*** III. Остров Сахалин и Як-28П. ***
В октябре летаем в основном СМУ. Осваиваем, так называемый «минимум» - это допуск к посадке в условиях минимума погоды. Когда нижний край облачности двести метров и видимость на посадке два километра. То есть самолёт на посадке «вываливается» из облаков над Дальним Приводом, за четыре километра до полосы, когда её ещё не видно. Получил вначале допуск – «250х3». Это первоначальный допуск в минимуме, позже надо будет освоить и получить допуск «200х2». За октябрь налетал я больше десяти часов. Не часто такое бывает.
В октябре у меня два знаменательных события – получил допуск к полётам в минимуме и женился. На свадьбу приезжала мама, я ей для этого посылал «Приглашение», у нас ведь «приграничная зона», свободного въезда нет. По «Приглашению» надо получить пропуск в милиции и только тогда можно въехать на Сахалин. Посмотрела мама на мою «жизнь», убедилась, что не «каторга», как она когда-то мне писала.
В конце октября от Коки получил письмо – не летает уже пятый месяц, нашли у него в Одесском госпитале «повышенную активность биотоков головного мозга», теперь поедет в Москву в госпиталь. Пишет «последние» новости – Ларский из Житомира уехал в Венгрию по замене, а Гену Тихонова списали на вертолёты. Лопатько Славик летал с Кокой в Запорожье лётчиком-оператором на Як-28П, а сейчас в Саваслейке переучивается на Миг-25мп, потом уедет на север в Правдинск. Летом в Запорожье будут ремонтировать полосу, и всё это время запорожский полк будет летать в Днепропетровске. Сообщает Кока, что в Василькове под Киевом, погиб на МиГ-25 наш однокашник Саня Рассолов. На третьем развороте «свалился».
Коке уже пришёл второй класс. Через пару недель пишет Кока уже из Москвы, из ЦНИАГ (Центральный Научно Исследовательский Авиационный Госпиталь). Лежит в психоневрологическом отделении, которое там, почему-то называют «гестапо». У него пока всё нормально. А ещё через пару недель, Кока с радостью сообщает, что прошел ВЛК и даже без «диагноза». Благодарит за мою посылку, только клоповка, что была в этой посылке, к сожалению, пролилась и смешалась с гречкой.
В конце ноября передали наш полк в ВВС. Пошла какая-то волна передачи авиационных полков из ПВО в ВВС. Теперь, согласно приказу Командующего ВВС ДВО от 28.11.80г. мы уже не в ПВО, а в ВВС. Где-то там, на самом верху, задумали большие преобразования в военной авиации произвести. И происходит это в соответствии с директивой Генерального Штаба ВС СССР от 05.02.80г. Что-то долго до нас шли волны от этой директивы!
Начался какой-то «бестолковый» период – полётов нет, всё время проводим в классе, изучаем разные, новые для нас, ВВСовские «бумаги». Идёт «передача» нас в ВВС. К тому же первое декабря – начало нового учебного года в Вооруженных Силах. То же не до полётов – разные построения в сапогах, сдаём всевозможные зачёты. На эти, можно сказать, «праздничные» мероприятия, прилетел к нам на МиГ-23 из Хабаровска какой-то ВВСовский генерал. Встречали его, выстроившись всем полком на ЦЗ. Вылез этот генерал из кабины МиГ-23 и мы «офигели» от его внешнего вида – был он не в лётной амуниции, а в повседневной форме, да ещё и в хромовых сапогах. В авиации ПВО такое и представить было трудно. Лётчика, летающего в сапогах, я видел только в кино про войну. Возникла дурная мысль – «Неужели и мы теперь будем летать в сапогах?».
Получил письмо от Коли Мельничука, своего друга и одноклассника, из Тарко-Сале, что в Тюменской области. Пишет, что решил сделать «разрядку» в семейной жизни – приехал к Сане Смирнову, нашему общему другу и однокласснику. Под его «чутким руководством» будет работать на тракторе, – «Саня выделил». Григорьев пишет из Спасска, что больше двух месяцев не ходит на службу, собирается уезжать из Спасска, они в вертолётном полку с Березиным за штатом, так как полк сократили в два раза, уже и зарплату не платят. Стоят они на должностях штурманов звена.
Получил я однокомнатную квартиру, как и полагается «женатику». Обустроил её и теперь собираемся иногда бывшей холостяцкой компанией то у меня, то у Коли. Он ведь раньше меня на целых полгода стал «женатиком и тоже получил квартиру.
С какой-то зловещей периодичностью происходили печальные события с гибелью экипажей. Зимой при ночных полётах произошла катастрофа Як-28П. Летчик Шутько и оператор Вайтнер выполняли полёт в стратосфере на сверхзвуке. После выполнения задания при возвращении на точку на снижении в акватории Охотского моря экипаж перестал отвечать на запросы штурмана Командного Пункта. Глубокая ночь, на КП полусонный солдат-планшетист отмечает на большом вертикальном прозрачном из «плекса» планшете точки – это координаты самолёта, переданные оператором РЛС. Карандашом-стеклографом планшетист соединяет эти точки в траекторию полёта самолёта. Таким образом старший офицер расчёта КП видит на планшете, который занимает практически всю противоположную стену, траектории полёта всех самолётов, находящихся в данный момент в воздухе. Но вот траектория полёта самолёта экипажа Шутько – Вайтнер прервалась. Такое бывает – планшетист зазевался, не расслышал переданные координаты, потом наверстает через минуту – другую. Может просто заснул? Старший офицер по громкой связи запрашивает информацию о самолёте. Обычный рутинный момент – планшетист встрепенётся, уточнит данные и вновь потянется по планшету карандашная линия – путь самолёта. Но как оказалось, – не в этом случае. Непривычно громко прозвучал в ночной, с приглушённым светом полусонной атмосфере КП, встревоженный голос оператора РЛС – «Борт … на экране не наблюдается!» Эти слова сразу преобразили всю обстановку на КП. Значили они очень много – с экрана радара пропала метка самолёта. Самолёта на экране локатора нет, а значит, нет и в воздухе, - в пространстве, - в небе! Совсем скоро, после неоднократных запросов и с КП, и другими экипажами, находящимися в воздухе, и Руководителем Полетов на разных каналах, стало ясно – в лучшем случае экипаж катапультировался.
Всё это произошло строго на восток от аэродрома в Охотском море в нескольких километрах от берега. В это время море замерзает на десятки километров от берега и экипаж, если катапультировался, может находиться на льду. Всем хотелось в это верить, но было это маловероятно. Учитывая все обстоятельства произошедшего, скорее всего произошло «затягивание в пикирование». Есть такая аэродинамическая особенность самолета Як-28 – при превышении определенной сверхзвуковой скорости самолёт самопроизвольно переходит в пикирование и не хватает хода рулей для вывода. Что, скорее всего, и произошло при снижении с высоты, если форсаж был выключен несвоевременно. Самолёт и так имел сумасшедшую скорость, а с переводом на снижение она только увеличилась. Что-то предпринимать для уменьшения скорости просто не было времени. Всё это, конечно, были домыслы, но в дальнейшем так и не появилось фактов, опровергающих это предположение.
С самолётом всё было более или менее ясно, а вот что с экипажем? Катапультировались или нет? Это можно было узнать только на месте. У экипажа есть аварийные радиостанции, но радиус действия их небольшой. Эта же аварийная радиостанция может работать и как радиомаяк. Рано утром, как только рассвело, отправили самолёт в район аварии. Сразу увидели во льду полынью от падения самолёта. По очертаниям полыньи были видны даже следы крыльев и то, что самолёт вошел в море почти вертикально, – это подтверждало версию «затягивания в пикирование». Погода была ясной, на льду больше ничего и никого не было видно. Кроме полыньи, никаких следов. Сигналов радиомаяка тоже не было. Надежды на спасение экипажа практически не осталось.
Позже к полынье отправился вертолёт Ми-8 с аварийной командой. На льду рядом с полыньей обнаружили буквально несколько мелких предметов – детали обшивки самолёта, что окончательно расставляло все точки. Предположительно, уже подо льдом произошёл взрыв самолёт, и кое-что взрывом было выброшено на лёд. Факт взрыва подтверждался и тем, что подо льдом вдоль кромки полыньи были обнаружены парашюты экипажа, детали обмундирования лётчиков, обрывки полётных карт, остатки наколенного планшета, осколки человеческих костей. Всё то, что после взрыва могло всплыть. Самолёт и экипаж покоятся на дне и даже не факт, что в районе полыньи, поскольку лёд оторван от берега и дрейфует. Местность вокруг безлюдна на многие-многие километры. Свидетелей происшедшего, конечно, нет. Можно только представить как в ночи, с высоты звёздного неба, без преувеличения – молнией, пронёсся и вонзился в лёд, ревущий на форсаже самолёт. Поскольку скорость была сверхзвуковой, всё это действо сопровождалось ещё и ударной волной. То есть – взрывом. Разумеется, был и взрыв самого самолёта, но уже под водой. Наверное, лёд окрасился изнутри оранжевой вспышкой. Будь свидетели, они были бы поражены этим неземным зрелищем. Но цена этого зрелища – две человеческие жизни!
Начало зимы – навалило снега, сильных морозов нет. Для батальона обеспечения подготовка взлётно–посадочной полосы к полётам в таких условиях и поддержание её в рабочем состоянии круглые сутки, учитывая боевое дежурство, особых проблем не вызывает. Привычная работа, отлаженная годами. КПМ-ки – машины с ковшом впереди для чистки снега и с вращающейся щёткой под брюхом, выезжают на полосу с началом снегопада и ходят по полосе уступом по две - три штуки, не давая снегу скапливаться и превращаться в сугробы. Так и двигаются они по полосе, пока идёт снег. Останавливаться нельзя – если снег накопится, убрать его потом будет гораздо сложнее. Бывает, длится эта процедура несколько часов подряд без перерыва, столько – же, сколько идёт снег. Солдаты – водители периодически меняются. Но как обычно бывает, - заменить некем и мотается такой солдат-водитель несколько часов подряд за рулём и случается, - засыпает. Однажды наблюдал я такое одновременно и грустное и смешное зрелище. Когда, двигаясь на совсем небольшой скорости, водитель первой машины заснул, и машина его плавно остановилась, а две следующие, двигающиеся уступом машины с полусонными водителями-солдатами, наткнулись друг на друга, с негромким железным лязгом. Вся кавалькада остановилась. Сонные солдаты не сразу поняли, что произошло, вылезли из кабин, долго приходили в себя. Потом проснулись и резво возобновили движение – обычно такое происшествие не оставляло особых следов на военных машинах.
И вот, однажды, в такой снежный период, вдруг наступила оттепель! С утра наступила положительная температура - стал таять снег и на полосе тоже. А ночью снова наступила отрицательная температура – снег перестал таять, а вода наоборот стала замерзать. И следующим ранним утром в робких, но весёлых лучах зимнего солнца радостно, с переливами и поблёскиваниями, засверкала заледенелая полоса. Лучшего ледового катка, наверное, за всё время существования смирныховского аэродрома, да еще такой площади, как принято говорить, «старожилы не помнили»! Ни садиться, ни взлетать с такой полосы было, конечно, невозможно, а полоса должна быть рабочей! Как избавиться от этого льда, хоть и тонкого, но площадью в сто тысяч квадратных метров, никто не знал. Конечно, была одна спасительная надежда, что снова наступит оттепель, но надежда эта была уж очень призрачной – ждать можно было и несколько дней и несколько месяцев. Кто-то из ОБАТОвских спецов вспомнил, что есть на складе для такого случая специальный реагент, но эту идею в зародыше убил комбат, оповестив всех, что реагента этого всё-равно на полосу не хватит, да он ещё и НЗ, то есть – неприкосновенный запас. На чей-то вопрос, а зачем, мол, тогда этот реагент, комбат даже отвечать не стал. Шло время, лёд по-прежнему весело блестел и таять не собирался. Мороз крепчал и убивал робкую надежду самых отъявленных оптимистов из ОБАТО на самоликвидацию проблемы.
Командиры полковые и ОБАТОшные долго совещались и решили попробовать растопить лёд реактивными струями от самолётных двигателей. Большинство ответственных лиц идею считали бредовой, но попробовать решили. Притащили Як-28П, установили под колёса колодки, запустили двигатели и стали ждать. Под мощной струёй, выходящих из сопел «горячих газов», к тому же сопла конструктивно расположены так, что почти упираются в бетон своей близостью, проклятый лёд таял мгновенно и улетал прочь в виде кусков льда и воды. За самолётом образовывались два сектора сухого и тёплого бетона, тянущихся аж метров на пять, что не могло не радовать ответственных специалистов. Но, зараза, вода от растаявшего льда, отлетев на какое-то расстояние, снова замерзала на слое льда! Проблема вроде бы и решалась в одном отдельно взятом месте, но тут же появлялась в другом, не менее отдельном месте, да еще и усиливая прежний лёд! В общем, от этой бредовой идеи отказались. Начали искать другие, так и хочется сказать, - «бредовые» идеи. И нашли!
На следующее утро из Леонидово, что километров в сорока от Смирных и где базировались танкисты, привезли железный и холодный танк! Видимо, решили давить лёд весом! Завели танк, он начал рычать и пытаться ехать по полосе, но это у него не очень получалось. Он судорожно дёргался, с трудом начинал движение, скользил, а потом ещё и не мог остановиться. Лёд, теперь уже и под гусеницами танка, продолжал весело блестеть и искриться. И совсем не собирался ломаться под весом танка, на что так рассчитывали оптимистичные командиры. Тут все одновременно поняли, что лёд придётся долбить!
Срочно приготовили инструмент – к топору приварили кусок арматуры. Изготовили такого орудия, наверное, не одну сотню. На полосу выгнали весь личный состав авиационного полка – солдат, прапорщиков, офицеров штаба, техников и лётчиков и началось священнодействие по вызволению полосы из ледового плена. Из ОБАТО участвовали только солдаты, офицеры и прапорщики там были людьми ответственными, и у каждого нашлось важное занятие по обеспечению этого самого священнодействия.
Каждому участнику этой борьбы выделялось энное количество аэродромных плит – и вперёд. По всей полосе распределился народ и, медленно перемещаясь, долбил лёд, напоминая собой одновременно и дятлов, и пингвинов. Было весело, но холодно. Долбили от рассвета и до заката, периодически, по очереди прерываясь на обогрев и приём пищи. Через пару дней полоса серела бетоном, просто играла в лучах солнца, которое снова вдруг ярко засияло на небосводе, вызвав новую оттепель. Было и радостно и грустно одновременно и это настроение поддерживалось журчащими ручейками от таявших сугробов вокруг сухой и даже тёплой полосы. Рулёжные дорожки и бетон на ЦЗ (Центральной Заправочной), которые не успели отдолбить ото льда, к этому времени оттаяли сами, но в отличие от полосы, были мокрыми и холодными. Незабываемое зрелище!
Как-то возвращались мы зимним днём из столовой после очередного обеда в штаб,- день был нелётный. Слышим какой-то шум, суета, а потом и чёрный дым видим из-за крыш одноэтажных домов, что рядом с авиагородком. Интересно стало, двинулись туда, тем более рядом. Горит крыша одноэтажного четырёхквартирного дома. Горит крыша хорошо. Да и чего ей хорошо не гореть, ведь она деревянная и покрыта рубероидом. Как раз то, что надо для хорошего пожара. Как всегда, наверное, причина в печном дымоходе, загорелся сначала чердак, потом и крыша. Народ вокруг суетится, бегает. Тут же стоит пожарная машина с аэродрома, но она «не при делах». Приехала, как охотно рассказывают окружающие, без воды. Ну, на «наших» пожарных это похоже. Воду в машину они заливают, только когда на полёты едут. А тут мирно сидели себе в «пожарке», кто-то им сказал, что пожар, ехать надо. Ну, они и поехали. А то, что с водой ехать надо, им никто и не говорил. Вот они приехали и скромно стоят в сторонке.
Жильцы здесь самые разные – и гражданские, и военные. В одной из квартир, видимо хозяева, через разбитое окно вытаскивают пожитки, вот тащили из окна телевизор, уронили и разбили. Похоже, жильцы не совсем трезвые. В одной квартире открыта дверь и оттуда солдаты вытаскивают мебель, ставят её недалеко от дома, прямо на снег. Ставят в спешке, не очень аккуратно, кое-что от этой мебели местами отваливается. Оказывается, здесь живёт прапорщик с нашего полка, с интересной должностью – «старшина полка». Недавно такую ввели. Видимо, он был в полковой казарме, это недалеко. Узнал о пожаре и сразу примчался сюда с солдатами. Вот они и выносят его имущество. В принципе особой опасности пока нет. Горит только крыша, хотя и угрожающе потрескивает. Ну, а поскольку вся покрыта рубероидом, горит ярким пламенем и чадит чёрным дымом. Тут и гражданская пожарная машина подъехала, громко обозначая себя сиреной. Пожарные деловито выскакивают, раскатывают шланги и начинают поливать крышу. Из шлангов во все стороны брызжет вода, поливая вытащенную мебель, которую, и так бесцеремонно растолкали пожарные, освобождая себе место. Как-то неожиданно пожар прекратился. Сгорела деревянная крыша, а остальной дом кирпичный, гореть то и нечему. Потолок тоже не пострадал, он засыпан чем-то негорючим для утепления, шлаком, наверное. Пожарным, по-моему, даже досадно было, что развернуться особо не успели. Собрали свои шланги и уехали.
«Картина маслом» – стоит дом без чердака, теперь с плоской крышей, из которой торчат одинокие закопченные кирпичные трубы, и исходит от крыши лёгкий белый дымок. Народ вокруг обсуждает происшедшее. Ходит и громко ругается «старшина полка» - развороченная солдатами квартира, поломанная и залитая водой мебель на улице. Немного пострадавшая квартира нетрезвых спасателей телевизора. И две нетронутых спасением квартиры, хозяева которых по разным причинам отсутствовали на пожаре. Таков итог этого происшествия.
Случались и другие пожары, более интересные, хотя и не такие зрелищные – как-то утром прошёл слух, что ночью в ОБАТО горел вещевой склад. Вроде, успешно затушили, но часть «вещевого имущества» сгорела. Кто-то из «старожилов» прокомментировал:
- Ничего удивительного, комбат заменяется. И есть такая «традиция» - как замена у комбата, - горит вещевой склад.
Как безвозвратно сгоревшие, будут списаны меховые лётные куртки, унты, овчинные полушубки и прочее меховое имущество.
Проводил как-то с лётным составом занятия по «вероятному противнику», заезжий из какого-то хабаровского штаба, молодой майор. Рассказывал нам о сильных и слабых сторонах американских лётчиков, противостоящих нам, можно сказать, на сопредельной стороне, то есть на Аляске. Было, конечно, любопытно узнать, что лётный состав там тоже, как и у нас «заменяется». Но не индивидуально, а сразу эскадрильей. И не тащатся со всем своим скарбом за тысячи километров, а летят на своих истребителях. Ну, а семьи пассажирским самолётом. Прилетают «на всё готовое» - квартиры с мебелью и всей необходимой утварью, вплоть до вилок и ложек. Живут в комфортных условиях. К тому же получают очень приличное денежное содержание. В общем, рассказывал много интересного и сделал сногсшибательное заключение – «вот эта привычка к комфорту и есть их слабая сторона». Да, нам это точно не грозит. Тут мы их превосходим по всем статьям. Ну, нет у нас привычки к комфорту. Откуда ей взяться!? Тут же в ближайшее время получаю я иллюстрацию «до той» лекции. Едем на бортовом «Урале» с аэродрома. Сумерки, мороз, метёт позёмка и тут мотор начинает дёргаться и временами глохнуть. Солдат-водитель чертыхается:
- Опять фильтр на баке забился.
Останавливается, вылезает из кабины, достает из инструментов нужный ключ, раскручивает корпус фильтра, что на баке сразу у кабины. Голыми руками очищает фильтр от грязи, проливает его бензином и уже чистый ставит на место. Всё это на морозе с ветром и почти в темноте. Залезает в кабину, заводит мотор и мы едем дальше без проблем. Приходит мысль – «А американский солдат сделал бы такое же голыми руками на морозе? Думаю, что нет. Наверняка, ждал бы ремонтников. У них же всё комфортно».
* - на фото: - аэр.Смирных - 01.79г. Як-28П рулит на ВПП.
Фото автора.
Следующее:
http://www.proza.ru/2018/04/29/1605