Розочка

         

                - Пирожки, вкусные  домашние пирожки   –  звонко раздавалось на весь вагон электрички. Пирожки  предлагала довольно шустрая бабулька,  лицо которой было  так сильно разрумянено косметикой,  что вся она походила  на разукрашенную матрешку.   Утро, немного холодновато, кто-то так спешил на электричку, что даже чая не выпил дома, вот пирожки и покупали,  хотя даже внешне они уступали в румянце лицу продавщицы, не отличались ароматом и явно были пережарены.   А я   смотрел на эти пирожки  и почему-то думал о своем приятеле Леонарде.   Вот у него точно – пирожки, так пирожки – пальчики оближешь, хотя для него это всего лишь маленькое, хотя   и весьма полезное увлечение. 
                Знаком я с Леонардом  более десяти  лет,   он живописец. Его стиль – сочетание русского  реализма и импрессионизма.  Любит писать  пейзажи.  Хотя много среди его работ и натюрмортов.  Частенько он не только пишет картины, но и любит пофилософствовать на тему искусства, причем бывает, что  его  рассуждения  распространяются и на другие сферы человеческой деятельности.  Могу утверждать, беседы с ним всегда  интересны и занимательны.
                У Леонарда   довольно большая, очень просторная  мастерская. Расположена она в частном доме практически в центре  нашего провинциального городка.    Часто в ней бывают гости, от которых    порой  страдает и  творческий процесс мастера.  И больше всего не везет натюрмортам.   Помнится, писал  как-то Леонард по заказу состоятельного клиента натюрморт с  фруктами и кусочками  торта.    Заранее закупил продукты,  щедро отвалив за них практически все свои на тот момент   сбережения, и колдовал над холстом в течение нескольких  дней, пытаясь добиться  нужных оттенков для своей композиции.   Дело  уже шло к концу.  Была закуплена очень дорогая рама, в которой натюрморт выглядел  довольно презентабельно. Оставалось добавить буквально несколько  штрихов. В предвкушении очень  желанного гонорара  Леонард  приехал как-то утром к себе в мастерскую и к своему ужасу  обнаружил, что один из кусочков торта наполовину надкусан.    Даже не то что надкусан, а добротно наполовину съеден.  К тому же недоставало   и  виноградной кисточки.   В этот момент к разочарованному этой находкой Леонарду зашел Михалыч, давний его приятель, живший по соседству. По своей доброте  художник позволил как-то ему пользоваться  мастерской для написания   литературных  опусов на тему полезной пищи. Вид у Михалыча  был  как всегда   весьма довольный и интригующий.
       -   Привет, бродяга, как настроение? Не махнуть ли нам сегодня по рюмашке?,  - с ходу  поинтересовался он у Леонарда  своим размеренным, слегка хрипловатым голосом, - смотрю, ты какой-то кислый, по глазам  вижу, выпить тебе сейчас просто необходимо.
    -        Михалыч!  мне сейчас не то,  что выпить, удавиться хочется, вот как ты думаешь, кто так мог  поступить с моей композицией? – Леонард   вопросительно и в тоже время сурово посмотрел на соседа, 
    -      Это ты о чем? -  лицо Михалыча  приняло недоуменный вид, - какая композиция?
   -        Ну, не прикидывайся, композиция перед тобой, вчера на ней было два кусочка торта, сегодня полтора. 
           -    А, ты об этом,   так я думал,  ты специально  для меня  оставил, еще хотел поблагодарить при  встрече, да вот, извини,  брат,  вылетело  из головы, - как будто ни в чем не бывало,  добродушно ответил Михалыч.
        -        Из головы  вылетело! А у меня гонорар из-за этого, считай,   растворился! – с нескрываемым  раздражением стал выговаривать Леонард соседу, - И  что я своей Катерине  скажу: извини, Катюш,  денег нет, потому что   Михалыч  был голодный и решил подкрепиться, съел мою композицию?!
                Гонорар тогда Леонард  все же с трудом, но получил. Правда для этого в поисках съеденной натуры пришлось обегать чуть ли пару десяток  кондитерских, но чего только не сделаешь ради любимой супруги.
                Катерину  Леонард  любит, но  немного и побаивается.  Хотя в компании, где она порой отсутствует, позволяет себе  расслабиться. Почувствовав  свободным мужчиной, щедро раздает присутствующим дамам свои  изысканные комплименты. Но стоит  Катерине   позвонить ему в этот момент на мобильный, как голос у Леонарда  сразу  теряет напыщенную  вальяжность, становится  робким  и заискивающим:   «Да, мой хороший, да дорогая, да, Катенька…», - только и слышится   от  него в эти минуты.  Дома он тоже старается все для нее делать – стирает, убирает, готовит еду, и это не смотря на то, что  большую часть своего времени он вынужден проводить за мольбертом в мастерской или на природе.   Ну и конечно же печет для нее   свои знаменитые пирожки. Частенько часть пирожков перепадает и многочисленным знакомым Леонарда .  Почему его пирожки получаются такими вкусными – не знает никто, даже сам художник.  Единственное наверное в чем Леонард ужимает свою супругу, так это в отсутствии потребности дарить  ей цветы. Ему даже в голову не приходит такая мысль – он почему-то твердо уверен, что цветы можно покупать исключительно только для написания натюрмортов – на все другое - это просто недопустимая  трата денег.  Хотя, бывало, денег  от продажи даже одной  небольшой картины, на которой была изображена всего одна розочка, могло хватить Леонарду  на покупку для жены букета из сотни, тысячи таких цветов.  Катерина к этому уже давно привыкла, по крайней мере,   у всех знакомых сложилось мнение, что именно от нее и идет такое  поветрие.  Полученные от законного супруга  деньги она щедро тратит на самые непонятные покупки – редкая книга  о похождениях какого-то  аптекаря,  билеты на  антрепризу  заезжих столичных  артистов, бинокль, самовар в антикварной лавке, японский веер – список покупок и прочих денежных трат у Катерины  довольно пестрый и  логически непредсказуем. 
                Конечно,  нежелание дарить цветы любимой супруге  меня всегда удивляло,  и несколько раз я пытался  спровоцировать Леонарда  на покупку жене букета роз или хотя бы гвоздик.  И почти всегда мой приятель  уклончиво уходил от этой темы. Но однажды мне  все же  удалось   склонить Лео к нехарактерным  для него действиям. 
               Было начало сентября.  Я даже хорошо помню, что это было пятое число. Я встретил Леонарда на вокзале. Настроение у него было располагающее и к добродушной беседе и к небольшой выпивке.  Возможно,  перед этим ему удалось или что-то продать из написанного или добиться в какой-нибудь из своих картин  чего-то желанного, особенного. Зная Леонарда, я мог предположить  и иную причину, но    благоразумно не стал,     ни о чем его расспрашивать, а благосклонно принял  предложение посидеть небольшой компанией за кружкой пива. Начало осени выдалось довольно теплым, тихий вечер убаюкивал.  Мы разместились   в одном из привокзальных кафе  на открытой веранде. Легкая выпивка развязала моему приятелю  язык, он вдохновенно стал рассказывать мне об  особенностях  постмодернизма и, чувствуется,  в душе даже немного  возгордился за неожиданно раскрывшийся талант лектора. Мне оставалось только слушать. Слушать,  как неожиданно находил Леонард  в окружающей действительности  примеры для подтверждения своих мыслей.
         - Сань, смотри, идет девушка, на ней джинсы, и джинсы все в дырках, но дырки эти не от времени, а это такая мода, и девушка уже купила эти джинсы с готовыми дырками. Вот тебе и пример, чем отличается постмодернизм от модернизма.  Ведь  джинсы – это явный продукт модернизма – практичны, удобны, вполне рациональны.  А что происходит с джинсами в постмодернизме – уже никто не ждет, когда они протрутся, на них появятся дырки, -  мода в постмодернизме предлагает уже джинсы с  готовыми дырками, сечешь фишку?
       От  волнения он немного стал заикаться, что, впрочем,  делало его речь еще более убедительной и  по  актерски   выразительной.
       - Или возьми искусство. Модернисты  старались  уйти от классики, создали новые течения, но со временем  сами превратились в классику.  И теперь постмодернисты, стараясь уйти от модерна, не удосуживаются порой использовать для своих работ привычные материалы – просто берут попавшийся под руку  мусор, лепят его на холст, придумывают замысловатое название, и все, очередной «шедевр» готов к присуждению престижной премии от высокоинтеллектуального жюри.  И так во всем. Видимо прав Дугин, который в своей лекции  прямо говорит:   «Постмодерн – логическое завершение модерна , это «ничто»,  а после «ничто» уже не может быть ничего». 
               Так , за интересной беседой время летело незаметно, и казалось, наша беседа   продолжится до утра, но тут  позвонила Катерина .  Не знаю, что она там наговорила Леонарду , но  он сразу осунулся, лицо приняло где-то серьезное, а где-то и растерянное выражение. 
         - Все, мне пора, - как-то уж больно  безнадежно  произнес он, и мы  покинули заведение. Я решил проводить  приятеля  до такси. Всю дорогу он молчал, и выглядел уж больно понурым, по всему было видно –  телефонный звонок прервал для него что-то уж больно важное, то, в чем он, возможно,  видел свое второе я.  Мы неторопливо шли, как вдруг, около цветочного магазина меня озарило.
-  Лео,  вот смотри. Ты художник, но не пишешь для своей  жены картины, а  печешь для нее  пирожки. Вот как это называется? Не знаешь, а я тебе скажу – это чистой воды сюрреализм. А что такое  сюрреализм – это часть модернизма!  - подсудно я конечно понимал, что говорю какую-то ерунду, доводы довольны слизкие, но  желание убедить своего приятеля   подарить супруге цветы да еще подкрепленное  выпитым пивом   наполняло мою речь такой убедительностью, все это было так вдохновенно, что Леонарду  оставалось только кивать головой,  не понимая  при этом, какая все же существует связь между модернизмом и его пирожками.
 -  А теперь представь, - продолжал я -  что вместо пирожков ты подаришь супруге цветы, даже не букет, а всего лишь одну розочку. И самое интересное, розочку, которую ты подаришь своей жене, куплю я, а не ты.  Ведь как это будет непредсказуемо, нелогично, ты как  бы раздвоишься  в своей сущности – вот  это и будет с твоей стороны проявлением настоящего  постмодернизма. И ты еще сможешь в дальнейшем приводить это в качестве иллюстрации к своим размышлениям о философии постмодернизма!   
 -     Все, убедил! Покупай! – Леонард  махнул рукой и я, не медля, купил для него  у скучающей продавщицы   красную розочку.
        Забавно было видеть моего приятеля с розочкой  для любимой супруги.   Он уехал,  и мы встретились с ним следующим вечером опять  на вокзале. 
   - Ну как, подарил розочку, - спросил я его, предвкушая подробный и интересный рассказ о том, какие эмоции  проявила Катерина  при вручении ей столь необычного для нее подарка
   - Подарил, - как-то уж больно спокойно ответил Леонард
   -      И жена была довольна?
  -    Довольна, - все так же спокойно продолжил мой приятель, о чем-то задумавшись.
 -    Ну вот, видишь, как все здорово получилось, а ты все не хотел меня слушать, - самодовольно ответил я  ему.
 -    Да, только вот розочку то я подарил не жене, - Леонард посмотрел  на меня  и  хитровато улыбнулся.
 -    Как не жене? А кому? Ты  что, не смог довезти до дома один единственный цветочек? -  я почувствовал, что былое победное настроение меня медленно  покидает, уступая место банальному любопытству - кому же все же досталась моя красная розочка.
           - Почему, довез, -   Леонард,  выдержав  паузу,   продолжил, -  А дело было так.   Подхожу я к своей квартире, звоню в дверь.  Дверь ожидаемо открывает Катерина. Увидала меня и сходу своим директорским голосом говорит: «Леон,  у Ольги сегодня день рождения, надеюсь, ты не забыл?». А Ольга – это наша соседка, бывшая балерина, о которой я тебе рассказывал, и  смотрю, а та  уже сидит у нас в квартире и улыбается мне из комнаты.  «Не забыл», - отвечаю я Катерине и вручаю  купленную тобой розочку Ольге, а не жене.   Вот такая, брат, история.
       -     Да, возможно, это и есть   подлинный постмодернизм – везти цветы, да еще и купленные не тобой,  одной женщине, а подарить другой, полнейший хаос, - стараясь  хоть как-то успокоить себя  за нереализованный совет, ответил я своему приятелю, где-то понимая, что он, наверное,  больше никогда не подарит  своей супруге  цветы.
         -  Нет, Сань, постмодернизм, это явно не мое,  -  не  согласился   со мной  Леонард  и,  словно, угадывая мои мысли,  продолжил, - да и  цветы дарить жене мне  явно не судьба, уж пусть лучше я буду печь  для нее свои  пирожки. Они- то уж точно достанутся ей, а не балерине, - рассмеявшись, подытожил он,   и мы  отправились с ним в наше кафе, где и продолжили прерванную     накануне  Катерининым  звонком беседу.