Фаза бессмысленности

Агата София
Тиной ее Глеб назвал. А так, по паспорту, она Валентина была. И всегда ей казалось, что имя у нее какое-то мыльное, ну а как еще: "Ва-ля!"- перекатывается, скользит, пузырится даже. А тут: "Тина"!  Она изменилась будто от нового имени, почувствовала в себе грани, изгибы - точеность.

Почему они расстались, она не поняла.
Ушел Глеб без скандала,даже вроде не насовсем,  а на какое-то время.
Он объяснял ей мотивы своего решения спокойным, чуть усталым голосом и смотрел на нее как на ребенка - ласково, с нескрываемым снисхождением "взрослого" по отношению к не очень смышленому существу.
Она не понимала его слов и даже толком не видела его лицо сквозь пелену слез,которые все наворачивались и наворачивались на глаза, а она никак не могла их остановить.

Она дула вверх, через губу, направляя в них струю воздуха,махала ладошкой около лица- ничего не помогало.

Ее жизнь легко вошла в фазу бессмысленности, но легкость на этом и закончилась.
Все стало тяжело, даже воздух уплотнился вокруг предметов, стал вязко обнимать ее тело, стараясь ссутулить и толкнуть прямо вниз, на асфальт.

Только ее мозг сделался неожиданно пластичным и изворотливым: она думала одно, говорила- другое,распутывала сложнейшие узлы внештатных ситуаций на работе, закончила курсы английского, продвинутый уровень,МБА, получила сертификат антикризисного менеджера высшего уровня, съездила три раза в Париж...нет, четыре...

Четвертый раз Парижа она не видела - они со случайно встреченным на улице афрофранцузом три дня курили травку, выпуская едкий дым в открытые створки французского балкона арендованной ею квартиры, и любовались на угол улицы напротив: " Ну той, где еще эта лавка, в которой,нет... около которой снимали фильм , он так... нравился,и он назывался... да черт, ну как-то он конечно назывался, и эта актриса...она... еще..." -взявшись за руки, они падали от гомерического хохота на матрац, стащенный для удобства жизни прямо на пол, да так и засыпали,как дети, улыбаясь во сне.
 
На прощание они обнялись у двери: афрофранцуз отвязал от пояса джинсов шелковый платок, - она прыснула - три дня она пыталась спросить зачем ему эта тряпка в штрипке пояса. Он посмотрел на нее вопросительно. Недолго думая, она закинула руки за спину, расстегнула прямо через ткань застежку бюстгальтера и жестом фокусника вытащила его через элегантное декольте.

 " Оу" - на смеси французского изящного и первозданного африканского, молвил ее визави. Он принял подарок, поцеловал воздух, и растянув бюстгальтер в руках, так, что косточки  в изделии издали крякающий звук, обернул им свои бедра и застегнул крючок.Его платочком она помахала ему с балкона- просто потому, что в России так принято.

Звонок Глеба случился по приезде, сразу, как она вошла в свою квартиру в Москве, пристроила дорожную сумку чемодан и с наслаждением вдохнула запах родного дома, в котором больше недели не открывали окна.
- Да?
- Ты где?
- Дома,- она повернулась к зеркалу в прихожей и вопросительно посмотрела на свое отражение: надо было соврать, или не надо...

Глеб вернулся в ее жизнь так, словно они не расставались.
Она не спрашивала его о том, что у него было без нее, она вообще... призналась себе, что не понимает, что именно она чувствует от его возвращения.
При том, что странным образом было все как раньше, хотя психологические статьи, тонны которых она прочла после их расставания, уверяли ее, что такого быть не может никогда, между ними повисла изморось-  тонкая, холодная невидимая пелена, разделяющая тепловые и какие-там еще орбиты их тел.