"Наш Малоярославец – городок маленький. Сам – уже по названию. Ну, задали Наполеону Бонапарте наши местные парни в 1812 году европейцам загадку: идти в этот городишко. Или обойти его стороной? В цейсовские подзорные трубы хорошо видны дико бегающие по склонам живописных оврагов упитанные к осени поросята; нагулявшие вес бычки. С растопыренными крыльями носятся куры и так любимые паном Паниковским гуси. А монастырь? Этот хранитель не только духовных ценностей, но еще и кладезь съестных и спиртных припасов. Все вывезти невозможно…
«Mon Dieu!», - воскликнули французы маршала Мюрата.
«Il diavolo!», - вскричали солдаты принца Евгения Богарне.
«Russische Schwein», - взревели немецкие Cooks.
Это зрелище ни на что не походило, в истории наполеоновского похода 1812 года – русская молодежь разрушает плотину водяной мельницы на глазах у Императора.
- «Fire», – звучит грозная команда. И ядра летят в сторону плотины.
Но русские не разбегаются – плотина рушится. И ледяная вода покрывает Ивановский луг. Логично сейчас обойти этот проклятый Ивановский луг. Но солдаты, «Notre Empereur», пить и жрать хотят.
- «Allez-y»!.. «Avanti»!.. «Dalej»!.. «Vorwаrts»!..
И доблестные войска Наполеона яростно пытаются штурмовать в лоб город, перед которым разлилась речка Л у жа . Однако они захватывают немалые трофеи – провиант и особо... это… особо чтимые в любых войсках… винные погреба… в даннном случае - Черноостровского монастыря".
Обо всем этом рассказывает наш бывший земляк, знаменитый заезжий рассказчик – молодой интеллигент, сын учителя истории, ныне проживающий в Израиле - Боб Ф и ш м а н. Борис Яковлевич свято чтит этот день – 23 февраля.
Ежегодно он прилетает из столицы Земли Обетованной, чтобы поклониться могилам своих предков – участникам Великой Отечественной войны. Сначала он подходит к мраморной доске, которая висит на стене бывшей «1-й Малоярославецкой школы» и целует ледяной камень. Лбом приникая к родной фамилии его деда – Фишмана и родственника Фридмана.
Как всегда, Боб Фишман вздыхает о несправедливости, допущенной Сталиным: деду его не дали заслуженного на войне звания Героя Советского Союза. И все из-за проклятого историей вопроса. Фишмана окружает нынешнее поколение поклонников бога плодородия – Бахуса, а все это происходит на знаменитом пятачке в историческом центре Города Воинской Славы – Малоярославце. Боб невольно давится собственной слюной - от красочного рассказа.
Эпизод описывается мной с натуры, в эпоху действия новомодного витка борьбы современного государства с русским пьянством, то есть сейчас - в 2013 году.
В N-ской церкви, которая начинает свою службу в 1912 году (она стоит рядом), идет п а н и х и д а.
Народ возле собрался по обычаю в самом «оживленном месте» - там, где можно встретить родственника, друга, товарища по работе. А самое главное – по совместной выпивке. Около двух десятков колхозов вырезали «новые русские». И столько же заводов разграбили, плавающие на яхтах люди, непонятной национальности и принадлежности. И все было хорошо, до поры – до времени. Да Лигачев проснулся, и запретил продавать не только водку, вино, но и пиво, джин-тоник, не ранее 10.00 ? Мы-то, старики, все это проходили. И кроме ехидной улыбки в душе, у нас это ничего не вызывает.
Всех устраивало время «Ч» - 9.00. Несмотря на эпоху круглосуточной торговли алкоголем, в эпоху Бориса Ельцина и раннего Владимира Путина, что было явным перебором, народу нравилось это время. Бывшие комбайнеры – рекордсмены по намолоту зерна и клевера, токари и слесари – стахановцы и офицеры запаса, нисколько не стесняясь, подтягивались к 9.00 к излюбленному магазину возле Церкви.
А 10.00 – сатанинское время… Полчаса назад в Успенском Храме закончилась Панихида. А!.. И!.. Бе!.. Ме!.. Ёб!.. А в магазине спиртное – ни-ни!.. 23 ФЕВРАЛЯ?!..
- У нас кассы все регистрируют, – извиняется молодая продавец.
- И камеры видеонаблюдения все пишут, – ехидно и со злинкой кричит баба-разведенка.
Ветераны боевых действий, ветераны труда и алкаши помоложе, поникнув седыми головами, обреченно собирают мелочь на с п и р т, который можно с 9.00 прикупить в аптеке.
- Постойте, – барственно останавливает русских мужиков Борис Фишман. – Мы так не можем… Но хочу, чтобы деда моего помянули… Как всегда, – Борис достает из кошелька деньги – рубли.
- В церкви вино стоит – «Массандра», - неуверенно начинает Иван Печенкин, одноклассник Фишмана. – На неделе хоронили мы сварщика, помнишь – Мишку... Впервые зашел в церковь, а смотрю - стоят бутылки с «Кагором». Дорогущий – 347 рубчиков (для бичей – это целое состояние).
Надо же.
- Понятно, – вздыхает бывший наш земляк. - Кто о чем.
Фишман морщится, церковь эта Православная, сроду его предки в нее не заходили, да еще «Кагор»… сладкий и противный… Но делать нечего. Денег не жалко. Надо деда – фронтовика помянуть. Ждать он не привык - надо обратно в Москву.
С четырьмя сотнями Ваня засеменил в церковь. Панихида закончилась, начинается литургия. «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу».
Иван торжественно и с чувством сожаления протягивает четыре сотни рублей женщине, которая стоит на торговле церковной утварью. Принимает записки о здравии, сорокоусты. Свечи идут нарасхват.
- Бутылку, – тихо шепчет он. Все же служба церковная идет. Смотрит, в бутылках и масло, не дай Бог, масло сунет. – Вина.
- Без Свечи нельзя, - тихо и почтительно, отвечает служка. У нее даже глаза уважительно к Ивану светятся. Надо же, мужик бутылку вина и свечу жертвует. - В алтарь, добавляет она.
«Все вы такие, подумал Иван, за выгодой гонитесь. Конечно, четыре косяка израильские... Какой русский алкаш в церкви вино покупать будет?».
- Но мне же хватает, – утвердительно спрашивает Иван. – Пусть со свечкой.
Народ сзади напирает. Это необъяснимо - в аптеке и церкви.
«И? Что это такое?» – проносится у Ивана в воспаленном мозгу.
Монашка сдает Ивану три рубля сдачи… Кладет «свечку в алтарь» в коробочку. А его ш и к а р н у ю, его бутылку вина «Массандра» (Кагор) эта церковная мышь, ставит куда-то под свой свечной столик.
Ваня в душе обмер. Он почувствовал, что происходит что-то нелепое и страшное.
«Церковная мышь» уже выслушивает и осблуживет других православных, забыв об Иване, о бутылке вожделенного вина. Сзади напирают. Малоярославецкий наш N-ский Храм, «На крови», как любит говорить народ, становится необычайно модным. И сюда стекается народ отовсюду.
- А вино? – спрашивает Иван. В голове мелькает: «Фишера 400 рублей».
- Брат, вы же подали вино в Алтарь? – спрашивает монашка.
Иван не понимает, какой на хрен «Алтарь»?
- Со свечой.
Народ объясняет Ивану, какой он настоящий верующий. Он подал бутылку вина «в Алтарь». То есть, это вино священники - на литургии, будут использовать при Евхаристии, чтобы оно стало «Кровью Христовой» - Святое дело.
Ивана пронзает неведомое доселе чувство: его вином буду причащаться сотни верующих. И воспринимать это, как чудо, вместе со Святыми хлебами - Тело и Кровь Христову. Это он вдруг понимает со слов «Церковной мыши» – монашки…
А что сказать Бобу Фишману? Бутылка «Массандры» исчезла в храмовом солнцевороте, и найти ее невозможно, даже если закричать: "Верните деньги"! Потому что – ты русский. И в церкви не закричишь.
Первым его ударил в нос, на пятачке, Илюха с бывшего кирпичного завода. Кровь так и брызнула на белый снег. Илюша подсчитал, сколько это было бы «фунфыриков» - 10 (десять) пузырей спирта. Какое, на х.. – Причастие Тела Христова? Целый литр. Колонка с водой рядом. А если развести – два литра «водки».
Никто Ивану не поверил… Идти в Церковь узнавать об истине – западло. Отдать церковникам 400 рублей? Да, и не своих кровных. А все же человека, который прилетел из Израиля. Вдруг если он сейчас позвонит местным авторитетам? Людям с примесями в крови. А среди них и «забубенным»? «Успешным бизнесменам»? А это нам надо?
А главное, врет, Ваня. Врет. Выхлебал бутылку «Массандры» из горла, пока туда-сюда. Никто даже и не сомневался.
А Борис Фишман пошел в магазин, на его часах ровно 10.00. Он выкладывает 1000 рублей за бутылку дорогой водки, в литровой бутылке. Но продавец - женщина показала на камеру видеонаблюдения. Без одной минуты - 10 часов. Но без одной минуты.
- Одну минуту, Борис, – начала успокаивать его русская толпа.
Однако надо было знать смешанную русско-еврейскую кровь. Фишман бьет всем туловищем по холодильнику с пивом и водкой. Раздается характерный звук битых стеклянных бутылок и жестяных банок.
Продавщица будто только этого и ждала. Она нажимает тревожную кнопку. И прилетает наряд полиции. Борис лично знает начальника РОП. Это он, Фишман, обставил его личный кабинет мебелью и дорогим компьютером, а заодно и камеру в подвале, потому что когда-то в молодости провел там одну ночь. И было за что.
- Боря, - говорит ему по мобильнику полковник Иванов. - Только больше ничего не бей.
- Я тебя умоляю, - произносит Фишман модную фразу.
- Бутылку "Кагора" уже открыли, и вино смешано со Святыми Дарами, то есть с хлебами, - докладывает обстановку полковник Иванов. - Следующую освященную партию вина привезут из Калужской епархии, на следующей неделе.
Борис с усмешкой смотрит на знакомые лица земляков.
- Ничего, мы люди не гордые, когда Родину защищать. А теперь - евреи.
- Можно позвонить в колокола церкви, – вдруг раздался тихий голос продавщицы.
- В церковь я не пойду, – заявляет Боря Фишман.
- Колокольня – это не церковь, - отвечает она. – Моя мама в войну, с вашим отцом, звонили с колокольни, когда немецкие самолеты приближались к Москве.
И по сей день в Малоярославце бытует традиция звонить любому верующему в церковные колокола, по особому соизволению батюшки, в особые, т о л ь к о в дни П а с х а л ь н о й недели.
Но, чтобы и 23 февраля?
- Борь, я не пропивал твоих «бабок», – утираясь собственной кровью, проговорил с трудом Иван Печенкин, вытирая лицо снегом.
И он пошел в церковь N…
- Да, они учились с твоей мамой в одной школе, - поддержал разговор продавщицы Борис Фишман. - И он её любил!..
Когда раздался колокольный звон, это полковник Иванов переговорил с батюшкой Александром.
– И дед любил эту русскую девочку.
И мужики пошли, под колокольный звон, к памятной доске на стене бывшей 1-й Малоярославецкой школы. Расположились у памятной доски. Полицейская машина встала невдалеке, под голубыми елями. Помянули, как положено, погибших на войне. Русские, правда не все - крестясь. Борис что-то коротко сказал на идиш и на иврите. Прекратился и колокольный звон.
Запыхавшийся Иван Печенкин успевает к случайному торжеству и выпил свой заслуженный стакан водки. Сегодня весь город обсуждает этот несколько курьезный случай. А верующие всоминают послевкусие, как они говорят, необычного 23 февраля причастия!..
На фото- бывшая 1-я Малоярославецкая школа.