Конец света наступил в Лос-Анджелесе также буднично, как Хэллоуин или День Независимости. Селеста зависла над крышами зданий делового района и стала тому виновницей. Заслонив собой пол-небосвода, громадина с металлическим отблеском нахально опровергала достижения земной науки фактом собственного антинаучного присутствия над землёй.
Прохожие задирали головы и обсуждали обнаглевших инопланетян, нагрянувших в земное небо как к себе домой. Тянули руки в сторону небесного безобразия и ругали правительство за бездействие и халатность.
Самые бдительные названивали в "Службу спасения" и ФБР. Другие снимали на видео сенсационное событие под облаками, мигавшее огнями подсветки, как ёлка на рождество. А кто-то не замечал совсем, полагаясь исключительно на официальные новости. Обыватели читают про НЛО в газетах и смотрят о них популярные передачи, но собственным глазам как источнику информации доверяют гораздо реже.
На мошек, круживших вокруг небесной посудины, не сразу обратили внимание. Не у всех имелась оптика и телефоны с функцией увеличения. При наведении фокуса и рассмотрении "мошек" любопытным становилось не по себе. Коротышки в серых комбинезонах с несоразмерно крупными головами и огромными линзами чёрных глаз на ряженных в подпитии не походили и праздничных эмоций не вызывали. Фонтаны воздуха выталкивали их из тарелки, "серые" выстраивались в шеренги и синхронно, не нарушая строя, падали вниз, словно пауки на невидимых паутинах.
Горожане выходили на улицу и выглядывали из окон, желая приобщиться к потрясающему событию, успевшему попасть в последние теленовости. Площади и бульвары переполнились зрителями за каких-то пару минут. Блондинистые красотки на каблуках глазели на НЛО с простодушной радостью туземцев племени тумба-юмба. Они чирикали птичьими голосами и делали селфи: снимали себя красивых на фоне подвешенной в небесах тарелки. Клаксоны застрявших в пробке автомобилей надрывались, как угорелые, но сдвинуть с места толпы зевак были не в состоянии.
Микроавтобус с эмблемой новостной программы, разумеется, оказался в гуще событий. Директор съёмочной группы и оператор радостно потирали руки, им грезилась премия "Эмми" за трансляцию апокалипсиса в прямом эфире. Красотка-телеведущая смотрибельно рисовалась в кадре, чирикала в микрофон и вовремя округляла прекрасные голубые глаза. Изображала сенсацию чем только могла, включая объёмные буфера, каким-то чудом заряженные в тугое платье для залпа в вечерний эфир.
Тем временем коротышки в серых комбинезонах закончили спуск с небес и зависли над любопытствующей толпой. Они по-быстрому расчехлили стволы и взялись за истребление аборигенов. Из дул полилась термоплазма, прямо на головы горожан, и в этом мире всё разом перевернулось. Прямой эфир превратился в хаос из перекошенных лиц, разливов огненных рек и истошных воплей в кадре.
Директор съёмочной группы заполыхал, словно факел, в костюме за тысячу долларов. Оператор затрясся, как эпилептик, но продолжал снимать, завороженный картинами апокалипсиса. Блондинка-телеведущая швырнула микрофон в ближайшего из пришельцев и обложила американским матом с подробным описанием извращений. Но магия слова в прямом эфире на этот раз не сработала. Тогда она сбросила туфли и припустила бегом, сверкая холёными ляжками и рассыпая белокурую причёску в воздухе.
Кругом распускались цветы огня, как розы в оранжерее. Со звоном сыпалось стекло витрин. Автомобили сшибались всмятку, словно яйца на святую пасху. Сирены выли нестройным хором, заглушая людские вопли.
Неподалёку виднеется Голливуд – я обожаю кинозвёзд на завтрак! Там производятся сильные впечатления, путём проекции изображения на ровную плоскость, с последующим просмотром видеоряда жаждущими зрелищ двуногими.
Я изучил культурологию аборигенов, но местная "Фабрика грёз" не пришлась мне по вкусу. Бездарное скотское фэнтези, поставленное здесь на поток, мешалось с крикливым насилием и навязчивой обнажёнкой. Людишки без ума от жестокости, по крайней мере киношной. Мы накормим их ею досыта – сегодня, немедленно, прямо сейчас – под соусом их собственной смерти.
Аборигены плодятся как саранча, марая варварской технологией источник биологической жизни. Мы зорко за ними бдим. Как бдим за всеми, кто поганит гармонию мира уродством первобытных машин.
Забить лишний скот и дать планете вздохнуть свободно – вот цель нашей нынешней миссии. Мы порождения сильных сфер, захватчики и зачистители скверны. За преданность богу войны и веру в силу оружия нас называют вармонгерами.
Передовым державам галактики не интересны Миры Окраин. Их принудительный гуманизм и миссия "старшего брата" не достают до галактических дебрей. А потому хозяйничаем здесь мы, и мы же устанавливаем порядки. Метаполитика – штука не из простых, но право сильного будет существовать всегда. Земля – это наша корова, мы доим её и пасём, но пустим под нож и зажарим, как только нам захочется шашлыка.
Детёныши и самки двуногих визжат и разбегаются кто куда. Самцы палят из потешных пукалок, держа в кривых худосочных руках, неприспособленных к сложностям выживания. Здесь весело и очень жарко, будоражаще пахнет смертью и поджаристым барбекю.
Сектоиды хозяйничают на улицах – их хозяева, цефалиды, пока в тени. Мы исподволь командуем серыми коротышками и собираем пойманную ими добычу в собственную копилку.
Я сверился с мнемокартой и создал визуальные ориентиры. Мой третий глаз следит за радаром. Аэровизоры выпущены, связав их с нейроинтерфейсом я наблюдаю за событиями на улицах. Вторая, обособленная половина моего сознания контролирует сектоидов и управляет ими посредством телепатии.
Свет гаснет во всём квартале, и улицы ныряют во мрак. Небоскрёбы прикидываются исполинскими привидениями. Визор моей шлем-маски переключается в режим ночного видения, хоть мне это и не нужно. Мои светящиеся в темноте глаза помогали мне охотиться и убивать в мире вечного мрака родной планеты. Помогут и здесь – охотиться и убивать.
Двуногие при виде меня улепётывают, не разбирая дороги, и прячутся по подвалам и подворотням, как мыши в норах. Другие парализованы страхом, они не в силах сдвинуться с места – трясутся и источают адреналин.
Сектоид из моего отряда поджарил молодого самца струёй термоплазмы, другого поймали живым. Здоровый на вид и в меру упитанный, он в самый раз сгодится для воплощения моих целей. Синтетитовый кокон спеленал его и втянул в упаковку для сохранения. Дальше им займусь я.
В роли утробы для взращивания потомства аборигены подходят нам идеально. Куколки цефалида хорошо совместимы с биохимией их тел, годящихся в качестве первичной пищи. Богатая белками сбалансированная кормёжка – то, что нужно для питания эмбрионов. Корабельный вычислитель Селесты провёл практические эксперименты на паре-тройке изъятых с планеты двуногих и заранее удостоверился в этом. Самцы годятся для вынашивания плода лучше самок – их организм выносливей, они сильней физически. Самки часто производят выкидыш и отходят на тот свет раньше отведённого срока.
Я вынул двуногого из упаковки, насильно разжал его челюсти и раскрыл рот. Он задрыгался в моих лапах – беспомощный, но строптивый. Мой змееподобный язык глубоко проник в его пищевод и вогнал туда куколку. Следующие двенадцать часов плод будет прорастать в живом инкубаторе, питаясь его жизненной силой. Он навяжет организму носителя покровительственный симбиоз и целиком подчинит себе. А потом освободится от оболочки. Новорождённый малыш разорвёт её, когда настанет время, и сделает труп суррогатной матери своим первым завтраком в этом мире.
Закончив с первым самцом, я принимаюсь за следующего... следующего и следующего... Сектоиды пеленают двуногих и подносят мне на летающем транспортёре. Я последовательно разворачиваю упаковки, вгоняю куколку в пищевод и отпускаю на волю "живой инкубатор". С целью реанимации даю оживляющего пинка – двуногие улепётывают вприпрыжку, от радости, что остались живы.
Наведение неразберихи и паники – вступительная фаза нашего плана. Вторая, главная его часть – поиски артефакта. Сейчас мы заняты только первой, для поисков артефакта необходимо засечь его след. Приборы обнаружения задействованы, но пока молчат.
Послышался треск в динамиках, и я догадался: кто-то из троих цефалидов, членов боевого звена, в котором мне отведена роль лидера, настраивает внутреннюю связь.
– Солдаты зачистки оцепили район! – доложил Зиаргад, сквозь шелест помех, своим скрежещущим, словно бритва по стеклу, голосом.
– Плохая новость! – прорычал я злобно и оскалил клыки. – Слишком быстро, чую подвох!
– Они как будто поджидали нас, прознав заранее, что мы заявимся в гости на эту варварскую планету! – взвился Китаурон с лютой ненавистью к роду аборигенов.
В тайном сговоре наших врагов сомневаться не приходилось. Земное правительство издавна пребывало под пятой Империи альфа-джыдаев, что оккупировала ядро галактики Млечный Путь и комфортабельные звёздные скопления в рукавах Стрельца и Персея. Показная самостоятельность аборигенов – только ширма, а президенты передовых государств планеты – рептилоиды в человеческих масках.
– Даже яйца отложить как следует не успели! – фыркнул я и сплюнул под ноги кислотой, за пару секунд проевшей выбоину в дорожном покрытии. – Я пристроил не больше десятка.
– Я полтора, – проскрежетал Зиаргад и посыпал в эфир ругательствами, заскрежетав зубами так, словно пережёвывал чей-то череп.
– Я два с небольшим прицепом! – похвастался Китаурон рекордным из показателей в тройке, взвизгнув на частоте инфразвука, отчего несколько сектоидов неподалёку лишились чувств и попадали в обморок.
– Откладывайте во всех подряд, в большие тушки по паре! – скомандовал я, шипя от кипучей ярости. – Избавимся от потомства по-быстрому, пока отряды зачистки не появились на горизонте. Территорию под карантин они вряд ли оцепят быстро, а значит часть заражённых затеряется в паникующей массе. Время дорого, нам нужно поторопиться, пока клокочет в жилах свежая кислота!
И тут задрожала земля, а сверху посыпались камни, отбитые от кровли и стен ближайшего небоскрёба. Следом взвизгнула волна силового удара – тонко-тонко, словно хлёсткая казацкая плеть. Гром небесного молота шарахнул по наковальне улиц и площадей, отозвался эхом, пробив слуховые фильтры наушников моего шлема и слегка оглушил. Волна толкнула меня в грудь, словно исполинский кулак-невидимка, заставив вжаться в стену спиной. В воздухе взвилась пыль и я инстинктивно схватился за голову, из страха, что её сорвёт с плеч. Спустя секунду взвизгнула следующая волна. Затем ещё одна и ещё.
Двуногих в зоне видимости разбрасывало, как тряпки, и разбивало о стены. Две легковушки неподалёку поднялись в воздух, как истребители с вертикальным взлётом, и с жестяным грохотом вмялись в стену небоскрёба. Рекламные вывески треснули, стёкла брызнули из окон и посыпались вниз колким градом. Я видел как раздавило тушки двоих сектоидов, они лопнули и брызнули во все стороны, попав под прямой силовой удар. Противник находился поблизости и атаковал из тяжёлых орудий.
Я машинально нырнул в какой-то проулок, держась подальше от больших открытых пространств. Впереди был пустой квартал, наполненный темнотой и побитый силовыми пушками неприятеля. Сектоиды огородили меня энергощитом позади и с флангов, они укрылись кто где и поливали солдат зачистки фонтанами плазмы. Тяжёлая артиллерия на время смолкла – враги опасались обрушения высотных зданий.
Мы продолжали идти вперёд наудачу, не имея за душой даже мало-мальского плана. Китаурон и Зиаргад расположились по флангам, я следил за их перемещениями вглядываясь в экран локатора. Приборы задействованные на поиски артефакта по-прежнему сигналов не подавали.
Отловленных для откладывания яиц двуногих пришлось побросать, как есть. В сложившихся обстоятельствах нам было не до них. Большая часть транспортёров оказалась выведена из строя обстрелом из силовых пушек, уцелевшие аэровизоры были ослеплены сплошной пылевой завесой. Сектоиды защищали меня и защищались сами, не отвлекаясь отныне ни на что другое. Я следил за красными точками на локаторе и подгонял коротышек, мнемокарта помогала обходить стороной большие скопления солдат зачистки. Мы прочёсывали широким гребнем квартал за кварталом, но до сих пор не обнаружили даже намёка на присутствие в городе искомого артефакта.
Внезапно я учуял псионическое воздействие – атаку в ментальном поле. Дрожь тонких слоёв эфира не спутаешь ни с чем другим. Коварный червь чуждого разума закрадывался в мою голову, как подлый иуда. Он норовил втереться в доверие и помутить рассудок ядом собственной скользкой воли. Я сжал кулаки до хруста, усилием воли выгнал гадину из головы и раздавил тяжёлым армейским ботинком.
Китаурон и Зиаргад подсказали мне, и я включил блокиратор пси-волн. Но сделал это, как оказалось, с непростительным запозданием – контроль над своим отрядом я успел потерять. Попробовал его вернуть посредством мысленных команд, но сектоиды откровенно их игнорировали. Я должен был восстановить порядок в подразделении и вырвать самоуправство с корнем, иначе грош мне цена как командиру. Я мысленно засучил рукава и занялся этим незамедлительно.
Первого сектоида-дезертира я обнаружил по тепловому следу. Ему основательно снесло крышу: он парил над улицей и поливал всех подряд струями термоплазмы. Огонь распускался экзотическими цветами во всех направлениях, оплавлял керамику и испарял пластик с художественным изяществом. Свихнувшийся, очевидно, возомнил себя непризнанным гением изобразительного искусства, в порыве творческого экстаза зажарив полсотни людей, а заодно и парочку коллег по подразделению. Дымящиеся останки в серых комбинезонах я заметил возле разгромленного уличного кафе.
Подобраться к нему, при таком раскладе, можно было только сверху. Я дал ускорение антигравам, взмыл до верхних этажей и свалился оттуда безумцу на голову. Мои цепкие клешни сдавили его тонкую шею, пережав трахею и раздробив позвонки. Тщедушное тело дёрнулось, большая безволосая голова завалилась на бок. В черноте огромных зеркальных глаз стояло отражение убийцы – оскал омерзительной морды треногого и двухвостого чудища. Нас, цефалидов, с поразительной точностью изображают в человеческих фильмах ужасов, десятка три из которых я успел посмотреть, словно сам режиссёр был с нами хорошо знаком.
Обмякший труп шлёпнулся на тротуар, оторванную голову я выбросил в мусорный бак. Положительный результат репрессии ждать себя не заставил. Стоило прикончить одного паникёра, как остальные вмиг излечились от губительного недуга. Им не хотелось повторить участь жертвы. Я на деле продемонстрировал коротышкам кто тут кто, транслировал казнь дезертира в сознания остальных и этим восстановил в отряде свои командирские полномочия.
– Мы должны прорвать оцепление, любой ценой! – скомандовал я в эфир. – В этом случае у солдат зачистки не останется выбора. Им придётся изменить тактику или истребить полгорода. А значит у нас появится шанс затеряться в неразберихе.
– Слишком поздно! – проскрежетал Зиаргад киберлитовыми зубами. – Архидиаконы призвали мазиаков...
В следующую секунду я и сам разглядел их во мраке городских улиц. Мерцающие в темноте пауки-мазиаки выползли на охоту, облепив асфальт и стены домов. Серебряно-чёрные на чёрном фоне, размером с гименейского краба, они выпускали в эфир тончайшие струи влаги: липкие и тягучие паутины. Ветер разносил эти струи, и они притягивались ко всему живому, выбирая и опутывая того, чей набор ферментов соответствовал направленному приказу. Там, где нити не находили жертву, они прекращали рост и опадали, а в тех направлениях, где чуяли чужака – непрестанно множились.
Нити опутывали сектоидов, меняли свойства после химического сигнала и быстро затвердевали, превращаясь в путы. Настолько прочные, что плоть рассекается, словно скальпелем, если пытаться их разорвать. Опутанные сектоиды роняли оружие и беспомощно валились на тротуар. Пауки набрасывались на них и распарывали серые туловища ножницами-клешнями.
Мы знали заранее о пауках-мазиаках и подготовили избавление заблаговременно. Моё оружие выпустило дымовой снаряд с начинкой, растворяющей нити. Дым быстро распространился в воздухе и также быстро подействовало избавление.
Сектоиды освобождались, подбирали оружие и калечили мазиаков ударами силовых хлыстов. Другие, вооружённые плазмомётами, сжигали пауков целыми ордами. Те срывались со стен, сыпались на тротуар и скручивались в огне, как чёрные увядающие цветы. Термоплазма сдувала с мазиаков их плоть, оставляя мёртвый обгоревший панцирь. С ними было покончено за каких-то пару минут.
Однако приборы оповещения не прекращали трубить тревогу. Анализаторы сигналили о наличии поблизости боевых единиц врага, но локализацию при этом не уточняли. Немногие уцелевшие аэровизоры ясности тоже не добавляли, ослеплённые дымом. Я ждал, пока этот дым развеется – и дождался. На очищенной от мазиаков улице я увидел его – Святейшего Архидиакона!
Это всё-таки были церковники, а вовсе не альфа-джыдаи, как мы первоначально предположили. Они вторглись в наши владения и нарушили давнишний пакт!
Церковники позарились на Светоч Первозданности и, по всей вероятности, им уже завладели. Теперь становилось ясным, почему артефакт так добросовестно экранирован. Церковники, как и мы, давно стремились заполучить его и стать благодаря этому не просто творцами целой Вселенной, но и законными её обладателями.
С Архидиаконом я столкнулся впервые и, признаюсь честно, встрече этой отнюдь не обрадовался. Верховный адепт Церкви Братства и Всепрощения, вооружённый священной серебряной плазмой и сокрушительным силовым крестом, был пострашней конца света и прочих незначительных происшествий. Он призывал существ из Инферно-Вселенной и насылал на нас, контролировал солдат зачистки и управлял ими, по той же схеме, по которой мы управляли своими сектоидами.
Одежда Архидиакона представляла собой очень длинную, очень чёрную мантию, в которой утопала субтильная костлявая фактура. Не могу сказать, была она к лицу священнику-боевику или нет. Под капюшоном я видел лишь пустоту, лицо скрывалось в тени тёмных чар. Да и вряд ли у Верховных адептов вообще существовали лица, в привычном для нас понимании. Они – бездушные инструменты Веры, а их тела – скреплённые силовой оболочкой мыслящие субстанции.
Я дал команду сектоидам и они набросились на Архидиакона. Всем скопом – пятнадцать на одного! Но он разбросал их неотразимыми ударами святости, словно плюшевых кукол. И, не дав опомниться, раздавил серые тщедушные тушки могучей молитвой ревностного служителя Господу.
Но сектоиды всё же полегли не напрасно. Термоплазма из их плазмомётов местами подпалила его силовую мантию, изрядно её подпортив.
Архидиакон был ранен и истекал частицами сущности, теряя жизнь. Тонкие полосы света сочились сквозь мантию, смешиваясь с уличной темнотой. Было ясно, что без подпитки жизненной силой ему не восстановиться. Он рыскал во мраке по сгоревшей автостоянке, пока не наткнулся на прятавшихся среди машин людей. Пожилой мужчина его не интересовал, Архидиакон размазал его по стенке, просто из ненависти ко всему живому. Девчонка лет четырнадцати – другое дело. Ещё до конца не созревший, но уже богатый жизненными ресурсами живой сосуд. Архидиакон направил на неё тощую длань, прикрытую рукавом, и потянул к себе – беззащитную перед могуществом пречистой святости.
Струйка яркой живительной силы протянулась от жертвы до чёрной угловатой фигуры. Архидиакон выпил её жизнь без остатка, а иссушённый труп уронил на землю.
Я пожалел, что не добил его, пока он был слаб. Чем-нибудь тяжёлым и твёрдым. И обязательно – по голове. Вместо этого я понадеялся, что всё срастётся само собой, и старикашка откинет копыта без моего участия. Но он оказался живучим, как таракан, которых не вытравишь даже дустом.
Восстановив жизненную составляющую своего энерго-информационного организма, Святейший немедленно почуял меня на другом конце сквера, затаившегося в кустах. Он направился в мою сторону, зажигая во мраке святые огни.
Мне поневоле пришлось покинуть спасительные кусты и выйти на честный бой. Других вариантов не оставалось: мои сектоиды были мертвы, а улепётывать сверкая пятками мне не позволила гордая вармонгерская натура.
Два грозных воина и два непримиримых врага – мы посмотрели друг другу в глаза (если можно назвать глазами пустые провалы глазниц на костлявом лице Архидиакона, под накинутым на голову капюшоном). Обменялись зарядами ненависти и сошлись в поединке насмерть.
Архидиакон ударил первым – вытянул в мою сторону руку с крестом, наполненным убийственной святостью, и произнёс молитву. Меня словно ветром сдуло: подбросило вверх на несколько этажей и приложило о здание небоскрёба, пробив головой несущую стену. Но титанитовый скелет, к счастью, выдержал. Моя бронированная внешняя кожа покрылась трещинами, а голова слегка закружилась.
Я выбрался из развалин и отряхнулся от глыб и пыли. Пошарил лапой в нагрудном кармане, достал артефакт, прихваченный на всякий пожарный, и активировал. "Светоч идейного атеизма" давал иммунитет от церковных чар и защищал от святости не хуже, чем чеснок от вампиров. Спрыгнув с четвёртого этажа, я сделал бесстрашный вид, готовясь морально к новой затрещине.
Я не увидел ухмылки на лице Архидиакона, но почувствовал её шестым чувством. Он вновь навёл на меня серебряный крест, но, к своему удивлению, нанести удар не смог. Сила молитвы развеялась, словно дым: пречистая святость разбилась о силу убеждённого атеизма. Мой артефакт отразил атаку – иммунитет от церковных чар подействовал. Архидиакон давил на курок боевого креста снова и снова, пока не плюнул на это гиблое дело и не швырнул его, заклинивший и бесполезный, в контейнер с мусором.
Ухмылка сошла с невидимого лица, но уверенности в своих силах он не утратил. Архидиакона нельзя умертвить физически, без стирания всех свидетельств о нём во времени. Мёртвая только здесь и сейчас энергосубстанция с лёгкостью воссоздастся заново, скопировав себя из прошлого, и воскреснет при необходимости бесчисленное множество раз. Только одно оружие, из всех когда-либо существовавших в природе, было действенным против Святейшего – хроноаннигилятор! Как раз его я достал сейчас из заплечника и навёл пространственно-временной прицел.
Имей Архидиакон глаза, я увидел бы в них смятение – конец его бесконечной жизни смотрел на него в упор. Я не дал ему ни единого шанса и полностью стёр из реальности первым же выстрелом, вместе с памятью о нём в веках. Из всех времён, в которых он когда-либо существовал и всех возможных будущих существований.
Хронофизическая отдача оглушила меня, как молот для забивки свай по оголённым нервам, но на ногах я всё-таки устоял. Контрольным выстрелом аннигилировал пространство вокруг, в радиусе нескольких метров, покончив с Архидиаконом окончательно и бесповоротно. Из не остывшего дула хроноаннигилятора потянулся голубой дымок, сквозь время – из прошлого в будущее.
Я победил в бою сильнейшего из врагов, но обрадовался, как оказалось, слишком рано. Впереди поджидало ещё более трудное испытание:
Несравнимый ни с чем отвратительный хруст расколол пополам небесную сферу. Сатанинские ножницы вскрыли небо с обратной его стороны и разрезали, как если бы реальность была бумагой. Острозубые твари, неописуемые человеческим языком, пробрались из ада на нашу сторону мира и стали её пожирать. Корочка реальности хрустела на хищных зубах, перемалываясь в порошок и исчезая в ненасытных глотках. Края разреза стремительно расширялись, твари пожирали материю и пространство, как пошлый вафельный торт. Фрагмент за фрагментом наш мир проваливался на тот свет.
"Божественные исчадия последней формации! – догадался я. – Элементали абсолютного уничтожения, а проще говоря – аннуляторы. Церковники призвали их из бездны небытия!"