Глава 8. Долгожданная встреча.
О чем не знали Шуст и Млада. Любовные открытия и откровения.
И смех, и слезы, и любовь…
Шуст с Младой летели в космолете в Советский Союз. Предстояла долгожданная встреча с Монро. Сердце у Млады замирало, ей не терпелось увидеть сестру и её малышку Шарлиз, о которой она знала только по рассказам того самого Пашки, который сагитировал в свое время Клавунчика переселиться.
Раньше встреча не получилась. Как по заказу, возникали непредвиденные семейные дела, как только она загадывала рвануть в Советский Союз – сначала, приболела Лёшка, потом расклеилась бабуся. Услада с Умилой уговаривали её лететь, не откладывать встречу, но Млада, так не могла. Вот и получилось, что Шарлиз уже подросла, а Млада её даже не видела и, к великому сожалению, не тутушкалась с малышкой.
Шуст вез новости с Таежной. Они с Младой заранее обсудили, что можно рассказать Монро о бывшем, а чего не стоит и касаться, дабы не расстраивать «нашу изнеженную красавицу». Кроме того, Шуст обещал Буслаю держать его в курсе и сейчас был настроен подсобрать информацию о жизни буслаевской дочурки и её мамаши, т.е. о Монро, если это кого-то немного интересует.
Космолет зашел на посадку. Вот они в Советском Союзе. Их встречал вездесущий Ульян Ильич, который прознал по своим каналам, что к Клавочке будут гости с Землепланеты и выразил желание организовать встречу на высшем уровне. Он сходу уработал, в смысле уговорил, а ещё вернее, достал Шуста и Младу своими лозунгами. Но они с честью выдержали это трудное испытание по пути до дома Клавочки, хотя Шуст был на пределе и несколько раз чуть было не послал «больного на всю голову» (так определил его для себя Шуст) Ульяна Ильича к его чёртовым прапрапрадедушкам марксистам и «револьюцьонэрам» со всеми их коммунистическими идеями и теориями. Млада была настроена более толерантно к приставучему старику и в критические моменты дипломатично спасала положение. Ильич вроде ничего не заметил, Младу оценил как очень подкованного члена общества, стоящего на твердой и принципиальной позиции, а Шуста как недостаточно уверенного и по некоторым вопросам шаткого элемента, с которым требуется постоянная пропагандистская работа, так сказать, индивидуальный подход. О чем, ничуть не смущаясь, и заявил гостям и тут же вручил Шусту приглашение на завтрашний утренний диспут, где обещал подарить подписанную лично для Шуста брошюру со своей очередной архи важной статьей. «Засунь её себе в задницу!» - сказал на это Шуст, естественно, про себя, как вы понимаете, и криво улыбнулся Ильичу на прощание. Фу, наконец-то, они отделались от назойливого Ильича! Какая благодать!
От домика через дворик к ним навстречу вприпрыжку бежали Монро и Шарлиз. Встреча сестричек была бурной, со слезами вперемежку со смехом. Млада тискала Шарлиз, та была в восторге от своей тетушки. Познакомились с гостеприимной Клавочкой, которая зазвала их в домик.
Задыхаясь, наперебой рассказывали новости, в основном, о своих ненаглядных детусях. Млада очень жалела, что не взяла Лешку, побоялась после недавней болезни дочурки тащить её в долгий путь. Но, в ближайшее время договорились снова увидеться и перезнакомить детей и всех многочисленных домашних.
За разговорами, шутками и весельем время летело незаметно. Шуст соображал, как бы плавненько перевести стрелки на Буслая. Но момент не подворачивался, а Монро ничего о нем не спрашивала первая. Млада делала Шусту незаметные знаки пока молчать, она считала, что затеваться насчет Буслая ещё рано. В какой-то момент, когда Клавочка и Монро вышли, и Шуст с Младой остались наедине, наши заговорщики перекинулись парой слов по этому поводу. Млада уверяла нетерпеливого благоверного, чтобы Шуст не возникал, она начнет сама и, следуя своей женской интуиции, аккуратненько направит разговор в нужное русло. Шуст егозил, торопил события, ему были противны тайны «мадридского двора». Он немного присмирел, когда Млада больно цапнула его за кончик хвоста, показывая, «ах, как она зла»! Однако в какой-то момент Шуст не выдержал-таки этой своеобразной женской дипломатии и прорезался. Он схватил пробегающую взбудораженную Шарлиз и, тормоша её, запричитал: «А кого сейчас за ушки, за папкины ушки, кого за кисточки, за папкины кисточки?! Кого за хвостик, за папкин хвостик?!» Шуст считал, что плавно перевел общую беседу на тему Буслая, плавнее не бывает!
Млада с Клавочкой уставились на Монро. Монро застыла. Воцарилось торжественное гробовое молчание. Млада с силой пнула Шуста в бок задней лапой. Он свалился вместе со стулом, за сиденье которого уцепился всеми когтями, когда начал падать. От произведенного грохота Шарлиз в испуге забилась под диван. Что-то угрожающее всеобщему веселью и радости повисло в воздухе и грозило разразиться скандалом, но все парализовано молчали.
Из-под дивана высунулась мордочка Шарлиз. «Мой папочка – Буслай!» - отчеканила малышка немного обиженно. – Он живет в тайге, мамочка сказала, что он знаменитый геолог. А дяденька Граф сказал, что скоро мы к нему поедем. Я очень люблю папочку и скучаю по нё-ё-ём!» Шарлиз замяукала навзрыд.
Вот это был поворот! Шуст присел, ему жутко захотелось пИсать, наверное, Млада попала ему не в бок, а по мочевому. Млада, которая кинулась, было, утешить любимого Шуста за свой непроизвольный пинок, с нескрываемым удивлением уставилась на Монро. Та от волнения криво и очень глупо улыбалась, совсем неуместно, надо вам доложить. Монро с каменной мордочкой смотрела в одну точку, язык у неё отнялся. Свою любовную историю с Графом она хотела пошептать Младе на ушко как-нибудь потом наедине. Теперь она не знала, как выкрутиться из создавшегося положения и просто тупо молчала.
На помощь пришла Клавочка. Она вздохнула глубоко, но с облегчением. «Ну, вот и славненько! Хотите поговорить об этом?» На неё с надеждой воззрились шесть кошачьих взрослых глаз и ещё два любопытных детских глазика. Все были рады, что Клавунчик добровольно взялась разрулить ситуацию. Не вдаваясь в особые подробности, Клавочка рассказала о неподражаемых графьях Орловых, внезапно появившихся как в жизни Монро, так и самой Клавочки, о чем девушки в их лице совершенно не жалеют, а, очень даже наоборот!
Шуст и Млада от такого непредвиденного фортеля только рты поразевали. Их меч-ты о том, как они помирят разругавшихся Буслая и Монро, рушились на глазах. Самое страшное, Буслай-то ничего не знает и даже не догадывается ни грамульки! Во, сюжетец! Прости, друг Буслай, прости!
Осторожно постучали. Монро кинулась к дверям, пытаясь упредить неминуемую встречу. Наверняка это были графья. Клавочка опередила её: «Милочка, не надо лишней суеты, успокойся, моя хорошая, всё уладится и станет на свои места». Добрый и спокойный Клавочкин тон привел Монро в чувство. Она вдруг осознала, что нечего бояться или стесняться, надо быть просто самой собой. И ни в коем случае не отделять себя сейчас от Графа, который вернул «убитую» Монро к жизни, стал её смыслом.
Клавочка открыла и впустила гостей, скорее, своих. Монро подбежала к Графу (как обычно), приласкалась к нему (как обычно), с любовью заглянула в глазки (как обычно). То же самое проделала Клавочка со своим Григорием. Графья прошли. Было видно, что они здесь не просто завсегдатаи, они свои, родные, если не сказать полноправные хозяева. Шарлиз подлетела к Графу, радостно завертелась вокруг. Всё было естественно, никто не играл роли, не ставил спектакль. Это была дружная СЕМЬЯ!
Познакомились. Дружелюбно, но сдержанно. Шуст непроизвольно пытался найти в графьях какой-нибудь изъян или, лучше, неисправимый недостаток…но не находил. Графья производили самое благоприятное впечатление, и вскоре в домике установилась простая, непринужденная и очень раскованная обстановка. Забыли, кто есть кто, шутили, смеялись, дружили.
Выйдя на крылечко подышать, Шуст спросил Графа: «Гриш, ты, правда, собираешься слётать в Таежные дали, познакомить дочурку с Буслаем?» «Конечно! А как же?! Обязательно! Вот только Монро уломаю. Зимой она категорически против, может по весне или ближе к лету, когда тайга покраше будет, цветочки там разные, лютики…Ну, ты понимаешь, о чем я…», - ответил Граф. «Респект и уважуха, Гринь!» - с восторгом выпалил Шуст и дружески обнял своего нового кореша из самих графьев, между прочим.
Монро тоже посекретничала с Младой про то, что безмерно счастлива с Графом. Она призналась, что благородный Граф первый предложил, ничего не скрывать от малышки Шарлиз про настоящего папку (Ваше Благородие, что тут скажешь!). И, хотя Шарлиз души не чаяла в дяденьке Грише (или дядечке Графе), Монро, при непосредственном участии Графа вполне доступно для маленькой детуськи поведала всю (ну, почти всю) правдивую историю о папочке-«геологе», который живет и героически трудится в суровых условиях непроходимой тайги. Дочурка заочно обожала своего папочку и мечтала о встрече с героем-таежником. Удивительно, но чем больше Монро пугала малышку жуткой тайгой с бесконечными холодами, глубокими непролазными снегами и всяким опасным диким зверьем под каждым кустом, тем сильнее Шарлиз хотела побывать в этом необычном краю по прозванью Тайга. Граф пообещал ей, что обязательно свозит её к папке. Шарлиз терпеливо ждала, верила и не переставала мечтать о скорой встрече с героическим папулечкой. Ещё и Шуст подложил «свиньюшку» (так расценивала Монро эту его не совсем уместную выходку) – ему край как приспичило во всех подробностях рассказать при Шарлиз, как Буслай вызволил Шуста из плена и вырвал его из лап серых волчар. Монро заметила с какими восторженными глазенками Шарлиз внимала рассказу Шуста. А уж он постарался! Расписал всю историю своего спасения в таких ярких красках, что даже сам в некото-рых местах прослезился.
Монро поняла, что знакомства дочки с биологическим папашей не избежать и, следовательно, ей самой от встречи с бывшим не улизнуть, как бы не было противно! Это сильно смущало её, выводило из равновесия, достигнутого с таким трудом, заставляло сердечко Монро щемить и биться с перебоями.
Млада и Шуст погостили в домике Клавочки ещё парочку счастливых деньков. Графья неизменно были при своих дамах сердца. Скажу прямо, компашка сформировалась на редкость подходящая, не смотря на все казусы и выверты судьбосплетений.
Подошло время расставаться. Договорились следующую встречу устроить на Землепланете в домике бабуси Поликсении. Ну, а на конец весны-начало лета (по Таежному календарю) запланировали поездку в Таежные дали. На этом моменте Монро напряглась, но постаралась не выдать себя. Да, и сколько можно сочинять и придумывать причины, чтобы оттянуть неминуемую встречу с НИМ. Это надо (!) было сделать, хотя бы ради Шарлиз, которая бредила папочкой.
В космолете по пути домой Млада, доверчиво прильнув к Шусту, мечтательно рассуждала сама с собой: «Я понимаю её, как я понимаю её (она имела в виду Монро)! Какой котаусь ей попался! Это – приз за все её страсти-мордасти! Сколько благородства, достоинства, порядочности!..А, какие манеры! Шуст (она пихнула засыпающего Шуста), ты ведь тоже заметил?» «Манеры, как манеры, ничего особенного, - зевая, протянул Шуст наигранно безразличным тоном, - но, пацан Граф как будто честный, с правильными извилинами пацан». Младу возмутил такой безразличный тон Шуста и её, что называется понесло: «Знаешь, Шуст, ты не прав! Буслай, конечно, твой друг, но я тебе прямо скажу. Буслай – охряпок по сравнению с Графом! Просто рядом не стоял!» «Что-о-о?! - подпрыгнул Шуст и задохнулся от злости, не в силах подобрать нужные слова. – Куда тебя попёрло, жёнушка, мать моих троих детей?!» Но Млада уже завелась: «Туда меня попёрло, муженек, отец моих троих детей! Да Граф он такой, такой…». Млада мечтательно закатила глаза, что очень не понравилось Шусту. «Так-так-так… Отсюда поподробнее…Ну-ка, просвяти меня, дорогая, какой Граф, весь такой-растакой, в попе лазает рукой?». Вот, зачем Шуст добавил эту жлобскую фразочку. Ну, сорвалось как-то само собой. Не рассчитал. Тут настала очередь Млады, и она не замедлила, побольнее «укусить» Шуста. «Вот! Вот ты и попался со своим БуГаем! – она намеренно исказила имя Буслая. – Вы, вы, вы…(Млада искала слово пообиднее), да вы – просто чмошники на фоне Графа! Да если бы не сестрица Монро, я ни за что не устояла бы перед красавцем Графом!» Во, выдала! Млада ляпнула и тут же прикусила язычок, но было поздно. Слово, как известно, не воро-бей…
Шуст ничего не ответил, только проглотил горький комок, застрявший в горле. Молча поднялся и отсел от Млады на свободное место. Шуст дико обиделся! Млада поняла, что переборщила, и теперь лихорадочно соображала, как всё исправить и не вернуться домой поруганными. Но накатывающая волнами гордость не позволяла ей сделать шаг навстречу к примирению первой. Она всё ещё кипела от несправедливых возражений Шуста. «Да ну его, пусть подуется, если угодно!» - подумала она и не пошла мириться.
По дороге к домику Поликсении Шуст упорно молчал. Дома он быстренько со все-ми поздоровался, пообщался с детусями и смылся. Шуст пристроился в одном из своих тайных местечек в саду, замкнулся и стал думать о своей ссоре с Младой. Обида никак не проходила. Млада сильно зацепила его за живое, да ещё и Буслая приплела не по делу, Бугаём обозвала, ну, куда это годится! Забыла, неблагодарная, что именно его друг Буслай спас её и маленькую Лёшку от смерти, а самого Шуста вытащил из дичайшей переделки. «Забыла? – мысленно разговаривал он с Младой. – Забыла, как «чмошник» спасал нас, рискуя собственной чмошной жизнью?» Ему захотелось ворваться в домик и при всех задать этот вопрос Младе…но он не тронулся с места. Шуст глубоко вздохнул, пустил от обиды скупую мужскую слезу и надулся на Младу ещё больше.
А домашние с удовольствием слушали рассказы Млады о встрече с сестрой, о чУд-ной малышке Шарлиз, о необыкновенно гостеприимной Клавочке и ещё обо всём. Про новую любовь Монро скромно посудачили. За этими разговорами Млада подзабыла о ссоре с Шустом, удивилась и забеспокоилась, только когда он не пришел ночевать в домик к ней под бочок, как обычно. Сама искать не пошла, а подговорила Синеоку порыскать по саду и доложить ей, где скрывается обиженный муженек. Но местечко у Шуста было надежное, потаённое было местечко, и даже Синеока его не обнаружил К тому же Синеока был в полусне, устал, знаете ли, за день, да и не особо рвался встревать в семейные разборки.
Прошла не простая ночь для Шуста и Млады во взаимных обидах. Такая продолжительная ссора случилась у наших липунов впервые и причинила обоим сильные страдания. Под утро Шуст замерз под кустом на голой земле, да и привык уже к тепленькому бочку Млады, не комфортно как-то ему сделалось. Шуст поежился, свернулся в плотное кольцо, пытаясь согреться. Потом ему вдруг подумалось: «А ведь у Буслая с Монро также началось на ровном месте с пустяковой, казалось бы, ссоры. Он же сам мне рассказывал, зацепились языками, наоскорбляли друг друга, наговорили гадостей и…разбежались. Конечно, там молоденькая рыська вовремя, то бишь, не вовремя подвернулась… Но первичный толчок дала обычная ссора, где бесконтрольно летели друг в друга обидные фразы». Шуст прислушался к своему внутреннему голосу. Голос твердо сказал ему: «Заканчивай, Шуст! Что детуси подумают, а бабуся?» «Хорош карячиться, - созрел котаусь, - надо мириться!»
Шуст выскочил из укрытия и неожиданно увидел Младу. Она печально свесив белую головку, задумчиво сидела на лавочке одна. Млада плакала, однозначно. Сердце у Шуста сжалось: «Что ж мы делаем? Я-то, дурак, куда выпендрелся? «Чмошник», правильно Млада сказала» - мелькало у Шуста в голове, пока он бежал по лужайке напрямки к своей любимой Младе. Млада заметила движение, увидела Шуста и рванула к нему навстречу. Они чуть не сбили друг друга с ног. Прижались. Долго стояли молча, без слов прося прощения и тут же прощая. Из-за кружевной занавесочки на веранде на них, хитренько улыбаясь, смотрела добрыми голубыми глазками бабуся. Глазки были на мокром месте, но так это от радости за своих липунюшек. «Ну, вот и хорошо, вот и славненько, - шептала бабуся, - а то мири их тут! Заняться мне что ли больше не чем?»
А теперь время пришло - летим в Таежные дали, всеми…
Глава 9. Всем скопом в Таежные дали! Тайга зовет!
Шарлиз и Буслай – дочь и отец. Любящие сердца.
Буслай и Монро - радость встречи и боль разлуки. Навсегда?
Космолет следовал прямым курсом в Таежные дали. На борту, помимо небольшой группы туристов-экстрималов, которым снова открыли доступ на Таежную после перерыва в связи с известными драматичными событиями, летели наши знакомые котауси. Их было пятеро – Шуст с Младой, Монро, Граф и Шарлиз. Малышка была в неописуемом восторге. Через часик с небольшим она увидит своего папочку, обнимет и крепко поцелует его. Глазки Шарлиз горели, с мордочки не сползала улыбка, кисточки на ушках стояли торчком. Её мечта воплотилась в реальность!
Шуст с Младой чувствовали себя группой поддержки для всех без исключения. Ответственность, по их разумению, была колоссальной, и они вели себя соответственно моменту – были сдержаны, немногословны, мониторили ситуацию путем пристального присматривания за другими членами их группы с оценкой и анализом их поведения.
Еще до вылета всё усложнил, как ни странно, всегда рассудительный и солидный Граф. Вообще-то, первоначально Шарлиз, ради которой собственно и затевалась вся потеха, должна была лететь к папочке в сопровождении мамочки. Перед Монро стояла задача просто показать ЕМУ дочь, и познакомить Шарлиз с папой. Но в последний момент Граф вдруг встал в позу и не согласился отпускать своих «девушек» одних. Как не пытались всеми отговорить Графа, Шуст даже общался с ним по-мужски один на один, Граф был непреклонен. Теперь он сидел рядом с Монро, делал безразличный вид и прикидывался дремлющим. На самом деле, он наблюдал за Монро через щелочки глаз. Монро ему не нравилась. Утром Граф заметил, как Монро нервничала, собираясь в полет. Зачем, например, она нацепила на шею немыслимый розовый бантик? Потом, уже на борту, резко сдернула его и глубоко вздохнула. При этом она улыбнулась ему, но какой-то незнакомой чужой улыбкой. Подозрительно! Да, все-таки он сделал абсолютно правильно, что никого не послушал и летит-таки с любимой Монро, чтобы быть все время вместе.
А что Монро? Она действительно была на грани нервного срыва. Монро даже не подозревала, будет так сильно волноваться перед встречей с НИМ. Однако, она не спала всю ночь, мучилась и придумывала самую первую фразу, которую она ЕМУ скажет, как она эту фразу произнесет. Она тренировалась перед зеркалом, как она посмотрит ЕМУ в бесстыжие глаза. Всё это Монро придумывала, тщательно продумывала и переигрывала не один раз за ночь. В результате утром она поднялась совершенно разбитая, измотанная ночными бдениями.
«Заходим на посадку» - сказал ей Граф и взял её лапку в свою. Лапка нервно дрогнула и Граф лишний раз подумал: «Плохо дело». Своим графским чутьем он вдруг ощутил неотвратимое приближение беды, но уже, к сожалению, ничегошеньки исправить было нельзя. Они прибыли в Таежные дали, и Урсу уже махал рукой, приветствуя космолет и прибывших на его борту пассажиров.
Все двинулись к выходу. Монро на ватных лапах, забыв про коронную походку, медленно пробиралась по проходу. В какой-то момент лапки подкосились, и она чуть не упала. Граф поддержал её, внимательно заглянул в глаза. Зрачки были расширены. Монро опять смотрела на Графа такими же незнакомыми глазами и вымученно полуулыбалвась. Графу показалась, что она не узнает его, ему стало страшно. «Что с тобой, дорогая? – как можно спокойнее спросил Граф – Тебе плохо?» «Укачало слегка» - уклончиво ответила Монро, машинально отбросив волнистую прядочку с лобика. Язык у неё вдруг сделался сухим и заплетался (хотя бы глоточек воды).
А малышка Шарлиз уже скакала во всю прыть к елкам, пихтам, соснам…
Тайга была очень привлекательна в это время года. По таежному календарю была весна. Чудесная солнечная погода усиливала общую красочную картину с распускающейся молодой зеленью и яркими нежными первоцветами на темно-зеленом фоне хвойников. Птицы щебетали, кричали, гуркали, пели Весну и Любовь на все птичьи лады, на которые только были способны!
На воздухе, «набитом» озоном, Монро стало легче. Она увидела, что Урсу встречает их один без НЕГО и подуспокоилась, было время по дороге на Базу, чтобы взять себя в руки и совладать с, в конец, расшалившимися нервишками.
Урсу радушно приветствовал всех. Небольшая заминка и напряг возникли, когда пришлось здоровкаться с Монро и её спутником Графом. Хорошо, что Шарлиз разрядила обстановку. Она уже обследовала ближайший ельник из молодой поросли, "завалила" и съела какую-то козявочку, вернулась к своим и сходу запрыгнула на руки Урсу. Тот очумел от такой бьющей фонтаном энергии, и оттого, что увидел просто маленькую копию Буслая у себя на руках. Охотник что-то залопотал на своем тарабарском языке, не прекращая перемежать речь восторженным цоканьем языка. Шарлиз сразу полюбила доброго старика, называла его не иначе как «дедусенька», чем окончательно растрогала Урсу и довела до слез. Он смутился и быстро засеменил к Базе с милейшей рыськой на руках, за ним двинулась вся команда.
Вот и База. В центре поляны стоял Буслай, ждал. Он был необыкновенно хорош, представляя завораживающую классическую картину дикого зверя на лоне природы! За прошедшее время Буслай ещё больше возмужал, похорошел. Пятнистая шерсть выигрышно переливалась, блестя на весеннем солнце, натренированные постоянными гонами на воле крутые мышцы выпирали и покоряли своей мощью. Буслай был в самом расцвете и знал это. Держался уверенно и немного свысока, демонстрируя свою привлекательность. «Ну, ты – красава!» - подлетел к нему Шуст, обнялись. «Буслай, ты – чудо!» - не удержалась похвалить друга Млада и слегка коснулась своей мордочкой красивой морды Буслая. Очередь была за Монро и Графом. Заминка. Спасла опять Шарлиз. Она отпихнулась от Урсу и перепрыгнула на грудь Буслаю, обхватив его за шею. Огорошенный Буслай застыл в позе суриката бестолковым столбиком. Все дружно рассмеялись. Малышка бесцеремонно потрогала Буслая за усы, подтянулась повыше, исследовала кисточки у него на ушах и затараторила: «ЯзнаютымойпапочкатебязовутБуслайятебялюблю!» При этом она чмокнула папульку в нос. Буслай оторопел, не знал что делать, как бывают папочкой.
Его охватила нежность и бесконечная любовь к малышке, которая была его до-ченькой, его кровинушкой. Он закрыл глаза, начал плавно качать это родное существо, и плевать ему было сейчас, что про него подумают. Все затихли, наблюдая сцену отцовской любви. Шарлиз и та присмирела, прижалась тепленьким тельцем к могучей папкиной груди. Её мечта сбылась! Шарлиз была счастлива!
Наконец все «разморозились» и, дабы не мешать всплеску отцовских чувств, оставили папу с дочкой наедине и направились в чистенькую баньку, заботливо приготовленную Урсу. Стали разговаривать разговоры, делиться впечатлениями о красотах весенней тайги и всякое такое. Вскоре к ним присоединились Урсу, который до этого устраивал туристов, и Буслай с Шарлиз. Малышка не слезала с папкиных лап и не заметила, как заснула от избытка чувств и новых впечатлений. Монро выгадала момент и представила спутника. «Граф» - сказала она коротко и сверх просто. Буслай едва заметно кивнул и быстро перевел взгляд на Шуста, спасай, мол, друг. Тот начал второпях «лепить горбатого к стене» и совершенно ни к месту ржать, чтобы только отвлечь внимание на себя. Монро и Буслай пока не встречались взглядами, как-то обходили этот щекотливый момент.
Среди шумных разговоров Монро встала, сказалась, что ей хочется подышать, повспоминать, как она когда-то здесь жила, и вышла. Чуть позже Буслай передал спящую дочурку Урсу, пробубнил что-то типа «нам необходимо поговорить о Шарлиз» и тоже вышел.
Монро стояла вдалеке от баньки у елок и нюхала какой-то сиреневый цветочек. Буслай направился к ней. Монро увидела ЕГО, подавила желание бежать куда глаза глядят. Буслай приблизился, она взглянула на него. Буслай отметил, что при всей общей ухоженности, выглядела Монро усталой, даже осунувшейся (он не догадывался, что Монро провела бессонную ночь, готовясь к встрече с ним), глаза немного мутные, не такие ярко желтые, как были раньше. Но он любил её, любил больше всего на свете! Это была его, только его Монро! «У нас получилась замечательная дочь» - сказал Буслай. Монро посмотрела на него тревожно и грустно, слегка улыбнулась и кивнула. «Дорогая, - вдруг услышала Монро голос Графа, который вышел из баньки и направился к ним с сосредоточенным лицом, - Монрошечка, всё в порядке?» Монро быстро выдвинулась навстречу Графу, не давая ему приблизиться, предупредительно встала между ним и Буслаем. Буслай не оборачивался, стоял как вкопанный. «Да, да, дорогой, все нормально. Мы тут порешаем насчет Шарлиз и я вернусь, - совершенно спокойно ответила Монро, - ты иди, нам нужно «тет-а-тет». Граф удалился. Ох, уж эти приступы порядочности!
Монро вернулась к Буслаю, заметила, что его агатовые глаза позеленели или это тайга отражалась в них? «Это как же, вашу мать, извиняюсь, понимать? – прошипел ей в мордочку Буслай, - «дорогая-дорогой, Монрошечка?!» Буслай буквально вцепился в Монро взглядом, не предвещающим ничего хорошего. «Буслай, прошу тебя, не надо, не начинай!» - Монро умоляюще смотрела на готового разразиться бурей котауся. Буслай вдруг резко схватил Монро в объятья и запихнул под раскидистую ель. Теперь они были скрыты от посторонних глаз. Монро сделала тщетную попытку освободиться, ощутила горячее прерывистое дыхание на щеке, близко-близко увидела горящие каким-то невероятным гипнотическим огнем глазищи. Подавив нахлынувшее вдруг желание сдаться прямо здесь и сейчас, Монро заговорила строгим, слишком строгим тоном, предназначенным скорее себе самой, а не Буслаю: «Послушай меня внимательно, Буслай!......Я люблю тебя, не могу с собой ничего поделать, люблю…(Монро перешла на рыдания)….но…». Буслай разжал объятья и закончил фразу: «…я другому отдана и буду век ему верна?» Молчали, грустно и безнадежно. Монро страшно захотелось погладить Буслая по щеке, и она сделала это: «Буслай, пойми…». Он опять рванулся и прижал её к себе. Монро уперлась лапками ему в грудь. Буслай зашипел ей прямо в растерянную несчастную мордочку: «На фига тебе нужен этот старикан?! Ну, на фига?!» Монро удалось-таки вновь освободиться из цепких страстных клещей. Она бессильно опустилась на ковер из опавшей прошлогодней хвои, Буслай пристроился рядом. Монро испугалась, что сейчас начнется новая атака, и она уже точно не устоит перед напором, поэтому начала не просить, а умолять: «Не надо, Буся, прошу! Ты же первый станешь меня презирать, если…». «Буся!», как он стыдился и ненавидел, когда Монро его так называла, особенно при посторонних. «Буся!», как же он хотел сейчас, чтобы она его так называла каждый день, всегда! Потом Монро, как бы спохватившись, снова перешла на строгий тон и выпалила: «И запомни, заруби себе на носу, никакой Граф - не старикан! Если хочешь, у нас скоро будут детуси!» Зачем она соврала? Трудно сказать.
Буслай поднялся, размял мышцы, коротко бросил «Всё!» и вышел из-под елки. Сквозь кружево иголок, замечательно пахнущих свежей хвоей, Монро видела, как Буслай направился в баньку к гостям. Навстречу ему вышел Шуст, они обнялись и пошли в тайгу, напевая «Не для меня цвете-ё-ё-ёт весна…», наверное, им было о чем поговорить.
Монро тоже выбралась из укрытия, постояла на лесной поляне. К ней подошел Граф. Монро кинулась к нему, может слишком быстро и слишком неистово, гораздо быстрее и неистовее, чем требовалось в данной ситуации. «Увези меня отсюда, увези! Не хочу!!!» - почти закричала Монро. «Конечно, любимая, только успокойся. Мы улетим сейчас же!» - Граф не на шутку испугался. Монро трясло, она была на грани истерики. Выбежала Млада, за ней Урсу, выползла недовольная заспанная Шарлиз.
Млада гладила Монро, целовала её глазки и щечки. «Мамочка, – слабенький голос дочурки вернул Монро в действительность, - мамочка, я боюсь тебя!» Шарлиз заплакала, в смысле замяукала, прижалась к белому пузку Монро. Через поляну галопом мчались Буслай и Шуст. Граф решительно встал на их пути. Беды было не миновать, Монро видела это. Но прежде, сем Буслай смёл бы Графа со своего пути, Монро вскочила и как ни в чем не бывало сказала: «А мы уезжаем, всем спасибо, но нам пора». «Нет! Мамочка, нет!» - вдруг закричала Шарлиз и бросилась под ноги Буслаю, который с трудом успел затормозить в шаге от Графа. «Всё, всё, уезжаем, не капризничай!» - продолжала Монро тоном воспитательницы детского сада. «Мамочка, папочка!» – уже визжала Шарлиз, вцепившись Буслаю в лапу.
Чем же завершилось? А вот чем. Монро и Граф решили всё же лететь домой прямо сейчас. Всеми уговорили Монро оставить Шарлиз с папочкой Буслаем на недельку. Малышка была счастлива, обнимала Монро и напевала ей: «Мамочка, спасибо! Ты лучшая мамочка на свете!» Шуст оставался тоже, он не успел наобщаться с Буслаем. Младе очень хотелось побыть в тайге, с которой она толком не познакомилась, но она не могла, не имела права бросить сестру. Перемигнувшись с Шустом, Млада составила компанию отбывающим второпях Монро и Графу.
Урсу до конца исполнял свой святой долг перед любыми гостями. Он честно вы-звался проводить улетающих и отправился с ними на космодром. В душе Урсу был очень рад, что «белый баба-кошак», источник постоянных смут и бед, покидает их мир Тайги с давно разработанным и устоявшимся укладом. Он, несмотря на всю свою природную доброту и наивность, припомнил Монро испоганенные меховые тапочки. Да не в тапочках было дело, будь они неладны! Урсу жутко волновался за друга Буслая, которого очень уважал и желал ему душевного покоя и счастья.
Монро не оглянулась ни разу, даже дочурке не махнула лапкой, лишь бы больше не видеть Буслая. Оглянулся Граф. Шуст махал им с Младой без особого восторга. Буслай с Шарлиз уже уходили в сторону тайги, Буслай тоже ни разу не оглянулся. Знали бы Монро и Буслай, что они расстаются на долгих семнадцать лет, что по кошачьим меркам составляет 68 годков (прикиньте!), они бы обмахались друг другу. Но, они уже не сделали этого.
В космолете Монро доверительно положила головку на плечо Графа. Она дремала. Граф нежно гладил её по спинке. Это успокаивало. Граф знал, что он победил. Монро его, она с ним! Теперь его задача прочно закрепить за собой пока шаткое право обладать любимой Монро. Казалось бы, умный-разумный опытный Граф всё понимал, всё осознавал и…дико ревновал. «Не надо было оставлять их одних, - думал Граф, обвиняя себя в случившемся, - зачем я поддался на уговоры Монро? За то время, что она оставалась наедине с дикарем, что угодно могло произойти». У Графа больно защемило сердце, и он случайно сжал кончик беленького ушка Монро. Она отдернула ухо, но не проснулась. «Хватит! Ты же победил! Вот она, твоя (!) Монро рядом, твоё (!) безграничное счастье на твоём (!) плече! Так береги ж его!» - уговаривал себя Граф. Он лизнул лобик Монро и вроде успокоился. Стал любоваться чудесными видами через иллюминатор. Но глаза предательски косились на сухую еловую веточку, запутавшуюся в белой шерстке на боку Монро. «Прекрати! Не смотри!» - приказывал себе Граф. – Ты благородный граф или как? Да, я – Граф! Плебейская ревность не возьмет верх над моим благородством!» Граф решительно смахнул идиотскую веточку с хрупкого беленького тельца и затоптал его лапой для пущей важности, а потом ещё и пол соседнее кресло отшвырнул с глаз долой. Долго смотрел на мордочку спящей Монро, лизнул лобик нежнее нежного и закрыл глаза.
Монро освободилась от липкой дремы, просто лежала у Графа на плече с закрыты-ми глазами, незаметно улыбалась, когда он лизал ей лоб. Монро было удивительно спокойно и легко. Сегодня она избавилась от тяжелейшего груза – пожирающей её изнутри дьявольской ненависти. Монро поняла причину своего долгожданного душевного спокойствия и равновесия – она простила Буслая. Теперь она снова могла думать о нем и называть его не позорным бесцветным словом «ОН», а настоящим именем - Буслай. Монро теснее прижалась к Графу, дрёма окутала свою «жертву» ватным покрывалом, и Монро заснула глубоким сладким сном, каким давно уже не засыпала.
Продолжение следует...