«Грех алчный гонится за мною по пятам»
А.С.Пушкин
Предистория кратко такова: -
В 1705 году, став крестником Петра I, получив со временем чины и поместья, Абрам, якобы, из Эфиопии, по прозвищу «Каннибал» то-есть «Людоед» сменил зловещее прозвище в благородное имя "Ганнибал".
Так в самом кратком изложении в истории России появился Абрам Петрович Ганнибал.
12 августа 1811 года в возрасте 11-ти лет наследник Абрама Петровича Ганнибала черномазенький, кучерявенький Пушкин был зачислен в Царско-Сельский Лицей России, который закончил в 1817 году.
Александр Пушкин, разумеется, «людоедом», как, возможно, его предки, не был, но нравы людоедские ещё долго имели место в этом роду. Сам Абрам Петрович, на жизнь которого мы смотрим "с уважением как на жизнь замечательного человека", да и другие Ганнибалы любили побаловаться плетью. Крестьяне из имений Ганнибалов Суйда, Петровское и Михайловское ещё во времена Пушкина вспоминали, что от Ганнибалов людей на простынях выносили. Да что каких-то людей, – свою первую жену «замечательный человек Абрам Петрович Ганнибал» годами держал на цепи, применяя методы физического воздействия к непокорной. Сей факт отразил в своих автобиографических записках Александр Сергеевич Пушкин.
Формирующийся из подростка в юношу лицеист Пушкин примечателен тем что,
как писал о нём его однокашник барон Корф: «Пушкин был дрянной человек».
Видимо, первой осознавшей в лицеисте Пушкине «дрянного человека» и отвергшей его «любовь», была двенадцатилетняя Наташа Кочубей.
Пушкин впервые познакомился с графиней Наташей Кочубей в 1812 г. В это время им было по 12-ть лет. Он влюбился в неё на своё несчастье, на свою беду. И посвящает ей стихи:
«... она при мне
Красою нежной расцветала
В уединённой тишине...
В тени пленительных дубрав
Я был свидетель умиленный
Её младенческих забав..
Она цвела передо мною,
Её чудесной красоты
Уже угадывал мечтою
Ещё неясные черты.
И мысль об ней одушевила
Моей цевницы первый звук ...»
(прим. автора: Пушкин часто датировал свои стихи не днём их фактического написания, но днём того события, к которому они относились.)
Но вскоре настали годы разлуки. Разлуки ли, если о Пушкине и лицейском времени пишут однокашники Пушкина?:
С. В. Комовский:
«Пушкин любил приносить жертвы Бахусу и Венере. Волочился за хорошенькими актрисами графа Толстого, при чём проявлялись в нём вся пылкость и сладострастие африканской природы. Пушкин был до того женолюбив, что, будучи еще 15 или 16 лет, от одного прикосновения к руке танцующей во время лицейских балов взор его пылал, и он пыхтел, сопел, как ретивый конь среди молодого табуна».
М. Л. Яковлев:
«В Лицее он превосходил всех чувственностью, а после, в свете, предался распутствам всех родов, проводя дни и ночи в непрерывной цепи вакханалий и оргий. Должно дивиться, как и здоровье, и талант его выдержали такой образ жизни, с которым естественно сопрягались и частые гнусные болезни, низводившее его часто на край могилы. Пушкин не был создан ни для света, ни для общественных обязанностей, ни даже, думаю, для высшей любви или истинной дружбы. У него господствовали только две стихии: удовлетворение чувственным страстям и поэзия; и в обеих он ушел далеко. В нем не было ни внешней, ни внутренней религии, ни высших нравственных чувств, и он полагал даже какое-то хвастовство в от'явленном цинизме по этой части: злые насмешки, часто в самых отвратительных картинах, над всеми религиозными верованиями и обрядами, над уважением к родителям, над родственными привязанностями, над всеми отношениями общественными и семейными - это было ему нипочем, и я не сомневаюсь, что для едкого слова он иногда говорил даже более и хуже, нежели в самом деле думал и чувствовал... Вечно без копейки, вечно в долгах, иногда почти без порядочного фрака, с беспрестанными историями, с частыми дуэлями, в близком знакомстве со всеми трактирщиками, непотребными домами и прелестницами петербургскими, Пушкин представлял тип самого грязного разврата».
В Лицее, когда надзор ослабел, и воспитанники почти беспрепятственно получали разрешения отлучаться в город, где водили компанию с царскосельскими гусарами, Пушкин имел возможность впервые познакомиться с доморощенными Венерами, Лаисами, Делиями, Хлоями. В пирушках с гусарами и их девицами, он, как губка, впитывал яд разврата. Именно в лицейские годы у Пушкина развивались нарцизм и мизогиния, то есть сексуальное влечение, эгоизм и женоненавистничество. Он всё более «любил любовь» телесную, удовлетворяя свои животные инстинкты самца, но не духовную свойственную человеку.
Как же могла Наташенька Кочубей полюбить такого лицеиста?!
Императрица Александра Федоровна, жена Николая I, в своих мемуарах рассказывает:
«Теперь приспело время поговорить о семье Кочубеев. Они находились в отсутствии в течении нескольких лет и лишь в 1818 г. граф, графиня и их красивая дочь Натали были мне представлены в Павловске».
После этого восемнадцатилетняя "красивая Натали" начала выезжать и, вероятно, встречалась с Пушкиным в обществе.
Дата 30 марта 1819 года отметила кульминационный пункт этих встреч и «любви», отвергнутой и неразделенной.
И Пушкин уехал на юг, унеся с собой бремя мучительных воспоминаний о ней, которая:
«...Отвергла заклинанья,
Мольбу, тоску души...»
Наталья Кочубей внушила Пушкину сильную, болезненно напряженную любовь, но сама осталась холодна и равнодушна. Она даже не была кокеткой в отношении его. Она просто отвергла его заклинанья и мольбы.
Зато действие, произведённое на душевную жизнь поэта и на его творчество, было огромно.
Несчастная любовь всегда и во все времена была наиболе плодовитой и удачливой музой. Подобно своему сверстнику Гейне, подобно своему младшему современнику Лермонтову, и не говоря уже о более старых примерах Данте и Петрарки, Пушкин обязан нераздёленной страсти лучшими минутами своего вдохновения, как и блистательный Гёте, которому посвящено моё исследование «Последняя любовь Гёте».
При установлении «диагноза пациентуПАС» я не упускал из виду одно обстоятельство: - всякая поэзия есть утверждение иллюзии в ущерб действительности. Поэзия окутывает лицо мира своим блистательным, многоцветным покровом, делает жизнь менее несносной, но зато скрывает и преображает истинные её черты.
Юноша Пушкин полюбил девушку, которую звали Наталья, которая была дочерью министра, графа Кочубея, а впоследствии сделалась женою генерал-адъютанта А. Г. Строганова. Но позднее, в течение долгих лет, поэт любил уже не эту девушку, не эту реальную женщину, а свою «любовь» к ней, задушевное порождение своей фантазии. И своим острым, проницательным умом он, конечно, понимал это. Такого рода замечание необходимо сделать, дабы предохранить себя от ложной, романтической идеализации, в которую так легко впасть, рассуждая о сердечной жизни Пушкина.
А между тем такая идеализация была бы здесь неуместна. В своей поэзии Пушкин заплатил богатую дань литературному романтизму, особенно в первой половине двадцатых годов. Но в нём самом крепко сидел человек XVIII столетия - чувственный и вместе с тем рассудочный, способный порою увлекаться почти до безумия, но никогда не отдававший себя целиком. Мы имеем право сделать этот вывод, ибо из всех многочисленных любовных увлечений, нами рассмотренных, нельзя указать ни одного, которое подчинило себе вполне душу Пушкина. Кровь бурлила; воображение строило один пленительный обман за другим. Но в глубине своего существа поэт оставался «тверд, спокоен и угрюм.»
P.S.Глава из моей работы «А.С.Пушкин, как человек» («Нарцизм» - «эгоизм влечения»)