Если мужик не может погладить себе рубашку, то какой же он тогда мужик, - с энтузиазмом подумал я и решительно взялся за утюг. В командировке там, или еще в какой ситуации… Мало-ли что бывает… - Руки привычно раскинули сорочку на гладильной доске, и пыхающая паром горячая сталь заскользила по мятой ткани. Ну а теперь стрелочки на рукавах, так… Гм-м, что-то многовато стрелочек для одного рукава получилось, ну да ладно две не три… Да и под пиджаком не видно будет. Главное, чтобы спереди было все ровненько…
- Я не хочу кушать, – донесся с кухни капризный детский голос – я не люблю кушать!...
Доченька! Вьёт из мамы веревки с утра…
- Хочешь, не хочешь, а покушать надо, - голос жены уже срывался в истерику – Тебе расти надо. Как же ты вырастешь, если не будешь питаться?!.
- А я не хочу питаться! Я не люблю питаться!
Обычная утренняя история. Я почувствовал, как где-то в груди противным змеиным клубком зашевелилось раздражение. Так, глубокий вдох, и медленно считаем до десяти. Раз… Два…
- Не будешь есть, – заболеешь, попадешь в больницу, я с тобой сидеть не буду… - бескомпромиссно заявила жена.
…Четыре… Пять… Можно подумать это имеет какое-нибудь значение для четырехлетней девочки… Шесть… И сидеть все равно будешь… Семь… Ежу понятно что настоящая причина утреннего скандала не в отсутствии аппетита. Во-первых, девочка не выспалась. Как мы вчера не грозили, как не ругали, малышка уснула только в первом часу ночи. Ну а во-вторых, какого рожна надо было ей с самого утра сообщать, что сегодня нужно брать кровь из вены… Естественно, как только ребенок узнал, что его ожидает, так и началось…
О-па-па!.. Это ж надо!.. – перегретый утюг, скользивший до этого как конькобежец, вдруг споткнулся на ровном месте и проехал еще сантиметров пять, собирая ткань в маленькие складочки. Эту гофру потом хрен разгладишь. Вот дьявол, рубашку завалил. Самую новую... И самую дорогую... И самую чистую…, то есть единственную чистую, – я с грохотом водрузил утюг на место, ощущая как раздражение толчками выплескивается из груди, и волнами неконтролируемой агрессии захлестывает меня с головой. Восемь, твою мать… Девять…
- Я вообще ничего есть не буду, – уже в полный голос выла дочь, – И я не хочу кровь из вены! Это больно будет.
- Давай скорее, тетя доктор тебя уже ждет! Хоть чай выпей, а то папа услышит и тебя накажет, в угол поставит…
Конечно! Это папа хорошо умеет - детей тиранить, - уже почти не контролируя себя, я в сердцах швырнул недоглаженную рубашку на пол, и с тихим рыком бросился на кухню. Сейчас я вам там устрою кровавое насилие. Всем.
Десять!.. Кто не спрятался, я не виноват!..
***
Плохая была идея избить ребенка с утра пораньше. Вернее идея-то может быть и правильная…, вот только реализация как всегда подкачала. Я влетел на кухню подобно священному ветру Камикадзе. Бешено вращая глазами и весь находясь во власти праведного гнева, я был страшен, как оскорбленный Один. Перед глазами проносились картины расправы одна страшней другой. Костяшки пальцев (сжатых в кулак) побелели и как-то нехорошо похрустывали.
Диспозиция на кухне напоминала немую сцену из известной пьесы, только персонажей поменьше… Дочка за столом. Жена грозно нависла над ней. Кошка жмется под батареей. И все замерли, глядя на меня. Единственные живые пятна на статичном фоне – огромные заплаканные детские глаза, карие и влажные как торфяные озера. Они смотрели на меня с такой непосредственностью и доверчивостью, как бы говоря – ты же не тронешь меня, папа?
Боже мой! И эти глаза я только что собирался бить по попе? Да кто я после этого? Зверь! Животное! Ирод! Решил устроить избиение младенцев вифлеемских! Мой запал куда-то быстро испарился, впрочем как и желание ругаться. Отстранив жену, я опустился на корточки рядом с дочерью.
- Ну что же ты плачешь, малышка – спросил я как можно ласковей, и погладил дочку по голове.
- Папа…, пап…, я не хочу кушать! – она уже кокетничала со мной растягивая слова и закатывая заплаканные глазки.
Объясните мне пожалуйста, кто учит детей ТАК смотреть? А?!
- Не хочешь – не кушай. Давай поговорим.
- Давай…
-Почему ты капризничаешь? – я продолжал гладить ее по щеке, вытирая слезы большим пальцем.
- Папа, ты знаешь, пап… Я боюсь кровь из вены…
- Ну что ты доченька, тетя доктор она же добрая, она тебя не обидит.
- А я все равно боюсь тетю-доктора!
Так, похоже, мне уже морочат голову. Ох уж мне эти женщины, что большие, что маленькие…
- Давай решим так. Я расскажу тебе историю. Ты ее послушаешь, а потом поешь, и будем быстренько собираться, а то мы с мамой можем на работу опоздать.
- Давай! А про что ты мне расскажешь?
***
А расскажу я тебе доченька как берут кровку из пальчика. Ты же из пальчика не боишься?.. Ну вот и славненько…
Так вот, слушай… Толстая обрюзгшая тетенька доктор, с жидкой химией на голове и накрашенными зелеными тенями глазками с противненьким резиновым скрипом надевает стерильные перчаточки. А ты в этот момент судорожно растираешь замерзшие пальчики чтобы кровка легче вытекала. Вот она хватает тебя за руку, в прикосновениях резиновых рук кажется нет ничего человеческого, и тянет к себе оставляя следы талька на посиневшей от напряжения руке. Тут ты начинаешь понимать что сейчас будет боль… Только не знаешь – через секунду или через десять… И начинается ожидание… Нет ничего страшнее в этом мире, чем ожидание боли… А тетка со спокойствием заправского садиста долго брякает железками в эмалированной ванночке выбирая самую острую и наименее ржавую бритвочку. А вот и груша со стеклянной трубочкой на конце которая через несколько секунд присосется к ране и будет жадно впитывать выступающую кровь.
***
Я замолчал довольный собой. Ну, после такого рассказа аппетит у ребенка должен появиться наверняка.
- Ну, давай дочка, я тебе рассказал историю как мы договорились, а теперь давай кушай. А то тетя-доктор того и гляди очнется. Да и мама уже устала ее держать. Ну что же ты медлишь, малышка? Ты уже большая и кусать должна сама, а не только сосать, как лялька какая-нибудь! Это же так легко, смотри как мама, выпускаешь зубки, и за шейку - ЧИК, И ВСЁ!
P.S. Да, да, да!!! Знаю-знаю..., что кровь на анализ берут натощак... Заранее приношу свои извинения, о, внимательнейшие мои читатели. Пусть эта неточность останется на моей совести. Тем более, что литературный замысел от этого не страдает :)