Новый год: барабашка в общежитии
- А вообще, - изрек Сарсен, удобно устроившись и хватив изрядную порцию водки, - если так посмотреть, такое с каждым может случиться. Даже и не с пропойцей каким-нибудь закоренелым, а с самым что ни на есть трезвенником. Помню, когда я учился в мединституте, на Новый год один случай произошел…
- Ты учился в мединституте? – недоверчиво скривил физиономию собеседник, отважно сохраняющий остатки самообладания, – несмотря на то, что у него самого к этому времени начало двоиться в глазах.
- Только один год, и то не полностью, - спокойно подтвердил Сарсен. – Но это отдельная история. Так вот, на Новый год я собирался, как всякий нормальный студент, отправиться в любимую компанию и допиться там до Ихтиандра. Но судьба мне приготовила жестокий сюрприз. Декану показалось, что я себя не очень хорошо вел в течение семестра, и он приказал комендантше общежития оставить меня в Новый год на ночное дежурство. И она, бестия, действительно оставила. Еще хорошо, что не одного. Со мной вместе приговорили одного парня из Кзыл-Орды, который тоже что-то натворил, кажется, главный корпус института поджег. Вахтеры и комендантша домой ушли, народ в комнатах пьет, расслабляется по полной, а мы должны за этой стойкой сидеть и не отлучаться под угрозой отчисления. Ну, мы и сидели. В фойе стоял черно-белый телевизор: по нему в будние дни по вечерам показывали «Просто Марию», - тогда половина общежития собиралась посмотреть. А тут мы одни на первом этаже остались и грустно слушали скучные новогодние передачи.
Пригласили наши девчонки в ту ночь к себе на праздник одного приличного парня из другого института, который до этого вообще в рот ни капли спиртного не брал. Он пришел такой весь франтоватый, в бабочке, с букетом дурацких желтых цветов, ну вообще - крутизна, да и только. А мы сидим за стойкой, трезвые, угрюмые и вонючие, так он на нас даже и не взглянул. А нам что - мы достали бутылек спирта, немного закуски, и сидим, ждем, когда пробьет двенадцать. Пробило, мы выпили по одной, прокляли свою дурацкую долю и продолжаем сидеть.
Часа так в четыре ночи, когда народ уже немного успокоился и начал отрубаться, слышим мы какой-то подозрительный звук. Такой, знаешь, размеренный стук. Стучит тихо и приглушённо раз десять, потом перерыв, а потом снова стук, потом перерыв, потом опять десять стуков. Мы уже пугаться начали. Я подумал, это барабашка у нас в общежитии завелся. И доносился звук со стороны лестницы. Мы сидим и смотрим в ту сторону, а идти и проверить никто не решается. Так сидели и ждали. А стук всё усиливался и приближался. Потом вдруг стук прекратился, и с лестничной площадки в коридор выползла какая-то черная масса. Она медленно приближалась к нам. Мы забились под стойку. Потом всё же выглянули...
Оказалось, что это не барабашка, а тот самый крутой франт. Его шикарный костюм превратился в оранжевые помои, лицо тоже было сплошь оранжевого цвета, словно налитый апельсин, бабочка улетучилась, а на локте у несчастного была зацеплена сетка. А внутри сетки пустая литровая банка. Это, оказывается, когда он полз вниз по лестнице, банка так ритмично билась о ступеньки и издавала те самые страшные звуки. Где он взял эту банку и куда направлялся ночью, никто так и не понял, в том числе и он сам не мог ничего вспомнить, когда он после Нового года пришёл снова и перезнакомился со всеми. Долго еще нам было непонятно происхождение оранжевой краски на его физиономии и костюме. Потом днем выяснили, что коридор и боковую лестницу, по которой полз наш «барабашка», недавно выкрасили оранжевой мастикой, которую комендантша добыла в какой-то воинской части.
Справка: Напиться до Ихтиандра – старинное студенческое выражение, восходящее к известной повести Беляева. Легенда о происхождении данного термина очень красива, и в кратком изложении звучит следующим образом: Ихтиандр давным-давно уплыл в теплые моря, но тысячи людей по всему свету не верят в его безвозвратное исчезновение. В момент наивысшего душевного подъема, который у подавляющего количества граждан приходится на конец второй бутылки, а у самых лучших – на конец пятой или шестой, - люди вспоминают о несчастной судьбе Ихтиандра и бегут к ближайшему пункту сообщения с Мировым океаном, то есть к унитазу. Там, встав на колени и сунув палец в рот для придания своему голосу большей мелодичности, они кричат во всю силу своих легких: «Ихтиандр! Ихтиандр!» И так – до тех пор, пока не наступит облегчение. Потом с чувством исполненного перед матерью-природой долга усталые, но успокоенные, граждане идут отсыпаться.