Глава шестая
Кто на самом деле был М. М.
Райский, как это часто бывало, и в случае с письмом от М. М. выдал желаемое за действительное. За инициалами М. М. стоял вовсе не Михаил Матвеевич Стасюлевич, известий от коего он так ждал. В действительности это был… Михаил Меньшов. Тот самый Меньшов из Шацка, поспособствовавший устранению Елены Николаевны: Райский вычеркнул его из памяти, удовлетворившись новостями о ее гибели: мавр сделал свое дело – мавр может быть забыт.
Предыстория письма была такова. Райский отбыл из Шацка в Москву, наказав, в революционных целях, не только устроить поджог в имении Пимоновых и зарубить Елену Николаевну. Еще одним заданием, что, прощаясь, дал он Меньшову, тоже в революционных целях, было организовать подпольную типографию для печатания прокламаций и воззваний к русскому народу. Такое наущение сделал он безо всякой задней и какой бы то ни бы-ло мысли, а просто так: соскучился по своей типографии в Москве, вот и ляпнул.
Меньшов этого, естественно, не мог знать, поэтому отнесся к делу устройства типографии с большим энтузиазмом – по крайней мере, поначалу. Первое, что было необходимо, – это деньги. Едва Райский уехал в Москву, приступил он к их выпрашиванию у отца – купца-толстосума.
Тот всегда давал сыну наличность без лишних раз-говоров и не считая: «Опять на кутеж да на блуд? Чем бы дитя ни тешилось! На, бери, бери! Мало? На еще!» И совал Михаилу ассигнации. Любил он его, кровиночку свою, да еще вспоминал, что и сам в молодости славно гуливал.
Но когда сын завел дружбу с Райским, которого живописали ему как революционера и террориста, Меньшов-старший стал прижимист. «Кто знает, – размышлял он, – может, деньги мои пойдут не на водку и не на баб, а на изготовление бомб? А вдруг еще эти бомбы в Петербург повезут, чтобы в царя метать? Не по-православному получится». Он истово веровал и считал, что всякая власть от Бога, а уж самодержавие – тем более.
Вот почему, под воздействием этих опасений, когда сын попросил у него несколько тысяч, он бросил на него тяжелый взгляд из-под густых бровей и спросил:
– Тебе зачем столько?
– Женщина одна понравилась. Хочу на содержание взять. Фатеру надо ей снять, подарки, то да се.
Меньшов-старший улыбнулся в бороду.
– Молоко еще на губах не обсохло, а уж содержанку завести собрался! Может, мне лучше женить тебя, а?
В планы Меньшова-младшего это никоим образом не входило.
– Нет уж, – возразил он отцу. – Лучше по-молодецки, по-простому.
– А может, тебе не на женщину деньги нужны, а? – нахмурился отец. – Может, ты, сволочь, революцию делать хочешь?
– Да нет же, какая революция, – залепетал сын.
– Не ври мне, Мишка! Говори как есть!
Тут будто какая-то плотина в душе Мишки прорвалась, и слезы хлынули из его глаз. Смертельный страх, что испытывал он перед Райским, оказался больше нестерпим. Он кинулся на грудь к отцу, ища защиты.
– Чего это ты? – опешил тот, не ожидавший такого порыва от своего лоботряса. – Что с тобой?
Сквозь рыдания Михаил рассказал о своем страхе и о необходимости выполнить поручение Райского, а то «у него длинные руки».
Отец слушал с сочувствием, поглаживая великовозрастного непутевого сына по голове, и упорно думал, как можно выйти из положения.
– Говоришь, не выполнить нельзя – убьют?
Утирая слезы и сопли, Михаил кивнул.
– А ежели откупиться? – предложил отец.
– Как это?
– Отправим ему деньги и сопроводим письмом: из-вините, мол, ничего не получилось, а это вот вам в возмещение морального ущерба.
Сын поднял голову. Эта мысль ему понравилась. Однако имелось одно но.
– А что, если он этим не удовлетворится? Тогда я за свою жизнь гроша ломаного не дам.
– Удовлетворится, – уверенно сказал отец, уж он-то прекрасно знал, какую власть имеют деньги над людьми. – А на всякий случай, ежели так уж опасаешься…
– Опасаюсь! – перебил Михаил. – Он страшный человек, у него руки по локоть в крови.
– А ежели опасаешься, так поезжай за границу. Поживешь там. Уж там-то тебя никто не достанет!
– А денег дашь?
– Дам, – улыбнулся отец. – Ты же знаешь, что дам! Француженку там себе какую-нибудь заведешь.
Кстати пришлось, что Степан Воробьев, сын доброго знакомого Меньшова-старшего, собирался в Москву. Меньшов-младший вручил ему конверт с деньгами для передачи Райскому, туманно намекнув, что этот человек – из красных. Степан, очень щепетильный и к тому же сочувствующий социал-демократическим идеям, исполнил просьбу надлежащим образом. Единственное его упущение заключалось в том, что он не сказал, от чьего имени действует. Впрочем, он наверняка думал, что все и без его слов будет ясно, тем более что, как он знал, в конверте была и записка. Не мог же он предположить, что Михаил Меньшов подпишется как М. М., а Райский решит, что М. М. – это не Михаил Меньшов, а Михаил Матвеевич Стасюлевич.
Наивный Меньшов! На самом деле Райский совсем запамятовал, что того тоже зовут Михаилом.