продолжение. Начало в http://www.proza.ru/2017/04/20/761
Маша жила в небольшом поселке при обсерватории. Сосны и ливанские кедры, старые сталинские постройки: вся эта дряхлость, созданная ещё во времена Союза, Высшим была давно по барабану. Они уже давно не изучали мир через оптические телескопы. Время здесь, казалось, остановилось, как и во дворе у тёти Вали. Дома медленно рассыпались под действием естественной эрозии.
Дмитрий поднялся на второй этаж кирпичного трёхэтажного дома, позвонил в дверь.
На задорное «кто там?» ответил: «свои».
Она открыла двери, не сообразив сразу, кто перед ней. Вся гамма чувств от замешательства, удивления, волнения и, наконец, сердитости прошла волной от неё к нему.
- Ты? Какими судьбами.
- Извини, что без предупреждения. Я по делу.
- По делу и на ночь?
В голосе Маши появились издевательские нотки, и Дмитрий понял, что она к нему не испытывает равнодушия, на которое он надеялся. А, значит, разговор с ней будет непростым.
- Проходи, добрый человек, - продолжила язвить Машенька.
- Извини, я тут не знаю, где у вас магазин, с пустыми руками приехал. Покажи где, я куплю чего-нибудь к чаю.
- Завтра купишь. Сегодня он уже закрыт. А к чаю я чего-нибудь найду. Ты на чём приехал-то?
- На ступе.
- О! Это креативно. И ты так был уверен, что я здесь одна!
- Не был. Но…А ты не одна?
- Сегодня одна. Тебе повезло.
- Везёт тем, кто везёт.
- Ванька говорил, что ты занимаешь высокий пост.
- Да.
- В мэрии?
- Чуть повыше.
- Депутат?
- Что-то вроде того. Почти депутат.
- Садись, депутат, приглашаю к столу.
Маша давно уже не носила тощие косицы. Вьющиеся волосы до плеч были уложены волной набок. Но всё же что-то осталось в ней от той школьницы. Что именно, Дмитрий не мог сразу уловить.
Она согрела чаю, разлила в чашки. К чаю у неё был приготовлен яблочный пирог.
- Я люблю печь всякие вкусности, - сказала она.
На Машенькиных щеках горел румянец. Джинсы и футболка обтягивали стройное тело, которое напомнило Дмитрию тело «девушки Бонда». Тело, натянутое как стрела, нервное, гибкое и словно бы, нездешнее.
Маша разливала чай и эта простая процедура несла в себе нечто мистическое. Кухонные шкафы из белого дерева подчёркивали чистоту комнаты. Ещё и стол тоже был белый, накрыт короткой льняной скатертью, окно в контраст закрыто плотными тёмными шторами цвета индиго.
Маша священнодействовала. Чай источал аромат мяты, чабреца и ещё чего-то не узнаваемого им. Дмитрий сделал несколько глотков, с наслаждением вытянул слегка отяжелевшие ноги. Всё же в пути он провёл достаточно много времени.
- А ты чем занимаешься здесь? – спросил он Машу.
- Наукой.
- Наукой? Там на небе всё уже просчитано и измерено. Какая может быть наука?
- Астрофизика.
- И как? Удачно?
- Дим, ты зачем приехал?
- Поговорить. О тебе, о Ваньке.
- А что Ванька?
- Ванька в честь тебя пишет программы.
- А ты?
- А я женат. У меня счастливый брак.
- Я в курсе. Ты то сам чем-то занимаешься?
- У меня должность. Должность и семейная жизнь. Разве этого мало?
- Действительно, разве этого мало? Это очень много…
Маша отщипнула кусочек яблочного пирога, отправила его в рот, запила чаем, подняла взгляд на часы.
- Дима, ты я вижу, устал с дороги. Ты отдохни, а мне нужно пройтись.
- Куда?
- В лес, Дима. Я каждый вечер общаюсь с природой. И сегодня не хочу пропускать.
- Можно с тобой?
- А твои ноги?
- Мои ноги полны сил и желания сопровождать красивую девушку.
- Устал от жены?
- Я пошутил насчёт жены. Просто живём вдвоём.
- Она тоже депутат?
- Нет. Она домохозяйка.
- Не скучно тебе с ней?
- Нет. Пока нет.
- Ну-ну… Дуришь, наверное, девушке голову?
- Дурю, Машка, дурю, как обычно, - рассмеялся Дмитрий. – Все девушки поддаются на дурь, кроме тебя.
- Я самая умная?
- Самая –пресамая. Возьми меня с собой.
- Да, от тебя так просто не отвертишься!
- Обещаю вести себя хорошо. Машуля, можно мне с тобой?
- Если ты не будешь задавать мне дурацкие вопросы, то можно.
Чай с пирогом был отставлен в сторону, потушен верхний свет, оставлен только дежурный светильник в коридоре.
Маша накинула сверху на футболку ветровку защитного цвета. Движения её при этом были немного отрывистыми и угловатыми. Она явно никак не могла побороть своё волнение.
Ночь выдалась безлунная и безоблачная как по заказу. Машенька шла впереди Дмитрия, он за ней. Она знала здешние тропы, ему оставалось только полагаться на неё. Чистый горный воздух был на вкус тоже как чай с травами, только холодный.
Тишина, разлитая в воздухе придавала неестественную громкость шагам. Хрупким хитином под ногами шуршали и поскрипывали павшие листья по всем законам жанра мира мёртвого осеннего леса.
Через полчаса Машенька вывела его к опушке, заросшей платанами. Эти великаны стояли в полной обнажённости остова и ветвей.
- Смотри, Димка, - шепнула она ему. – Подними голову вверх и смотри!
Тонкие разветвлённые капилляры голых веток переплетали видимое небо. При малейшем движении головы, они перекрывали звёзды, отчего казалось, что они мерцают.
- Видишь, какое сияние бриллиантов, - прошептала Машенька.
- Вижу. Красиво. – Дмитрий не мог сдержать восхищения. Звёзды мерцали, мигали, создавая иллюзию живых сигналов.
- Это поток. Это такой классный поток. Когда я поднимаю руки, я могу их слышать кончиками пальцев. Они живые, они говорят со мной.
- И о чём?
- Обо всём. О математике, о любви, о том, какая жизнь может быть там. Там и здесь. Это всё связано между собой.
- Ты умеешь разговаривать со звёздами?
- Да.
- Романтическая одержимость?
- Аллергический психоз.
- Маш, ну не обижайся. Ты же знаешь меня, мне нужны факты.
- А если эти факты убьют тебя?
- Меня трудно убить.
- Я бы так не сказала.
В словах Машеньки уже сквозила холодная злость:
- Ты сделан из мяса и костей. Тебя легко сломать, сжечь, взорвать, раздробить на мелкие кусочки.
- Но я могу и посопротивляться.
- Это единственное, что ты можешь в этом мире.
- И что есть другие миры?
- Есть.
- А разве там нет смерти?
- Смерть? Что для тебя смерть? Для слова – смерть - это пробел к следующему слову. Для предложения смерть – это точка. И всё же… Твои глаза снова смотрят на слово или на предложение, оживляя его. Смерть – это мера, это интервал, пробел, это способ упорядочения информации жизни. Вопрос не в ней, а в том, кем ты себя считаешь словом, предложением, рассказом или просто буквой? Кто ты?
- А ты кто?
- Если скажу, не поверишь. Я уже лучше промолчу.
- Маша, ты можешь надуваться от важности иди от злости, но это не отменит того факта, что ты сделана из мяса и костей. И тебя тоже легко сломать, сжечь, взорвать…
- Ты уверен?
- А что, нет?
- Попробуй, убей.
- Как я могу поднять руку на такую красоту?
- Издеваешься?
- Да нет. Ты, Машка, и вправду стала красавицей. Это так воздух местный действует?
- Да, Димулечка, воздух… Исключительно воздух. И я сама уже превратилась в воздушное создание, которое невозможно убить.
- Это всё сказки, Маша. Гипотезы, которые невозможно проверить.
- Но ты ведь веришь в любовь. Ты же любишь женщину. Ты её познаёшь.
- К чему ты клонишь?
- А я люблю мир. Я его познаю. В нём есть механическая и живая часть. Что-то вписывается в формулы, а что-то нет, ровно как и у человека. Ты не веришь мне. Ты и не поверишь, если я тебе покажу это общение. Но я покажу! Возьми меня за руку, а лучше обними.
- Маша?
- Обними и закрой глаза. Я покажу тебе вечность. Да чего ты боишься? Представь, что я – гитара. Ты обнимешь меня и услышишь музыку.
Неожиданный порыв холодного ветра сбил с Дмитрия спесь.
Дмитрий ощутил зябкую дрожь в теле, поэтому его руки сами потянулись к Маше инстинктивно, чтобы согреться. Маша слегка вздрогнула от его прикосновения.
- Закрой глаза и молчи, - шепнула она ему.
От её тела шло тепло. Приятное, как от разгорающегося костра. Тепло убаюкивало, растапливало сумрачную, горькую часть сознания, вливало полученное спокойствие в тихую радость чего-то выходящего из земли. Радость росла, набирая силу ликования, поднимаясь вверх, за границы стратосферы. А потом…Мир словно бы раскрылся куполом, и Дмитрий ощутил крылья.
Он был птицей, настоящей с клювом и крыльями, уверенно плывущей в воздушном потоке. Правда, ощущения были не совсем птичьи, а человечьи… Словно он внутри огромного летательного аппарата, о виду напоминающего птицу. И это не он обнимает Машу, а она его, Маша-птица… Он внутри птицы, и она задаёт полёт. И взмахи её крыльев – это не гребки тюленьих ласт. Это мощный поступательный поток движения вверх.
Он взлетел над лесом и далее по прямой направился к морю. Наслаждение пластом воздуха, возносящим его над миром, перекрыло все остальные чувства.
Мрак ночи рассеялся. Слабое сумрачное сияние простиралось далеко за пределы горизонта. Он видел всё: каждую иголочку хвои, каждую травинку. И эта чёткость зрения доставляла ему ни с чем несравнимое ликование. Он попытался взлететь выше. Крылья ушли, осталось только ядро, летящее к самой яркой звезде, он слышал её зов…Но всё оборвалось.
- Хватит на сегодня, - сказала Маша, освобождаясь от его объятий.
- Что это было?
- Это так Вечность забавляется.
- Вечность?
- Но ты же не веришь в неё, она тебе не нужна.
- Нужна!
- Зачем?
- Я не хочу умирать.
- А тебе понравилось быть птицей? С перьями и хвостом?
- Понравилось.
Неожиданно Дмитрий рассмеялся. Словно внутри него сработал переключатель, ушла тяжесть, пришла приятная юношеская безмятежность..
- Ты знаешь, а я уже летал в Ванькиной игре. Мы с ним прыгали вниз на планету. И ещё я летал над виртуальным морем. Но не как птица.
Дмитрий задумался, словно пытаясь удержать догадку, пронзившую его.
- Ты думаешь, что возможно попасть в тело птицы?
- Я не думаю. Я это делаю.
-Ты летаешь? А что в это время происходит с твоим телом?
- Ничего. Представь, что ты пишешь разные рассказы. Ты же не можешь писать их одновременно? Пока пишешь один, другой остаётся. Так же и здесь.
- Ты хочешь сказать, что есть другие пространства?
- Да. Как другие файлы. И я могу в них быть. А потом вернуться сюда в ту же самую точку.
- Маша…
- Что? Я знаю, ты хочешь спросить меня, есть ли другой мир? Есть. Есть даже мир, в котором мы вместе с тобой. Живём вместе…
- А Ванька?
- Ваньки там нет. Он есть в другом мире, где нет тебя. И есть ещё миры, где наши родители живы и Ванькины тоже… Но мы там совсем другие. Не внешне, внутренне…
- Так ты можешь выбирать тот мир, где тот, кто мёртв здесь, там жив?
- Да. Выбирать могу, могу смотреть, ощущать…Но меня всегда выбрасывает обратно. Это такая горизонтальная вечность. Я перебираю её как колоду карт, всевозможные варианты, повороты судьбы, всякие ответвления. Похоже на листья одного древа жизни. Все листья вроде бы разные, но, на самом деле, одинаковые, от одного древа.
- Инна мечтала о такой интерактивной книге.
- Её зовут Инна?
- Да.
- А она не боится разрушения?
- Боится.
- И ты боишься. И знаешь, почему… Потому что Вы с ней листья. Вы не чувствуете связь со стволом. Ваша смерть - это смерть листьев. Дерево не умирает.
- Да…Что-то такое она мне и говорила.
Дмитрий погрустнел. Воспоминание об Инне вызвало у него неприятную тяжесть якоря, к которому он привязан навек.
- А ведь кроме горизонтальной вечности разных вариантов одного и того же времени, есть вертикальная вечность изменения тела с течением времени.
- И ты можешь менять свою оболочку?
- Ты знаешь, Дим, мне нравится этот мой образ. Если я поменяю оболочку, то вместе с нею меняется и весь мир. Мы завязаны на костюм своей внешности, как актёры завязаны на свои костюмы и сюжеты....
- А как ты это делаешь? Как ты переходишь из мира в мир?
- Мечтаю, Дим. Мечтаю. Это как сон, и не совсем сон.
- Так давай, переведи меня туда.
- А ты не испугаешься?
- Ты гарантируешь, что мы вернёмся в ту же точку? – Дмитрий мельком посмотрел на часы, чтобы запомнить время.
- Нас просто выбросит обратно.
- Ну, тогда поехали?
Маша в ответ только усмехнулась.
Она взяла его за руку и повела за собой к дереву, сломанному бурей. Его сухой ствол образовывал тупой угол с вершиной излома, из которой торчали сухие щепки.
- Нам нужно что-то вроде ворот, - сказала ему Маша.
Подойдя поближе к этим «воротам», она внезапно повернулась к Дмитрию и прямо-таки впилась зрачками в его зрачки.
Нельзя было сказать, что ему было неприятно. Наоборот, казалось, что взгляд Маши как луч проникает в затаённые чуланы сознания, испепеляя всякую муть.
Стало совсем темно, будто разом кто-то выключил все звёзды.
- Вперёд, - шепнула Маша.
И он шагнул за ней, в «ворота», наклонившись, чтобы не удариться о сломанный ствол.
Звёзды снова вспыхнули и, казалось, ничего не изменилось вокруг.
Но потрескивание костра, прорывающегося светом из-за скрещенных ветвей, привело Дмитрия в полное замешательство.
- Т-сс, - Маша прикоснулась пальцем к губам и дала ему знак присесть.
У костра сидели дети, два мальчика и девочка. Они переговаривались о чём-то. Сначала не было слышно, а потом звук словно усилился.
- А я представляю Вечность, как возможность вечно изменять свою структуру. Можно стать птицей, деревом, камнем или просто элементарной частицей, - сказала девочка. – И при этом осознавать свою личность и помнить всё, что было раньше.
- А я думаю о том, что можно изменять своё тело и оставаться при этом человеком, - сказал один из мальчиков. – Можно улучшить все свои параметры.
- Тогда мы должны допустить, что мир не один, есть много его вариантов, всяких параллельных миров, - сказал другой мальчик.
И до Дмитрия вдруг начало доходить то, что этот маленький мальчик – это он сам.
- Я бы перешёл в тот мир, где мои родители живы, - сказал маленький Димка.
- Эй, ребята! Тушите костёр, поздно уже!
Где-то слева вспыхнула лампа, заливая светом крыльцо и угол дома.
- Сейчас, тётя Валя, мы мигом!
Дети поднялись с места. Воду на костёр выливали из ведра. Шипение воды погрузило мир во мрак. Дети побежали к крыльцу, хлопнула дверь, и стало тихо…
- Это мы…Это мы…
- Да… Там мы, - отозвалась Маша.
- Но, как это возможно?
- Земля живая… Можно с ней говорить… Мир прекрасен, он устроен по законам гармонии. Тот, кто ограничил эти законы, пошёл против мира.
- Наше имение…
- Ты лучше посмотри на небо.
Всё оно светилось ровным бриллиантовым песком, ни одного чёрного пятнышка, ни единой чёрной проплешины!
продолжение в http://www.proza.ru/2018/04/30/785