Зимней оттепелью, отработав восемь часов, отучив приятных, менее приятных и просто тяжелых учеников, я поняла, что ещё чуть-чуть, - и наступит тупик. Как говорила любимая актриса в одном из фильмов: «Гиря до полу дошла».
Решение было простым: в американских сериалах в таких случаях героиня падает на диван в огромном салоне и пальцами сжимает огромный тонкостенный бокал вина, оставляя жирные отпечатки. Фу! Поясню: только в плебейских сериалах лапают бокал, - его полагается держать за ножку - из эстетических соображений, потому что залапанный бокал отвратителен. Всплывший образ подсказал: я-то буду держать бокал правильно. Я - «достойна большего», как говорит дешёвая реклама богатых фирм - я достойна чуть ли не шампуня!
Темень и слякоть за окном лишь придали ускорения. Да, я помчалась в винный бутик за дешевым стереотипом голливудского утешения, но вовсе не дешевым реальным утешителем: за хорошим вином. Ехать нужно было на метро, - более того, - возвращаться. Вот тут и начинается история.
Предвкушение забыть, как страшный сон, пережитый неудачный день окрыляло. Обратная дорога от метро до дома была пряма, как стрела, и пролегала, - как по степи, - пустынная, среди малоэтажных домиков, - слякотная и удалённая от городских артерий и вен. Я устремилась по ней, хлюпая по глубокому снегу, смешанному с водой. Сумка с добытым напитком и, по дурости, - заработком за месяц, - висела на плече.
Удивила появившаяся сзади нетипичная фигура мужчины без головного убора, быстро нагонявшего меня. На бегу он что-то кричал в телефон, а слегка перегнав, сунул телефон в карман и обернулся с вопросом:
- Do you speak English?
- Yes, what’s the problem?
- Where am I?
Он спросил, где находится, и естественной вежливой реакцией было объяснить, что позади - большая улица, Хорошевское шоссе, а параллельно - улица поменьше, носящая странное имя Куусинена. Естественным для меня было поинтересоваться, как он оказался в моем глухом углу. К этому моменту мне стало страшно за не оставленные дома деньги и документы...
Совершенно неожиданно парень (на вид ему было тридцать плюс - сорок) перешёл на французский. Стал жаловаться, что телефон не работает. А телефончик-то был очень дешёвенький, я-то успела заметить: зачем было махать им передо мной. Мизансцена поразила меня и даже заставила забыть страх и увлечься интригой происходящего.
- Ну конечно же, я говорю по-французски, месье, а в чем же дело?
Господина словно прорвало: он - знаменитый французский модельер, должен улетать из Шереметьево, ехал в такси, забыл там все: билеты на самолёт, документы, деньги, а самолёт уже почти улетает. Мы шли уже рядом, и я могла рассмотреть его. Парень был уроженцем Магриба: франкоязычным, возможно марсельцем или даже парижанином, но вовсе не французом. Откуда ему было знать, что мне известно, как выглядят французские дизайнеры. С другой стороны, я не знала, на что он способен в своём неведении.
- Дайте мне денег, чтобы доехать до Шереметьево, сколько можете, - произнес он максимально убедительно, словно пропев mon - cher - amour - toujours...
Мне понравилась эта фраза и формой, и содержанием, к тому же в устах знаменитого стилиста.
- Простите, месье, но я не из богатых, - ответила я, зная, что в сумке тащу заработанные потом и кровью деньги за месяц, которым стилист был бы весьма рад.
Животный инстинкт заставил меня взглянуть незаметно, что творится на узкой дороге позади нас, - ведь до пересечения с более оживлённой улицей оставалась достаточно удобная дистанция, чтобы дать мне по голове и закопать труп. Опасения оправдались: в отдалении маячила тощая мужская фигура. Я ускорила шаг, зная, что не могу привести мутную парочку к своему подъезду на верную погибель. Затянув время глупым трепом, я достигла решающего тихого перекрёстка и с облегчением нырнула направо, в круглосуточный магазинчик.
Оттуда я и понаблюдала за поведением творцов прекрасного: дизайнер на крейсерской скорости ушел налево, к параллельной оживлённой улице, а его тощая тень, одетая лишь в свитер, описала широкую дугу, проследив, куда я скрылась, и поспешила вслед за хозяином. Переведя дух, я, озираясь, добралась до дома.
... Прошло с полгода. Однажды случайно я увидела по ТВ сюжет о череде обманутых московских дамочек: потерянный иностранец жалобно грассировал mon - cher - amour - toujours, от чего сердца их сжимались от жалости и восторга.
- Я здесь и я спасу тебя, mon amour! - неизменно страстно отвечали они и согревали парижское чудо жаром сердца, комфортом и изысканным угощением, мило картавя в ответ с грамматическими ошибками.
Они же были тонкими европейскими дамами, потому сразу чуяли родную душу, раскрывая двери, объятья и кошельки. Слияние душ обходилось кому полторы, кому три тысячи евро, но разве имеют цену райские дни и недели сбывшейся мечты о прекрасном?
Как ни странно, проза жизни разбила сладкий сон: одна осчастливленная тонкая душа отчего-то пошла в полицию и попала на телевидение, где вскоре влилась в хоровод столь же мечтательных любительниц французского шарма. К тому времени посланец парижской мечты уже исчез, словно мираж в пустыне.
Увидев сюжет, я поняла, сколь грубым и неразвитым должно быть предстало европейцу мое скифское сердце в тот слякотный день вблизи богатого дома точечной застройки, который лежал на пути от метро до моего дома. Какой уж там внятный галльский смысл...