На второй месяц войны Сталин поручил Кагановичу разработать план эвакуации советских немцев на восток. Каганович не один решал. Были предложения отреагировать на геноцид евреев геноцидом советских немцев. Этим можно бы было взбесить Гитлера. До чужих немцев руки не доходили, а свои были рядом. Сталин приказал выселить. Выселение превратилось в депортацию. Одной советской социалистической республикой стало в Союзе меньше.
В 1979 году Гостелерадио посвятило одну из своих передач тридцатилетию Германской Демократической Республики. Главным героем той передачи был герой-партизан Роберт Клейн. Намёк сделали очень прозрачный – не все мол немцы воевали на стороне фашистов. Я слушал ту передачу и сглатывал обиду за свой несчастный народ.
Понятно, что не все немцы были на стороне нацистов, но Роберт Клейн был не германским, а поволжским немцем. Он был советским гражданином, офицером Красной Армии, земляком моей матери, земляком моего деда, который воевал в Первую Мировую войну за Россию и штурмовал турецкий город Трапезунд.
Роберт Клейн никакого отношения к ГДР не имел. Он родился на Волге-матушке и её от врага защищал. ГДР здесь абсолютно не при чём, но попасть в ГДР мы очень сильно хотели. Хотя бы на денёк, просто так, посмотреть, как живут тамошние немцы, на каком наречии меж собой общаются. Нас туда не пускали. В ГДР строили социализм, в ГДР жил братский народ, за кого нас принимали - непонятно.
Нас просто не было. Как будто бы. В пятигорском санатории у соседа по койке глаза на лоб полезли, когда узнал, что я немец. Не поверил, переспросил, откуда я мол такую чушь взял, с чего это я вдруг решил, что я немец? С психушки сбежал что ли?
В московской гостинице «Алтай» уборщица тоже долго не могла поверить в то, что я немец, переспросила, неужели и в паспорте у меня так записано. Да так и записано. Эта сердобольная русская женщина решила меня поддержать и заявила: «Ну что ты так расстраиваисся?! Терь что, уж и не жить что ли?» Конечно же, жить! Просто жаль, что всё могло быть по-другому.