Пробило ноль часов алматинского времени. Поезд издал гудок, перекрывший последние слова Сарсена, и замедлил ход. Приближалась узловая станция Чу.
-Это очень кстати, - сказал Сарсен. – У нас как раз кончилась водка и минеральная вода. На станции намного дешевле, чем у здешних челноков. И надо будет купить еще еды.
Поезд остановился, и Мерген с Ильясом пошли за покупками. Кайрат был уже «тепленький» и начал издавать нечленораздельные звуки, и Сарсен остался с ним, чтобы он не натворил в купе чего-нибудь излишнего.
На перроне было свежо и прохладно. Толпы продавцов предлагали тот же набор товаров, что и в поезде. Здесь же просили деньги нищие, убогие и инвалиды. Представители пестрой среднеазиатской народности, не так давно расплодившиеся в этих местах в диком количестве, сидели на грязных подстилках перед торговыми рядами и распевали дикие песни на своем языке. Милиционеры не обращали на них ни малейшего внимания, зато заботливо следили за торговцами, чтобы никто не пихнул под шумок наркотиков.
Ильяс с Мергеном подошли к торговым рядам и начали разглядывать продукты. Мерген шумно торговался.
-А вы не знаете, почему у Сарсена одного уха нет? – спросил Ильяс, давно порывавшийся задать этот вопрос, но стеснявшийся присутствия самого Сарсена.
-А, это воспоминание юности, - отозвался Мерген, прохаживаясь вдоль рядов. – Мы ведь оба с ним с запада. Только я потом осел в Алматы, а Сарсен вообще непонятно где живет. Шляется по всему Казахстану, как ему только не надоест. Мы с ним учились в одной школе. А Сарсен в юности был тип, такой, как бы это сказать, немного жуликоватый. Он играл в карты на деньги и в деле оболванивания людей достиг вершин искусства. А искусство, как известно, требует жертв. Вот и Сарсену пришлось на себе эту истину примерить. Заарканили мы как-то одного при деньгах, но простоватого типа. Притащили его в подвал, где обычно в карты играли, Сарсен с ним сели за столик и принялись за игру. Первые две партии Сарсен, как опытный игрок, вдребезги продул. На третью воодушевлённый противник поставил сразу сто рублей. Сарсен приложил свою сотню и начал тасовать карты. А тасовать Сарсен умел, да так, что его собственная насквозь промасленная и перепачканная колода от столь мастерской перетасовки выглядит ничуть не хуже, чем инвентарь казино из какого-нибудь там Лас-Вегаса. Кое-какие карты во время такой перетасовки исчезают из колоды, но противник этого, конечно, не замечает. В этой партии сарсеновский соперник загрёб себе козырного короля и уже предвкушал победу, когда Сарсен покрыл короля невесть откуда взявшимся тузом и прикарманил выигранные деньги. Противник всхлипнул и поставил двести. И так далее. К вечеру несчастного выпотрошили. Теперь играли на его пиджак. В подвале стояло невероятное напряжение - человек десять моих и сарсеновских дружков, затаив дыхание, следили за последним коном игры. И тут Сарсен расслабился. Разморило его от наплывшего богатства, и зевнул Сарсен. Зевнул, дурак, и руки в стороны вытянул - потягивается. А из рукава сарсеновского вылетает, как вешняя птичка, туз бубен. У Сарсена рот как от зевоты ощерился, так и застыл в распахнутом положении. Мы все поблёкли и, отойдя к стенам, прикинулись ветошью. А парень-то, противник сарсеновский побагровел, отшвырнул стол в сторону, налетел на Сарсена и зубами ему в ухо вцепился. Тут какой-то негодяй свет в подвале вырубил, и несколько минут в темноте стоял невообразимый гвалт. Потом все понемногу затихли, и Сарсен крикнул: «Ухо! Ухо моё где?» Включили свет. И видим: у Сарсена глаз подбит, а левое ухо подчистую отсутствует. А рядом тип этот стоит и виновато так с ноги на ногу переминается. Бросились искать ухо. Наконец, нашли. Пыльное уж оно, истоптанное. Сарсеновский противник его так радостно поднял, об штаны вытер и Сарсену подаёт: вот, мол, держи. Попробовали это ухо обратно к башке приставить. Но оно, ясное дело, тут же отвалилось. Попёрли в больницу. Пришейте, говорят. А врачи отговариваются: не можем, мол. Ухо уже помятое, сломанное, никакого смысла в обратном его пришпиливании нет. Вот так Сарсен и стал без уха жить. Азартные игры, однако, не бросил.