МОЙ ДРУГ КОЛЯ

Борис Арлюк
        Мой друг Коля

Завершив цикл расчетов, достаточный для докторской диссертации босса, я получил свободу от крепостной зависимости и решил заняться исследованиями в области технологии производства глинозема, используемого при получении алюминия.
Работа моего прежнего босса была продолжена и калькулятором теперь стал мой приятель Коля, он только что окончил институт по специальности теплотехника и поступил в наш отраслевой институт по распределению, чем босс очень гордился.

Таким образом, Коля появился в нашей конторе через 2 года позже меня.
Для работы в прикладной области отраслевого института ему было вполне достаточно здравого смысла и накапливающегося практического опыта.
Никакой наукой эта деятельность и не пахла.

Коля вел достаточно активную личную жизнь, которая соответствовала его интересам, и был жовиальным человеком, как когда то выразился Бабель.
Коля жил один в коммуналке без родителей и очень гордился своими бытовыми условиями, так как под его вторым этажом был пивной ларек и он мог спускать туда бидончик с деньгами, куда продавщица наливала ему пиво, а он подымал бидончик  к себе домой через окно.
Для такого важного дела, особенно с похмелья, не надо было одеваться и выходить на улицу, что было верхом бытового комфорта.

Его приятельница Галя Мамонова, жившая неподалеку, летом по утрам кричала ему с улицы или зимой бросала камешек в окно, он выглядывал, бежал открывать дверь своей красотке,  приходившей в ночной сорочке с накинутом на нее плаще, без лифчика и трусиков. Она сразу же юркала в теплую постель, и они забывались в блаженной близости. Это было, как во французских рассказах Бабеля.

Коля познакомил меня с подругой своей пассии - Сорокиной, которая недавно окончила филфак по английскому.
Для меня это было находкой для совершенствования в бытовом английском языку, а не по учебникам для иняза, как я это делал ранее.
Но это обучение довольно быстро прекратилось, так как учительнице пришлось сделать аборт и попросить у меня деньги на эти цели, что было не дешево для молодого специалиста.

Потом у меня возник роман с другой нашей общей знакомой, которая имела комнату в коммунальной квартире, что позволяло заниматься любовью в свободное время, которого у нас было вполне достаточно.
Девушка заботилась о своей безопасности, используя шпринцевание после каждого случая близости, что я горячо приветствовал, так как терпеть не мог резинок или выскакивать в тряпку в последний самый сладкий момент. Это было прекрасно.
Но у нее в комнате было много клопов, которые вылезали из своих укрытий по ночам и нападали на новенького, который вызывал у них повышенный аппетит.
Вероятно, это несколько отвлекало меня от процесса и я мог производить впечатление сексуального гиганта по частоте и продолжительности наслаждений.

Коля вообще производил на окружающих впечатление очень интеллигентного человека. Для форса он часто ходил в пиджаке с жилетом и галстуком, что было весьма импозантно и очень редко практиковалось – только у весьма избранной публики.
Как то он зашел к этой нашей общей знакомой, жившей от него поблизости, но той не оказалось дома, а телефон в те времена был предметом роскоши и высокого социального положения.
Потом соседи ей сказали, что приходил какой то артист.

Как то в первый год нашего тесного общения мы зашли в салон художников, расположенный тогда в начале Невского проспекта, где начали болтать с продавщицей и я купил офорт для подарка своей маме.
У продавщицы была хорошенькая молодая дочка, которую заклеил Коля, а я поехал к себе домой.
На следующий день Коля не вышел на работу, что грозило неприятностями по тем временам.
Но он появился в середине дня в прекрасном настроении.
Оказалось, что он в течение суток проводил время с этой девочкой в интимном общении.
Она подрабатывала в качестве натурщицы у художников и была очень образованной по части общения с хорошей фантазией.
Коля сказал, что при знакомстве она обратила особое внимание на его нос, который был довольно широким еврейским шнобелем, но не слишком длинным или горбатым.
Потом, уже в постели она теребила его за нос и говорила  «обманщик».
Она почему то считала, что при таком носе у Коли должен быть детородный орган выдающегося размера, чего на самом деле , вероятно, не было.
Коля это вполне компенсировал умением использования и солдатской неутомимостью.
Он сказал, что она несколько раз меняла простыни, что для нас было необычно,  и  делала ему  «буравчи. Это он сказал, несколько загадочно улыбаясь, так как я явно не знал смысла этого термина, а после его объяснения только выразил удивление таким неслыханным для меня приемом.
Это отражало недостаточный уровень моего  сексуального образования , отсутствия знакомства со специальной литературой или представительницами  богемы.
О проститутках тогда и речи не могло быть, так как они были недоступны для советской молодежи и обслуживали только иностранцев, а простых любительниц секса было вполне достаточно в стране развитого социализме, хотя наличие секса начисто отрицалось официальной пропагандой.

Коля вел дон-жуанский дневник, в котором записывал имена своих интимных подруг и значками отмечал, кто до него имел невинность, а кто позволял такие  интимные вольности, как минет, ни о чем другом не могло быть и речи или существовать в пылком воображении, и в этом он был вполне свободным человеком. Причем он имел джентльменское правило никогда и никому, даже мне, не разглашать имена своих интимных партнерш из наших замужних сотрудниц, заботясь о их незапятнанной репутации.

Он был сто процентным евреем и очень гордился тем, что в какой-то еврейский осенний праздник оказался в толпе у синагоги на Лермонтовском, где менты разгоняли собравшихся, но молодые евреи дали отпор, приподняв их воронок, который при этом не мог сдвинуться с места.
После этого прибывшая подмога стала задерживать активистов и он попал в ментовку, был там зарегистрирован, как еврейский националист, сотрудник местного отделения Югендрат, потенциальный агент Моссад и считал себя невыездным даже к демократам в течение длительного времени. Только почти через 10 лет он выехал по турпутевке в Болгарию, где приобрел длинное черное пальто из искусственной кожи, в котором выглядел, как настоящий денди..

Итак , Коля стал работать калькулятором у нашего босса-заведующего лабораторией в отраслевом институте и они лепили какую то одну эмпирическую зависимость для теплообмена во вращающихся печах, что было вообще то абсурдом, но босс правильно считал, что для хорошей защиты докторской важно не содержание работы, а правильная организация защиты диссертации, во всяком случае в глубокой тайне от возможных недоброжелателей.
Он был в этом совершенно прав.
Наш заведующий лаборатории и персональный босс Коли по имени Евгений Иосифович , беспартийный еврей и к.т.н. был совсем недавно  избран на эту вакантную должность, которую до этого занимал и.о. зав. лабораторией Игорь Аександрович - беспартийный русский, защитивший кандидатскую совсем недавно.
Было удивительно, что партком не мог вмешаться в такое назначение, явно не соответствующее твердой кадровой линии родной партии.
Босс сидел в одной комнате со своим работником Колей и занимал место перед окном, выходившим во двор, а за ним в глубине комнаты был письменный стол его работника-негра на плантациях.
В начале правления для шефа было важно навести порядок во вверенном ему подразделении, то есть побеседовать со всеми сотрудниками и определить способы влияния для ликвидации возможности любой оппозиции, которую, конечно, поддержал бы партком.
Для бесед он по очереди приглашал сотрудников, которые усаживались на стул перед окном лицом к шефу и он их обрабатывал.  Удалять Колю при таких весьма продолжительных разговорах, было затруднительно, так как они продолжались несколько дней, да и Коля был незаметной фигурой в этой дипломатии и вынужден был слушать их без особого интереса. Но все же он их полностью не игнорировал.
Когда наш друг и сотрудник лаборатории Гарик сел перед шефом, то в ходе такой серьезной беседы он вдруг прыснул от смеха в лицо удивленному начальнику.
В ответ на его большое удивление, Гарик сказал:
«Это Николай Григорьевич мне строит рожи за вашей спиной».
Шеф резко повернулся и погрозил пальцем смущенному сатирику, изгнать его с законного рабочего места он все же не решился.
И Коля сам стал выходить из их общего помещения при беседах шефа с сотрудниками. Амплуа сатирика или юмориста ему не импонировало.

После удачной защиты босс пригласил Колю в отдельный кабинет, который он к тому времени уже получил,  и на радостях дал ему какую-то вполне приличную сумму денег за выполненную неофициально работу. Эти деньги он вложил Коле в нагрудный карман пиджака.
Коля из вежливости и врожденной интеллигентности стал отказываться, говоря, что он очень признателен и благодарен, а его труд боссом несколько переоценен и был для Коли очень полезен. Тогда босс  привстал из кресла, достал деньги из колиного пиджака, отсчитал несколько купюр и положил их в свой письменный стол, а остальные снова вложил ему в нагрудный карман пиджака.
После этого, по словам Коли, он сделал еще одну ошибку, так как продолжал говорить, что получил большое удовольствие и опыт от такой творческой работы, и настолько убедил в этом босса, что тот снова привстал, достал деньги из Колиного нагрудного кармана, отсчитал половину, которую и положил обратно в карман Коле.
Коля это долго переживал и любил за пивом в красках рассказывать эту занятную историю.

После участия в работе по докторской босса Коля защитил собственную кандидатскую диссертацию, которая была достаточно тривиальной, и он был определен для работы в бригаде специалистов института по освоению производства на Ачинском глиноземном комбинате.
Глинозем являлся полупродуктом для производства алюминия и должен был направляться на алюминиевые заводы Сибири, а алюминий находил основное применение в военно-промышленном комплексе страны и имел стратегическое значение.

Ачинск был старинным купеческим гороом, основанный около 300 лет тому назад, расположенным на реке Чулым, он находился в  160 км к западу от Красноярска и имел население около  120 тыс.жителей.
Там был построен глиноземный комбинат, он был пущен в 1970 году по отечественной технологии, которая в мире не использовалась ввиду чрезвычайно высокого энергопотребления, но для советской плановой экономики это не имело значения. На заводе работало около 16 тыс. работников и он являлся градообразующим предприятием.
Однако, как всегда возникли существенные трудности в выводе завода на проектную мощность, для чего требовалось участие отраслевого института при наладке и освоении производства.

Первый выезд такой бригады во главе с зам. главного инженера института по глинозему Николаем Ереминым ( по кличке Николай III, так занимал соответствующий третий пост в институтской олигархии) был осуществлен летом 1970 года.

Большая веселая компания из примерно двадцати командированных и временно проживающих в Ачинске сотрудников института выехала на пикник загород в район марганцевого рудника в 10 км от города, где начиналась тайга.
По опыту такой же бригады, занятой на освоении производства глинозема в Кировабаде (теперь Гянджа в Азербайджане) было закуплено водки из расчета одна бутылка на одного сотрудника любого пола, а также в необходимом количестве продукты, взяты из столовой гостиницы, а также посуда, стаканы, вилки и ложки.

Прибыв на место, быстро развели костер, перекусили и выпили.
У кого-то появилась идея устроить развлечение в виде борьбы сотрудников по вызову любого из присутствующих.
Мигом означили ринг и первыми боролись наши тяжеловесы к восторгу дам и всех присутствующих, которые криками их поддерживали.
Поддатый Коля стал приставать ко мне с требованием выйти на этот турнир.
Я отказывался, но он стал укорять меня в трусости, и мне пришлось согласиться.
При учебе в ЛГИ я от нечего делать года три занимался в спортивной секции самбо, чего Коля, естественно, не знал, и счел меня легким соперником на радость публике.
После того, как мы встали в позицию друг против друга, я сделал ему подсечку и он оказался на земле около моих ног.
Но он счел это случайностью и , поднявшись с земли и отряхнув листья со своей одежды,  потребовал продолжения.
Тогда во втором раунде я сразу бросил его через бедро.
Но он в полете за меня крепко зацепился, и не удержавшись я свалился на него сверху, быстро поднялся, а он продолжал валяться на земле, слегка постанывая.
Как потом выяснилось, он получил растяжение мышц груди и долго страдал от этого. Он, как говорится, не мог ни вздохнуть, ни пернуть.
Мне он потом признался, что долго не мог трахать свою тогдашнюю подругу со всем знанием дела, а использовал только неизвестную мне позу «домиком», при которой подруга принимала его сзади, стоя на четвереньках, и падала без сил при оргазме, а он вынужден был выскакивать из нее для безопасности своего члена.

Позже, уже в Питере, он был повторно травмирован.
Он с компанией ехал в электричке за город и какая-то девка его обругала. Когда она стала выходить из вагона, то Коля ее догнал и с размаху сильно ударил ногой ей в жопу. Но то ли зад был очень крепким, толи по каким другим причинам, но Коля сломал себе большой палец ноги, чем он гордился. Он две недели хромал и ходил с романтической тростью, как «Овод» в известном романе.

Обычно он ездил отдыхать летом из дома на трамвае в Стрельно,   в  один из известных парков на берегу Финского залива.
Его любимой шуткой было подойти к очереди, стоящих в общественный женский туалет, и интересоваться, за чем это очередь и что там дают.
Как то, будучи в поддатом виде и задавая свои вопросы, он подскользнулся и упал в большую лужу, обрызгав грязью но к восторгу всей очереди.
 
Нам приходилось часто бывать в Ачинске в течение следующих десяти лет, а для меня не менее полугода в году, так как я не имел напарника, и мы достаточно часто общались с Колей, находясь в длительных служебных командировках.

Наши профессиональные обязанности заключались в оказании технической помощи персоналу Ачинского глиноземного комбината в освоении производства и достижении проектной  мощности завода.
Основная проблема при этом заключалась в том, что этот новый завод имел  производственную мощность примерно в четыре раза больше , чем работающее предприятие по такой же технологии, что определяло различные характеристики используемого оборудования и трудности его освоения.
Необходимо было разрабатывать новые технические решения и их использовать для совершенствования производства.
Мой друг Коля и его напарник Витя, да и я сам быстро поняли, что эти новые технические решения вполне могут быть защищены авторскими свидетельствами на изобретения, от внедрения которых обеспечивается получение весьма значительного экономического эффекта и вознаграждения авторам разработки.
Но при этом существенное значение имел коллектив авторов, что определяло возможность утверждения расчета эффекта и вознаграждения в вышестоящих инстанциях.
Так, если в числе авторов были работники предприятия среднего звена, то утверждать расчет экономики мог директор предприятия или главный инженер. Если в авторах были первые руководители предприятия, то расчет эффекта должен был утверждаться в Министерстве Цветной Металлургии.
Мы настолько освоили технику создания такого рода изобретений, что Коля считал вполне возможным защитить таким образом практически все конструктивные изменения оборудования.
В результате они с Витей довели число своих изобретений до ста с лишним, а я более семидесяти.
Нашими соавторами было руководство предприятия от среднего до высшего звена, а также сотрудники министерства.
Это позволяло иметь существенный дополнительный заработок и приобрести автомобили, чего иначе было невозможно.

Наш образ жизни в Ачинске в свободное от работы время существенно отличался.
Коля с Витей жили в двух комнатной квартире предприятия, где сами изредка делали уборку и иногда готовили еду.
Они не хотели жить в гостинице завода, иметь ограничения личной свободы и контроль за посетителями.
В результате их квартира была своеобразным клубом, где гости и хозяева беспутно проводили время, принимали местных и приезжих дам, играли в преферанс и пьянствовали.
 Меня такой образ жизни не устраивал, я жил в гостинице завода, где быстро получил статус проживания в отдельном номере, завтракал и ужинал в столовой гостиницы, а обедал, как и все, на заводе, но в отдельном зале за большим общим столом вместе с руководством предприятия. Это не давало отличий по меню, хотя нам пищу приносили по заказу из общего котла. Однако, можно было в неформальной обстановке решить некоторые производственные вопросы.

Мой обычный рабочий день на заводе продолжался с раннего утра до отъезда на диспетчерской машине в гостиницу около 19 час. В это время как раз открывалась на ужин столовая в гостинице.

Как то весной я решил освободиться около 16 час, зашел к Коле и предложил ему поехать вместе на трамвае домой в город до выхода с завода дневной смены.
Коля стал упираться, я пытался его уговорить, и ему пришлось объяснить причины своего упрямства.
Оказывается на этаже ниже его резиденции находилась раздевалка и женский душ персонала, а на его стеклянной двери аварийного выхода была соскоблена часть белой краски и можно была рассматривать переодевание приходящей на работу женской смены, а потом раздевание догола и выход под душ, и затем возвращение голых женщин отработавшей смены.
Это был своеобразный бесплатный стриптиз, который Коля любил наблюдать.
Мне не очень понравилось сидеть на четвереньках у этого наблюдательного пункта и пускать слюни на голых женщин, значительная часть которых не была  привлекателной для моего вкуса , а музыка, пилон  и танцующие стройные фигуры начисто отсутствовали.
 Но для Коли , вероятно, они все были привлекательны, он любил женщин любого возраста и сложения. И этому была масса примеров.
Это несколько напоминало мнение о художнике Дега, которого критики импрессионизма обвиняли, что он пишет женщин,  как будто смотрит на них через замочную скважину.
Дега и Коле это нравилось,  и они не считали, что этого надо стыдиться.

При пребывании в Ленинграде у Коли не было других дел, кроме создания новых изобретений и активной личной жизни, хотя он часто сетовал на отсутствие семьи.
Его интересы не претерпели особых изменений.
Как то летом на пляже в Ачинске я спросил его, с кем из находящихся здесь женщин он бы хотел иметь интимные отношения.
Но дискуссии не получилось.
Коля сказал, что если он сколько то выпьет спиртного, то в сферу его интересов может входить любая женщина в возрасте от 15 до 70 лет.
Вероятно,  он мог бы назвать  еще более молодой возраст, но опасался обвинения в склонности к педофилии.
Во всяком случае, это хорошо характеризовало его жизненное кредо.

Они с напарником Витей так часто меняли наложниц, что наши автоматчики посчитали и оценили вероятность их заболевания гонореей больше 70% при имеющейся заболеваемости в этом регионе.
Это остудило в некоторой степени активность  женатого Вити, а Коля стал нести явный бред по этому вопросу, который, вероятно, травмировал его чувствительную психику.
Как то я приехал в командировку и забыл дома бритву.
Оказавшись в гостях у Коли, я попросил его дать мне побриться.
Коля отказал, что меня крайне удивило при наших долговременных очень  хороших отношениях.
После настояний он попытался объяснить, что ему либо приснилось или это было на самом деле, что его последняя подружка в Питере была больна сифилисом ( он сначала сказал  «сифон», чего я вообще не понял).
И теперь он ждет повестки для явки на медосмотр и сдачу анализов, причем под угрозой срыва его выезд в Болгарию по турпутевке. Это было явным бредом.

Одно время он решил, что негритянки оставались  им не охвачены при интимном общении, и это должно быть срочно исправлено.
Как он рассказал нашей компании за поддачей, он познакомился с чернокожей девушкой на улице и смог с ней заговорить, так как она немного говорила по русски и была студенткой.
Она согласилась придти к нему в гости на рюмку вина с фруктами, и они быстро оказались в постели.
Деталей он не излагал не всегда, но в ответ на его разговоры девушка сказала, что у них принято долгий процесс взаимных ласк - почти до оргазма. И сказала, что « у начших малшиков болше».
 Коля имел в виду размер, которым он, вероятно, не мог особенно гордиться и считал это своим достаточно существенным недостатком.
Рассказ об общении с негритянкой часто воспроизводился Колей в различной компании по настоянию присутствующих, и он излагал его с новыми импровизациями  с живописными деталями.

Достаточно большой период жизни в Ачинске Коля полностью остепенился.
Он говорил, что живет со своей подругой Милой, как в семье.
Мила приготовляет ему ванну с хвойным экстрактом, где он долго лежит и понемногу пьет холодное пиво.
Потом Мила приносит ему трусы , халат и тапочки, подогретые на батарее парового отопления, чтобы он не простудился, он одевается и выходит к накрытому столу , на котором стоит его любимый салат –оливье , полная большая рюмка совершенно холодной водки и рядом штоф для возможного продолжения, шмат украинского шпика с рынка  некошерного изготовления и борщ, в котором ложка может занять вертикальное положение.
А на второе блюдо - жареная свиная отбивная с картошкой фри.
После такого ужина можно было только фантазировать о его действиях с переходом в спальню.
Мы слушали эти рассказы Коли и понимали, что наконец-то он поймал свое счастье.

Как то веселая компания сидела в их квартире и играла в преферанс, все были свои – командировочные и специалисты из института, живущие в Ачинске постоянно.
В числе присутствующих были Гарик и Толя Горшков, которые прославились тем, что при командировке на уральский завод достали белые халаты и провели профилактический гинекологический осмотр в женском общежитии завод. Жена Гарика была врачом, и он от нее знал, что такой осмотр технически является простым делом, где надо куда испследует засунуть два пальца руки в резиновой перчатке и сказать что-нибудь типа: «у вас девушка пока все в порядке». Горшков при этом был его ассистентом и задавал вопросы интимного порядка для их увеселения и последующих рассказах приятелям.
Гарик имел представительскую внешность старше своего возраста, так как сразу после окончания Политеха был совершенно лыс, при этом был жизнерадостным человеком, тамадой на всех мероприятиях – праздниках и банкетах при защитах диссертаций. Техническую литературу он не читал, но мог импровизировать технические решения, исходя из здравого смысла и полученного практического опыта. Он рано вступил в партию.
 Этого всего было вполне достаточно для работы в должности заведующего лабораторией в отраслевом институте.
Для Гарика поездки в Ачинск были тяжелой повинностью, так как по пьянке он  устроил дебош и умудрился сломать мебель в люксе гостиницы и после этого его в гостинице не хотели размещать.
Для отказа от командировок он выдумывал разные способы - с помощью жены оформлял бюллетень на сломанный палец, острое пищевое отравление и другие выдумки, а для отъезда раньше срока из Ачинска в Ленинград уверял, что ему необходимо слить воду из радиатора оставленного автомобиля перед наступлением холодов. Он очень гордился тем, что при каждом из трех разводов оставлял дачу в садоводстве своей прежней жене.
Горшков был настоящим прохиндеем. Он вместе с Гариком и другими умельцами организовал подделку авиабилетов  и счетов оплат за гостиницу при отсутствии выездов в командировки.
При расследовании этих афер на парткоме он смог выгородить Гарика, который мог лишиться должности, но было установлено, что он не учится на четвертом курсе Техноложки, как он это представлял, а даже не имеет школьного аттестата зрелости. Его исключили из партии, но через пару лет восстановили, так как официальная сумма ущерба от подделки им документов была ниже, чем требовалось для уголовного преследования.
Горшков , вероятно, имел комплекс неполноценности ввиду отсутствия высшего образования, хотя он был хорошим работником в командировках на заводах. Он уверял, что по национальности он крымский татарин и его отец был адмиралом флота в СССР, но был разведен. Все это было очевидным враньем. Но Горшков, как и Остап Бендер, имел милицейскую фуражку, которую с успехом использовал при решении ряда бытовых конфликтов. Горшков на заводе для престижа ходил в галстуке и представлялся научным сотрудником.
В компании был также мой однокур в командировках на заводах,сник Володя , который еще на третьем курсе при нашем пребывании на целине получил прозвище  «унылый». Он работал в проектной части института и временно жил в Ачинске. При этом, как всем было известно, он отличался пенисом весьма большого размера.
Четвертым партнером по преферансу был Леша Ромашев, заместитель главного инженера проекта. Леша быой личностью и даже беспартийнымл душой компании, он хорошо пел блатные песни и играл на гитаре. Он был вполне положительной личностью и даже беспартийным.
Компания в этом составе регулярно играла в преферанс почти до утра.
В промежутках они выпивали, приглашали знакомых женщин, с которыми развлекались в одной из комнат этой двухкомнатной квартиры.
В квартиру вообще был свободный вход для всех знакомых Коли с Витей, их друзей и подруг.
Квартира, конечно, убиралась не тщательно и стоящий на тумбе телевизор был покрыт достаточно большим слоем пыли, тем более, что он стоял в основном для интерьера и использовался по назначению крайне редко.

Как то в отсутствии Коли, который был в отъезде, в квартиру позвонили, дверь открыли, отложив карты в сторону,  и в накуренную комнату вошли Мила –  гражданская жена Коли со своей подругой Татьяной.
«Что это у вас на экране телевизора?», -спросили вошедшие, показывая на рисунок пальцем по пыльной поверхности , где по всей диагонали экрана была изображена полутора дюймовая по толщине труба с утолщением в нижней части.
« А это болт Унылого в натуральную величину, писали у него с натуры совсем недавно» , -сказал  им один из присутствующих.
Дамы знали, что «Унылый» была кличка нашего сотрудника еще со студенческих времен. Его все только так и звали.
Они были явно заинтригованы весьма внушительными размерами этого высоко художественного изображения и проявили женское любопытство.

«Унылый» потом рассказывал, что Мила пригласила его в гости,  и он никогда не имел такого удовлетворения сексом, как полученное от нее.
Он кончил несколько раз и был в полном восторге.
Мила не была жадной и попросила его удовлетворить любопытство своей  подруги Тани, которая также хотела испытать ощущения от обладания таким большим предметом, о котором можно только мечтать или видеть слепок в сексшопе.
 Но общение с Таней не оставило у него особых впечатлений.

Когда Коля вернулся из Питера, то кто-то из доброхотов рассказал ему эти сплетни и он решил выяснить истину.
« Унылый, ты трахал Милку в мое отсутствие?», - спросил Коля.
«Ну трахал, ну и что, да ее трахали почти все желающие», - пробубнил Володя.

После известных достоинств «Унылого» Коля не мог возобновить отношения с Милой и его попытка первого гражданского брака была завершена.

В начале горбачевской перестройки к 1990 году, через двадцать лет после пуска проектная мощность завода была достигнута и нас трое  внеси основной вклад в этот результат из сотрудников отраслевого института.
Когда зашла речь о выдвижении этой работы на Премию Совмина СССР, количество участников которой не могло превышать двадцати человек, то половину из них составили, естественно, дожившие до этого дня работники предприятия, два сотрудника Министерства, курирующие объект, а остальные места должны были распределяться поровну между работниками научной и проектной части нашего отраслевого института, что соответствовало принятым правилам.
Нас троих – меня, Колю и Витю Екимова все-таки туда включили.
Пока все это долго обсуждалось Советский Союз и Совмин СССР прекратили свое существования, а мы не удостоились этой награды, которая потом позволяла существенно увеличить размер получаемой пенсии, так как была признана равноценной Государственной премии.

Я проработал 35 лет в отраслевом институте и Коля был моим единственным доброжелательным другом, хотя со многими сотрудниками были вполне нормальные рабочие отношения.

После начала построения капитализма я ушел из отраслевого института в частный бизнес.
Но мы сохранили добрые отношения с Колей и достаточно часто перезванивались, встречались, в том числе всегда на его днях рождения 7 ноября каждого года, он остепенился, имел хорошую жену Татьяну, дачу и машину, занимался разработкой технологии утилизации мусора, что являлось важной экологической проблемой больших мегаполисов.
Он был честным и порядочным человеком, не интриганом, не был завистливым и не имел врагов или недоброжелателей, что было достаточно редко в любой интеллигентской среде.
Он был жизнерадостным человеком, любил жизнь, женщин и свободу личности.

Грехи его молодости и прошлого были вполне терпимы и остались только в моих воспоминаниях.


12 декабря 2012 года
 4 ноября 2013 года