Конец света нагрянул в Халем также буднично как в Лос-Анджелес на прошлой неделе. Селеста зависла над крышами зданий дворцового комплекса и стала тому виновницей. Шумным появлением в полуденном небе она смутила и взбудоражила собравшихся на площади горожан в чалмах. Они накладывали дневной намаз, вознося молебны благословенному Богу Солнца, когда мигающая огнями громадина межзвёздного корабля возникла над их головами, заслонив божественное светило и нарушив обстановку таинства.
Женщины в тёмных накидках, шедшие за водой к источнику, впопыхах побросали вёдра и разбежались, как пугливые мыши. Мужчины трясли кулаками и возносили проклятия на летающее святотатство. Ишак запряжённый в мельничный круг недоумённо застрял на месте, остановил помолку зерна и получил от мельника справедливый пендаль.
Козы жалобно блеяли во дворах, надоенные коровы возмущённо мычали. Трёхголовые сторожевые церберы рвали глотки и рвались с цепей. Явление обыкновенного НЛО, готового к оккупации дикарской планеты, не оставило равнодушным никого из местных.
Сектоидов вытолкнуло наружу фонтанами аэрошлюзов. Серые коротышки закружились в воздухе, словно пчелиный рой, и посыпались вниз, как пауки на невидимых паутинах.
Левый манипулятор каждого из сектоидов сжимал лазерную винтовку, правый – силовую пушку. В арсенале командиров десятка имелась ракетная установка или фотонный резак. Зубов у сектоидов не было, а потому выражение "вооружённые до зубов" будет в данном случае неуместно. У них даже рта не имелось, не говоря уже о желудке и прочих кишках. Человеческие прибамбасы биороботам ни к чему. Питались сектоиды физраствором – путём инъекций в вену, а механическая составляющая их тел – электричеством из розетки.
Вслед за "лёгкими пехотинцами" из распахнутых люков стартовали лансеры – тяжёлые боевые платформы на антигравитационной тяге. За счёт светомаскирующей облицовки они легко скрывались с глаз в спектре невидимости или вспыхивали, как сверхновые звёзды, шокируя неприятеля световой волной.
Пустынное белое солнце над головой жарило беспощадно. На прозрачном васильковом небе не замечалось даже намёка на облачность. Однотонный пейзаж раскинулся во все четыре стороны до самого горизонта. И только сверкающие золотом здания дворцового комплекса в обрамлении ярко-зелёной растительности оазиса нарушали песчаное однообразие.
Барханы перемещались по пространству пустыни медленными волнами – коричнево-красные, размазанные в мареве горячего воздуха. Живут в таких местах исключительно миражи, колючий кустарник и корабли пустыни – верблюдопотамы. И только в Халеме цветущая жизнь усмиряла злобу раскалённых песков, благодаря сезонному рукаву реки Брахма, питавшему водой источники и колодцы на десять месяцев вперёд. Оазис зеленел круглый год, укрывая от солнца город и королевский дворец.
Мы с Васечкиным наружу не лезли. Сидели себе в Селесте на самом комфортабельном опермодуле и управляли сектоидами телепатически. В удобных пилотских креслах, закинув ноги на стол. На мир глазели посредством аэровизоров, транслировавших видео на голографические дисплеи. Почти как зрители на киносеансе, с той лишь разницей, что наше "кино" было куда более захватывающим и реалистичным.
Не пыльная рутина такой войны нас вполне устраивала. Мы аватарили десантом на расстоянии и молились на предписание, вызубрив его наизусть и цитируя всякому, кто решался высказывать недовольство по поводу нашего кажущегося безделья. К чему рвать задницу и рубашку, если можно держаться от пекла боя на почтительном расстоянии. Генералы под пули не подставляются, для этого существуют солдаты и прочие подчинённые.
Другим операторам-аватарам наши удобства даже не снились. В их собственных опермодулях их насчитывалось от полудюжины до десятка душ. Ютились они в казарменной тесноте, в отличии от нас, обитавших с завидным комфортом и не отказывавших себе даже в некоторых деталях роскоши. Но совесть по этому поводу нас не грызла, свои привилегии мы заслужили боевыми наградами и отличным послужным списком.
Как раз сейчас Ромка Васечкин, он же старший оперативный стратег Мемоорк, разворачивал сектоидов на местности боевым порядком и тиражировал приказы в диапазоне глобальной локации. Этакий "маршал Жуков" нововселенского формата, руководящий фронтами на шестимерной карте. Он раздавал боевые задачи напрямую в мозг подконтрольным сектоидам и чувствовал себя в своей тарелке.
Летающие дроны исследовали обстановку внизу и информировали его о превентивных возможностях. Ромка перебирал иконки на голограмме управления, выбирал оружие для боевых единиц и перемещал войска, как шахматист фигуры на доске.
Моя задача была попроще: я руководил сектоидами напрямую, по одному в режиме "полного погружения". Управлял ими пользуясь собственным телом, как дух мертвеца вселившийся в медиума. Покидал ведомого, когда терял к нему интерес, и брался за следующего, заново совмещая психокинетический контур. Мнемошлем транслировал на сетчатку глаза воспринимаемый солдатом мир, а сервокостюм моделировал двигательную динамику.
Защитники дворца основательно подготовились к обороне, словно знали заранее, что мы заявимся повоевать. Атака с неба внезапной для них не стала – небесная кавалерия на грифонах поднялась в воздух, как только дозорные завидели Селесту со смотровых башен. Существа в теле льва с золотыми крыльями и головой орла, оседланные наездниками-копьеносцами, устроили нам "тёплый приём". Но Васечкин не стал тормозить отряд и скомандовал "отражать контратаку" не замедляя спуска. Он не верил в способность аборигенов дать вармонгерам достойный отпор.
Я совместился с одним из сектоидов на краю строя и увидел поле боя его глазами. Вокруг спускались параллельным курсом такие же большеголовые коротышки как я, они сформировали в пространстве строй из нескольких кольцеобразных сегментов правильной конфигурации. Лансеры расположились сверху и снизу созданной ими живой пирамиды, поддерживали её, словно фундамент, и составляли "крышу" строения. Скрытые в спектре невидимости, они раз за разом отражали наскоки небесной кавалерии светошокирующими вспышками.
Грифоны кружили вокруг с пронзительным клёкотом, словно злобные демоны. Их было здесь несколько дюжин. Они перемещались стремительными зигзагами и закладывали непредсказуемые виражи, всеми силами не желая попадать в прицел. Я старательно крутил головой и изредка жал на курок – палил аккуратно и исключительно одиночными, опасаясь зацепить кого-нибудь из своих в круговерти из золотых крыльев.
Поймав в прицел ближайшего из грифонов, я пальнул из лазера и попал в голову. Золотые перья посыпались во все стороны, как из ощипанной курицы. Грифон закружился волчком, словно сломанная механическая игрушка, сбросил всадника и рухнул вниз.
До нескольких сектоидов клювы "демонов" всё-таки добрались, разбивая всмятку тела коротышек одним ударом. Но чаще брали верх сектоиды. Они поджидали момент, когда грифон приблизится, и разбивали ему кости выстрелами в упор из силовых пушек. Крылатые пронзительно верещали и падали вниз зигзагами, золотые перья кружились в воздухе. Наездники срывались с сёдел, разламывались на куски, летели ко всем чертям и разбивались о камень городских площадей и улиц.
Хуже всего нам приходилось, когда одна из боевых птиц прорывала наш строй, вклинивалась в ряды сектоидов и устраивала неразбериху. Попасть в цель, непредсказуемо кружащую в воздухе, да ещё находясь в движении – задача не из простых. А потому копьё всадника успевало посшибать с плеч немало наших голов, прежде чем один из сектоидов расправлялся с птицеголовым львом.
Я целился в стремительные мишени с дрожью в конечностях, но всё равно палил почти наугад. Уже не однажды в суматохе боя кто-то из сектоидов подстреливал своего. От попадания лазерного луча тушки серых лопались и разбрызгивались, как пузырьки с красками.
Один из грифонов обрушился на меня сверху, когда я этого совсем не ждал. Я заметил его в непосредственной близости, обернувшись на шелест могучих крыльев. Грифон готовился разнести мощным клювом мой череп, но я успел нажать на курок, избежав самого худшего в последний момент. Из лазера в такой круговерти я точно бы промахнулся, и аватаренный мною сектоид наверняка отправился бы на покой. Другое дело силовая пушка – незаменимая штука в ближнем бою.
Заряд сбил грифона с намеченной траектории и отбросил на десяток метров. Крылатый демон оглушил меня пронзительным криком и закувыркался в воздухе, изображая замысловатое акробатическое упражнение и разбрасывая во все стороны яркие перья. Он судорожно махал перебитым крылом, как будто учился летать, и падал, описывая круги, в зелень оазиса.
Наездник чудом держался на крупе, схватившись за мощную шею. Но падая, грифон задел своего сородича, поднимавшегося в воздушной струе параллельным курсом, и от удара вояка с копьём рассыпался на куски. Ноги его оторвались от туловища, а копьё пронзило грудину напоровшегося на него грифона. С оторванной головы слетел шлем, сама голова полетела вниз и разбилась о землю в прах.
Мы спустились примерно наполовину, когда отряд арбалетчиков атаковал нас с городских крыш, выпустив в небо град стрел. Но стрелы не долетали до цели, их отражали силовые щиты Селесты, и они сыпались обратно вниз – на головы самих стрелков. Тяжёлые наконечники калечили неразумных, пробивая ломкие черепа.
Следом на площадь выкатились катапульты. Они обстреливали нас каменными валунами, обтёсанными в форму шара. Но силовые щиты отражали и их. Защитные машины Селесты работали на всю катушку – по-видимому наши штабные решили не откладывать победу в долгий ящик.
Не долетавшие до цели каменные снаряды возвращались на землю. Они рушили крыши построек и разбивали катапульты вдребезги. От ударов взметалась пыль, её клубы затягивали окрестности густой белой дымкой. Мы не успели даже ступить на землю, а эти туземные черти уже разворотили половину города собственными руками. И только против грифонов наши щиты пока оказывались бессильны – те облетали с флангов и атаковали сверху, нагоняя страх на сектоидов демоническим криком.
Уяснив, что направляют против себя своё же оружие, наводчики катапульт сменили тактику. Повозки запряжённые мулами разворачивались и отъезжали во фланг, чтобы изменить угол обстрела. Арбалетчики прекратили натягивать тетиву, выжидая, когда сектоиды спустятся ниже и уйдут из-под защиты силового щита.
Я так увлёкся рассматриванием диспозиций, что перестал оглядываться по сторонам и немедленно поплатился за это. Один из грифонов налетел как смерч откуда-то сверху, а наездник насадил мою голову на копьё. Сорванная с плеч, она безвозвратно падала вниз. Последний момент перед смертью ярко запечатлелся в моём сознании: из тонкой шеи брызнула янтарно-тёмная кровь и мир завертелся перед глазами.
Прикончивший меня грифон торжествующе заклекотал и, взмахнув крыльями, устремился к следующему сектоиду. Но в воздушной кутерьме он протянул недолго. Один из лансеров ослепил его светошокирующей волной и разнес в клочья выстрелом из силовой пушки, разделав тушу на стейки, крылышки и окорока.
Я сорвал с головы мнемошлем и в расстроенных чувствах запустил в стену. Выругался на языке цефалидов словами из русского мата и плюхнулся в кресло. Не люблю погибать в бою, привычка к смерти не выработалась до сих пор. Это отвратительное ощущение, скажу я вам, и, похоже, у меня к нему стойкая аллергия. "Аллергия на смерть" – прикольное определение!
– Хочешь "пепси"? – заботливый Васечкин протянул мне банку.
Он не особенно вникал в заваруху боя, скучающий и уверенный в лёгкой победе. Следил сонным взглядом за бегущей строкой информирующей о последних событиях и, обнаглев окончательно, даже умудрился зевнуть.
Я взял холодную, как лёд, жестяную банку и потянул за ключ-открывашку. Банка пшикнула и выплеснула наружу несколько капель. Таких же янтарно-тёмных, как кровь сектоида, в теле которого я погиб минуту назад. Я с жадностью сделал большой глоток и с удовольствием ощутил в носу колючие пузырьки.
– Не знал, что цефалиды пьют "пепси". Да ещё с таким удовольствием. Это тело не такое уж и ущербное, как может показаться на первый взгляд. Я даже начал к нему привыкать. – Я размял киберлитовые суставы, как будто готовился к кулачной драке. – Кононова и дружков в теперешнем теле ты положил бы на лопатки одним мизинцем.
Васечкин гоготнул громче лошади и ответил:
– Кононов играет в другие игры. Я слышал, он записался на карате. Готовится подраться с тобой, а совсем не со мной, я как боец ему не интересен. Тренируется, говорят, до седьмого пота. И даже мечтает побить!
– Пускай помечтает, – усмехнулся я. – Малахольный с выбитым зубом, пришибленный с малолетства сильнопьющим отчимом. Такой никогда не научится драться.
Моё настроение поправлялось благодаря ледяному "пепси" и болтовне с Васечкиным. Я запульнул опустевшую банку в мусорную корзину, выбрал сектоида половчее, изучив по таблице перечень характеристик, и напялил мнемошлем на голову, возвращаясь туда, где грохочет передовая. Валять дурака было некогда, уверенности Васечкина в скорой и лёгкой победе над туземной армией я, к своему сожалению, не разделял.
Отряд секторов готовился ступить на землю, их разделяло с её поверхностью не больше десятка метров, когда последовала очередная напасть. Большие каменные плиты, которыми была вымощена дворцовая площадь, дрогнули и начали медленно раздвигаться. Нашему взору открылись древние захоронения.
Ворвавшийся в подземные покои солнечный свет разбудил возлежавших там живых мертвецов. Свежесхороненные покойники и покойники залежавшиеся в земле были вооружены пращой. Они лениво закопошились и, мало-помалу приходя в себя, принялись карабкаться из склепов на свет божий. Нежить шевелила окоченевшими конечностями, постепенно разогреваясь в мареве поднимавшегося от земли горячего воздуха до раскалённого состояния, словно грешники поджаривались в геенне огненной. А некоторые, истлевшие до костей, совсем обессилели и потому раскручивали пращу не вставая из гроба.
Воскресшие пращники метали камни с поразительной точностью. Их оружие звонко взвизгивало, смертоносные камни посыпались на нас градом. Пущенные со скоростью пули, они пробивали тела сектоидов, разбрызгивая над площадью их внутреннее вещество. Раненые коротышки падали на мостовую, где их поджидали мечники и копейщики из армии мертвецов. Мечники разрубали на куски серые тушки, а копейщики нанизывали на копья ещё живых и возносили к небу на манер победоносных знамён. Сектоиды вышли за пределы силового щита и это стоило нам немалых потерь.
Я крикнул Васечкину в эфир, чтобы опустил Селесту ближе к земле. Сам щит в отрыве от Селесты ниже не опускался, ограниченный пределом возможностей генерирующих поля машин.
Васечкин запустил двигатели и продублировал мои слова в виде голосовой команды для корабельного мозга, но помочь мне всё равно не успел. "Сейчас меня опять прикончат", – подумал я совершенно безрадостно и словно в воду глядел. Мою голову пробило камнем навылет, который вместе с вышибленными мозгами продолжил путь в облака. Я видел это собственными глазами в режиме замедленного повтора по монитору в рубке управления на Селесте.
– Что-то ты слишком часто выныриваешь наружу... – удивился Васечкин с недовольной миной.
Он прекратил зевать, с беспокойным видом подкатился к пульту на мобильном кресле и уставился на экраны.
– Пращники пуляют залпами, дружно, как по команде, – подкинул я информацию к размышлению. – Их действия кто-то координирует: руководит армией мертвецов напрямую, как мы своими сектоидами. Пора найти командный центр неприятеля и накрыть бомбами.
Увидев собственными глазами, что дело действительно дрянь, Васечкин закатал рукава с намерением всё исправить. Он ловко манипулировал функциями на дисплее команд и вскоре расстановка сил начала меняться к лучшему. Сектоиды спустились на крыши зданий, усердно стреляя из лазеров и силового оружия. Крошили вражеских пращников, срезали головы солдат-мертвецов и разбивали тела в труху. Большое численное преимущество не давало мертвякам преимуществ в бою. Их были там тысячи, если не десятки тысяч, против двух сотен сектоидов.
В воздух поднимались фонтаны пыли – смердящего отложения древних склепов. Я не вытерпел и отключил обонятельные ощущения в режиме он-лайн. Зловонная пыль заволокла поле боя и затмила пространство вокруг дворцовых строений, внутрь которых стремились прорваться сектоиды.
Васечкин с предвкушением потирал руки, довольный своими успехами. Я, в роли болельщика, стоял за его спиной и с восторгом следил за тем, как на глазах меняется к лучшему происходящее на передовой. Одно небольшое усилие игрового гения Ромки Васечкина и победа снова становилась видимой.
Самая крупная заваруха кипела на крыше главного дворцового здания. Сектоиды спускались туда один за другим, но было не ясно, почему они так долго возятся с ополчившимся на них отрядом мечников из стражи дворца. Эпицентр боя заволокло пылью, и потому понять, что именно там творится мы могли исключительно по показаниям приборов. Кривые линии на дисплеях жизненных показателей обрывались и гасли одна за другой – сектоиды гибли в пылевом облаке по непонятной причине. Но тут налетел порыв ветра, развеяв пыль, и мы увидели на крыше с полсотни покалеченных и мёртвых сектоидов, которых добивали мечники и копейщики.
Их было там очень много – полчища аль-аккадийских солдат на огромной дворцовой крыше размером в несколько футбольных полей. К отряду мечников подоспело внушительное подкрепление, пока я и Васечкин недоумевали над тем, что происходит в пылевом облаке. За пару-тройку минут мы потеряли четверть отряда, но в главное дворцовое здание, в подвалах которого томилась принцесса, так и не прорвались.
Обозлённый таким поворотом событий Васечкин усердно давил на кнопки, активируя арсеналы Селесты. Он отдал приказ сектоидам подняться над землёй повыше и, дождавшись когда они это сделают, нажал большую красную кнопку.
Ручьи ослепительной плазмы протянулись от Селесты вертикально вниз и, достигнув поверхности, растеклись по песку во все стороны. Они сливались в одну кипящую реку, испепеляя всё на своём пути. Костяные воины сгорали в реке из плазмы, тонули в ней и растворялись в огненных протуберанцах.
Вскоре поверхность земли остыла и взору открылся потрясающий результат. От тысяч и тысяч воинов-мертвецов остались одни лишь тени – молочно-белые на сером фоне пустыни, словно души грешников покинувшие тела. Песок затянулся стекловидной корочкой, растения испарились, на месте водоёмов зияли иссушенные котлованы. С полчищем мертвяков было покончено одним продуманным ударом, мы с Васечкиным ликовали.
– Аль-Анубис напрасно не доверяет священникам, – довольный собою Ромка потянулся, как кот, и вытянул под столом цефалидские ноги во всю их внушительную длину. – Святость вселяет элементы души даже в законченных мертвецов. Дорожи они жизнью и будь поживей, попрятались бы по норам, а не сгорели как хворост в печке.
– Преставившиеся грешники не имеют морали без покаяния! – напомнил я краеугольное правило фэнтезийных игр, касающееся фракции именуемой "нежитью". – Они слишком долго гнили в земле, а святость не действует задним числом.
– Не говори глупостей! – фыркнул Васечкин, настаивая на своём. – Святая вода и не такие чудеса творит. Даже вампиров испепеляет, роботизированных в том числе.
Тем временем внизу подостыло и сектоиды спустились на крышу дворцового здания, очищенную от армии мертвецов. Они суетливо слонялись по выжженному камню крыши, выискивая пути проникновения внутрь. Пробовали пробить кровлю, но та была сложена из монолитных каменных плит с прослойками чего-то ещё более прочного.
Откуда в этой провинциальной дыре взялись сверхпрочные материалы? Мы недоумевали. Дворец казался самым обыкновенным, похожим на древние земные в восточном стиле, и чисто внешне никак не походил на постройку возведённую высокоразвитой цивилизацией.
– Твой выход, Андрюха! – Васечкин развернулся лицом ко мне. – Ты должен найти принцессу! Где именно её прячут – понятия не имею. Сектоиды прочешут дворец, а ты поищи в подземельях.
Я дурашливо отдал честь и вытянулся по струнке, изобразив солдатика подобострастно преданного генералу. Нахлобучил шлем и погрузился в сражение с головой.
На этот раз я совместился с сектоидом имевшим наибольший боевой опыт среди оставшихся. Васечкин, в свою очередь, шарахнул по крыше дворца силовым тараном, сделав в ней основательную пробоину. Сектоиды всей ватагой просочились внутрь и приступили к поиску.
Я очутился в здании из камня в восточном стиле, с барельефами и орнаментом на стенах. Термоплазма не проникла во внутренние помещения и ничего здесь не повредила. После гремящего снаружи боя дворцовая тишь сразу насторожила. Другие сектоиды рассредоточились по дворцу и вскоре я остался совсем один.
Я прошёл через вестибюль с колоннами. Затем по огромному приёмному залу и какому-то извилистому коридору со шторами из висюлек и кисеи. Я двигался почти бесшумно, то и дело встречая на пути слуг или придворных. Они разбегались при виде меня и прятались по закуткам, как пугливые мыши. Воинов-мертвяков я не встречал совсем, по-видимому во внутренние помещения дворца они не допускались. Встречал только женщин в накидках, шуршащих как тени слуг и пышно разодетых придворных вельмож.
Войдя в тронный зал, принцессы на троне я не увидел. Тут не было совсем никого: ни пажей с опахалами, ни придворных советников, ни служанок подносящих тапочки. Монаршьи хоромы, судя по всему, пустовали давно.
Я прошёл сквозь внутренние дворы с бассейнами и цветниками в том направлении, где должен был располагаться гарем, если верить карте. Но и в гареме, откровенно говоря, смотреть было не на что. Кроме нескольких закутанных в паранджу старух здесь не было никого. У принцессы наверняка имелась куча подружек и компаньонок, согласно её высокому статусу, но эти дряхлые жабы на юных прелестниц не походили совсем. Я зачем-то заглянул под кровати и перерыл пару шкафов, как следует перепугав "жаб", но поиски ничем не увенчались.
– Мемоорк, ты слышишь меня? – буркнул я в микрофон.
– Слышу тебя, Амальгар, – отозвался Васечкин. – Говори, что хотел?
– Принцессой во дворце даже не пахнет. Скорее всего она действительно в заточении, если вообще жива. Подлый Аль-Анубис подкинул нам непоняток.
– Ищи в подземельях, – подсказал Васечкин. – Под дворцовым зданием расположены обширные катакомбы. Я просканировал их глубиносканером и на скорую руку составил карту пустот.
– Скинь карту в память моего мнемошлема, – попросил я.
– Уже скинул... – доложил Васечкин и сразу отключился. Видимо, собственных дел у него было невпроворот.
Мнемокарта появилась незамедлительно. Я повертел её так и сяк перед внутренним взором и быстро сориентировался. Подземелья были обширными, в этом Васечкин не соврал. Предстоящие поиски определённо не станут для меня лёгкой прогулкой.
В глухой и пыльный подвал я проник очень просто: пробил силовым ударом плиточный пол на месте предполагаемой пустоты. Провалился вниз и углубился в темноту подземного коридора. Подсветкой решил не пользоваться – фосфоресцирующие глаза сектоида подсвечивали замечательно.
Подземелье показалось мне тесным и отвратительным, с очень узкими коридорами, запахом затхлости и земли. Оно тянулось на километры и петляло бесконечными ответвлениями, как лабиринт Минотавра. Аватаренный мною сектоид топал на тонких и неуклюжих биподах, то и дело спотыкаясь о неровности пола. Держал на изготовке лазер, готовясь испепелить всякого, кто выпрыгнув из-за угла отважится меня напугать.
Чем глубже вниз я спускался, тем явственней смердило фекальными водами, а крысы от голода обнаглели так, что прыгали на меня без стыда и совести. Целились откусить кусок мяса от аппетитной тушки сектоида. Я защищался как мог – разбивал их о стены силовыми затрещинами. Но с оружием не очень усердствовал – опасался обрушения свода.
Карта катакомб у меня имелась, спасибо за это Васечкину. Но где Аль-Анубис мог держать Миадалу, я понятия не имел. Полагаясь на показания теплового сканера, я пару раз натыкался на живых существ, но каждый раз это была совсем не принцесса. Сначала набрёл на двоих бездомных, ютившихся на верхнем уровне подземелья. Затем на полуслепого безумца – он скрывался во мраке от белого света, бубнил про живых мертвецов и жрал сырую крысятину. На самом нижнем из уровней я выволок на сушу местного крокодила, поймав за хвост силовой ловушкой. В подземную реку он, видимо, заплыл из Брахмы, текущей с далёких Вершинных гор.
Но темницы с томящейся в ней принцессой я не нашёл. Подземелья были заброшены и, откровенно говоря, загажены. Порядочная принцесса даже ножкой в такую клоаку не ступит. Прячь Аль-Анубис наследницу трона где-то поблизости, дорожки до места её пленения наверняка подметались бы регулярно, крысиный помёт под ногами не чавкал так отвратительно, а на стенах коптились хоть какие-то светильники.
Обычная радиосвязь с Селестой оборвалась – слишком глубоко я забрался под землю. Без связи я был как без рук, но пользоваться псионикой лишний раз не хотелось. Меня итак, по причине сбоев, пару раз выбрасывало из режима полного погружения. Я то оказывался на корабле, то снова в лабиринте подвалов. Скакал туда-сюда, как сбрендивший заяц, и материл всё на свете, когда заново погружал в сектоида своё сознание, тратя на это уйму времени. Но на этот раз случай был экстренным – я нуждался в подсказках Васечкина позарез. Я настроил аудиоканал пси-связи, а видеоволну отключил, надеясь, что из-за малой зоны контакта сбой не произойдёт.
– Амальгар вызывает Селесту... – подал я голос в пси-эфир.
– Как у тебя дела? – немедленно откликнулся Васечкин.
– Принцессы в подземельях нет! – сделал я твёрдый вывод и услышал разочарованный вздох в динамиках.