Воскресное весеннее утро. Солнце заглядывает в комнату и одним из своих ярких лучей приостанавливается на моём лице. Открываю глаза и сразу же зажмуриваюсь, ослеплённый солнечным лучом. Сдвигаю голову с подушки и вновь осторожно открываю глаза и сразу же ловлю на себе укоризненный взгляд больших тёмно-карих глаз моего любимого пекинеса по кличке Гарик. Гарик, по всей вероятности, проснулся уже давно, так как ещё час назад мы должны были быть уже на прогулке. Но сегодня выходной и хозяин непростительно долго спит, нарушив весь привычный распорядок дня.
-Всё, всё, встаю, - оправдываюсь я, выбираясь из постели.
Наскоро приведя себя в порядок, пристёгиваю поводок и выношу нетерпеливого Гарика на лестничную площадку. Возле двери нас встречает кошачья компания разноголосым мяуканьем. Сосед снизу, год назад пожалел выводок котят, которых кто-то подбросил в наш подъезд. Поставил на лестничной площадке две больших коробки, постелил в них два больших куска от бывшей песцовой шубы. Котята с удовольствием разместились в одной коробке, другую же занял чёрный, лохматый пёс Бармалей. До этого, он жил, где придётся, чаще всего спал возле подъезда в сырой траве, зимой прямо на снегу. Появился он на нашей улице несколько лет назад, неизвестно откуда. Люди относились к нему неоднозначно. Всё дело в том, что те, кто стал его подкармливать, стали для Бармалея объектами для охраны. Он, при появлении людей, которые относились к нему дружелюбно, старался изо всех сил показать, что он за них любому горло перегрызёт и выражал эту готовность, облаивая почём зря всех прохожих. Особенно не привечал он пьяных. Возможно, в своей прошлой жизни он натерпелся от подобного контингента и теперь громким лаем выражал к ним своё презрение. Конечно же, он скоро нажил себе массу врагов. И, хотя Бармалей не думал никого кусать, всё же его акт устрашения срабатывал и от него нередко отбивались то палкой, а то и камнем. По этой причине Бармалей нередко хромал то на одну лапу, то на другую, но от своей привычки облаивать прохожих, не отказывался. Таким образом он, наверное, считал, что отрабатывает тот кусок, которым его кормили добрые люди из нашего дома. И всё же, Бармалей, даже при расположении некоторых людей к себе, всё же не мог полностью избавиться от недоверия и страха перед людьми. И, хотя мы частенько зазывали его в подъезд, чтобы он не мёрз на улице, он боялся оказаться в помещении с закрытой дверью, из которого, в случае опасности он бы не смог выскочить. Это продолжалось до тех пор, пока сосед не вырезал во входной двери отверстие, в которое свободно мог пролезть Бармалей. Когда пёс уяснил, что он может в любой момент покинуть помещение, он стал заходить в подъезд и через некоторое время так проникся к нам доверием, что стал оставаться на ночь на четвёртом этаже. К котятам, которые появились на этаже с ним по соседству, он отнёсся благосклонно, понимая, что их, как и его пригрели добрые люди. Котята подросли и шныряли мимо Бармалея, абсолютно не опасаясь этого лохматого чудовища. Более того, я не раз замечал, что котята с удовольствием забирались к Бармалею в коробку и засыпали у него под боком. Бармалей, не то чтобы их любил, просто свыкся с этим беспокойным соседством и, казалось бы, не обращал на них никакого внимания. Но когда котята подросли, оказалось, что из четырёх котят, только один был кот, а остальные три - кошки. По этой причине, в подъезд стало наведываться большое количество котов разных мастей. И вот тут проявилось, чуть ли не отцовское чувство Бармалея. Он, как настоящий отец, встал на стражу нравственности и при появлении посторонних озабоченных котов, гонял их с таким азартом, что поток жаждущих резко сократился. Особенно неугомонные - терпеливо выжидали на улице, когда "хранитель нравственности" своих подопечных не выйдет из подъезда и не убудет по своим собачьим делам. В эти моменты они и проникали в подъезд, но как только Бармалей возвращался и заставал зазевавшихся "казанов", он гнал их по лестнице до самой улицы. При этом несчастные коты нередко теряли клочья шерсти, и лестничная клетка нередко напоминала место побоища.
И так, мы выходим на лестничную площадку. Кошачья компания сопровождает нас вплоть до первого этажа. У дверей, на улице нас встречает Бармалей, который встаёт ни свет, ни заря и приступает к охране своей территории, хотя никто его к этому не принуждает. Мне известны собаки, которые, как и Бармалей обосновались в подъездах домов и считают прилегающие территории своими охранными объектами. Они очень ревностно их охраняют, но мне кажется, что по большей части от, кажущихся посягательств, других собак на их территорию. Потому что на людей они почти не обращают внимания, но стоит какой-нибудь собаке проникнуть на их территорию, начинается или непримиримое противостояние, или непрошенный гость с поджатым хвостом покидает чужой двор.
Несколько лет тому назад, Бармалей встретил где-то собаку, которая стала его подружкой. Он на правах хозяина привёл её с собой, сообщив, наверное, ей по-собачьи: -Жить будем у меня. Люди здесь хорошие, меня любят и кормят. Проживём. Где один, там и двое не пропадут.
Собака, которую он привёл, имела признаки благородных кровей. По всей вероятности, она была помесью восточно-европейской овчарки и, возможно, дворняги. Это была уже не молодая собака, но ещё и не старая. Как и положено овчарке, имела она жёлто-рыжий окрас с тёмными подпалинами. В глазах собаки светился ум и кротость. Привыкли к её присутствию быстро и, вскоре за ней закрепилась кличка "Найда", на которую она с готовностью откликалась. Между собаками чувствовалась обоюдная симпатия и доверие. Они трогательно делились друг с другом пищей, которую давали им жильцы дома.
Бармалей был недалёк от истины, относительно хороших людей, но не совсем. Были в нашем доме некие одиозные люди, (хорошо, что они уже уехали из нашего дома)которые выражали своё недовольство по поводу такого собачьего соседства. Они, могли перевернуть миску с едой, вылить кипяток с балкона, на прилёгших на газоне Бармалея и Найду, скинуть на них непогашенные окурки. Что-то выговаривать этим людям было бы бесполезно, они прикрывались своей сермяжной правдой - дескать, развелось всяких бездомных, бродячих псов и кошек, гадят везде, с детьми погулять негде. Исходя из их железобетонной логики они, наверное правы, но вместе с тем, они почему-то не обращали внимания на деяния людей, не всех конечно, а тех, которые могли оставить пакет с мусором у подъезда, не донеся его до мусорного бака, которые могли выбросить всякий хлам из окна, оставить на той же детской площадке пивные бутылки и кучу окурков, которые ломают скамейки у подъездов, а вместе с ними и кусты сирени весной и черёмуховые ветки, которые поджигают сухую траву и в этом огне гибнет всё живое, находящееся в траве,которые паркуют автомобили, чуть ли не у самых подъездов, загораживая проход. Эти и другие неприятности, чинимые "цивилизованными" людьми не входили в поле их зрения. Кто знает, может быть они на словах были блюстителями порядка, а сами лицемерно его нарушали, когда их никто не видел? В общем, Бармалей заблуждался, относительно хороших людей в нашем доме, и этому подтверждением стал трагический случай, произошедший примерно через год, после появления Найды в нашем дворе.
Однажды вечером в миску, в которую соседи из нашего подъезда клали для собак еду, подбросили какой-то яд. Найда, обычно, уступавшая право, первым отведать еду Бармалею, в этот раз поела первой. Бармалей, словно почувствовав неладное, от еды отказался, и не зря, потому что уже через несколько минут подействовал яд. Бедную собаку скрутили спазмы, из пасти пошла пена. Всех нас, проживающих в подъезде, разбудил протяжный вой Бармалея. Мы в растерянности собрались возле умирающей собаки.Но чем мы могли ей помочь? Через несколько минут всё было кончено. Найда умерла, внеся в наши души недоумение, растерянность и возмущение человеческой жестокостью. От меня не скрылся тот факт, что среди собравшихся не было никого из семьи, которая выражала недовольство по поводу наших дворовых собак. На следующий день мы с соседом снизу увезли Найду в лес и похоронили. Этот бесчеловечный случай глубоко тронул моё сердце, и я написал стихотворение, отразившее и этот жизненный случай, и мои переживания относительно Бармалея и погибшей Найды.
**************************
Во дворе среди пятиэтажек
Жизнь с утра до вечера кипит,
Слух многоголосье будоражит,
К ночи ж всё утихнет, замолчит.
В этой круговерти суеты и шума,
Самовольно поселился чёрный пёс,
Кто-то кинул кость, и он подумал:
- Всё, бросаю якорь на авось.
Как-то потихонечку прижился,
Добрый норов с тактом проявил,
Различать соседей научился,
Но вот пьяных и чужих не выносил.
Относились к псу неоднозначно,
Кто-то пнуть старался посильней,
Кто-то же жалел и так удачно
Кличку дал собаке "Бармалей".
К этим добрым людям, несомненно,
Бармалей симпатию имел
И сопровождал везде их непременно,
Словно выразить признательность хотел.
А однажды пёс привёл подругу,
Душу одинокую, как он,
В нашем мире всё идёт по кругу,
В этом круге легче выживать вдвоём.
Умные глаза и кроткий норов,
И породы благородный вид,
Помогли ей заслужить, довольно скоро,
Уважение с желаньем накормить.
Так и повелось - зимой и летом,
Днём и ночью, в дождь и снегопад,
Охраняли двор не за котлету,
А за то, что им хоть кто-то в мире рад.
И на этом я историю б закончил,
Жизнь собачья шла себе чредой,
Только вот осенней скверной ночью
Двор вдруг огласил собачий вой.
Выяснилось всё довольно скоро,
Тот, кто псам бездомным был не рад,
Несмываемым покрыл себя позором,
Подложив доверчивым собакам в миску яд.
Смерть подстерегла подругу ночью,
Бармалей галантно уступил еду,
Если б знал про подлость - разметал бы в клочья,
Ядом начинённую беду.
**************************
Вот и всё, финал не поэтичный,
Проза жизни плещется тоской,
Бармалей, вдруг странно-фанатично
По ночам стал разговаривать с луной.
Может быть луна собачьим богом
Кажется тоскующему псу,
Просит он, наверное, немного
И, отнюдь, не кость и колбасу.
Догадаться, в общем-то, не сложно,
Жаль, что ты не знаешь, Бармалей,
Что вернуть потерю невозможно,
Ты спроси об этом у людей...
Бармалей ещё долго ходил понурый. Первое время он часто уходил в безлюдные места, ложился под каким-нибудь деревом, положив свою чёрную морду на лапы и часами лежал без движения. Но, наверное, у животных, как и у людей, время потихоньку лечит. Вернулся и Бармалей к жизни. Он заметно исхудал, так как длительное время отказывался от еды, только пил воду. Постепенно его жизнь входила в свою собачью колею. А тут ещё эти соседи, которые так не любили животных, уехали из наших мест, и, думаю, все с облегчением вздохнули. Все прекрасно понимали, кто отравил бедную собаку, но ведь за руку их никто не поймал. Впрочем, даже если бы нашлись свидетели, их аргументы в отношении, по сути бездомных собак, перевесили бы все гуманистические доводы. Единственным утешением было общее молчаливое презрение к этим людям, и они, конечно же, чувствовали это. Поэтому, когда они уехали, Бармалей мог теперь с полным основанием думать, что люди здесь живут хорошие и конечно же его любят.
Выйдя из подъезда, и опустив Гарика на землю, я высыпаю приготовленный корм для кота и кошек, а Бармалею кладу в миску традиционные куриные косточки с собачьим кормом. В такие моменты Гарик ревнует меня к Бармалею, пытается его укусить. Бармалей относится к Гарику с опаской и никогда не ведёт себя агрессивно в отношение надменного, разбалованного пекинеса, хотя он крупнее и физически сильнее Гарика. По-видимому, Бармалей ведёт себя так, потому что понимает, что Гарик принадлежит мне, а то, что принадлежит мне, обижать нельзя. Поэтому он предпочитает уклоняться от ярости пекинеса, при этом, совершенно по-человечески скалит зубы в улыбке, явно дразня разъярённого пекинеса и весело скачет вокруг него, припадая на передние лапы. Я стараюсь отвлечь Гарика, чтобы Бармалей мог спокойно поесть, а то прожорливые кошаки уже подбираются к миске с бармалеевым завтраком, успев расправиться со своей порцией корма.
Пока Бармалей занят едой, я жду, когда Гарик определится с маршрутом. У него есть несколько прогулочных маршрутов, и куда мы пойдём, зависит чаще всего от него, за исключением тех случаев, когда Бармалей назначает свой маршрут. Гарик, при кажущейся неприязни к Бармалею, испытывает к нему, всё же чувство уважения и признаёт его авторитет и собачий опыт. Сегодня, пока Бармалей завтракает, Гарик сам тащит меня в ту сторону, которую я называю "старые дворы". "Старые дворы" это улица, на которой расположены четырёх этажные дома старой планировки. Я не знаю, что влечёт и Бармалея, и Гарика туда, но этот маршрут приоритетнее других, и мы часто отправляемся именно в эту сторону.
Гарик энергично бежит по дорожке, протоптанной сотнями ног. По сторонам дорожки начинает пробиваться молодая зелёная трава. Её ещё мало, ведь на дворе середина апреля. Пройдёт совсем немного времени и всё вокруг наполнится и густой сочной травой, и молодыми побегами полыни, и приземистым подорожником, и солнечными одуванчиками. Гарик нюхает траву, иногда задирает заднюю лапку и окрапляет чёрную влажную землю. Нас догоняет Бармалей. Он, наконец, разделался с едой и у него прекрасное настроение. Его белые зубы на фоне чёрной косматой шерсти выделяются особенно выразительно. Есть в нём что-то цыганское, необузданное, бесшабашное.Недаром, кто-то так удачно дал ему такую кличку, "Бармалей", она полностью соответствует и его облику, и повадкам. Гарик, на первый взгляд, казалось бы, не обращает на него внимания, но всё же старается не отставать от Бармалея, который догнав нас, обогнал и, часто оглядываясь и убеждаясь, что мы не отстаём, деловито семенит в сторону домов.
В памяти всплыл случай шести-семи летней давности. Гарик был ещё молодым псом. Это сейчас ему уже девять лет, а тогда ему было то всего года два. Мы шли так же по одному из его маршрутов. Этот маршрут уводил нас от жилых кварталов. Дело было летом, вокруг стояла высокая густая трава. Мы шли по тропинке. В те времена я в безлюдных местах отпускал Гарика с поводка, чтобы пёс мог насладиться абсолютной свободой. Гарику нравились эти моменты и он убегал от меня на пару десятков метров, возвращался, опять убегал, но всегда был в поле моего зрения. И вдруг из кустов выпрыгнул огромный мраморный дог, величиной с телёнка и набросился на моего Гарика. Гарик, по моему, даже не успел ничего сообразить. Зато у меня сработал безукоризненно инстинкт. Расстояние до них было не больше пяти-семи метров, которые я преодолел в два прыжка. Не знаю как, но мне удалось двумя руками схватить дога за холку и за круп, оторвать его от земли. Дог от неожиданности разжал челюсти, освободив Гарика, а я нечеловеческим усилием швырнул дога метра на три от себя, подхватил с земли Гарика и прижал к себе, ужасаясь мыслью, насколько сильно дог покалечил мою собаку. Дог с тихим воем рванул от нас прочь, а из кустов показались две девочки, по всей вероятности, как минимум одна из них была хозяйкой этого дога. Позже я осознал, что дог набросился на Гарика не просто от нечего делать, он выполнял свою работу. Пока его маленькая хозяйка мирно играла с подружкой в кустах, он притаился поблизости и охранял её покой. Ну, а дальше случилось то, что случилось. После осмотра Гарика, я к своему удивлению не обнаружил у Гарика никаких травм. По всей вероятности густая шерсть надёжно защитила его от клыков дога. Правда, Гарик, только оказавшись у меня на руках, осознал, что на него было совершено нападение и, разразившись возмущённым лаем, рвался расправиться с обидчиком. И это не было напускной храбростью, пекинес - бесстрашная порода. Несмотря на небольшую комплекцию и короткие лапы, он отличается гордым, независимым нравом и может броситься в бой с противником превосходящим его по силе в несколько раз.
Ну, вот мы достигли "старых дворов". Обогнув три дома, мы идём по тротуару в сторону гаражей. Гаражи здесь расположены, на первый взгляд хаотично, на самом же деле выстроились в определённом порядке, просто они разных конструкций, величины и расцветок. Гаражи эти старые и большинство из них давно заброшены. Здесь уютно чувствуют себя разноцветные кошки и собаки, которые не вписались в дворовую жизнь. Они мирно сосуществуют между собой, греются на солнышке, периодически исчезают, наверное в поисках пищи. Бармалея здесь знают, с ним обнюхиваются и дружелюбно машут хвостами. На нас с Гариком поглядывают с неким недоверием, потому что Гарик, желающий познакомиться, тянущий меня в их сторону, не встречает ответного желания. Собаки встают со своих мест и опустив хвосты, неспешно удаляются. Но вот откуда-то из-за нелепого зелёного гаража выскакивает молодая, вислоухая дворняга, какого-то песочного цвета и со всей непосредственностью своего юного возраста устремляется к Гарику. Начинается кружение, некий собачий танец, с взаимным обнюхиванием. Я не мешаю Гарику, понимая, что псу необходимы собачьи эмоции и знакомства с собратьями. Конечно, мне сложно, потому что Гарик постоянно натягивает поводок, устремляясь то в одну сторону, то в другую. Но я всё это с достоинством выдерживаю и, минут через десять тяну Гарика в сторону домов, откуда мы пришли. Но Гарик, пробежав метров пятьдесят, решает, что он, как пешеход себя исчерпал. Он оббегает меня, оглянувшись, выразительно смотрит на меня и ждёт. Посторонний человек ничего бы не понял, но мне то всё понятно и без слов. Взгляд Гарика говорит мне: - Ты же видишь, я уже старенький, лапки у меня коротенькие, я устал, а ты вон какой большой, ноги у тебя длинные. А так как я твоя любимая собака, будь любезен, бери скорее меня на руки и пойдём домой. Лично я все свои собачьи дела сделал. А ты? А впрочем неважно.
Я безропотно беру довольного пса на руки и иду в сторону нашего двора.
Обратный путь к дому занимает гораздо меньше времени, теперь Гарику не надо отвлекаться на свои дела. Он комфортно устроился у меня на руках и с высоты с удовольствием созерцает окружающую действительность. У дома нас вновь встречают наши знакомцы - кот и три кошки. Они трутся о мои ноги, выражая свою признательность, мешая мне идти. Каждой кошке я придумал имя. Почему-то, глядя на них, мне как-то пришли на ум персонажи из фильма "Белое солнце пустыни". Кот, в окружении трёх кошек навели меня на некие ассоциации. Двух кошек, почти не отличающихся друг от друга леопардовой расцветкой и с одинаковыми жёлтыми глазами, я назвал Зухра и Зульфия, а третью - совершенно на них не похожую, дымчатого цвета с прозрачно-зелёными глазами, назвал Гюльчатай. Ну и, соответственно, кота из их семейства назвал - Петрухой. Конечно они на эти клички не отзываются, но мне это и не важно, я придумал им эти имена, скорее для себя, чем для них.
И так, утренняя прогулка завершена.Мы довольные, а я ещё и запыхавшийся, вваливаемся в квартиру, где нас ждёт завтрак и заслуженный отдых.