Певец Колла Бельды. А олени лучше...

               
В жизни моей мамы было много интересных событий и приключений, про неё можно написать целую книгу. Она дружила с очень известными и знаменитыми людьми.
С виолончелистом Большого театра, Борисом Рейнтовичем. Это была очень трогательная и непростая история. Я знаю, что мама хотела выйти за него замуж и он тоже.
Но, как я понял, его родители категорически оказались против этого и он женился на другой. Я думаю, что она до конца своих дней любила Бориса, во всяком случае помнила о нём. После её смерти я у неё обнаружил старую газету, выпускаемую типографией Большого театра.
Там была статья с некрологом о смерти Бориса Рейнтовича. Она хранила её под матрасом своей кровати.
Мама была хорошо знакома с поэтом Евгением Евтушенко, он тогда жил недалеко от нашего Напрудного переулка. Она дружила с театральными режиссёрами Рубеном и Евгением Симоновыми.
Она любила и была любима, она всегда была очень трогательна и заботлива, ей нравилось помогать и быть полезной для других людей.

 В 1962 году мама вышла замуж за известного тогда эстрадного певца Колла Бельды, с которым прожила двадцать шесть лет, он её очень любил, можно даже сказать боготворил, и у меня с ним всегда были очень хорошие, дружеские отношения.
А когда я женился и у меня родились дети, то он считал их своими внуками, говорил, что всё для них сделаю и действительно делал, правда с подачи моей мамы.

Только после её смерти с ним произошла очень странная история. Когда мама умерла, то через шесть месяцев Бельды неожиданно для меня, для всей моей семьи, женился на женщине из далёкого города Хабаровска, он сам оттуда родом.
С ней он познакомился во время своих гастролей в тех краях, это ещё когда была жива его жена, моя мама.
Потом я догадался, что произошла какая-то афёра, и что шесть месяцев был тот юридический срок во время которого родственники умершего не могут подавать на раздел имущества.
Оказалось, что Бельды всё коварно расчитал и предал нас всех. Он продал за бесценок хорошую кооперативную квартиру в центре Москвы, её они купили вместе с мамой и которую потом собирались передать внукам. А кому же ещё? Продал мебель, забрал всё, что мама нажила за всю жизнь, прихватил даже те золотые украшения, которые маме подарил мой отец, даже медальон с моей детской фотографией, и уехал в г. Хабаровск, где жила его новая жена Оля.

Уезжал, вернее убегал-смывался так, что по лестничной клетке валялись вещи, как будто за ним кто-то гнался. Соседи потом их собирали, они мне и рассказали, как он бежал. Дикарь.

В том, что Бельды снова женился, не было ничего особенного, он даже как-то завёл разговор со мной на эту тему, и я ему сказал, что это его личное дело. Но, как  он это всё сделал, было странно.

А мама, как чувствовала, что такая ситуация может случиться, она мне как-то вдруг сказала: ”Вот умру я, Колла женится на другой и всё ей достанется” – надо же так предугадать.

Вообще удивительно, но в последнее время она заговорила о смерти, хотя не болела и регулярно проверялась у врача, своей подруги, которая работала в кремлёвской больнице. Ничто не предвещало трагического конца, и вдруг, как выстрел из-за угла.
Тогда я и жена уехали на гастроли в Тюмень, это город в Сибири, и оставили на маму своих детей.
Мне запомнилось, как я её видел в последний раз. Это было на станции метро “Колхозная”. Мы встретились, поговорили, расцеловались я передал ей детей и она спустилась вниз по эскалатору, а я сверху наблюдал за ней пока она не скрылась из виду, словно под землю ушла, это я уже потом так подумал.
С гастролей я ей часто звонил, всё было хорошо и нормально, а на триннадцатый день получаю теллеграмму от Колла: ”Сынок крепись, мама умерла” А я с ней только два дня тому назад разговаривал по телефону, шутили всё было замечательно.

Пока я не приехал и не увидел её своими глазами не верил случившемуся.
Как рассказал Колла, её забрали в больницу с головной болью. На следующий день она уже чувствовала себя нормально, прочитала всем в палате журнал “Аргументы и факты”. Мама интересовалась политическими, культурными и экономическими событиями, выписывала массу газет и журналов.
Затем она вышла в коридор, с кем-то стояла разговаривала, засмеялась и тут же упала и умерла. Диагноз: инфаркт миокарда.

Потом я узнал, что в этот день ей делали кардиограмму сердца и она пешком поднималась на какой-то этаж, тоже странно, при больном сердце гонять пациента по этажам. Её лечащий врач, молодая женщина, я не знаю её имени и фамилии, показала мне пальцами круг и сказала: Вот такого размера была дыра в сердце, мы ничего не могли поделать.

В этот день её смерти произошли два странных случая. Первый с моим старшим сыном Артёмкой, ему тогда было двеннадцать лет, он находился в нашей квартире в переулке Васнецова 12, вместе с дедом, отцом моей жены.
В четыре часа утра, это за семь часов до смерти мамы, Артём вдруг вскочил в кровати, встал на колени и протягивая руки в сторону двери закричал: “Бабушка, бабушка!” Никогда, ни до этого ни потом с ним такого не случалось, затем он лёг
и уснул.
Второй случай в этот день произошёл со мной, даже два, это было в каком-то городке под Тюменью.
Рано утром в номер гостиницы в открытую форточку залетела птичка, полетала-полетала и так же в форточку улетела. Птичка была красивая, разноцветная, даже не знаю какой породы, на неё было интересно посмотреть, но когда она улетела на душе остался неприятный осадок и появилось какое-то волнение.
Затем я встал, оделся и пошёл в магазин, погода была хорошая, солнечная.
Иду по улице вдруг слышу за спиной громко заиграла похоронная музыка. Оборачиваюсь, а там большая процессия во всю улицу, а мне надо было перейти на другую сторону, время в обрез, ну я и перебежал перед ними и тут же подумал:
“Зря, как-то не хорошо получилось, ну да ладно”. Прихожу в гостиницу, и мне вручают телеграмму от Бельды.

И ещё о предчуствии, месяца за два, мама была в Венгрии в гостях у своей подруги Аллы Бокар, они дружили много лет и хорошо знали друг друга. Когда Алла приехала на похороны она рассказала один разговор с моей мамой: “Сидим с Лариской, а она ест большое красное яблоко и вдруг неожиданно говорит: “А я скоро умру”.
Кто бы мог подумать, что так и случится. Для меня, в этой истории маминой смерти, осталось много непонятным, ей было всего шестьдесят лет, на здоровье не жаловалась и вдруг...

Со временем, я узнал некоторые подробности, да и сам проанализировал кое-какие события и у меня зародились сомнения в её естественном уходе из жизни.

Та женщина, на которой женился Бельды, появилась ещё при маме, познакомился он с ней во время гастролей в г. Хабаровске.
Она врач, а у Бельды просто бзык на врачей, он был большой любитель полечиться, постоянно охал, кряхтел и глотал всевозможные таблетки, зачастую не зная и не понимая какие и от чего.
Дома у него все ящики были завалены лекарствами, ему важно было казаться больным ему нравилось, когда его трогали, слушали и причитали над ним.

В своё время Бельды лечился от алкоголизма, он был серьёзно болен этим недугом.
Я знаю, что северные народности очень болезненно переносят алкоголь, у них в крови недостаёт каких-то ферментов и они под воздействием алкоголя впадают в буйство или транс.

Бельды по национальности нанаец - это очень маленькая народность, их всего насчитывается десять тысяч человек. Он безусловно талантливый человек, прекрасный певец и артист, да и в жизни общаться с ним было интересно. Он был хороший рассказчик, правда любил приврать, но у него это здорово получалось так-что одно компенсировалось другим и его хвастовство было безобидным, мама его часто звала "Заяц-хвастун" - это персонаж из мультика.
А он её называл “Малышка” и очень считался с её мнением, для неё он был готов на всё, это было заметно невооружённым глазом. “Я за тебя в тюрьму сяду и умру” – говорил он маме. И я верю, что это было так.

Когда они познакомились мне было шестнадцать лет. Я хорошо помню, как мама приехала с гастролей и вместе с ней зашёл Колла Бельды, он её провожал от вокзала на такси, это было ещё в Напрудном переулке.
Помогая разгружать машину я случайно притащил к нам и чемодан Бельды.
Он мне потом говорил: Это ты подал мне сигнал, что мой дом теперь здесь.

В то время Колла Бельды был очень популярным артистом, песни в его исполнении крутили по радио и телевидению постоянно, он был лауреатом международного фестиваля. Его знаменитые песни: “А олени лучше”, “Увезу тебя я в тундру” пользовались огромным успехом. Он очень не плохо пел и на итальянском языке.

До мамы он жил с одной женщиной, пожилой армянкой, она работала в москонцерте пианисткой,(Стоянова) и по случаю приютила молодого талантливого нанайца.
Бельды потом говорил о ней, как о страшном сне, но жить где-то надо было, вот он и терпел её.

Ну да ладно, дело житейское, чего только не бывает – это называется борьба за выживание. Вероятно это неспроста вспомнил, я думаю, что в нём всегда сидел страх остаться одному, неустроенному.
Бельды был на редкость неприспособленный к жизни человек, он ничего не умел делать руками, был очень неакуратный, неопрятный и неуклюжий, он постоянно что-то задевал, ронял, пачкал, бил, проливал и так далее. Если бы не мама он ходил бы по уши в дерьме.
Он это сам понимал и прислушивался к её хорошим советам. Практически всё хозяйство в доме и вообще все дела вела мама, Бельды только выполнял её указания, сам он был абсолютно не способен на какую нибудь инициативу, его любимым занятием было лежать на диване и спать, чем он постоянно и занимался, он был похож на тюленя.
Мама тогда часто вспоминала своего прежнего мужа и говорила: C Сашкой я себя чувствовала избалованной женщиной, он делал всё, я и забот не знала, ходила как куколка, зато теперь приходится пахать за себя и за того парня.

Колла Бельды родился в селе “Муха” Хабаровского края, родителей он толком не помнил, мать говорил была, а отца не знает. Маленьким ребёнком он попал в детский дом, а оттуда его каким-то образом пристроили на флот, он говорил, что служил механником-мотористом на корабле. Вообще удивительно, какой он механник был, если боялся воткнуть шнур в розетку, он не мог прибить даже гвоздя, и это не шутка.

На флоте он стал участвовать в художественной самодеятельности, там на него обратили внимание и послали учиться петь в Саратовскую консерваторию.
Вот здесь он оказался хорош, нанайский парень сразу всем понравился, у него был приятный голос, музыкальный слух и явный актёрский талант.

А тут как раз назревал международный фестиваль молодёжи и студентов в Москве и его направили туда, как талантливого и перспективного. И не ошиблись.
На фестивале он получил звание лауреата и затем пригласили в “Москонцерт”.

Его актёрская судьба сложилась удачно, он всегда был любимым, в почёте и уважении, стал заслуженным артистом, неоднократным лауреатом всевозможых международных и российских конкурсов.
На сцене, да и в жизни, он был очень обоятельным, у него хорошая улыбка и неподдельная непосредственность, про него можно сказать, что он был большим талантливым ребёнком.
Мама прожила с ним двадцать шесть лет, она им гордилась и уважала его, а он её очень сильно любил. Я знаю, что он был ей очень благодарен за то, что она помогла ему сформироваться, как цивилизованному человеку, он ей это сам неоднократно говорил.
Она помогла ему избавиться от алкогольной зависимости, для него это был смертельный номер. Я помню один кошмарный случай, как-то раз мы все вместе пошли на концерт в ЦДРИ (центральный дом работников искусств), а после концерта зашли в ресторан поужинать, и из него Колла вышел в невминяемом состоянии.
Домой мы ехали на троллейбусе, было уже довольно поздно, в троллейбусе кроме нас сидели ещё человека три.
Бельды что-то не понравилось и он, не долго думая, набросился на водителя троллейбуса, вытащил его из-за руля, повалил на пол и стал лупить, я и мама его еле оттащили.
После этого инцендента у мамы с Коллой был очень серьёзный разговор, и она ему поставила буквально ультиматум, или водка или она. Колла выбрал второе и в ближайшие дни пошёл к врачу и зашил себе под кожу какую-то "Торпеду".

На протяжении многих лет он не употреблял вина, на праздниках наливал и только нюхал. Но в последнее время что-то случилось, мама стала подозревать, что он “закладывает”, но не в Москве когда дома, а на гастролях. Это проверить она не могла, но чувствовала по его поведению, что что-то не то.

Он стал нервный, раздрожительный и приезжал с гастролей со специфическим сивушноперегарным запахом, он это шутливо объяснял тем, что вообще по природе вонючий. Но шутки оказались очень плохими. К сожалению только после смерти мамы, я узнал насколько это было серьёзно и ужасно.

На похоронах мамы его музыканты мне рассказали, как он себя ведёт во время гастролей и очень попросили обратить на него внимание, иначе с ним может случиться несчастье.
От них я узнал, что Колла сильно выпивает, из-за этого срывалось много концертов, у него бывали просто запои на длительное время, мало того, он устраивал безобразные пьяные дебоши в гостинницах и даже набрасывался с ножом на кого-то из персонала.
Мне стало понятно почему в последнее время он так рвался уехать на гастроли.
Он говорил, что едет для того, чтобы подзароботать побольше денюшек.
Но вот как раз денег он и не привозил, он их пропивал и прогуливал там же,
а маме придумывал всякие байки.

Мне мама несколько раз рассказывала о том какие неудачные у Коллы были гастроли, то администратор негодяй украл деньги и пропал, то из-за погоды сорвались концерты, то музыканты сволочи запили, и так далее.
Мама верила ему, успокаивала и поддерживала его, она говорила: Надо же столько промучиться, проездить и всё впустую, ты Коляша не расстраивайся, я поеду на гастроли, пусть меньше заработаю, но нам хватит. И ехала на гастроли. А Коляша
и не расстраивался он был себе на уме.

Я как-то съездил с ним на гастроли, это был город Абакан, но после этой поездки решил, больше никогда с ним не ездить.
Хотя у нас всегда были очень хорошие взаимоотношения, но я чувствовал, что ему со мной очень не комфортно, просто я ему мешал вести себя так, как он привык, и мне зачастую было за него стыдно.
Он себя возомнил каким-то “Паханом”, а музыкантов старался сделать “Шестёрками”, чтобы они его обхаживали, ухаживали, ублажали и почитали, некоторые не выдерживали этого и посылали его куда подальше.

Я был свидетелем такого инцендента, музыкант высказал ему в резкой форме всё, что он о нём думает, а Бельды стоял и расстерянно таращил на него глаза. Со смелыми людьми он всегда был трусоват.
Его постоянный ведущий и администратор Боря Коган, на сцене называл себя Борисом Громовым, регулярно поставлял ему женщин в номера гостиниц и с таким же постоянством воровал деньги, благо все рассчёты шли через него.
Бельды возмущался по поводу денег, но не очень, он был у Бори “в замазке”, да и считать толком не умел. Потом он его всё-таки поменял на другого администратора, который одновременно был у него и музыкантом, но сервис с поставкой женского пола продолжался.

Я могу это понять, гастроли, свобода от жены, тянет “на лево.” Так поступали не все, но некоторые люди, у которых вероятно не было возможностей реализовать себя дома.
На гастролях это проще, неудовлетворённые жизнью девушки сами лезут, обивают пороги гостиниц и концертных площадок, особенно в провинциальных городах.
Я брезговал такими девушками, не было случая, чтобы я клюнул на это дело, я себя уважал.

А Бельды не гнушался. Да были бы у него девки хорошие, ещё ладно, а то водил таких затрапезных тёток, что от одного их вида блевать хотелось. Но для него это было нормально, вероятно среди них он чувствовал себя падишахом.

Дома, в Москве, он вёл себя по другому и был паинькой. Тут не проходили его жлобские притязания и ему не хотелось терять устроенной, комфортной жизни, вот он и вёл двойную игру.
В поездке он был один, а дома другой. Но вероятно сублимация должна была как-то у него происходить, иначе он начинал беситься и вредничать по любому поводу, ему нужна была разрядка и он постоянно придумывал всякие ситуации для реализации своих амбиций.
Его всегда распирало от вранья, он всегда кому-то, что-то обещал и никогда не выполнял своих обещаний. Ему было важно хотя бы сиюминутное собственное значение, он очень многих людей подводил и обманывал, это было конечно не смертельно, но противно. Мама часто ему об этом говорила и даже ругала его, он с ней покорно соглашался, но только делал вид, на самом деле он не мог бросить это своё любимое занятие. Вот кажется пустяк, но на этом строилась его жизненная концепция, ему было очень важно иметь какую-то значимость.

Для этого у него был целый арсенал выробатанных годами приёмов. Ну например:
Он любил ходить по корридорам Москонцерта со значительным и важным видом.
По ходу он останавливал артистов и говорил им следующее: “Так, ты мне очень нужен, у меня сейчас намечаются гастроли заграницу, вот как-раз твой номер мне подойдёт, я буду говорить о тебе в загранотделе.” И называл ряд стран в которые он якобы ехал. Артист конечно развешивал уши всячески его благодарил и восхищался его добротой и отзывчивостью, Бельды давал свой телефон и просил звонить.
Через некоторое время артист или даже группа артистов, начинали звонить и спрашивать, ну как там дела, что слышно о поездке. Бельды говорил, что всё впорядке, просто сейчас решаются какие-то административные бюрократичиские проблемы, давал им какие-то несуразные указания по репертуару, по костюмам, вобщем всячески их дурил, но за поездку заграницу люди старались вовсю и слушали его указания. Бельды этим просто наслаждался.
Но потом было самое страшное и неприятное. Когда его утомляли частые звонки он их быстро прекращал. Для этого он грубо хамил по телефону, мог и накричать, говорил что его достали и он их вычёркивает из списков.

Вот такие незатейливые у него были развлечения. Мама от этого была просто в слезах, она ругалась с ним, говорила что ей стыдно людям в глаза смотреть,
но Бельды только на это злился, он был толстокожий, непрошибаемый и дурак.
Бельды выезжал заграницу не часто, но в Москонцерте создавал впечатление, что он оттуда не вылезает.

Как-то он распустил слухи, что купил мне машину. На самом деле купил я сам,
на свои собственные заработанные деньги. Копил три года, Бельды лишь помог с очередью, но рассвистел всем по Москонцерту, что вот он такой щедрый и богатый
и может позволить себе делать такие подарки. Это было бы и ничего, но меня затюкали, достали с этим событием. Некоторые поучительно говорили: “Вот какой у тебя отчим, в ножки ему надо кланяться.

”Ещё он любил делать широкие жесты, или, как говорила мама: “Дешёвые купеческие замашки.” Он мог снять с руки дорогие часы и подарить администратору, музыканту или кому нибудь ещё, кто в этот момент под его расположение подвернется.
Он дарил свои свитера, пиджаки, обувь, чемоданы. Да мог оттдать всё что угодно, лишь бы в данный момент произвести эффект и насладиться почитанием и восхищением в свою сторону. Кстати, в наше первое знакомство он подарил мне часы, которые снял со своей руки, это были очень модные в то время плоские часы марки “Полёт”, у меня тогда ещё не было часов и я был очень рад этому подарку.

Многим  конечно нравилось, получить на халяву подарок. Они говорили: Какой добрый и наверное богатый человек, коль запросто делает такие подарки. А Колле только этого и надо, ему как масло на душу. Только мама говорила: Зачем ты так делаешь, я же это тебе с таким трудом купила, а ты взял и подарил чёрти знает кому.

В этих вопросах они не находили общего языка. Бельды никогда ничего себе не покупал, всё доставала мама. Именно доставала. В то время купить в магазине
что-то хорошее было невозможно, все где-то, что-то доставали.

У меня к Колле, несмотря ни на что, всегда были очень добрые и тёплые чувства,
я его воспринимал филосовски и с юмором. Какие-то его поступки я считал неправильными, глупыми, но никогда не лез к нему со своими замечаниями.
Правда с мамой у меня были разговоры на некоторые темы по поводу Бельды, и когда она со мной соглашалась, то потом по своему разговаривала с ним.
Я чувствовал, что Колла меня немного побаивается, он всегда со мной вёл с каким-то подчёркнутым уважением.
Я давно заметил, что так он ведёт только с теми, кто ему нужен, от кого он зависит или кого боится. Ему наверняка не нравилось и раздрожало то, что при мне невозможно было врать. Иногда я что-то и пропускал мимо ушей, но зачастую мог сказать что это не так и не соответствует действительности. Бельды очень не нравилось, когда ему говорили поперёк, он становился красно-пунцовым и начинал пыхтеть.

Но со мной он даже не пыхтел, потому что знал, что я могу тоже вспылить и тогда возникнут серьёзные проблемы.  Моё мнение в каких-то важных вопросах, для него было значительно. Он не раз говорил: Если Валера сказал да, то это точно правильно. Смешно говорить, но он всегда мне пророчил, что с таким характером как у меня, быть мне большим начальником – его бы устами, да мёд пить.

Как бы то ни было, но уверенно могу сказать, что все двадцать шесть лет, а это
не малый срок, мы прожили вместе очень хорошо, помогая и поддерживая друг друга,
и я никогда не мог подумать и предположить, что Бельды сыграет с моей семьёй злую, коварную шутку. А надо бы было подумать!

Но, к сожалению, мало бы что изменилось. Разве я мог поступить по другому?
Я потом думал, и пришёл к выводу, что всё было бы также, я не стал бы шустрить и забирать у Бельды даже то, что мне принадлежало, что завещала мама, потому что был абсолютно уверен, что мы одна целая семья и должны жить в любви и согласии и нам нечего делить.

Я-то думал, что Колле, после смерти его любимой жены, тяжело и не просто, что его надо окружить любовью и заботой, ведь у меня остались жена и дети, а он один.
Я ему предложил переехать к нам пожить хоть на какое-то время, но он наотрез отказался, сылаясь на то, что у него важные телефонные звонки, да и квартиру не хочется оставлять одну - вдруг, что случится.
Я с ним согласился и три раза в неделю приезжал к нему, привозил горячие обеды, которые готовила моя жена, звонил каждый день, узнавал как дела, как здоровье.

Знать бы мне тогда, как он не нуждался в моих посещениях и звонках, они ему только мешали у него были свои планы. Но некоторую пользу от моих посещений он всё-таки получил.

Оказалось, что Колла даже не знал, где хранятся мамины драгоценности, он перевернул всю квартиру и не нашёл. А у меня с мамой давно был разговор, она сама заговорила со мной о наследстве, ей хотелось, чтобы всё осталось моим детям её любимым внукам и она показала мне в квартире тайник, где хранила свои драгоценности и важные документы.
Мама тогда сказала, что Бельды об этом тайнике не знает, потому что он очень безолаберный и ему нельзя доверять такие вещи. Мама мне сказала, что её сберегательная книжка переведена на моё имя и я могу с неё получить деньги, это были десять тысяч рублей, очень приличная по тем временам сумма.
И вот, когда я зашёл к Бельды, это было через несколько дней после похорон мамы, он с расстерянным и испуганным видом сказал мне, что пропали мамины драгоценности и важные документы.
Но я его тутже успокоил и показал тайник, где всё было в целости и сохранности.
У мамы было много драгоценностей из золота с бриллиантами, с янтарём, с аквамаринами, с агатами. Серёжки, кольца, браслеты, колье, были украшения ещё купленные моим отцом, они были особо дорогие, отец пустяки не покупал он разбирался в ценных вещах.
И вот Бельды, весь красный и потный от волнения начал всё проверять и пересчитывать. Сделав это он успокоился. Таким возбуждённым и взволнованным
я его никогда раньше не видел. Его глаза светились радостью. Только он сильно огорчился, когда увидел, что сберегательная книжка переведена мамой на меня.
Он даже сказал такую фразу: Я не знал, что она так поступила... Но тут же осёкся, не развивая дальше своих мыслей. Но я почувствовал, что он этим очень раздражён. Тогда я всему этому не придал значения, мало ли от чего человек разволновался. Хотя видеть Бельды считающим и подсчитывающим было странно, раньше он никогда этим не занимался.

В его поведении появилось много странностей, я иногда даже думал: Может, крыша поехала. Например, он решил создать дома музей мамы, по этому поводу предложил ничего из квартиры не брать. Он говорил: Всё, до чего мама дотрагивалась, должно быть здесь. Я не возражал против музея и ничего брать не собирался. Пусть делает что хочет, думал я, у него какие-то свои понятия и обычаи.

Но я волновался, как бы с ним чего не случилось. Я знал, что он очень не приспособленный к самостоятельной, нормальной жизни человек, и ещё я боялся, что он начнёт пить водку. При мне он этого не делал, но в моё отсутствие ему никто не мог запретить. Но вероятно, это была у него одна из причин жить от меня подальше.

После рассказов музыкантов я предполагал, что это может произойти, но всё-таки надеялся на его здравый разум. Ведь у него были Я, внуки, мои дети, Артёмка и Дениска. Он всегда с заботой и даже с восхищением относился к ним и строил разные планы на их будущее. Моя жена тоже к нему очень хорошо относилась, у них были добрые отношения. Я думал, что пройдёт время и всё притрётся, мы найдём способ для совместного, нормального существования.

Вероятно так бы и было, если... Если бы я тогда знал, что на самом деле происходит с ним, как он меня дурачит, как предал мою маму и какие страшные дела стоят за всем этим. Но я такого конечно и предполагать не мог, я был слишком наивным и порядочным, и плохо знал жизнь, да и не мог я её знать в таком аспекте.
Я сам никогда не сталкивался ни с какими афёрами, всё было на уровне книжек и кино. А вот, чтобы по тебе проехались...
Неверится даже до сих пор, поэтому я и говорю, что если бы всё вернуть назад,
я бы повёл себя также, просто по другому не умею, не способен.

Конечно, если бы я знал точно, что меня дурачат, грабят, предают, я естественно принял бы меры для предотвращения такого мероприятия. Но разве я мог тогда плохо подумать о Колле? С которым прожил столько лет. Это же был муж моей мамы и для меня родной человек.

Но, по всей видимости, меня он таковым не считал и значит всегда лицемерил.
Я же видел, как он обманывает и лицемерит с другими, но это были другие, какие-то абстрактные люди, на себя я никогда не примеривал их шкуру, я всё мерил по своим меркам.
Впоследствии, в своей дальнейшей жизни мне пришлось столкнуться со множеством того о чём и не думал, чего раньше и не предполагал, да раньше и жизнь у меня была совсем иная, и не только у меня.

После смерти мамы многое что изменилось и в моей семье, и в стране, и во всём мире, мы перенеслись как бы в другое измерение и сейчас живём в другом мире. Такое ощущение, что пропали добро, правда и честь, и пявились в избытке предательство, жестокость, лож и лицемерие. Почему так случилось?

Маму похоронили на Химкинском кладбище, на могиле мы поставили очень хороший гранитный памятник, все затраты по установке памятника взял на себя Колла, он заявил, что принципиально хочет сделать памятник за свой счёт. Это для меня важно, сказал он.
В могилу он положил свои пластинки и ещё какие-то предметы, как бы совершая свои национальные обряды. Потом он нашёл где-то на Арбате художника и заказал ему два мамины портрета. Они писались с фотографий и были совершенно не похожи на неё,   на них была другая женщина с неприятным лицом и холодными злыми глазами, мне эти портреты очень не понравились. Колла сказал, что это для музея и я не стал возражать. Я считал, что хорошо, что он помнит и думает о маме и как-то по своему выражает свои чувства.

Он практически перестал работать, то есть участвовать в концертах, и хотя я с ним часто встречался, толком не знал, чем он собственно занимается. Он говорил, что много дел, что очень занят и у него полно всяких планов.
Как-то он мне сказал, что собирается открыть свой магазин, что у него появились новые хорошие знакомые, которые предложили ему это сделать и даже место назвал, где этот магазин находиться. Смоленсая площадь магазин одежды “Руслан.”
Бельды сказал, что со своими новыми друзьями он его уже купил.
Он заметил, что от него потребовалось лишь его знаменитое имя, его знакомства,
и немного денег.

Его новые друзья были, как я понял, не из Москвы, а кто они такие он уклонялся отвечать, говорил потом расскажу. Я не мог из него вытягивать, ведь если человек не хочет, то и не скажет, но я чувствовал, что он что-то крутит, вертит и недоговаривает, я знал его манеру приверать, поэтому не очень серьёзно относился к его заявлениям. Я думал, хоть чем-то занимается и слава богу.

Мамины десять тысяч, которые лежали на сберегательной книжке я медленно, но уверенно, стал тратить. Мы получили новую трёхкомнатную квартиру на Кантемировской улице и её нужно было обставлять мебелью и сделать ремонт.
Маме так и не пришлось в ней побывать, хотя это она всеми правдами и неправдами пробивала для нас эту квартиру. После переулка Васнецова, где мы жили до этого, Кантемировка казалась чужим городом, мне там очень не нравилось, душу воротило, хотя конечно трёхкомнатная вместо однокомнатной было не плохо. Но я там так и не прижился, там у меня наступила другая жизнь, значительно хуже чем была раньше, там я оказался выброшенным за борт и никому не нужным человеком.

Бельды стал у меня вытягивать деньги, сначала он попросил купить ему новый видеомагнитофон и телевизор, это всё стоило тогда очень не дёшево. За всё я выложил две с половиной тысячи рублей, и по мелочи он у меня постоянно “стрелял” деньги, то сто, то двести, и я ему никогда не отказывал, а даже с удовольствием тратил на него, ведь я считал, что мы одна семья и мне было приятно сделать для него что-нибудь хорошее, я знал что он любит посмотреть хорошие фильмы, поэтому постоянно покупал и приносил ему кассеты с фильмами.

Он у меня и раньше, ещё при маме, занимал деньги, но никогда не отдавал и я у него никогда не спрашивал. Деньги карманные у него всегда были, он их называл “подкожные”, но ему их иногда не хватало, а мама ему не давала крупных сумм потому что это было равноценно выбросить их в мусоропровод. Бельды их мог тут же раздать, потерять или потратить на какую нибудь чушь, вобщем деньгами заведовала мама, и когда Бельды было нужно на какие-то свои заморочки он спрашивал у меня.

Однажды, он попросил у меня денег на аборт для какой-то женщины, он сказал: Там одна от меня залетела, не могу же я у мамы просить, ты же понимаешь. Я его понимал и деньги конечно дал.

Правда для меня это было очень странно, потому что я как-то присутствовал при разговоре между мамой и её подругой Юлей, которая работала врачом в Кремлёвской больнице, тогда Колла прошёл обследование в этой больнице, он был большой любитель полечиться, постоянно глотал всевозможные таблетки и охал жалуясь на здоровье. Так вот Юля сказала, что Колла не может иметь детей, что он практически импотент. Бывают же на свете чудеса или он опять для чего-то врал, я не знаю.

Как я ни старался наладить с ним доверительные семейные отношения у меня не получалось, Колла не хотел этого, потом я понял почему, но тогда не знал в чём дело, я думал, что ему трудно адаптироваться к новой жизни без жены, и надеялся, что со временем всё наладится.

Но чем больше проходило времени тем дальше он удалялся от нас, я ощущал что ему мешает моё присутствие, мне было его очень жалко, но я ничего не мог поделать он не шёл на контакт и стал жить какой-то своей жизнью. И самое ужасное то, чего я и опасался, он начал пить водку, причём в неограниченных колличествах.
Он стал спиваться, его квартира превратилась в проходной двор для алкашей, не раз я заставал у него дома пьяных мужиков, когда я приходил они тут же вылетали, но после моего ухода вероятно снова приползали. Некоторых я знал, один был председатель кооператива дома в котором жил Колла, другой был сантехником в этом же доме, они поставляли Колле водку, а он щедро расплачивался.
Я заметил, что в квартире исчезли некоторые вещи, когда я спросил о них Коллу, то он очень возмущённо ответил: Мне же надо на что-то жить.

Я понял, что это крах и что делать не знал. Как-то я пришёл к нему очень рано, часов в десять утра, а эти голубчики, председатель и сантехник, уже были там
и с несколькими бутылками водки, выпить ещё не успели, только приготовились.
Ну я их шуганул не стесняясь в выражениях и они быстренько убрались.

Мне запомнилось лицо этого председателя, очень наглое и хищное. Я думаю они специально спаивали Коллу в каких-то своих интересах, он был лёгкой добычей для аферистов и жуликов. Но они были ни одни, которые положили глаз на Коллу, у них были конкуренты.

Когда мы остались с Коллой одни, то сели на кухне и стали пить чай, как раньше с мамой, и Колла меня вдруг спросил: А ты не против, если бы я женился? И я ему очень серьёзно ответил, что если он посчитает это нужным, то я не против, это твоё личное дело, сказал я. Колла быстро нагнулся и поцеловал мне руку, которая лежала на столе. Зачем он это сделал можно только догадываться. Думаю, что у меня есть ответ.

Через некоторое время, по согласованию с Коллой, я решил взять некоторые вещи из маминой комнаты, я видел, что идея с музеем уже заглохла, а вещи стали исчезать, и потом, мама мне обещала отдать кое какую мебель из своей комнаты, когда я перееду на новую квартиру, Колла был при этом разговоре.

Это было не много вещей, два небольших кресла и круглый журнальный стол, далеко уже не новые. Ещё мне мама хотела отдать торшер, ковёр и несколько комплектов нового постельного белья, которое она привезла в большом количестве и для себя и для меня с гастролей в Белорусии. Ковёр и торшер я не стал брать, чтобы не портить вид в квартире у Коллы, а постельное бельё решил взять.

Кстати, ковёр принадлежал мне, потому что я его купил на свои заработанные деньги, ещё в ту совместную гастрольную поездку в Абакан, он был очень большого размера и не помещался в нашу старую квартиру, но для новой квартиры годился.
Бельды конечно забыл, что ковёр мой, он никогда не вдавался в такие подробности, а я не напоминал, не считал нужным.

Неспроста пишу я об этих казалось бы мелочных и незначительных вещах, но как раз они то и стали камнем преткновенья и неприязненых отношений между нами.

Вот удивительная вещь, какое собственно дело было для Бельды, когда я брал постельное бельё, этого белья было несметное колличество, забито несколько тумбочек и мама мне уже отложила несколько комплектов и Бельды это знал.
Раньше он вообще не совал нос ни в какие дела, а тут произошло очень странное.

В маминой квартире я всегда чувствовал себя как дома, так было заведено между нами, и я не подумал, что что-то изменилось, но ошибся.

Когда я открыл тумбочку, причём предупредив Коллу, что возьму бельё, и стал спокойно отбирать себе комплекты, он подошёл ко мне, и неожиданно раздрожённым голосом сказал: Ну долго ты ещё будешь здесь копаться?
Такой наглости и глупости я не ожидал, он никогда раньше не позволял себе говорить со мной таким тоном.
А в чём собственно дело и почему ты со мной разговариваешь таким тоном, что случилось? – спросил я. Он молча таращил на меня глаза, не зная что ответить, потом повернулся и ушёл на кухню.

Я был не один со мной была жена и она присутствовала при этом разговоре.
Честно говоря я очень разозлился и прямо не знал что делать, выяснять отношения не хотелось, но я всё равно сделал ему замечание, сказал, что это наглость с его стороны так разговаривать, причём безпричинно, спросил может у него есть какие-то основания так себя вести, но он мне ничего не ответил, сидел весь покрасневший и молчал.

Через некоторое время я собрался, подумал и понял, что он вероятно начал искать любой предлог, чтобы прекратить со мной всякое общение, ему нужна была полная свобода и независимость. И он её получил, я не мог больше навязываться ему со своим сервисом, коль он в нём не нуждался.

В тот раз я посчитал правильным забрать всё, что мне отдавала мама, и кресла, и журнальный столик, и постельное бельё и ещё сказал жене, чтобы она взяла себе всё, что ей подойдёт из маминых вещей.

Это решение я принял после того, как заглянул в мамин гардероб, у неё было множество очень хороших нарядных и дорогих вещей, но уже многого чего не хватало. “Музей” разворовывался и распродавался. Мне было ужасно не по себе, это была трагедия, знала бы мама, что так всё закончится.

Я перестал к нему ездить, за исключением ещё одного раза, когда решил забрать мамину швейную машинку, для меня это было очень дорого, а у него всё равно бы пропало. Я позвонил Колле и сказал о своём желании забрать машинку, он не возражал.

Машинка была очень громоздкая и тяжёлая, это большая тумбочка со всякими коробочками и ящичками и ещё в этой тумбочке лежало множество всяких швейных причиндалов: журналы, нитки, ножницы, куски материи и т.д. Я это всё обнаружил только у себя дома, у Коллы машинку не открывал, просто приехал, взял и уехал.

Правда, когда я загружал швейную машину в свою машину, произошёл дурацкий инцендент, Бельды выбежал на улицу держа в руках мамин портрет, тот который он заказал для "Музея", и стал мне его предлагать взять, я наотрез отказался и сказал, что этот портрет мне очень не нравится и брать его не хочу.

Тогда Бельды очень громко, чтобы его слышали прохожие, а это были в основном жильцы дома, стал возмущаться и говорить: Ах, не хочешь брать, значит ты не любишь свою маму. И ещё нёс какую-то несуразную чушь. Я сел в машину и поехал.

Когда посмотрел в зеркало, то увидел, что он стоит посередине улицы с портретом мамы и смотрит мне в след, у меня потекли слёзы. Я ехал и думал: Как же всё ужасно и противно, почему так всё получилось?

Когда приехал домой на Кантемировку, то решил разобраться в машинке, всё проверить, прочистить, сложить, уложить, и нашёл в ней очень забавные вещи.
Между кусков материала лежали две коробочки с серебрянными и позолоченными ложками и вилками, я помнил этот набор очень хорошо, ещё с детства, его покупал мой отец, им никогда не пользовались и на каждом изделии ещё висели бирочки с ценой. Как это всё попало в машинку я не знаю, но был доволен, что у меня останется на память.

И ещё в машинке лежала забавная телеграмма, присланная на имя Бельды из города Хабаровска с таким текстом: Колла, я беременна, у нас будет ребёнок, твоя Оля.

Тут для меня всё стало вставать на свои места, мне стало понятным поведение Коллы, он был себе на уме, вёл себя по подлому, он был предатель и обманьщик.

Я вспомнил слова Юли-врача о том, что Бельды не может иметь детей, что он импотент, значит тут что-то не то.
Я подумал, что его могут очень сильно дурачить и раскручивать. Я смотрел на эту теллеграмму и думал: А как же мама? А как же все слова, когда говорил, что очень её любит? Всё было ложью, он как всегда и со всеми, просто приспосабливался и бессовестно лицемерил.

Я не знаю глупо или нет, но взял и от имени мамы, напечатал на этой телеграмме с другой стороны, такой текст: “Коляша, тебя обманывают, твоя малышка”, отвёз к Колле домой и положил ему в почтовый ящик.

Через некоторое время у меня с ним была неожиданная встреча, он сам пришёл на Кантемировку и принёс мамины бриллиантовые серги, в своё время мама говорила, что хотела бы их подарить своей внучке, но коль внучка не получилась, то она потом отдаст их Томе, моей жене. Когда потом не уточнялось, но по всей вероятности оно наступило.

Передача серёжек была выполнена в неприятной манере, когда ему Тома открыла дверь он прямо у порога сунул ей коробочку с серёжками, что-то буркнул, немного помялся в прихожей и быстро ушёл.

Колла сделал этот широкий жест не по своей воле, сам он не собирался ничего отдавать, да собственно у него никто ничего и не просил. Отдать серёжки ему намекнула Тома и не сама, а через мамину подругу Леру, которая пользовалась большим уважением мамы, и Бельды это знал, ему видно не хотелось прослыть откровенным жуликом, он вероятно хотел хоть как-то загладить свою подлость и сохранить имидж, вот и отдал серёжки. Зато потом на каждом углу говорил, что всё золото и бриллианты отдал мне, да ещё впридачу мебель и бог знает ещё что, врать и придумывать всякие байки он был большой мастак.

После этого я Коллу больше никогда не видел, от других людей узнал, что он продал квартиру за бесценок, называли сумму сорок тысяч рублей, тогда я за столько же продал свою разбитую машину.

Он продал, раздарил и просто выбросил мебель и прочую утварь, я точно не знаю, как всё на самом деле происходило, у меня эти сведения были от его соседей и его музыкантов.

Колла побросав, раскидав и зачеркнув всё, уехал в город Хабаровск на свою историческу родину к своей новой любви.

У другой женщины он видно нашёл понимание. Большая вероятность, что в своё время он ей наговорил, что несметно богат, это его приём запудривать мозги, но на этот раз, я думаю ловко запудрили ему, как лиса в сказке “Колобок”, и в конце концов она его съела со всеми потрохами.
Он завёл себе женщину, которая его поила, вернее сказать спаивала, она вероятно
с удовольствием потакала всем его хвастливым и лживым заявлениям, и по сравнению с моей мамой она была в выигрышном положении, у них были разные цели и задачи – разрушать всегда легче, чем создавать.

Это только моё предположение, у меня  нет никаких доказательств на этот счёт, только интуиция и здравые рассуждения подсказывают мне, что здесь что-то не то, очень попахивает афёрой.

Спустя какое-то время в газете “Московский Комсомолец” появилась статья с очень чудным названием: “Как я люблю Олю” ??! Интервью для этой статьи давал Колла Бельды, там он восторженно рассказывал, как счастлив и как он любит свою жену Олю, и всё.

Непонятно, для чего он это сделал, что и кому хотел этим сказать, мне кажется это какая-то глупость и странность. Рассказывать на всю страну о своей любви?
Я больше склонен к тому, что такая статья была нужна не ему, а тем кто его дурачил.

Его администратор-музыкант, игрок на ударных инструментах, был очень хорошо осведомлён о всех передвижениях и делах Бельды, он знал многие подробности о которых может знать лишь тот, кто вплотную занимается этим делом.
У него был бизнес, какой не знаю, знаю что офис находился в Москве на стадионе Динамо, но он часто бывал в Хабаровске, видился с Бельды и был хорошо знаком с его новой молодой женой, которая тоже участвовала в бизнесе.

Прошло небольшое время после статьи в газете, и этот барабаньщик сообщил мне по телефону из Хабаровска, что Колла Бельды скоропостижно скончался, вроде бы прямо на ступеньках магазина, с таким же диагнозом, как и у мамы: “Инфаркт миокарда”. Таков печальный и дурацкий финал его жизни. Мамины слова: “Когда я умру, то всё достанется другой женщине”, сбылись.

“Не осталось ни Колла, ни двора, всё Бельдой накрылось” – такие шутки я услышал в Москонцерте в память о Колле Бельды.

Сейчас подумал: Если бы мама не разошлась с моим отцом, вероятно такой гадости
не было бы в моей жизни, и её внуки и сын не перенесли бы этой трагедии.

А Бельды оказался чужак, дикарь и предатель, да ещё конечно и дурак, потому что вся его афёра не пошла и ему в прок, всё оказалось бессмысленно, комично и трагично. Зря он старался и устраивал скандалы маме.

К сожалению я об этом узнал только после её смерти, её подруга Алла Бокар (Ширяева) мне рассказала, что мама ей жаловалась на Коллу, говорила, что в последнее время он обращался с ней очень плохо, начал ни с того, ни с сего устраивать дебошы, один раз телефоном кинул в стену и сильно толкнул её.

Алла мне сказала, что мама боялась пожаловаться мне на него, знала, что я за это оторву ему голову, а он понял свою безнаказанность и куражился гад.
Зря мне мама тогда не сказала, я бы всё поставил на свои места и такого жульничества не произошло бы, и я бы с ним не сюсюкася, как дурак.

И в больницу её забрали, как я понял, после очередного скандала, у меня подозрение, что он намеренно старался её загубить в угоду своей новой бабе,
а может быть и совместно с ней.

У меня предчуствие, что они что-то сделали с мамой, может быть что-то подсыпали ей, а потом те же “Лекарства” получил и Колла.
Собственно, нахрен он был нужен этой Оле, молодой и красивой бабе? Он уже был старый, жирный, больной, все ноги в экземе и без всякой перспективы на будущее. Она его и тряхонула по полной программе, а заодно и всю мою семью.

Я думаю, что в отсутствии мамы она не раз приезжала в Москву и положила глаз на мамино добро. То, что мама копила и берегла всю жизнь, Колла-дурак, так всё запросто взял и уничтожил. Да и сам подавился содеянным. Это я виноват, это я занёс чемодан этого козла в наш дом.

Когда мамы не стало, в моей жизни, да и во всей стране, всё стало стремительно меняться. Рассыпался “Советский союз”, всё вокруг завертелось, закрутилось, появились новые взгляды, взаимоотношения, слова и дела. Я думаю, что маме было бы интересно окунуться в эту новую жизнь, она была очень энергичный человек и другим не давала сидеть сложа руки. В её доме всегда было очень красиво и уютно, порядок и идеальная чистота. Она умела вкусно приготовить еду, когда я приходил к ней, даже сытый, то не мог отказаться от её угощений, и ей это доставляло удовольствие. Мы могли посидеть, выпить кофе, выкурить сигаретку, хотя она не курила, но за компанию могла, у неё в баре постоянно было хорошее вино из валютного магазина, шоколадки и солёные орешки. Меня она всегда ждала, встречала с улыбкой и её добрые глаза радостно светились. Сколько она для меня в жизни сделала не подаётся пересчёту, ей я обязан всем, она меня ростила, облизывала, вылизывала, ухаживала, помогала, баловала, и делала всё что только могла, лишь бы мне было хорошо. Царство ей небесное.

Запомнился самый последний праздник, который мы провели вместе, это был день рождения Колла, 2 мая 1989 год, а тринадцатого мая я уехал на гастроли в город Тюмень, а 23 её уже не стало.

В тот день рождения у меня был концерт, как раз шла праздничная Первомайская компания и я приехал к маме с большим опозданием. В квартире было много гостей,
и увидев меня все с облегчением вздохнули, раздались голоса: “Ну наконец, мы уж хотели бежать тебя разыскивать, без тебя мама не находила себе места”.

И потом говорили, что, как только я появился, мама сразу стала весёлой и счастливый. “Как же она тебя любит”, сказл старый друг семьи, Лев Михайлович Рогалин, наш бывший сосед по Напрудненской квартире.

У мамы было много друзей и знакомых, всем она старалась сделать что-то хорошее, ей просто доставляло удовольствие кому-то помочь, кого-то поддержать.

Мне запомнилось, что когда мамины друзья собрались на её поминках, многие до этого друг друга не знали, и одна её хорошая подруга, Лера Бережкова, красивая
и умная женщина, очень точно подметила, она сказала: Я заметила, что все, кто говорит о Ларисе, считают её самой близкой и лучшей своей подругой и так же считают себя самой лучшей её подругой. Вы представляете, сколько надо добра, участия и любви, чтобы каждая из нас считала себя её лучшей подругой...

Мама умерла в 1989 году 23 мая. Мне её очень не хватает, без неё весь мир перевернулся, она забрала с собой всё что было, а что осталось она не знает, а если знает, то ни сказать ни помочь не может. Мне иногда это кажется очень диким и несправедливым. Как же так?! Неужели к ней больше нельзя обратиться, посоветоваться, поговорить, мне так хочется ей столько рассказать. Она была единственный человек, которому я мог довериться, пожаловаться и получить поддержку. Только она говорила мне: “На”, остальные только “Дай”.

После её смерти в моей жизни произошло очень много значительных событий, мне интересно, как бы она ко всему этому отнеслась, чтобы сказала.

Мама прожила интересную и сложную жизнь, в ней были и взлёты и тяжёлые времена, ей ещё бы жить да жить, у неё было столько планов и идей, она была нужна всем, мне с ней было легко и надёжно.

Когда её не стало я остался один, хотя у меня были жена и дети, но к ним я не мог обратится за помощью или советом. Близких друзей у меня не было, знакомых много, а друзей увы.