Так получилось, что мне не довелось видеть сестру моего мужа Полину в пору её болезни после инсульта, не пришлось быть на её похоронах.
Поэтому в памяти она осталась полной сил, жизнерадостной и жизнелюбивой, несмотря на все потрясения, выпавшие на её долю.
Выросла Полина в бедной многодетной семье, где с ранних лет приходилось много и тяжело работать. После смерти отца на плечи матери, больной и слабой, и её - старшей дочки, оставшейся в семье, легли заботы о четырёх младших детях, самой маленькой из которых, Машеньке, было чуть больше годика.
Вскоре грянула война, оккупация, голод, холод, нищета. И труд, труд, труд! Тяжёлый, нескончаемый труд в селе. Как она говорила: - И вспоминать не хочется.
После войны вышла замуж за парня из семьи, уважаемой в селе.
Издавна существовало в сёлах неписанное правило: судить о человеке по его родоловной. (Помню, как я, городской житель, удивлялась узнав, что родители не хотели отдавать замуж за красивого статного парня свою очень некрасивую дочь:
- Ваньку отец бросил ещё маленьким, вот и он может бросить Валюшку, - говорили они сватам.
Только после долгих уговоров и клятвенных заверений жениха в верности, после слёзных просьб влюблённой в него дочки, скрепя сердце, благословили брак.
Тем не менее, всю жизнь считали зятя недостойным, несмотря на то, что был он верным мужем, хорошим семьянином, любящим и заботливым отцом).
Род Полины и род её мужа в селе считались благополучными и надёжными. Муж Александр работал главным бухгалтером в райфинотделе, имел хорошую стабильную зарплату, был уважаемым человеком.
Даже сына Полина назвала в честь мужа Сашей.
Но беда нагрянула, откуда не ждали.
От главного бухгалтера в районе много зависит, люди обращались с просьбами, и он, войдя во вкус своего всемогущества, подписывал всё, не глядя. Люди «благодарили» могорычами, застольями, и он, чем дальше тем больше входил в крутое пике алкоголизма.
При очередной ревизии нашли крупные нарушения, недозволенные законом, и посадили в тюрьму на пятнадцать лет.
Полина плакала, переживала, но верно и преданно ждала, взвалив на себя работу в колхозе и дома, а также заботы о ребёнке, престарелой свекрови, у которой больше детей не было. Не забывала и свою родню.
Освободили мужа через восемь лет по амнистии, но вернувшись домой, он всё чаще и чаще стал заглядывать в рюмку. На её уговоры и слёзы сначала угрюмо отмалчивался, а дальше стал распускать руки, и дошло до того, что ложась спать, совал под подушку топор, бормоча:
- Я тебя зарубаю. Я тебя, гадина, зарубаю! Ночью, как уснёшь, отрублю голову, чтобы замолчала, не мешала мне жить!
Убедившись, что нормальной жизни уже не будет, тайком упаковала вещи и, забрав сына, которому к тому времени было десять лет, уехала к брату в Донецк.
Устроилась работать продавщицей в магазин, а вскоре познакомилась с мужчиной, у которого несколько лет тому назад умерла жена. Он сам воспитывал сына, ровестника её Саши, был любезным и обходительным.
- Вот что значит городской, культурный, - радовалась Полина. - Такой вежливый, внимательный! Не то,что сельские, неотёсанные, грубые!
Ей говорили, что Павел ловелас, что с женой жил плохо, изменял, оскорблял, даже руку на неё поднимал. Но Полина слушала предостережения вполуха, думая:
- Люди мне просто завидуют. Я то его лучше знаю, не первый день встречаемся. Вполне нормальный человек. Не может быть, чтобы бил жену, люди наговаривают. И если гулял, то это тоже вполне объяснимо. Он говорил, что жена долго болела. И потом, после её смерти, долго жил один. Вот и гулял. А женится, то и остепенится.
Я знаю одно: хуже алкоголизма ничего в свете нет!
Поэтому, когда Павел предложил сойтись, потребовала официально оформить отношения, и на правах жены и хозяйки перешла жить к нему, сдав ЖЭКу свою комнату в малосемейке.
Недаром существует в народе пословица: «с кем не живёшь, того не знаешь».
Очень скоро пришлось убедиться в том, что люди говорили правду.
Более того, всё оказалось намного хуже, чем она могла себе представить. Куда девалась любезность и обходительность Павла?! Теперь он постоянно ворчал, брюзжал, придирался. Через несколько дней после того, как стали жить вместе, заявил:
- Я не желаю, чтобы твой Сашка жил с нами.
- А где же ему жить? - вскинулась Полина. - Он же мой сын, он живёт с матерью.
- Отвези в село к отцу. Я же воспитываю своего сына, вот и он пусть воспитывает своего.
- О чём ты говоришь? Его отец окончательно спился, из села пишут, что под заборами пьяный валяется, чуть ли не каждый день!
- Ну, решай сама. Но здесь ему не место. А иначе и сама убирайся, вместе со своим отпрыском!
Поневоле, после долгих раздумий и колебаний, оформила сына в интернат.
Теперь жили втроём, но денег Павел не давал ни копейки, и она на свою зарплату содержала его с сыном.
Иногда я заходила в магазин к Полине, она жаловалась на свою долю и говорила:
- Я думала, что хуже пьяницы ничего в свете нету, да вот попала с огня в полымя. Сколько я, котик, в жизни перенесла: и бомбёжки, и фашистов, и голод, и холод! За что же мне Господь ещё и это наказание послал? Уж терплю, терплю, уж гожу, гожу! Порой он уйдёт на работу а я дома одна, тут-то уж наплачусь, тут-то уж навоюсь! И деваться некуда.
А в моей жизни тоже предстояли перемены: мы с мужем решили поменять место жительства. Посоветовавшись, договорились, что сначала он поедет сам, устроится на работу, встанет в очередь на квартиру и когда будет ясно, что жильё получим, оставим квартиру в Донецке и все вместе переедем. А пока что рисковать не будем.
Так что, муж уехал, мы с сынишкой жили вдвоём в двухкомнатной квартире.
Как-то в конце рабочего дня, когда я уже собиралась домой, раздался телефонный звонок:
- Алло! - послышался в трубке громкий, рыдающий голос. - Это я, Полина! Котик, прошу, молю, зайди ко мне после работы! Ой-йой-йой! Мне так плохо!
Ой-йой-йой! Богом прошу! Я так жду! Зайди ко мне! Обязательно! Когда ты придёшь?
- Что случилось, Полина? Да не плачь, я через полчаса буду у тебя!
Положив трубку, обеспокоенно думала: что могло стрястись? Первой обожгла мысль о том, что свекровь старая и больная. Неужели? Страшно и думать.
Полина, заплаканная и расстроенная, завела меня в подсобку и плача, поведала такую историю:
- Представляешь, котик, приходит ко мне на работу Валик, сын Павла. Ему, как и Саше, сейчас тринадцать лет. Я с утра наготовила сумку с продуктами, отдаю ему, а он поставил её в уголочек, и всё отирается у прилавка, не уходит. Я и стала допытываться, что такое, как там дела дома. Спрашиваю:
- Папа на работе?
- Нет. Дома.
- Как, дома? Вроде утром на работу собирался.
- Утром ушёл, а потом вернулся. И тётя Зина к нам приходила.
- Это его племянница? Она как-то была у нас.
Валик искоса взглянул на меня, ничего не ответил, стоит молча. Ко мне покупатели подходят, уходят, а он всё стоит и стоит. Потом, когда вдвоём остались, говорит:
- А папа с тётей Зиной в постель ложились.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю. Я под кровать забрался, там лежал.
Полина расплакалась:
- Котик, да что же это такое?! Сил моих больше нет! Я на работе горбачусь, кормлю их, обслуживаю, а он, кобелина проклятый, видал, что вытворяет?! - захлебнулась рыданиями. - Ни одной юбки не пропустит, ещё и в нашу супружескую постель тащит! Племянница! Вот она какая, «племянница»! - молча вытирала слёзы.
- Ох, ушла бы от подлеца свет за очи! Да куда же мне податься?
Я молча слушала, потрясённая её рассказом.
- Котик! - снова зарыдала Полина, - можно, я у тебя поживу? Временно. А там найду квартиру, и перейдём туда с Сашей. Я его из интерната заберу. Чего же это мой ребёнок, при живой матери, должен по интернатам скитаться?! Своего,
видишь, не отдал!
- Конечно! Конечно, переходи! - обрадовалась я, счастливая тем, что могу хоть чем-то помочь сестре мужа.
Прошло четыре года. Мы уже жили в другом городе, Полина развелась с Павлом и ей удалось переоформить нашу квартиру в Донецке на себя.
Я заканчивала университет и, приехав на сессию, остановилась у Полины.
Зима. На улице вьюга. Я сижу у батареи возле окна, готовлюсь к экзамену.
Тихонько открывается дверь, на пороге, крадучись, вырастает Полина. Напротив двери стоит сервант с зеркалом на всю заднюю стенку:
- Котик, я на минутку, - извиняющимся тихим голосом произносит Полина, глядя на своё отражение в зеркале.
Я с трудом отрываюсь от учебника, пытаясь удержать в памяти только что прочитанное. Времени в обрез, экзамен завтра.
- Знаешь, котик, я вот смотрю на себя... Я ещё ничего, правда? Не красавица, но чертовски мила! - подбоченясь, рассматривает себя в зеркале.
- И фигура не безобразная, всё при мне. И лицо моложавое. Люди больше сорока не дают. Вот бы найти себе мужа хорошего! Чтобы не разбалованный. Бывает же, жена умрёт, остаётся сам. Вот бы такого! Как ты думаешь?- смотрит на меня, ожидая ответа. Я молчу.
- Ведь человеку плохо жить одному, - продолжает, глядя в зеркало. - Саша мой после восьмого класса в мореходке, в Одессе учится, а я одна, да одна...
- Да, конечно, - соглашаюсь я, - неплохо, если бы попался такой.
- Вдовец, - подхватывает Полина, - разводного не хочу.
- Да, если бы попался, - говорю я. - Извини, Полина, у меня завтра экзамен.
- Ой, котик! Учи, учи! Я ухожу, ухожу!
Дверь тихонечко прикрывается, я погружаюсь в учебник. Но ненадолго.
Минут через двадцать Полина снова возникает на пороге и, глядя на себя в зеркало, произносит:
- Котик, я на минутку. Вот подумала, подумала... А зачем мне кто-то нужен? Живу себе, не клятая, не мятая. Во, гля, платье себе какое справила, - подбоченясь, с довольным видом, осматривает себя в зеркале. - А мужик, он и в Африке мужик. Годи ему, беспокойся. Я вот, с работы пришла, легла на кровать, и хр-р-р! Спи, не хочу! Хр-р-р! Зачем мне тот мужик нужен?
- Да, и то так, - соглашаюсь я, - есть такое мудрое изречение одного известного писателя: «мы в ответе за тех, кого приручаем». Конечно, надо будет считаться с интересами другого человека, в чём-то себя ущемлять.
Полиночка, извини, у меня завтра экзамен!
- Ой, котик! Учи, учи! Ухожу, ухожу! - исчезает за дверью, чтобы через непродолжительное время убеждать то ли меня, а скорее, себя, что хорошо бы...
В конце своей жизни Полина вышла замуж за достойного человека, и часто говорила:
- Спасибо Господу! Вот, если бы встретился мне Виктор Иванович в молодости! Совсем по-другому прожила бы жизнь!
Но и сейчас благодарю Бога. Видно, послал его мне в награду за моё тяжёлое военное детство, за трудную послевоенную молодость, за безрадостную, горькую и одинокую женскую долю в лучшие годы.
Зато в старости я счастлива и спокойна.