаг вперед. Под его ногой что-то хрустнуло. Он убрал ногу, посмотрел на раздавленную шариковую ручку и повернулся к Гарри.
8
Гарри опустил голову и закрыл глаза, вцепился кончиками пальцев в камни крыльца, сжимаясь в комок, цепенея от ужаса. Представил, как огненная плеть опускается на голову, волосы вспыхивают, превращаясь в факел.
Уткнулся в колени носом, обхватил голову руками. Пусть уж лучше пострадают локти и плечи, ожоги на них со временем заживут, шрамы можно прикрыть рукавами. Если выживет.
Тело вспыхнуло таким жаром, что, казалось, плеть вполне может сгореть от соприкосновения с ним.
Сильно вспотел. Пот мгновенно пропитал так и не выстиранную рубаху, от него загорелись раны на спине и боках. В следующую минуту затрясло от холода, зубы начали выбивать дробь.
«Почему он ничего не говорит? Не ругается, не шипит по своему змеиному обыкновению? Что он задумал? Мало ему плети? Я сейчас с ума сойду. Как холодно...»
Снейп молчал, не двигался. Кажется, даже не дышал. Вообще не подавал признаков жизни.
Гарри, не чувствуя на себе пронизывающего взгляда, решил, что профессор ушел. Он поднял голову, вздрогнул и тут же вновь сжался в комок, опустив глаза на отполированные камни крыльца.
Никуда профессор не делся — стоял рядом, брезгливо морщась, словно разглядывал завонявшуюся крысиную тушку, не годящуюся для разделки на ингредиенты.
— Вот как? Неповиновение. Саботаж. Наглость. Трусость, — голос профессора был едва слышен, но каждое слово раскалёнными каплями железа проникало в уши.
Гарри вздрагивал при каждом новом обвинении.
— В лицо мне смотрите, наглец! Сначала вы смеете игнорировать мои распоряжения, а потом корчите из себя побитого несчастного щенка. Вам пока ещё далеко до своего безмозглого, как и вы, папаши: у того хотя бы хватало талантов, чтобы избежать заслуженного наказания. Вам не повезло — я не Дамблдор, прощать ваши выходки не собираюсь.
С этими словами Снейп схватил Гарри за шиворот рубахи, мощным рывком поставил на ноги. Гарри покачнулся, оперся о стену. Вцепился пальцами в ворот, силясь оторвать от горла впившуюся в него ткань. Перехватило дыхание.
— Пустите… — просипел он, тщетно пытаясь освободиться.
Снейп тут же выпустил ворот и схватил Гарри за волосы, задирая ему голову вверх:
— Немедленно ликвидируйте последствия устроенной вами демонстрации своей безмозглости и невоспитанности и отправляйтесь в свою комнату!
Гарри приподнялся на цыпочки, пытаясь облегчить боль. Его начал душить кашель.
Снейп подтянул Гарри еще выше, чуть не до хруста в шейных позвонках, наклонился, едва не утыкаясь носом в лицо.
— Начнем, пожалуй, с более легких наказаний: сегодня вы остаетесь без ужина. Я предупрежу эльфа, чтобы он вас не кормил. Возможно, к завтраку вы хоть немного поумнеете.
Гарри больше не смог сдерживаться, кашель душил его. Не успел прикрыть рот рукой и раскашлялся. С резким выдохом капельки слюны полетели в желчное лицо профессора.
В то же мгновение Снейп брезгливо отшвырнул Гарри от себя. Удар спиной о стену словно что-то стряхнул внутри. Согнулся, схватившись за ребра. Какое-то время Гарри ничего не видел и не слышал, стремясь выкашлять душившие его легкие.
Внезапно приступ прекратился, Гарри смог нормально вдохнуть и тут же застонал от боли под лопатками. Кашель возобновился и тут же стих, словно по мановению волшебной палочки.
— Стоп, Поттер, не вдыхайте так глубоко. Дышите потихоньку, маленькими порциями.
Услыхав эти слова, Гарри буквально подавился не желавшим нормально наполнять горевшие легкие воздухом и вновь раскашлялся до слез. Глаза заволокло слезной пеленой, но он успел увидеть, как профессор направляет на него палочку и что-то шепчет.
Приступ прекратился в третий раз.
Гарри медленно выпрямился, опираясь ладонями о стену. С ним происходило что-то странное: бросало то в жар, то в холод, в горле стоял комок слез, а с пересохших губ срывался смех. Где-то глубоко внутри что-то неведомое, возможно, душа, словно разрывалось на части.
Хотелось забиться в самую глубокую нору на земле и тихо сдохнуть там, чтобы никто никогда не нашёл даже оставшихся от тела косточек.
Хотелось заорать и выкрикнуть профессору в лицо самые гадкие оскорбления, чтобы тот достал-таки свою ужасную плеть и выполнил обещанное. А там уж фиг с ней, с пещерой — какая разница, где помирать.
Секунды напряженного ожидания сводили с ума. Еще немного и он бросился бы на профессора с кулаками, чтобы положить конец мучительному ожиданию.
Внезапно Снейп оказался совсем близко. Его прохладная ладонь легла на пылающий лоб, задержалась на секунду и исчезла.
Гарри, только что едва ли не мечтавший о мучительной смерти, в ужасе закрыл глаза, вжимаясь в стену, уклоняясь от прикосновения.
Профессор отступил на пару шагов и проговорил странным, нехарактерным для него тоном:
— Вы больны, у вас сильный жар. Почему вы не сообщили мне, что заболели?
Гарри, совсем запутавшийся в своих ощущениях, вызванных непонятным, и от того еще более пугающим, поведением слизеринского гада, сполз вниз и расхохотался. Наконец проговорил, заикаясь:
— Д-двадцать б-баллов с Гриффиндора…
9
— Прекратите!
В то же мгновение голова мотнулась от тяжёлой пощёчины. Помогло. Гарри замолчал, подавившись смехом.
Сквозь пелену невыплаканных слез он увидел, как Снейп вновь взмахнул рукой. Сжался, ожидая следующей пощёчины. Но нет: профессор подставил ладонь, и на нее, повинуясь безмолвной команде, опустились разбросанные вокруг предметы. Последней прилетела раздавленная шариковая ручка.
Снейп щелкнул пальцами. Ручка рассыпалась на несколько кусочков. Они зависли в воздухе, потом медленно подплыли к стержню и облепили его, словно голодные студенты обеденные столы в Большом зале. Еще мгновение, и абсолютно целая ручка скользнула в карман мантии.
Гарри, потирая горевшую от удара щеку, наблюдал за этим действом, невольно поражаясь тому, как профессор запросто обходится без волшебной палочки. Да еще и молча, словно заставляя предметы повиноваться взглядом. Гарри вспомнил, как восхищался мягкими движениями Флитвика, украшавшего рождественскую ель, доставленную Хагридом. Невербальная магия Снейпа выглядела куда более впечатляюще.
По окончании этого маленького спектакля истерика рассеялась сама собой. Он успокоился настолько, насколько это вообще было возможно в присутствии того, кто в любой момент мог причинить тебе страшную боль или унизить.
— Идите в свою комнату. Эльф принесет вам зелья от простуды и кашля. Вымойтесь и выстирайте одежду.
Снейп помолчал, окидывая взглядом Гарри, словно решая, стоит ли тратить на него слова, но потом продолжил:
— Как бы вы ни были больны, это не оправдывает ваше небрежное отношение к вещам и гигиене. И уж тем более не повод для очередной наглой выходки. Вы понесете наказание. Но не сегодня. Зелья нельзя принимать на пустой желудок. Попросите эльфа принести вам овсянку и салат. Через полчаса после приёма пищи выпьете зелье в синем флаконе, а еще через полчаса — то, что в красном.
Снейп ушел, унося учебники и тетрадку. Не забыл прихватить и листок с распорядком дня.
Гарри проводил его усталым ненавидящим взглядом. Хотел встать, но, немного приподнявшись, завалился на бок. После только что перенесенного напряжения вновь потянуло в сон.
"Как ребенок: только и делает, что ноет и спит. Только вот детей часто кормят. Много раз в день. Дают кашу, молоко в бутылочке, торт… Нет, торт, кажется, не дают. А Дадли давали, наверное, попробуй не дай — разорется так, что и на улице слыхать. Тетя и дядя не любят, чтоб на улице. Они вообще не любят, чтобы Дадли огорчался. Родственники не любят многое, а племянника они ненавидят".
Молоко… Когда он в последний раз пил его? Давно. Дадли больше не любит молоко. В его стакане какая-то дрянь вместо молока. «Идиот. Что может быть прекрасней белого, вкусного, восхитительного молока?»
Гарри свернулся в клубок, подтянув колени к разболевшемуся животу. Ему снились стаканы, наполненные белым напитком. Весь стол был уставлен ими. Он подкрался к столу, оглянулся: никто не видит? Нетерпеливо схватил один и принялся жадно пить. Но смог остановиться, отпив не больше четверти. Опять оглянулся. Дверь закрыта, никого. Быстро подошёл к крану, долил водой стакан до прежнего уровня, поставил на стол, взял второй, третий, четвертый…
Чего греха таить — доливая воду, Гарри скрывал следы своих преступлений, когда удавалось незаметно пробраться за молоком к холодильнику. Редко, но удавалось.
Попался. Получил порку.
После этого Дадли демонстративно выливал недопитое молоко в раковину. А тётя удвоила охрану своих владений.
Живот болел все сильнее, Гарри прижал к нему руки. Стонал, ругая себя в бреду, что не смог сдержаться и увлёкся лакомством. Явь и сон смешались. Во рту появился горький привкус отвратительного кофе, которое братец пил вместо молока последние три года.
Жидкость в стаканах стремительно окрашивалась в коричневый цвет и вдруг вспенилась, как теплая кока-кола из забытой Дадли на скамейке бутылки. Стаканы задребезжали, стол затрясся. Вибрация нарастала, пена отвратительной желто-коричневой шапкой накрыла стаканы и поползла вниз. Некоторые из них соскользнули на пол и разбились. Дверь отворилась, появился дядя, на ходу выдирая из штанов ремень. Стаканы продолжали падать один за другим, пена залила пол вылизанной чуть ли не до стерильной чистоты кухни. Гарри закричал от ужаса, понимая, что не может остановить происходящее.
И очнулся.
Смахнул что-то с лица. Открыл глаза и попытался сесть, недоумевая, что стряслось. Точнее, кто это все сюда натряс — он сам и все крыльцо были укрыты, словно зеленым одеялом, листьями и веточками.
Рука, на которую он опирался, скользнула по листве. Гарри едва не упал, с трудом удержавшись, чтобы не удариться головой о крыльцо. Больно стукнулся локтем.
Он чувствовал сильную слабость, кружилась голова, но сознание пока было ясным. Вспомнил, что профессор велел ему отправляться в комнату. Там должны быть зелья, которые нужно выпить. После еды.
«Куда эльф их поставил? На унитаз?»
Гарри захихикал, представив важные профессорские флаконы на ободке унитаза. Но тут же смолк — голова отозвалась резкой болью, а к груди подкатил знакомый ком, грозивший разрастись в приступ кашля.
«Дышите потихоньку, маленькими порциями».
Гарри даже оглянулся — так ясно прозвучал где-то рядом голос Снейпа. Никого не обнаружив, счёл за лучшее последовать полученному совету. Кашель, однако, не испугался профессорского голоса и мучил Гарри ещё пару минут.
Посидел немного, пытаясь отдышаться так, чтобы не спровоцировать новый приступ, бездумно перебирая листья и веточки. Потом так же бессознательно принялся сортировать их на две кучки — листья отдельно от веточек. Нашёл маленький зеленый желудь, положил посередине. Покрутил головой, удивляясь, откуда нанесло столько листвы и обмер: дуб недалеко от крыльца выглядел потрёпанным по сравнению с собратьями, растущими в отдалении.
Получается, это он сам все устроил. Стихийный выброс. «Но когда?» Гарри не помнил. Это явно случилось уже после встречи со Снейпом и его демонстрации издевательской заботы. «Зелья, блять, кашка, салатик… И туалет в роли комнаты. Сука».
Неужели он не видит, что у Гарри нет палочки? Куда, по его мнению, он мог её засунуть? С ним ведь даже рюкзака не было — потерялся, наверное. Во время аппарации Гарри давило и выкручивало, словно мокрое бельё в стиральной машинке. Ему было не до того, чтобы выяснять, куда улетел старый рюкзак, купленный на распродаже.
Гарри многого не знал о волшебном мире. Но то, что без палочки и знания специального заклинания эльф не появится, он уже понял на собственном опыте. А это означало только одно — слизеринский упырь издевается над ним! Ну, хоть плеть пока отменяется. И на том спасибо.
Да, он, вроде, задремал. Что-то такое снилось, что напугало его.
Гарри стало не по себе, когда он еще раз взглянул на облысевшую крону дуба.
Неужели опять возвращаются те приступы, которые так мучили его в прошлом году, когда он вернулся после боя с василиском? Не проходило и ночи, чтобы ему не приснился очередной кошмар, вызывавший выброс стихийной магии. Несколько раз вспышка выбивала дверь отведенной ему комнаты на втором этаже и разносила мебель в щепки. Тогда-то и появились решётки на окнах, не дававшие жалюзи улететь в космос, и замки на укреплённой двери.
И родственники, и он сам совсем обезумели от бессонных ночей. Это было страшное лето. Дядя и тётя настолько боялись его, что загружали тяжёлой работой так, чтобы к ночи их домашний монстр едва передвигал ноги. Но надежды на то, что вымотавшись чуть ли не до потери пульса, Гарри будет крепко спать, оправдывались далеко не всегда.
Ох, и порол его дядя за каждую «идиотскую выходку»! Обвинял в том, что тот творит это специально, и требовал прекратить. Гарри уже отчаялся дожить до возвращения в Хогвартс. Но постепенно выбросы прекратились. Возможно, помогли принимаемые родственниками меры, но, скорее всего, просто Гарри ослабел настолько, что кошмары наконец-то сдались под гнетом смертельной усталости.
Неужели его ждёт «повторение пройденного»? Снейп — не дядюшка, с него станется придумать что-то такое, чего Гарри не выдержит. «С другой стороны, может, хоть зельем каким напоит. Наголодняк. Ага».
Ну, значит, ненавистный студент сдохнет быстрее.
10
Гарри посмотрел на небо — вечереет, скоро выпадет роса. Становится прохладно. Медленно, но верно приближаются замеченные ранее тучки. Будет дождь, будет холодно, будет трясти в ознобе. Много чего будет.
Все, кроме хорошего.
Нет, нельзя так. Кое-что хорошее все же есть уже сейчас: прошли целые сутки, ночь и день. Тяжелые, нервотрепные, они длились бесконечно, но все же канули в вечность, и счет открыт: осталось пережить еще девять.
Что еще хорошего случилось? Если так разобраться, то много чего: Гарри никто не бил, не заставлял работать, не обливал всякой дрянью, даже в туалете не заперли… Пока.
Не покормили.
«Ну, бывает. Не впервой. Чего разнюнился?»
Собственно, Снейп и не обязан кормить всяких скудоумных наглецов.
«Вряд ли эльф является собственностью профессора. Скорее всего, это домовик из Хогвартса. И еду, по идее, должен доставлять из школьной кухни. Нет, не стоит думать о еде — желудок, вроде, немного успокоился, не нужно дразнить голодного зверя, живущего в нем».
«Интересно, а профессору платят за его мучения с ненавистным учеником? Он, наверное, рассчитывал спокойно провести отпуск, отдохнуть, изобрести очередное мерзкое зелье…»
Гарри вдруг стало стыдно. Он вспомнил историю с удаленными из его руки костями. Да, зелье было очень горьким, а когда началось его действие, то он всю ночь не смог ни на минуту сомкнуть глаз от боли. Да еще, как выяснилось, нельзя было принимать обезболивающее.
Мадам Помфри, видимо, желая утешить пациента, сообщила, что, если бы не усовершенствованный Снейпом рецепт, то мучиться пришлось бы несколько суток. А так уже к обеду Гарри можно будет выпустить из больничного крыла.
«К обеду…»
Желудок предостерегающе заурчал, затошнило.
Гарри поспешно поднялся, сглатывая. Только не хватало, чтобы его вырвало на крыльцо. И, вообще, хватит себя жалеть. Нужно убрать листья и ветки и устраиваться на ночлег.
«На ночлег. Куда? В туалет? Ни за что. Пусть хоть убьет».
После того случая прошло несколько недель, прежде чем Гарри смог пересилить себя и начать вновь пользоваться туалетом. Все это время он терпел, выжидая удобные моменты, чтобы справить свои надобности в углу возле гаража. Иногда удавалось сделать это в парке, когда шёл мимо за продуктами.
Он стал пить меньше воды, чтобы реже хотелось облегчиться. Порой ему казалось, что еще немного, и он высохнет, как осенний камыш.
Были скандалы и побои, когда он наотрез отказался проводить ежедневную уборку в туалете. Был долгий обморок, когда дядюшка, невзирая на отчаянное сопротивление, зашвырнул Гарри в туалет и ткнул головой в невычищенный унитаз.
Была вспышка стихийной магии, когда Дадли, подмечавший и использовавший малейшие моменты, чтобы отравить существование брата, подкараулил его, решившегося все-таки посетить место своих кошмаров, и запер дверь.
«Нет, в туалет он не пойдет. Зелья? Да хрен с ними. Еще отравится с голодухи. Тем более, что был прецедент».
Он, чего греха таить, украл из больничного крыла флакон перечного зелья, рассчитывая подлечиться, если дела во время пребывания в доме родственников пойдут совсем плохо. Зелье, действительно, вскоре понадобилось. Но, видно Бог наказал Гарри за воровство: выпитое на голодный желудок, снадобье не пошло впрок. Гарри стошнило, и после он еще долго лежал пластом, не в силах подняться.
Гарри еще с весны второго курса стал замечать, что зелья плохо помогают ему, а иной раз и не действуют совсем.
После боя с василиском, несмотря на помощь феникса, он чувствовал такую слабость, что иной раз засыпал прямо на уроке. Еле дотянул год.
Гермиона заметила, что с ним творится что-то странное, нажаловалась МакГоннагалл. Та отправила Гарри в больничное крыло. Мадам Помфри прописала ему пятидневный курс укрепляющего зелья и посоветовала есть больше фруктов — весна, авитаминоз!
Гарри стало легче, но ненадолго. Пришлось даже прекратить ежевечернюю помощь Филчу и философские размышления во время уборки холла.
Завхоз удивил. Через несколько дней он, предварительно осмотревшись по сторонам, быстро сунул какой-то предмет в руку Гарри, буркнул что-то неразборчивое и поспешил скрыться. Через несколько секунд снизу раздался его хриплый голос, распекавший очередного неряху.
Гарри разжал пальцы: на ладони лежала старая, ни чем не примечательная перьевая ручка.
Он пожал плечами, улыбнулся: приятно, что твой бескорыстный труд оценили. Интересно, как это: писать такой ручкой? Интересно, что там внутри? Гарри осторожно открутил верхнюю часть. Внутри оказался прозрачный стержень, наполненный темной жидкостью.
Вскоре Гарри смог оценить подарок по достоинству. Ручка оказалась полна сюрпризов.
Она писала очень мягко, не царапая пергамент, и обладала неиссякающим запасом чернил. Если нужно было что-то исправить, кончик пера превращался в ластик, стиравший все бесследно и не повреждавший пергамент. Стоило неверно написать слово, как ручка тут же подчеркивала ошибку и не выдавала чернила, пока Гарри не исправлял ситуацию.
Ручка, казалось, обладала разумом. Она, похоже, читала учебники вместе с Гарри, если в это время он держал ее в руках, и была явно умнее и начитаннее своего хозяина.
Много раз бывало так, что Миссис Норрис, как прозвал ручку Гарри, словно чувствуя, что хозяин устал или задумался, указывала пером именно на те строки параграфа, которые могли помочь в дальнейшем написании эссе.
Ручка становилась холодной, как лед, если Гарри намеревался закрыть учебник, не дочитав заданный параграф, и казалась мягкой и теплой, когда он увлекался учебой.
— Откуда у тебя это старьё? — спросил Рон.
Гарри соврал, что нашел во время прогулки. Не мог же он признаться, что это подарок Филча. Тогда пришлось бы рассказывать, за что такая честь и, скорее всего, нарваться на насмешки. Нет уж.
Ручку нельзя было потерять или забыть: она неизменно оказывалась в сумке или кармане, сопровождая хозяина, как Миссис Норрис мистера Филча. Впрочем, если Гарри знал, что в ней не будет нужды, например на прогулке, то ручка послушно дожидалась его там, где он её оставлял.
Миссис Норрис невзлюбила Рона и обрызгала его чернилами, когда он попытался её взять. И она же ничего не имела против, если её хватала Гермиона, торопясь записать очередную идею.
После первого же урока зельеварения ручку отобрал Снейп.
— Это не ваша вещь. Не знал, что вы, ко всем своим недостаткам, ещё и вор. Месяц отработок.
Гарри вскинулся было в попытке вернуть подарок и опровергнуть несправедливое обвинение, но тут же сник. А что, если слизеринский гад потребует объяснений, как и Рон? Опять врать? Профессор явно знает, чья это вещь. Все равно не поверит в «нашел».
Впрочем, из месяца Гарри отработал едва ли четверть часа. Профессор как-то уж очень пристально наблюдал за ним и придирался к каждому движению. Брезгливо скривил губы, когда разнервничавшийся Гарри уронил на пол начищенный им до блеска котел.
— Вы — криворукий идиот! Первокурсники и то аккуратнее. В ваших услугах я больше не нуждаюсь. Вон отсюда!
В тот же вечер Гарри нашел ручку в своей сумке. Снейп не обратил на «ворованную» вещь никакого внимания, когда Гарри писал ею конспект на следующем уроке зельеварения.
Тучки. Первые капли. Дождик.
Гарри вышел из транса и бросил веточку, напомнившую ему его маленькую помощницу. Поднял пылающее лицо к нависшим небесам. Высунул пересохший язык, пытаясь поймать живительную влагу.
«Нет, стоп. Ты сейчас промокнешь, будет знобить, будешь кашлять. Нужно добраться до сарая».
Наглец.
Гарри хрипло засмеялся, ощущая бесшабашную легкость. А что? Он ведь «наглец»! Должен же он хоть раз в жизни оправдать столь высокую оценку?
Нет сил ни на уборку, ни на стирку, ни на «вымойтесь».
«В отведенную вами для меня комнату ступайте сами, если вам приспичит. А зелья приберегите для тех больных, которых иногда кормят».
Гарри подобрал выброшенную им минуту назад веточку, спустился с крыльца и побрёл к сараю.