Вторично всё происходит в отражении. Ты и зеркало, и источник света.
Ты смотришь на себя со стороны, уверенно, мудро (тебе кажется, конечно), и разматываешь цветной клубочек, вдумчиво и даже с холодным наслаждением.
Всё происходит очень похоже, и тебе кажется, что новый силуэт в зеркале тоже похож на прежний, первый. Оцифрованное изображение, оштукатуренная оправа, ровная амальгама. Поверхность сбрызнута чистящим средством, тщательно растёрта салфеткой. Отражение чётко.
Всё начинается случайной встречей, а затем на неё сахарной ватой липнут неслучайные пересечения, обеды, беседы, общая работа. И вот изображение в зеркале обретает плоть. Сначала это барельеф, потом голограмма – вот-вот, и окажется совсем рядом, возьмёт за руку. И это уже новая стадия, но тоже пройденная... Это волнует как прежде, эта вторая игра, в которую ты отказываешься вступать, хоть видишь: ворота открыты, руку протяни…
…И всё покатится искажением прежнего: переглядки, солнечные парки, блики на раме велосипеда, какие-то зонтики, кафе, кофе, какао, и с каждым разом всё дальше, дольше, и однажды… однажды…
Ты думаешь, так только у тебя, только с тобой. У остальных так не бывает, у них обыденно, серо, но ты – уникум. И это неправда. У всех всё всегда раскучивается одной и той же пружиной, смазанной розовым кремом, и ты ясно понимаешь это, когда вторично всё происходит в дословном отражении.
Каким-то краем сознания вспоминаешь о шателенках*, об этих великолепных вещичках, с которыми так легко определить, подходит ли тебе человек. Может быть, попробовать? Оценить?..
И ужасаешься этим пустоглазам мысленным привидениям из глубины зеркал, и отшатываешься, отворачиваешься от зеркала, и бежишь прочь, потому что не так часто даётся настоящая любовь, чтобы разбрасываться ею, кто бы ни глядел из зеркала на тебя, на твои внутренние предметные стёкла.
* Шателенка - тонкая цепочка от часов