Чухлеб С. Н.
Несостоявшаяся «Первая научная история войны 1812 года» Евгения Понасенкова.
В 2017 году Евгений Понасенков опубликовал книгу под весьма претенциозным названием: «Первая научная история войны 1812 года». Издание было столь успешным (и скандальным), что почти сразу потребовалось второе издание (Понасенков Е. Н. Первая научная история войны 1812 года. М.: АСТ, - 864 с.)
Начну с похвалы этой книге.
Труд основательный и обширный. Правда, сама эта обширность автоматически ставит автора в уязвимое для критика положение. В современной исторической науке специализация возросла до такой степени, что уже мало кто отваживается создавать фундаментальные обобщающие труды из-за опасения быть обвинённым в неосновательности суждений. Но если такие тексты не писать, то фрагментация исторического знания возрастет до такой степени, что польза от него станет весьма проблематичной.
Труд Е. Понасенкова содержит множество интересных, и даже вопиющих фактов, совершенно разрушающих устоявшуюся (псевдоисторическую, псевдонаучную) точку зрения. Правда, автор не является первым, кто эти факты сообщает. Но заслуга его состоит в том, что он массированно их концентрирует и наносит решительный удар по лженаучным концепциям. Образно говоря, Понасенков Е. использует в науке ту же тактику, которую Наполеон Бонапарт с успехом использовал на поле боя. В итоге перед читателем предстает совершенно иная, и достаточно неприглядная, картина так называемой «отечественной войны 1812 года».
Умный профессиональный гуманитарий останавливается перед официальной историей России в совершенном замешательстве. С первого взгляда становится ясно, что это фундаментальная подделка, полная лжи, искажений, умолчаний и пропаганды. Иначе и быть не может: за несколько столетий своего существования так называемая «российская историческая наука» почти никогда не была свободной и предоставленной самой себе. За исключением нескольких десятилетий она столетиями обслуживала интересы и потребности российской деспотии. Эта жалкая роль сформировала даже язык исторической науки: среднестатистический историк всегда знает, в каких выражениях и терминах следует описывать тот или иной процесс или событие. И этот язык разительно отличается от того языка, на котором описывается история иных стран.
Соответственно, и историки российские делятся на две неравные группы. Первая, большинство, осознанно или неосознанно (в том смысле, что их так учили, а сами они не в состоянии преодолеть всеобщего гнета государственной идеологии) обслуживают интересы и потребности российской деспотии. Вторые же пытаются, несмотря на давление власти и общества, честно заниматься ремеслом историка. Но делать это очень трудно – гонения, оскорбления, шельмования и репрессии ожидают историков на этом пути. Общее наименование, которое современное российское общество дает таким историкам – «предатели и очернители».
Вот почему любой желающий ознакомиться с подлинной историей России не может просто обратиться к академической науке. Эта наука нередко весьма проблематичного качества. Единственный выход - археология истории: собирание по крупицам и кускам целостной картины, основывающейся на появляющихся время от времени работах настоящих историков.
Очевидно, что подобную работу может осуществить лишь достаточно подготовленный человек, поскольку без хорошей гуманитарной подготовки трудно оценить качество научного текста – вполне легко можно стать жертвой информационной фальшивки. Это тем более вероятно, что все школьное и вузовское образование настраивает на принятие таких фальшивок, поскольку на фальшивой истории оно и строится.
Положение для простого человека ужасное! Но оно не сильно отличается от общего положения россиянина. Мы все, россияне, живем в мире видимостей. Нас окружают фасады, но мы знаем, что за ближайшими фасадами скрывается совсем иное содержание. Но большинство отдаленные фасады, их не касающиеся, принимает за реальность.
Такое положение вещей для общества губительно, ведь оно не в состоянии воспользоваться как чем-то надежным ни одним своим институтом, ибо все социальные институты оказываются фальшивкой. Отсюда и две масштабные социальные катастрофы, постигшие страну в ХХ веке. К сожалению, будут и другие.
На этом печальном фоне попытка Понасенкова Е. представить действительно научную историю войны 1812 года достойна всяческого одобрения. И определенные успехи на этом пути у автора есть.
Но, к сожалению, в целом «Первая научная история войны 1812 года» не состоялась. Причин как минимум две.
Причина первая – мощнейшая предвзятость автора.
В случае с книгой Е. Понасенкова я выступаю в необычной для себя роли. Я как-то уже привык громить так называемых «патриотических» авторов, обличая их в беспардонной лжи, искажениях и умолчаниях, а иной раз и в непроходимой глупости. Но в данном случае мне приходится обличать автора-либерала. Это необычная ситуация.
В России либерал – это, как правило, достаточно умный и образованный человек. Лишь крепкий ум и хорошее образование позволяют человеку возвыситься над российским болотом (правда, не всегда человек этой возможностью пользуется). Либерал в России привычно гоним и шельмуем. В этой ситуации либерал противопоставляет тоннам лжи разум и твердые научные знания. Это его способ самоопределения, ибо он знает, что дикие и нелепые фантазии, невежество, глупость, фальсификации и умолчания во имя великого «блага» - отличительные черты его оппонентов. Именно поэтому обрушиваться, как правило, приходится на так называемых «патриотических» авторов.
Как ни странно, книга либерала Е. Понасенкова являет все эти отличительные черты «патриотических» текстов в полном объеме. Так называемые «патриотические» авторы искажают, фальсифицируют и умалчивают во имя ложно понятых интересов России и государства. Понасенков Е. делает (осознанно или неосознанно?) то же самое во имя либеральных ценностей и западнической идеологии. Автор умудрился продемонстрировать все прелести вывернутой наизнанку, «охранительной» истории. Все отвратительные и негодные средства, свойственные историкам, помешанным на государственничестве и имперском национализме, он реализовал при создании истории, обслуживающей позицию либерализма и западничества.
Но проблема в том, что российскому либерализму такая история не нужна! Ведь пафос российского либерализма проистекает из уверенности в том, что он опирается на науку, истину и разум, а не на какие-то нелепые фантазии, порожденные дикостью, глупостью и невежеством.
Не нужна такая история и науке. Задача науки состоит не в том, чтобы имперской или националистической истории противопоставить историю либеральную или социалистическую, а в том, чтобы получить историю истинную. В этом деле любая идеологическая предвзятость, ангажированность губительна.
В тексте Е. Понасенкова повсеместно проявляется его приверженность либерализму и западничеству. И это идеологическое варево становится еще специфичней от изрядной примеси франкофильства и бонапартизма. Франция Наполеона предстает у него глубоко прогрессивным и прекрасным обществом, несущим всему миру свет добра и мира. Англия – логово гнусных, кровожадных олигархов. Европа – косная и страшащаяся всего нового. Россия же – империя зла, не способная ни к чему, кроме мучения и истребления своих подданных.
По Понасенкову Е. Франция и Наполеон желали лишь мира, но были вынуждены защищаться. Защищаясь, Наполеон просто «зашел» в Россию, «поучил» русскую армию и злобного выродка царя Александра и так же просто из России «вышел». Русская же армия по большей части от французов позорно бегала и время от времени была ими с легкостью побиваема. Кончилось же все крахом империи Наполеона лишь потому, что у Франции не хватило сил, чтобы противостоять злобной агрессии всей Европы.
Е. Понасенков начинает с указания разумных, реальных вещей. Действительно, почти все сражения этой войны русская армия проиграла (но, добавлю, войну Россия выиграла! Такой вот казус: победоносная война, в которой почти все сражения проиграны). Патриотизм был весьма иллюзорным (он отчасти присутствовал в высших сословиях – С. Ч.). Тактика выжженной земли выглядела чудовищно и была архаическим варварством. Обширное восстание низших классов происходило, но направлено оно было не против французов, а против власти.
Но далее автор начинает конструировать совсем уже фантастическую историю. При этом он постоянно напоминает читателю о негодности традиционной российской исторической науки. Он прав, но лишь отчасти – среди массы остепенённых историков, тучными стадами движущимися в сторону казенной истины (образ М. Солонина), есть и некоторое число настоящих ученых, которых, кстати, сам Е. Понасенков с уважением цитирует. И его версия событий отчаянно отличается от того, что эти настоящие историки предлагают.
Более того, просвещенный российский читатель, коим я мню и себя, знаком и с зарубежными историками, в том числе и с французскими. И этот читатель очень быстро замечает, что картина, рисуемая Е. Понасенковым, может быть принята лишь французом, принадлежащим к лагерю ярых националистов и бонапартистов, но отвергнутым научным сообществом Франции.
Существует множество мемуаров чиновников и военных Империи. Даже поверхностное знакомство с этой литературой демонстрирует, сколь чудовищным купюрам подверг Е. Понасенков сферу исторических фактов! Трудно заподозрить этих мемуаристов в корыстном сговоре с российской деспотической властью XIX и XX веков.
Приведу лишь один из множества пример.
Изначально мое отношение к книге Е. Понасенкова было в высшей степени положительным. Я видел некоторые его выступления по телевизору, и на их основе составил довольно лестное мнение об этом человеке. Его книгу я купил сразу и без всяких колебаний (несмотря на изрядную цену), как только узрел ее в магазине. Но, по ходу чтения, во мне как снежный ком росли самые неприятные подозрения и сомнения - слишком сильно картина, рисуемая Е. Понасенковым, отличалась от всего, что я читал на этот счет. А читал я самых разнообразных авторов, прежде всего, как социальный ученый, настроенный на критическое восприятие и размышление. Дойдя до описания сражения при Малоярославце, я окончательно понял: либо я сумасшедший, которому лишь кажется, что он читал самые разнообразные тексты о войне 1812 года, либо же Е. Понасенков безбожно завирается, принося в жертву своим милым сердцу предпочтениям и науку, и факты и историческую истину!
Для прояснения этой дилеммы я протянул руку к книжной полке и взял первую попавшуюся мне книгу. Это были мемуары де Сегюра (Сегюр Ф. – П. История похода в Россию. Мемуары генерал-адьютанта. / - М.: «Захаров», 2014. – 464 с.: ил.)
Генерал Филипп-Поль де Сегюр входил в окружение Наполеона и был в курсе обстоятельств, при которых император принимал те или иные решения. Де Сегюр написал «Историю Наполеона и его Великой Армии в 1812 году». Он отдает должное масштабу и величию личности Наполеона, но сохраняет критическое отношение к нему. Мне трудно судить, относился ли де Сегюр к Наполеону критически во время своей службы, но очевидно, что крах Империи заставил многих мыслящих сподвижников императора трезво задуматься о причинах катастрофы. Но для меня остается несомненной преданность генерала своему императору.
Понасенков Е. подводит итоги сражения за Малоярославец очень кратко: «25 октября Кутузов отступил на несколько верст. В дальнейшем его преследовании не было никакого смысла, кроме того, цель была достигнута – теперь Наполеон мог совершить задуманный маневр к Смоленску, отпугнув Кутузова (подчеркнуто мной – С. Ч.), который в итоге пошёл своим известным «параллельным маршем». Французская армия продолжила путь по уже устроенной в начале сентября коммуникационной линии - через Верею и Можайск». (Стр. 530). То есть задачей Наполеона было лишь «отпугнуть» армию Кутузова.
Это лукавое описание сражения за Малоярославец необходимо автору для того, чтобы сохранить в целостности ложную идею об абсолютной непобедимости Наполеона и его армии и полной ничтожности армии русской и её главнокомандующего М. И. Кутузова. Но проблема состоит в том, что эта концепция Понасенкова Е. не соответствует множеству фактов.
Так, в частности, в книге де Сегюра можно прочесть о планах Наполеона прорваться через Малоярославец в неразорённые южные губернии. Русская армия сражение за город проиграла, но в порядке отступила на новые позиции и закрепилась на них. Почему-то Бонапарт не возобновил своих попыток прорваться и двинулся по уже разорённой дороге к Смоленску. Это решение положило начало многим бедствиям, которые постигли французскую армию при её отступлении из России.
И приближенные императора, и современные историки теряются в догадках относительно того, почему Наполеон так легко отказался от своих попыток прорваться в неразорённые южные губернии. Для нас же здесь важно то, что планы Наполеона были сорваны, он был вынужден избрать для отступления губительный вариант, но обо всём этом Понасенков Е. старательно умалчивает.
Мне трудно поверить, что делает он это по невежеству. Причина подобных умолчаний и вопиющих искажений – давление идеологических ценностей. Но профессионализм ученого заключается и в том, чтобы это давление идеологии отслеживать, осознавать и нейтрализовывать. Если же человек не может справиться с давлением идеологии, то он перестает быть ученым.
Кстати, не удовлетворившись воспоминаниями де Сегюра, я заглянул в «Историю XIX века» под редакцией Лависса и Рамбо. Эрнест Лависс и Альфред Никола Рамбо – почтенные французские академики конца XIX – начала XX веков. Помимо их «Истории XIX века» в моей библиотеке имеется «Всеобщая история» в 8-ми томах (в России издана в конце XIX века), которую я с детства время от времени почитываю. Этих французских академиков трудно заподозрить в сговоре с российскими деспотами с целью фальсифицировать историю. Их картина войны 1812 года обличает Понасенкова Е. в многочисленных искажениях, фальсификациях и лжи. И согласитесь, филиппики нашего автора против продажных российских историков здесь бьют мимо цели.
Не откажу себе в удовольствии процитировать прекрасный пассаж этих двух французских историков о катастрофических последствиях поражения Наполеона в России. Это тем более полезно, что Понасенков Е. в своей книге это поражение всячески преуменьшает и фактически отрицает.
«Для Наполеона бедствие было непоправимо. Был нанесён удар не только его военному могуществу, но и всей той политической системе, которую он проводил в Европе… Великое отчаяние, вызванное этим страшным бедствием в европейских странах – Голландии, Бельгии, Швейцарии, во всей Италии от Милана до Неаполя и от Венеции до Турина, даже вплоть до Иллирийских провинций, - это отчаяние подготовило распадение наполеоновской Империи на мелкие части. Ведь в России главным образом погибли немецкие, итальянские, польские и другие иностранные генералы, офицеры и солдаты разных наций, которые верили в счастливую звезду императора и обеспечивали ему верность своих соотечественников… Наполеоновская Европа была прежде всего Европой военных лагерей и полей сражений. Почти все те, кто её представлял, полегли на равнинах России. Место этой Европы уже готовилась занять другая Европа; она заявила о своём пришествии 30 декабря 1812 года неожиданной изменой Иорка фон Вартенбурга». (История XIX века. Под редакцией профессоров Лависса и Рамбо. Второе дополненное и исправленное издание под редакцией проессора Е. В. Тарле. ОГИЗ. Государственное социально-экономическое издательство. Москва, 1938. 2-й том., стр. 282).
Как я уже писал выше, имеется много причин, почему «Первая научная история войны 1812 года» Понасенкова Е. не состоялась. Я решил ограничиться указанием двух. Вот вторая.
Чудовищный нарциссизм автора. Этот нарциссизм явлен во множестве страниц его книги и проявился во всей красе в скандальных перебранках с другими историками.
Сами по себе нарциссические наклонности могут даже оказаться для ученого полезными. Они дают ему психологическую энергию, необходимую для совершения открытия и утверждения своей теории. Но в чрезмерном виде нарциссизм делает ученого абсолютно закрытым для критики и самокритики. А подобная закрытость означает неминуемую гибель ученого как профессионала. Но, впрочем, психотерапевтические интервенции в личность Понасенкова Е. не входят в мои планы. Посему ограничусь сказанным.
3 апреля 2018 года.