тот мiр не
любил ни жывых,
ни мертвых, евонному
фсе равно, лишь бы не мешали.
и непрекращающийся мысленный разговор
давал некую пищу размышлениям в получении новой,
свеженькой инфы о чуйвствах и настроениях
многочисленных объектов наблюдений.
многа букофф чтиво
усложнят, смысла убавят,
вапросов не решат, врагов не
прибавят, ваще, тока точки и тире.
"овощная страна: моно засадить по самые помидоры,
выдать редиске на орехи, начистить репу крутым перцам,
дать в тыкву хрену и получить по дыне, сходить
в кабачок и расплатиться тамо капустой."
словами тыкали в жывое,
ими самыми, пока жывое
не становилось мертвым,
на то предназначались.
по-отдельности
в последовательность
неожиданную складывались оне
оприходованно, такоси ничого не сказав.
а самые опастные слова
помещали в изоляторы, шоб
не возбуждали излишне злобствующих,
бессильных в намерениях возродить в строчках порядок.
помнишь - значит
не совершаешь ашипки,
забыл - и ты в плену фантазий,
оне уводят тибя в свой призрачный мiр.
ушол в страну
воспоминаний, тамо и
осталси, возвращаясь иногда
в сиюминутное равнодушным созерцателем.
да уш-ш, книжного ума ты чиловечик,
нещастный, фсе-то тибе прочитанное
мерещитси, а жисть-то, она сама по
сибе, и без понятий твоих, во как.