27 мая 2018 года исполняется 115 лет содня рождения замечательной русской поэтессы, выдающегося мастера русского слова Елены Александровны Благининой.
Надо сказать, что Благинина относится к числу недооцененных мастеров русского слова. По своей солнечной природе, прозрачной ясности и легкости, гибкости и разнообразию языка, включающего в себя и богатую литературную традицию, и народную красочную речь, и высокое церковнославянское начало (1) стих Елены Благининой сближается с произведениями «Золотого века» русской поэзии (2). В то же время поэтесса прошла школу виртуозов «Серебряного века»(3). Она очень тонко и умело использует арсенал выразительных средств русского поэтического модерна.
При этом нередко произведения Благининой обладают глубоким смыслом, требуют внимательного, вдумчивого прочтения. К таким произведениям относится стихотворение, «Колея», которое поэтесса включает не только в книги стихов для детей, но и в самый значительный свой поэтический сборник «Окна в сад» (М., «Советский писатель»,1966). Это стихотворение посвящено воспоминанию о юности, очень давней поездке на родину – в орловское село Яковлево (4). Приведем его текст.
Над рожью, дождиком примятой,
Стоит денёк почти сквозной.
Орловский ветер пахнет мятой,
Полынью, мёдом, тишиной.
Иду стеной высокой хлеба,
Иду, иду да постою,
Любуясь, как упало небо
В наполненную колею.
На синем дне летают птицы,
Плывут печально облака...
Стою... Мне страшно оступиться,
Мне очень страшно оступиться —
Так эта пропасть глубока!
Этот текст прост, как сам «хлеб насущный». В нем нет ничего, что бы затруднило восприятие ребенка. Стихотворение написано одним из самых распространенных в русской поэзии размеров – четырехстопным ямбом. Рифма, по преимуществу, точная. Анжамбеманы отсутствуют, границы строк совпадают с границами синтагм. Единственную заметную ритмическую особенность (два пиррихия подряд) в сочетании с неточной рифмой мы находим в восьмой строке. Заметим, что и тот, и другой прием служит для выделения ключевого слова стихотворения: В наполненную КОЛЕЮ.
Возникающая здесь картина природы отличается точностью, конкретностью, узнаваемостью. Вместе с лирической героиней мы идем по дороге, проложенной по чернозему (5), среди хлебных полей , отмечая самые мельчайшие детали – примятую дождем рожь, прикосновения ветра, упоительные запахи июля, наполненную водой колею, отражающихся в ней птиц и облака…Особая ласковость интонации создается использованием слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами: "дождиком", "денек". Образ-гипербола «иду стеной высокой хлеба», при всей его эстетической изысканности, полностью соответствует восприятию ребенка: детям все окружающие предметы кажутся гораздо выше, чем взрослым… Слова: "Мне страшно оступиться в наполненную колею", -могут быть восприняты детьми буквально: кому приятно оступиться в глубокую дорожную грязь? Да и смелая метафора «упало небо» тоже может быть воспринята ребенком в шуточном, игровом ключе превращений, когда небо оборачивается водяным голубым дном, где водятся не рыбы, а птицы, и где плавают облака…
Вместе с тем сквозь узнаваемые, конкретные, выписанные с почти фотографической и репортажной точностью детали, (указаны даже географические координаты - "орловский") просвечивает иная реальность. И, если вглядеться вслед за лирической героиней в эту глубину, утрачиваются границы между «здесь»» и «везде», «сейчас и всегда», между небом и землей, временем и вечностью.
Уже в первой фразе стихотворения присутствует грамматическая метафора [3, 4]: предлог «над», обладающий пространственным значением, относится к темпоральному существительному «денек». В скрытой форме наложение пространственной и временной семантики присутствует и в использованной поэтессой стертой метафоре «День стоит». Данная грамматическая аномалия усиливается, выводится наружу при помощи метафорического эпитета «сквозной». Здесь возникает комплекс разнообразных ассоциаций: «сквозной» - это и просвистанный насквозь ветром, и одновременно, прозрачный, легкий, невесомый. Остановленное мгновенье приобретает зрительную и тактильную конкретность, материализуясь в образах пронзительно синего неба, распахнутого над головой, и сквозного ветра, несущего с собой запахи лета.
Отметим синестетический образ, возникающий в конце первого чеверостишья: «пахнет… тишиной». Подобные образы впервые появляются в языке русской литературы у Гоголя. Андрей Белый пишет о его «цветном и фигурном слухе» («яркий крик», … «красный звон» , … «острые звёзды»)[5, 133]. В поэтике же русского модернизма начала ХХ века синестетические приемы становятся стилеобразующими, получая самое широкое распространение (ср. «дико визжащие звезды» в «Масках» А.Белого, «Красный смех» Л.Андреева, «серый голос» дяди Якова в «Детстве» М. Горького). У Благининой же оказываются задействованными одновременно все органы чувств. Наряду со зрительными, слуховыми, обонятельными и тактильными образами здесь также в подтексте присутствует и вкусовая ассоциация: полынь и мед, горечь и сладость стоят рядом.
Если в первом четверостишье присутствие лирической героини обозначено лишь косвенно, опосредованно – через сенсорные слова и детали, то во второй строфе она является нам через непосредственное действие, выраженное рядом глагольных форм первого лица. Трижды повторяется форма «иду», которая имеет в данном случае наиболее распространенное для глаголов настоящего времени значение: «действие, совершаемое в момент речи». Возникает впечатление, что мы имеем дело здесь с «настоящим репортажа», которое журналисты употребляют для создания эффекта соприсутствия автора и читателей в описываемой ими реальности – «здесь и сейчас». Мы как бы идем, передвигаемся вдоль хлебного поля вместе с лирической героиней. Движение носит прерывистый, пульсирующий характер, оно сменяется остановками: «Иду, иду, да постою…». И в этой пульсации чувствуется особое состояние лирической героини, ее все нарастающая отрешенность от окружающего. Наполненная дождевой водой, проложенная в орловском черноземе глубокая колея предстает окном в небо. Мы одновременно «падаем» и возносимся в это небо, приближаясь к пересечению некоей невидимой границы.
И вот… Стоп кадр! «Стою…» Это – тоже настоящее время, однако значение его – другое. «Настоящее репортажа» сменяется «настоящим вневременным». Мы покидаем земную сиюминутность и оказываемся за пределами времени – в небесной Вечности, перед лицом Ее. Повтор безличного оборота "Мне страшно", подчеркивание, усиление его при помощи наречия степени "очень", употребление слова "пропасть", внутренняя форма которого несет в себе значение погибели, заставляет и нас вздрогнуть, остановиться, всмотреться вместе с Благининой в ту бездонную глубину, вспоминая слова апостола Павла: «Блюдите, како опасно ходите!» (Ефес. 5, 15).
В контексте стихотворения оказываются одновременно актуализированными («задействованными») и прямое значение слова «колея» («след колеса на грунтовой дороге») и его переносное значение («ход жизни, привычное ведение дела»). Колея у Благининой становится образом жизненного пути, имеющего небесное и земное измерение. Начинается стихотворение с предлога "над", уводящего наш взгляд в высоту, заканчивается словом "глубока". Высота и глубина оказываются взаимообратимыми. Важность этой ассоциации подчеркивается и перекличкой "стеной ВЫСОКОЙ хлеба" – "так эта пропасть ГЛУБОКА". Вертикальное измерение в стихотворении сменяется горизонтальным(справа и слева - Орловщина: ветер, полынь, мята, мед, хлеб), являя скрытый образ креста. С неба мы спускаемся на землю и вновь уходим в него, пройдя свой земной путь.
Литература
1.Приходько В. А. Елена Благинина. Очерк творчества. – М., 1971.
2.Ирина Никашкина «Вечно ваша Благинина…»// Библиотечное дело, 2013, №13.
3.Шендельс Е. И. Грамматическая метафора // Филологические науки. № 3. – М. 1972.
4. Бобылев Б.Г Метафорическое использование грамматических категорий в художественном тексте // Русский язык в школе, №1. – М., 2004.
5. Белый А. Мастерство Гоголя. – М., 1996.
***
(1)Церковнославянскому языку Елену Благинину учил в ее раннем детстве дедушка , сельский священник Михаил Иванович Солнышкин, организатор замечательного церковного хора. «Великопостные песнопения «Чертог твой вижду, Спасе мой» или «Да исправится молитва моя» я слышу в себе до сих пор…», - вспоминает поэтесса.[1, с.8]
( 2) Об этом очень хорошо и аргументировано пишет исследователь творчества поэтессы, председатель комиссии по ее творческому наследию В.А. Приходько в книге «Елена Благинина. Очерк творчества»[1, с.28-32].
(3)В 1925 году Е.А. Благинина оканчивает Литературный институт В.Я. Брюсова. Ее учителями были Валерий Брюсов и Георгий Шенгели.
(4)«Это было давно, в пору моей юности. Ехала поездом без билета, а меня высадили, как раз в нужном месте. Я пошла через рожь, а навстречу дедушка, Михаил Иванович Солнышкин. Увидев меня, обрадовался. "Ну, вот, внученька, и встретились. Из поезда прямо в мои объятия'! Вспомнила я потом ту встречу, тропинку через рожь и написала стихотворение». [2, с.42]
(5) Именно в таком грунте обычно образуются глубокие колеи от колес