глава 21.
- Это был сон. Но это был не мой сон, меня там не было, я смотрел из далёка, я не знал, как это началось и чем закончится...
Миллионный город плавал в пучине белой ночи, иногда показывалось дно бездны, там копошились создания ила и темноты, иногда сверху, кружась, опускалось что-то издохшее, собирающее кратковременный пир падальщиков, и они открывали флюоресцирующие пасти с иглами зубов, бородавчатые морды разворачивались уродливыми хвостами и исчезали в толще неизвестности, чтобы родить ещё более неразборчивых и уродливых. Скалы, торчащие из ила, не освещались ни одним окном, давили безжизненностью, но в их лабиринтах жизнь всё-же выглядывала наружу, трепеща огоньками сигарет, и тут-же скрывалась под панцирями одеял.
- Я не думала, что ты это так воспримешь, обычное дело, командировка, сто рублей суточных, тридцать проездных, обмен депешами, иногда звонок в постель любовницы, или любовника. Короткое замешательство и предчувствие встречи в аэропорту, с букетиком гладиолусов и цыплёнком дома, в холодильнике...
- "... Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и всё мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся..." -*
- Я не знала, - повторила Ларик. - Прости меня, я наделала глупостей, и теперь придётся платить...
- Конечно, - сказал Егор. - Об этом и Марина говорила, икать будешь долго и упорно...
- Марина? Как?
- Позвонила на мобильник. И намекнула на кое-что.
- Она что-то тебе рассказала?... О тебе?
- Я как-то был в растерянных чувствах, - промямлил Егор и сел на диване, потянулся за сигаретами. - В общем и не понял... Что-то о моих способностях, возможности оживления мёртвых, совсем уже чернокнижие и колдовство, Лавкрафт какой-то. Ну какой из меня некромант!
- Естественно. Всё ты переворачиваешь через своё "Я". Надо будет ликбезом заняться, на дошкольном уровне. Хотя, ... темка не из популярных. Эти способности отмечались всего несколько раз за всю историю культуры, на уровне намёков и недоговорок. Было что-то в "Книге мёртвых", в Ветхом Завете, апокрифах, легенда о Пигмалионе из той-же оперы, но никаких методик, рецептов, рекомендаций. Ясно, что это может стать оружием, думаю, Марина уже ведёт работу... Что она ещё говорила? Как детёныши, муж?
- М-м-м, думаю, нормально... Она не могла дозвониться до тебя...
- Дозвониться? Как это? Обычно, мы не пользуемся телефонами, всё намного проще...
- Ну, да... Только она не смогла, у неё не получилось достучаться до тебя, какой-то блок, что-ли. Просила тебя перезвонить... Очень просила, но ничего не объяснила...
- И ты молчал...
- Ларик, но тут ты объявилась, как кирпич на голову, какие тут "мог-не мог", голова совсем о другом... Сказал-бы, немного придя в себя... Ну, прости...
- Это была просьба о помощи... - Ларик тоже закурила, укуталась в простыню. - Это был крик о помощи! Она никогда не просила о помощи, всегда справлялась сама, и если пришлось... Значит, это край... Это крик... Это начало движения. Где твой телефон? Так найди, чудо! И звони-звони-звони. А я попробую соединиться полями... Господи, началось...
Егор обнаружил мобильник под диваном, начал нажимать кнопки, давать вызовы, выслушивать запись автоматического голоса, сообщавшего о недоступности абонента, опять нажимать, опять сбрасывать... Ларик скрылась в стороне кухни, чтобы не мешать друг другу, что там происходило, Егор не мог знать...
Через некоторое время подруга прибрела в комнату, присела на диван, опустив голову, думала...
- Ничего не выходит. Там что-то есть. Что-то, закрывающее горизонт, оно чёрное, плотное... Думай, Лариса, думай... Марина должна была не услышать, но просто почувствовать, она сделала-бы всё... так... как?... не знаю, думай, Ларик... Только одно есть, против чего у них нет приёмов, чего они не знают, не могут знать... Егор!
Он вздрогнул, вопросительно посмотрел, держа в опущенной руке бесполезную игрушку.
- Сейчас будешь делать так. Только слушай и не сомневайся. Ни в себе, ни в возможностях. Делай так, как будто всю жизнь делал это, и всегда получалось так, как ты хочешь. Понял? Это главное, делать всё естественно, не сомневаясь и не задаваясь вопросами. Как-будто звонишь, или снимаешь деньги с карточки, потому что имеешь полное право... И оно должно быть, потому что по другому быть не может. Сейчас ты построишь в сознании реальность Толмачёво. Вообрази местоположение городка, реки, дома, этаж, квартира. На мелочи и подробности не отвлекайся, это должно настроиться само собой, автоматически, это преходящее , изменчивое, не надо зацикливаться. Нужна общая картина. И мы с тобой в этой картине. Никаких Чебурашек, ты и я, оба, мы - там, в квартире Марины. Давай. Так должно быть, и так оно и будет.
Он испугался этого человека, такой Ларика он не знал, в ней было тёмное и страшное, чему нельзя было не подчиниться, и он полностью поверил ей, потому что у него не было ничего другого, ни реальности, ни желаний, ни возможностей, только вот это одно - квартира в далёком городке и они вдвоём в этой квартире, только это осталось в реальности, всё остальное ушло, растворилось в небытие, стало не существующим и не имеющим значения в этом мире. Ему просто пришлось уцепиться за то, что осталось сущего, стать его частью, и Ларик была с ним рядом, только они вдвоём и эта созданная реальность, которая стала тем, что уже существовало в том далёком пространстве, слилось, стало единым и нераздельным.
Они стояли в прихожей Марининой квартиры, было темно и пахло гарью. На кухне громко капала вода, скрипела и стучала форточка в спальне, на улице дул сильный ветер, но здесь звуки умирали, только стук капель и стук форточки...
Ларик ткнула кулачком его плечо, это была благодарность, но и знак растерянности и страха, сорвавшись с места, она исчезла в комнате. И не было больше никаких звуков, будто она замерла там , не зная, что ещё можно и должно делать, и Егор вошёл следом за ней. Он остановился за её плечом и тоже стал обводить взглядом картину, не зная, как, и не умея принять увиденное в то знание, что он знал уже о мире. Здесь не было жизненного опыта, то, что они увидели, не укладывалось в известное, что могли означать сожжённые пятна на стенах и потолке, будто пригоршни липкого огня разбрасывались по помещению неведомой силой, и исковерканная мебель, непонятно, каким образом изогнутые панели, испещрённые десятками чёрных, аккуратных отверстий, как будто сумасшедший маньяк истыкал их ломом, каждый раз пробивая аккуратную дыру, выдёргивая, и тут-же снова вонзая остриё, будто пытаясь достать кого-то, прячущегося за плоскостями, и продавленный пол, на который роняли стокилограммовые гири, раз за разом пытаясь раздавить гадкую мелкую уворачивающуюся тварь...
Ларик, задрав голову, прошла молча в спальню двойняшек, на глухой торцевой стене был начертан странный, бессмысленный рисунок углем, что-то на мотив древних скандинавских рун, похожих на росчерки молний, и они представляли орнамент для двух силуэтов, похожих отдалённо на маленькие человеческие, с раскинутыми руками, Егор дотронулся пальцем до стены, отдёрнул руку, ощутив обжигающий холод, на пальце остался белый порошок, похожий на золу...
- Нет, - прошептала Ларик. - Это не может быть... Это не они... Как это может вообще быть, такое... Пойдём...
Они вернулись в большую комнату и увидели фигуру, согнувшуюся в кресле у окна, которой не было десять минут назад...
- Это были злые колдуны, - проговорил идальго, и кресло заскрипело. - Люди на такое не способны. Колдуны, пришедшие с северной стороны.
- Егор, перестань, убери это! - чуть не закричала Ларик. - Я тебя просила!
- Это не я, - с трудом шевеля губами, ответил Егор. - Это спонтанная реакция. От меня не зависит... Но может быть, он что-то знает...
- Он знает только то, что знаем мы. Впрочем... Подожди, я... - она опрометью бросилась в ванную, и Егор услышал странные отрывистые звуки, то-ли рыдание, то-ли треск разрываемой ткани, её рвало, сотрясало, и от горя - она уже всё поняла, но ещё не пускала в душу - её плоть кричала и содрогалась.
- Сеньорита права, к сожалению, - тихо проговорил Дон Кихот. - Происшедшее не доступно моему пониманию. Здесь было три сущности, и они не походили на людей, хотя разнились между собой. И они действовали бездумно, будто выполняли урок. На ответные удары их реакции не было, будто они являлись материальными тенями, сквозь которые проницают лучи солнца. И они застали живущих врасплох. Это было быстро, но я понял, что до этого они долго кружили окрест, не решаясь на выполнение своей миссии... Они чего-то боялись... Мне горько от своего вынужденного бездействия...
- Ну, хорошо, гады! - выкрикнула ворвавшаяся в комнату Ларик. - Будем посмотреть!
С её лица капала вода, и рукавом она вытирала рот, заодно размазывая нарисованные ресницы, не смытые предыдущим вечером, отчего её лицо стало похоже на маску языческого идола.
- Егор, здесь нам делать нечего, надо возвращаться в город. Поедем опять на электричке. И хватит уже притворяться счастливыми возлюбленными, мы им покажем игру по их правилам. Ты со мной?
Это был его выбор.
-* - притча о блудном сыне