Наш не вернётся

Лауреаты Фонда Всм
НИКА ЛАВИНИНА - http://www.proza.ru/avtor/natanetta684 - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В УЧЕБНОМ КОНКУРСЕ "МОНОЛОГ" - МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

– Вань, знаешь, а Миша-то не приедет…
– То есть как – не приедет? Он же обещал!

   Старик возмущённо посмотрел в глаза благоверной. Но она отвела взгляд. Письмо сына потрясло самоотверженную мать. Её дорогой Миша признался, что недавно женился на «столичной штучке», и они собираются в Париж – в свадебное путешествие. Старушка украдкой вздохнула, и уже хотела идти готовить ужин, но муж схватил её за руку и взмолился:

– Нет, ты послушай, мать! Как он мог? Ещё сын называется! А мы-то думали, человеком вырос. Помнишь Василия Рябого? Какой мужик был! Золото, а не мужик. Предупреждал меня насчёт Мишки – что сын неблагодарный, равнодушный. Но не поверил я Василию. И зря. В корень глядел человек, людей насквозь видел. А как пел – заслушаешься! Ни у кого в селе такого голоса не было. Шаляпин! «Эх, дубинушка, ухнем!»
   А помер нелепо. Колол дрова – щепка в глаз попала. Началось воспаление. Явился фельдшер – промыл рану и наложил повязку. Ночью глаз пуще прежнего разболелся. Пришёл я к Василию – а он и говорит: «Мочи нет терпеть. Видно, помру!» Прикрикнул я на него и отправился к фельдшеру. Помнишь, мать, нашего Гаврилу-костоправа? Косая сажень в плечах – богатырь! Жаль, выпивал крепко.

   Прихожу я, значит, к Гавриле и заявляю: «Ты что ж это, нелюдь, Василия обижаешь? Он на тебя чуть не молится, а ты мужика в беде оставил. Вези его в город, в больницу хорошую!» И что же ты думаешь, мать? Отвёз, как миленький! Протрезвел – и отвёз. Да поздно было. Так и не оклемался Василий. Не хватает мне его! Такого друга потерял…
   Гаврила-фельдшер после того случая, видно, струхнул и насовсем из деревни уехал. В город подался. Да кому он там нужен, забулдыга? В городах своих докторов полно. Говорят, дворником устроился…

   А помнишь, мать, как Ульяна по нему сохла? Смех один! Помню, идёт Гаврила бухой, лыка не вяжет. А тут эта бабёнка. И так его обхаживает, и этак. А он на неё уставился и спрашивает: «Тебе чего, Ульяна? Али хворь какая приключилась? Приходи, я тебе микстуру дам».
   И ведь пошла Ульяна-то! Мозги куриные, лицо овечье. Кто ж на такую «красоту» позарится? Гаврила по простоте душевной всерьёз собирался ей микстуру выписать. А баба невесть что подумала, обнимать его кинулась. Ну, фельдшер наш, недолго думая, налил ей стакан самогона. Ульяна выпила – и сморило её. Крепко сморило!
   Вышел я, помню, за ворота – и глазам не верю. Идёт Гаврила с Ульяной на руках! А сзади бегут мальчишки и дразнятся. Я, конечно, опешил, но ребят разогнал. Нечего попусту зубоскалить.

   Один мальчуган злопамятным оказался. Стал поблизости околачиваться, воровать – так, по мелочи, но всё исподтишка. Кошку нашу обижал. Окно разбил. Я его за ухо – и к деду Федоту на расправу. Думал, влетит парнишке. И ошибся – влетело мне. Дед как увидел, что я его внука за ухо веду, – чуть с ума не сошёл. Говорю: «Пацан окно разбил! Негоже это!» Но Федот и слышать ничего не хочет, орёт: «Не смей внука трогать!» Отпустил я мальца, а с Федотом потом три дня не разговаривал.

   Вскоре помирились, конечно. Славный мужик! Ведь это он дурного волка пристрелил. Помнишь, мать? Мишке тогда лет десять было. Прибежал как-то из школы, весь дрожа. «Пап, за мной волк шёл! Сожрать хотел». Я не поверил, а зря. Добрые люди рассказали, что бешеного волка в деревне видели. Федот охранником тогда в школе работал. Считаю, это он сыну жизнь спас. Век ему благодарен буду! А ещё – учительнице. Совсем девчонка, а не растерялась.

   Тот день навсегда врезался в память. Помню, прилетел соседский Стёпка и кричит: «Дядя Ваня, идёмте скорей! Миша порезался сильно». Я всё бросил – и в школу. А сам думаю: «Только бы успеть!» Подбегаю и вижу: народу полно, все перепуганы. Спрашиваю: «Где Мишка?» Отвечают: «В классе». Я туда. Гляжу, в луже крови сидит сын, а рядом – учительница молоденькая. Держит его за горло какой-то тряпкой. Кричу: «Отпусти, дура!» А она: «Нельзя, у него сонная артерия порезана». Так и держала – до приезда врачей. Героиня! Если бы не эта девочка – помер бы наш Мишка. Ездила потом к нему в больницу, добрая душа.

   Я тогда много чего передумал. Говорил себе: «Пусть только выживет сын – больше слова ему поперёк не скажу». Вспоминал его шалости – и корил себя за строгость. Порой выть хотелось.
   Только бы Миша поправился! Помню, забирал его из больницы. Подхватил на руки – а он отстранился. Я ему: «В чём дело, сынок?» А он: «Ты мне не отец!» И так меня это задело – аж сердце прихватило. Потом спросил сына: «Зачем эту гадость сказал?» Отвечает: «Чтобы проверить, как сильно ты меня любишь». Мне бы выводы сделать. А я вместо этого вспомнил клятву, данную себе в больнице: «Если выживет – буду любить ещё сильнее».

   Избаловал я его, мать. Потакал капризам, не наказывал за грубость и безразличие. Зато гордился им безмерно. Радовался его успехам в учёбе. Чувствовал, конечно, что сын отстраняется, но списывал всё на подростковый возраст, на трудный характер, на слабое здоровье. А потом было уже поздно.
   Когда Миша уехал в большой город, я понял: это неизбежно. Нельзя вернуть то, что тебе не принадлежит. Сын всегда поступал по-своему, не считаясь с нами. Имеем ли мы право винить его теперь? Он выбрал свою дорогу. На днях сосед говорит: «У меня радость – сына из армии встречаю». Поздравил я человека, а на душе кошки скребут: «Как там наш?» Надоели отговорки: «Ему некогда, у него дела». Лучше честно признаться самому себе: «Наш не вернётся…»