Очутившись на Новодевичьем кладбище, попадаешь в таинственную атмосферу вечности, где нет места житейской суете, где любить себя – бессмысленное и бесполезное занятие…
По центральной аллее иду до «С. Михалкова» и «Зыкиной», затем сворачиваю направо на старый погост, который когда-то считался новым, а то, что было до него, находится теперь на территории монастыря и проход туда давно закрыт…
В «моем отсеке», пожалуй, главная фигура – «Гоголь» с надписью на скромной плите из пророка Иеремии: «Над горем своим посмеюсь». Неподалеку – «Чехов», «Языков», памятник Ермоловой (впервые замечаю, что под ним – могилы ее дочери и переводчицы Щепкиной-Куперник).
У Ермоловой – памятник незначительный. У многих людей, никому не известных, – памятники позначительней. «Моя мама со своими родителями» – просто крохотный квадратик мрамора в стене…
Однако это чисто человеческое рассуждение о том, кто чего значит. Перед Господом Богом, перед Вечностью – все до одного равны, а величина оставшихся от нас символов – случайное стечение обстоятельств…
Возвращаюсь и вижу ворота распахнутыми. Такое нечасто бывает. В проеме расположился черный лимузин марки «Мерседес», за ним – патрульно-постовая машина. Прохожу мимо и разглядываю табличку на кладбищенской конторе, чтобы запомнить часы работы (мне нужно прийти сюда с паспортом, который я сегодня забыл) …
Оборачиваюсь – в двух метрах от меня стоит Горбачев. Он сильно сдал, постарел, расплылся, голова будто сделана из воска. На самом деле он не стоит, а передвигается мелкими-мелкими шажками. Я пропускаю М.С., сосредоточившись на его немощи. Возможно, поэтому не произношу ни единого слова. Иду и оглянуться мне почему-то неудобно. Надо было бы поздороваться из вежливости и приличия…
Уже на той стороне улицы предполагаю, что он добирался на патрульной машине и пересаживался в «Мерседес», чтобы подъехать к могиле Раисы Максимовны на «достойном автомобиле». Значит, его еще что-то связывает с действительностью. Времени – чуть больше часа дня…
27.04.2018