Начало здесь http://www.proza.ru/2018/03/25/845
Принц даже не надеялся на то, что Алисо окажется настолько простодушна и возьмёт документы в руки. Но коль уж она сделала это, подобное самым наилучшим образом вписывалось в его планы. Находясь всё там же в тайной комнате, он нажал специальную кнопочку, давая таким образом сигнал особистам, притаившимся в коридоре, к действию. В одно мгновение они ворвались в кабинет. В следующую секунду девушка услышала щелчки затворов фотоаппаратов и увидела их слепящие глаза вспышки. А в ушах прозвучал громогласный голос представителя Госбезопасности:
- Алисо ди Томпольё, вы подозреваетесь в связи с террористами и обвиняетесь в шпионаже и сборе сведений составляющих государственную тайну королевства Пронсельвани с целью передачи их исламистской организации Сону-Монум. Ввиду того, что вы застигнуты на месте преступления, настоятельно советую во всём сознаться и с откровенностью рассказать о том, что вы знаете.
Сами по себе кадры, запечатлевшие монарканскую гражданку в кабинете следователя с документами в руках, конечно, не могли послужить доказательством вины в суде, тем более для особы с закрытым лицом, что само по себе затрудняло опознание её личности по фото. Но всё проделанное только что, призвано было произвести нужный психологический эффект, который в купе с эффектом неожиданности и быстротой поступления обрушившихся на подозреваемую, как снежный ком, вопросов, должен был оказать определённое воздействие на сознание известной особы.
План Гессора по поводу Алисо был чрезвычайно прост, но, составленный по классической схеме, должен, как ему представлялось, иметь если не полный, то хотя бы частичный успех. Если она – матёрая шпионка, то вряд ли растеряется и обязательно раскусит ситуацию, потребует звонка к консулу и присутствия адвоката, станет громогласно заявлять, что она под защитой монарканской миссии, а у следствия нет никаких доказательств. Если же неопытная простушка – напугается (как может быть иначе?), расплачется, разнервничается, не на шутку падёт духом. И к тому моменту, как жертва будет доведена до нужной кондиции, прибывая в полнейшем испуге и шоке, а с её психологическим портретом окажется уже всё приблизительно ясно, явится ОН – спаситель.
На указанную роль Гессор назначил, конечно же, себя.
«Я проходил по коридору и услышал отвратительные неистовые крики, - в пылу праведного гнева скажет он. – Что здесь происходит, господа особисты, и почему девушка в слезах? Как получилось так, что грубо оказались нарушены права монарканской гражданки? Кто вам позволили так обращаться с женщиной?».
И далее должно было последовать всё в таком роде. Выручив ханым из рук «разнуздавшихся» не на шутку служителей закона, Гессор, согласно его плану, не только заручался доверием незадачливой девицы, но и получал нужную информацию. Её она, конечно же, ему предоставит, исключительно якобы для помощи со стороны его в трудной для себя ситуации. Таким образом Алисо, даже если и питает к нему обиды по поводу достопамятной ночи, в роковые минуты, несомненно, полностью и окончательно простит своего «рыцаря» и одарит его своей бесконечной и пожизненной благодарностью.
Однако, дело приняло неожиданный оборот, совершенно не укладываясь ни в одну из описанных версий. К напору особистов и их каверзным вопросам ханым отнеслась практически и совершенно равнодушно, и лишь только изредка растерянно вопрошала, обращаясь к следователю и хлопая глазами – единственной частью её самой, которая находилась в поле зрения окружающих, не скрытая одеянием:
- Вы из-за этих бумажек что ли так раскричались, господин? Так я даже не знала, что их нельзя трогать… И зачем говорите, что меня за них посадят в тюрьму? Я же их совсем не порвала и не помяла, а только посмотрела. Могу положить обратно. И была бы ценность какая, а то самые обычные листы с буковками на столе валялись…
- Очень странное поведение, - констатировал психолог, который с момента начала этой части операции также, как и Гессор находился в секретной комнате, посредством установленной аппаратуры наблюдая за тем, что происходило в кабинете следователя.
- Да уж, - с досадой отозвался принц, понимая, что теперь сыграть на состоянии аффекта вряд ли удастся. – С уровнем интеллекта, образования и воспитания ханым, к сожалению, совершенно невозможно понять: что такое Особый отдел госбезопасности и чем здесь занимаются… А на крик, мне кажется, у неё уже иммунитет, просто её хозяин орёт не переставая.
- А я не об этом, - возразил ему собеседник. – Реакции слишком замедлены для здоровой молодой девушки. Наблюдается явный упадок психической активности и нездоровое равнодушие к окружающему. Может она находится под воздевшем каких-то препаратов?
Алисо вот уже несколько дней действительно находилась в состоянии полнейшей прострации и воспринимала происходящее в каком-то полусне, мало что-либо соображая. Узнав о том, что беременна, она пережила сильнейший шок и две недели плакала практически не переставая. Потом, смотря телевизор, узнала о свадьбе Гессора с леди Дидрих, что стало для неё очередным стрессом. Пролив уже по этому поводу море слёз и как-то пережив очередной шок и разочарование, она и погрузилась в апатию, что стало для неё спасением, потому нервничать, бояться будущего и адекватно воспринимать опасность оказалась просто не в состоянии.
- Так вы хотите, господин, - спрашивала она, - чтобы я созналась, что трогала ваши бумажки? И тогда, как вы говорите, меня посадят в тюрьму, а через некоторое время отправят в город Леон, где станут судить, как террористку? И всё это из-за каких-то листков с каракулями?
- Из-за документов государственной важности, - уточнил следователь.
- А где находится город Леон?
- Во Франции.
Услышав это, Алисо на некоторое время задумалась, а потом с охотой сообщила:
- Хорошо, я сделаю то, о чём вы меня просите, господин… только… могу я у вас спросить кое-что наедине?
Гессор, тоже слыша это, дал возможный для него знак, чтобы лишние люди удалились.
- А вы никому не скажите? – уточнила на всякий случай Алисо, обращаясь к оставшемуся в кабинете шёпотом и наклоняясь к самому его уху.
- Не-е-ет, - заверил её следователь Особого отдела в знак подтверждения сказанного интенсивно кивая головой и поглядывая в сторону секретной комнаты.
- О чём это они там шепчутся? Прибавьте-ка звук, - сказал в это время принц, обращаясь к психологу.
- Дело в том, что я жду ребёнка? – поведала особисту под большим секретом Алисо, - И что с ним будет, если меня отправят с Лион?
- Не знаю, - ответил тот, уже начиная зевать, потому что на таком скучном допросе он присутствовал впервые, да ещё какие-то женские секреты теперь выслушивай, - отправят в приют, наверное, если у него не найдётся родственников?
- Нет, родственников у него не найдётся, - активно и отрицательно помотала головой Алисо.
- Тогда, значит, будет воспитываться в приюте.
- А потом?
- Что потом? – переспросил следователь, снова зевая, - Вырастет и станет жить своей жизнью.
- Во Франции?
- Да во Франции, во Франции, - заверил подозреваемую особист, желая скорее от неё отвязаться, - если получит французское гражданство, конечно.
- Тогда я, пожалуй, сознаюсь во всём, как вы меня просите.
«Вот и просчитай эту ханым, - соображал в это время Гессор, качая головой, - ведь совершенно невозможно предугадать, что она скажет и сделает, на что и как среагирует. Подставили, называется! Пожалуй, когда будем увозить её домой, она ещё скандал устроит, что не отправили в Леон, как обещали».
- Так вы сознаётесь в шпионаже? – перебил излияния подозреваемой следователь, наблюдая за тем, как сидящая перед ним девица, услышав незнакомое слово, захлопала длинными ресницами в полном недоумении.
- А что это: шпионаж? – изумлённо спросила она.
- Так вы же сами обещали, ханым, что сознаетесь во всём! – проводящий допрос особист, начал уже терять терпение, - Кроме того, необходимо, чтобы вы поведали следствию о способах связи с исламистами, о связниках, как и каким образом вы поддерживали с ними отношения, пароли, условные знаки, сообщники и всё прочее.
- Нет, - убеждённо помотала головой Алисо, - ни о чём таком мы не договаривались. Что я вам скажу о каких-то там паролях и связях, если я об этом ничего не знаю?
- Точно, беременная! – воскликнул психолог, - Если хорошо присмотреться, так уже и под её балахоном видно. Я должен был бы сразу об этом подумать. В таком состоянии женщины часто нервничают и капризничают по пустякам, а некоторые, наоборот, пребывают в нездоровой прострации. Поэтому адекватной реакции на все вот эти наши психологические ловушки, мой принц, вы от монарканской гражданки вряд ли дождётесь. Надо бы всё это дело прекращать, совершенно без толку.
- Да, подождите вы! - возразил ему Гессор, явно заинтригованный и, включив специальный микрофон, дающий ему возможность переговариваться со следователей, в ухе которого находился наушник, распорядился, - Спросите её: от кого ребёнок.
- А кто отец вашего ребёнка, ханым? - поставил перед подозреваемой вопрос особист.
- Муж, - не моргнув глазом ответила Алисо.
- Какой муж? – снова подсказал Гессор, - Согласно анкете на Алисо ди Томпольё, она не замужем.
- Так у вас же нет мужа, ханым? – повторил особист.
- Почему нет? Очень даже есть… только он… секретный, - пояснила Алисо, выдумывая на ходу, дабы не показаться важному человеку, сидящему перед ней, развратной женщиной. – Он красивый, умный, смелый. И очень скоро задаст перцу всем богатеньким, которые засели наверху и утопают в роскоши. Они таскаются по своим светским приёмам, развратничают и угнетают бедных. Хотя сейчас он вынужден скрываться от властей. Но иногда разговаривает с людьми по радио, я слышала. А ещё там поют песни, красивые такие. Хотите я вам спою?
Подозреваемая с чувством запела. Услышав сие, следователь вытаращил глаза и подскочил на стуле, где сидел. А принц, которому даже поначалу показалось, что Алисо, говоря о своём муже, намекает на Сулейман-бея Мухаммеда Колуси, разразился хохотом.
«Теперь понятно, - подумал он, - что означает весь этот красный орнамент, украшающий её одеяние. А я-то ещё не мог понять, и по какой причине такие новшества? Просто головку ханым увлекла новая химера».
- Уведите монарканскую гражданку, - отдал принц распоряжение, - и доставьте её на территорию посольства.
- Я не понял, Ваше высочество, что дела открывать не будет? – уточнил следователь некоторое время спустя.
- Какое дело? – спросил принц, который всё никак не мог успокоиться и перестать смеяться, - Что вы там укажите? Опишите весь тот бред, который вам поведала беременная ханым? Или может упомяните там о документах, которые мы же сами подложили на стол? При всё при том, что была бы подозреваемая действительно шпионка, в жизни бы не взяла с такой беспечностью их в руки. А содержание написанного просто не могло её интересовать, так как девушка безграмотна».
В этот вечер, проникнув в комнату Алисо, Гессор думал, роясь по её шкафчикам и слушая вполуха, как снабжает порцией очередных нравоучений свою служанку за стенкой дипломат Томпольё:
«Сейчас узнаем, ханым, и про мужей, и все твои тайные мысли».
На одной из полочек в шкафу незваный гость нашёл кружевные чепцы и распашонки, которые Али нашила своему будущему ребёнку, видимо, за самое последнее время. Но собственных фотографий с сердечками он уже не обнаружил на прежнем месте, а почётную территорию прежнего уже занимал новый кумир.
Этого человека Алисо первый раз увидела совершенно случайно по телевизору, переключая пультом каналы. Он выступал на митинге перед толпами народа, собравшимися вокруг его самодельной трибуны. Он говорил вдохновенно о социальной справедливости, о свободе, равенстве и братстве, о грядущей вскоре революции и о том, что обязательно настанет тот час, когда униженный народ поднимет свою голову. Вооружившись, он свергнет гнёт богатых и экспроприировав их капиталы, нажитые нещадной эксплуатацией, построит новое, счастливое будущее. А Алисо слушала, впитывая в себя каждое слово.
- Выключи немедленно всю эту красно-коричневую дрянь! – завопил Томпольё, застукав её за этим занятием.
- А кто этот человек? – с любопытством спросила Али.
- Хельсон Абилеус – руководитель коммунистической партии Пронсельвани, - пояснил посланник, - но тебе его слушать не надо. Он всё врёт.
«Нет, не врёт, - подумала про себя Алисо, - вот сердцем чувствую, что именно он говорит самую, что ни наесть правду!»
После описанного инцидента на телевизионные просмотры для своей служанки был наложен строжайший запрет. Но несмотря на это, она включала радиоприёмник, настраивая его на нужную волну, и слушала, слушала, слушала, наслаждаясь голосом этого человека – своего новоиспечённого кумира. И вскоре так подсела на очередную «наркоту», что новые идеи полностью заполнили всё пустое пространство в её голове, освободившееся с тех самых пор, когда она разочаровалась в светских новостях и так волновавших её некогда образах аристократов. Самодовольный пижон Гессор Грандескки, некогда изгнанный из почётного места в шкафчике и из её жизни, в этот момент был окончательно заменён совсем иным идеалом. Алисо вырезала фотографии Хельсона Абилеуса из газет, обклеивала их красными звёздочками и эмблемами в виде серпов и молотов. И даже сделала аппликацию, на которой она со своим кумиром под алыми знамёнами, с автоматом наперевес шла делать революцию. Всё свои новые сокровища она складывала в бумажный конвертик, который перевязала уже ярко красной, а не розовой ленточкой.
С утра до вечера занимаясь уборкой, готовкой и выполняя прочие свои обязанности, она напевала себе под нос: «Никто не даст нам избавленья: ни Бог, ни царь и ни герой. Добьёмся мы освобожденья своею собственной рукой».
А если Томпольё начинал ворчать о том, что она совсем обленилась, Али показывала ему в спину язык, когда он отворачивался, и бормотала:
- Эксплуататор! Скоро, уже совсем скоро настанет наш час.
Рядом с "ценным хозяйством", заботливо перевязанным красной ленточкой, Гессор, делая обыск в комнате служанки господина Томпольё, обнаружил также письмо, видимо, предназначенное к отправке, где на конверте был нацарапан адрес: «Глубокое подполье», а также указано имя адресата: «Защитнику всех обиженных Хельсону Абилеусу».
Вскрыв конверт, незваный гость прочёл следующее, насчитав при этом 124 орфографических и 35 синтаксических ошибки:
«Дорогой товарищ Хельсон! Я не умею писать, поэтому это письмо за меня пишет моя подруга. Помогите, прошу вас. Я подверглась зверскому сексуальному насилию со стороны разнузданного и развратного кровопийцы Гессора Грандескки – сынка, свихнувшегося от безделья и жира, глупого пронсельванского короля… Кстати, большое спасибо, что вы открыли мне глаза на этих гнид рода человеческого – аристократов. А теперь я жду ребёнка и не знаю, что мне делать. Если вы не поможете, гнусный эксплуататор Томпольё отдаст приказ своим социалприслужникам, и они отправят меня на родину в деревню Колуси, где со мной расправятся несознательные родственники и односельчане, чей разум совершенно затуманен классовой безграмотностью и религиозными предрассудками. На том прощаюсь с верой в вас, Алисо.
P.S. Умоляю помогите быстрей, хоть старикашка и слепой, а сама я хожу в парандже, но скоро уже и так станет заметно».
- Ну, что в голове у этого создания?! Мякина одна! – хватался за голову, читая, Гессор, - Вознамерилась послать письмо по такому адресу: «Глубокое подполье», и ожидает ответа! Да, хоть бы указала, где её искать, а то подписалась: «Алисо». Что за Алисо? Тоже мне, шпионка недоделанная, террористка, революционерка лопоухая... И главное, изнасиловали её! Это кто ещё кого изнасиловал? Сама набросилась на меня, как изголодавшаяся самка, так, будто мужчин в глаза никогда не видела… Да, она и не видела, разве что на картинках на своих… И это мать моего ребёнка! А если он пойдёт в неё? Беда!
Продолжение здесь http://www.proza.ru/2018/05/01/1859