Иван открыл глаза. Желтое пятно на потолке напоминало двугорбого слона. Каждый раз, просыпаясь, он разглядывал его, замечая, как один из горбов раздается в ширь, а хобот вытягивается к окну. На подоконнике с грязными следами его собственных ботинок — пара кружек, вилка и пустая бутылочка из-под «Боярышника», в углу, откуда задувает, — смятый целлофановый пакет. Иван сел в кровати.
«Сколько времени? Скоро полдень?».
На полу, у ног, оказалась литровая «Кола». Он подхватил бутылку и отпил немного выдохшейся газировки. Прислушался. Из зала невнятно бубнил телевизор. Ни криков, ни музыки, ни пьяных препирательств — значит мать еще не встала.
Иван сунул ноги в старые кеды и отправился на кухню, заварить «Доширак», пока его никто не донимает. Проскользнув мимо большой комнаты, успел заметить мать в ворохе тряпья на диване. В кресле, напротив телевизора, сидел Семён. Он был почти голый — в трусах и резиновых шлепанцах на босу ногу. Хилые руки и плечи его сплошь покрывали синие тюремные татуировки. Семен курил сигарету через мундштук и допивал пиво из литровой пластиковой бутылки, которую довольно ловко крутил в коротких, как пеньки, пальцах. Он оглянулся на Ивана осовелым взглядом. Видно, еще не протрезвел с вечера.
Иван поморщился. Пьёт-то Семён не меньше матери, а голова соображает, хватка не ослабела. Именно благодаря ему Иван оказался там, где оказался — в алко-притоне, на самом дне. Давно проспиртованный мозг матери не смог бы сгенерировать продуманный план по захвату их с Ростом квартиры. Хотя, по большому счету, винить стоило отца. Это он не оформил официального развода, это он не внес его с братом в собственники квартиры. Отец никогда не жаловался на здоровье и, видно, полагал: раз спортсмен — будет жить до ста лет. Не воспользуйся ситуацией Семен, это сделал бы кто-то другой. Ивана — пятнадцатилетнего «щенка», схватили за шкирку и с ножом у горла заставили подписать бумаги. Он сам согласился переехать и прописаться у матери. И эта самая женщина — его мать, наблюдала за происходящие со спокойствием удава. Иван просил, умолял, даже назвал ее «мамочкой»… Каждый раз, вспоминая, у него сводило живот от стыда за те унижения. Но теперь ему семнадцать, и он уже почти на голову выше Семёна…
Вход на кухню забаррикадировала чужая баба. Она сидела на корточках в проходе, опустив голову на руки, и спала с тлеющей сигаретой в пальцах. Иван переступил через нее, забрал сигарету и, потушив о торец раковины, выкинул в открытую форточку. Металлический чайник отыскался в завале грязной посуды и разнокалиберных бутылок на кухонном столе. Иван тщательно ополоснул его и поставил кипятиться на газ. Свои миску и ложку он принес из комнаты. Запах куриного «Доширака» вызывал легкое отвращение, но от говяжьего Ивана уже тошнило. Он залил брикет кипятком и отошел к окну, подождать, пока заварится.
Послышалась возня и беззлобные матерки. Баба, сидевшая в проходе, повалилась, не просыпаясь, под стол. Мать, покачиваясь, прошла на кухню. Она осмотрела, переставляя, пустые бутылки на столе и, не обнаружив ни капли спиртного, взяла тарелку с лапшой и начала есть, явно с удовольствием. Иван посмотрел на нее исподлобья. Лиловые мешки под ее глазами лоснились, тонкие загрубевшие пальцы с облупленными ногтями цепляли длинные лапшины и тянули их в рот.
— Чего, Ванечка, завтрак матери приготовил? Спасибо…
Волна раздражения накатила изнутри. И почему только ему все еще не наплевать? Ведь она всегда такая.
Мать шумно отпила из миски и довольно крякнула, вытирая губы рукавом. Узнав в этом жесте себя, Ивана передернуло. Он сорвался с места, чтобы уйти. Мать схватила его за руку:
— Стоять! Где Светланка?
«Вспомнила, наконец», — подумал Иван, еще сильнее раздражаясь.
— В интернате, — процедил он сквозь зубы. — Можешь навестить на выходных.
— На родную мать телегу накатал, социалку натравил… А че сам в интернате не остался? Ты хоть знаешь, ссучок, что такое материнское сердце?
— Не знаю, — ответил Иван и с вызовом посмотрел на нее.
— Вот он — папаша! — тарелка с лапшой полетела на пол. — Полюбуйтесь, правдолюбец! Ты с самого рождения ему в рот заглядывал. И где сейчас твой папаша? Сгнил давно!
Иван дернулся, хотел сказать что-то резкое, но вдруг заметил в окне, что к ним во двор заходит... Вера.
Он метнулся к окну, потом назад.
«Да как же она меня нашла?! — лихорадочно соображал он. — Нельзя, чтобы она увидела это!»
Мать продолжала наседать с претензиями, цепляя его то за руки, то за футболку.
— Я свои родительские права знаю! — ревела она, не давая Ивану выйти из кухни. — Я — мать, и никто не может лишить меня прав! — она замахнулась на Ивана.
Он схватил ее за тонкое запястье и, крепко удерживая, тихо сказал:
— Дай пройти.
— Паскуда!
Она рванула руку. Иван резко отпустил ее. Мать не устояла и повалилась на пол. Иван переступил через ее ноги и скрылся в коридоре.
……
Он выскочил на улицу, как был — не умытый, не чесанный, в старых спортивных трико, с вытянутыми коленками — и замер посреди двора. Смешанное чувство радости и стыда распирало грудь. Ему следовало поздороваться, но от напряжения свело челюсти, а дыхание сбилось, будто он только что пробежал стометровку. Вера, увидав его, тоже остановилась и прижалась спиной к старому штакетнику. Она нервно теребила лямку рюкзака, и эта растерянность показалась Ивану трогательной.
— Верни, пожалуйста, деньги, — выпалила она, хмурясь.
Ивану подумал, что ослышался. Он выпучил глаза.
— Деньги, которые ты украл из учительской, — уточнила Вера.
— Я ничего не крал… из учительской.
Ветер задувал в короткие рукава футболки, Иван поежился и сложил руки на груди.
— То, что вы делаете — низко и мерзко! — твердо сказала Вера. — Я понимаю… — она обвела взглядом покосившееся крыльцо дома и двор, который давно превратился в свалку. — Но мы собирали для парня, который сейчас лежит в реанимации и борется за жизнь. Ему нужнее, уж поверь. Просто верни… Я никому не скажу.
— Да я бы никогда!.. — Иван запнулся понимая, насколько смешно это звучит. — Это не я.
Вера сжала губы и презрительно уставилась на него.
— Послушай, я приходил в школу, только чтобы поговорить с тобой.
Вера опять тряхнула головой, будто прогоняя назойливого комара:
— Тебя засняли камеры наблюдения. Хватит отпираться!
— Если так, значит вы должны знать, что я не заходил в учительскую и не мог взять деньги, — парировал Иван.
Вера поджала губы, она явно блефовала.
Неуверенность схлынула. Иван даже почувствовал раздражение, замечая, как она сосредоточенно соображает, что бы еще предъявить ему.
«Почему, собственно, я обязан оправдываться? Это что, шантаж?»
Что-то механически звякнуло у Веры в кармане. Она достала смартфон, которым можно было бы перелопатить огород, и принялась тыкать в экран. Иван совсем замерз и решил, что с него достаточно. Не хватает только простудиться. Он развернулся и пошел было к дому, но тут Вера спросила:
— Что это? — она растерянно протянула ему телефон.
Иван взял сотовый и прочитал сообщение в мессенджере:
«Если хочешь жить спокойно сдавай смотрящиму на падагрев. Если захочешь показать сообщение родителям вспомни про Стасика… Завтра с каждого 100 руб. Не появишься в школе поставим на щечик… Смотрящим назначаем Селиверстова. Фарту Масти АУЕ».
— Селиверстов — это кто? — спросил Иван, отдавая Вере телефон.
— Староста.
— Белобрысый очкарик?
— Ну… в общем, да.
— Я видел, как он выходит из учительской, — сказал Иван спокойно. — Он меня тоже видел и испугался. А потом… Я не уверен… Но он мог отдать деньги одному из… Короче, я его знаю. Живет тут неподалеку. Хотя… Просто вот сейчас подумал, что как-то все сходится.
— Он не мог! Я не верю…
— Ну и не верь! — Иван опять развернулся.
— Деньги нужно вернуть. Это очень важно! Поклянись, что не брал их!
Иван невольно усмехнулся.
— Зуб даю, — он щелкнул ногтем по передним зубам.
Вера неуверенно улыбнулась и полезла в сумку. В руках у нее оказалась тетрадь и ручка. Она нацарапала номер, выдернула листок из тетради и протянула Ивану.
— Позвони, если что-нибудь узнаешь.
Он взял листок.
— А если не узнаю?
— Все равно позвони, — бросила она и быстро скрылась за калиткой.
…...
Ни одна бумажка не пробуждала в нем столько радости. Иван стоял в коридоре и минут пять крутил ее в руках, рассматривая завитки цифр.
Хвостик девятки она закручивала наружу, единицу писала с петелькой — девчачий кружевной почерк. И все такое ровненькое, кругленькое — не то что его писанина, будто кто гвоздей по линейкам рассыпал.
Входная дверь распахнулась и в коридор ввалился Рост. Не успел Иван стряхнуть с лица идиотскую улыбку, как брат выхватил листок с номером и скрылся с ним в комнате.
— Отдай! — Иван пришел за ним.
— А если нет? — издевательски проблеял брат.
— Я тебя ментам сдам, — процедил Иван сквозь зубы.
Рост остановился. Из подмышки у него торчала небольшая коробка.
— Ну ты и сволочь, — он протянул листок Ивану. — Думаешь почему тебя мамка не любит?
Рост прикрыл плотно дверь в комнату и принялся распечатывать коробку. В ней оказались небольшие электронные весы.
— Это тебе зачем? — спросил Иван.
Брат не ответил. Он залез под стол, выдернул одну половицу у плинтуса и достал из подпола коричневый сверток. Иван узнал его — тот самый, что они взяли при ограблении магазина.
— Что там? — опять спросил он.
Рост молча включил весы и положил сверток на железную платформу. Замигали цифры, но скоро успокоились, показывая чуть меньше семисот грамм. Рост довольно закивал. Снял с платформы сверток и наконец развернул его. Внутри оказался пластиковый зиплок, набитый белым порошком.
Иван запустил пальцы в волосы и сжал ладонями виски.
«…найдут, и мало не покажется», — пронеслось в голове.
— Ну че, брателло, заживем? Лавешку намутим! — Рост достал из кармана и высыпал на стол пригоршню маленьких зиплоков.
— Это… он?
— Не… — довольно протянул Рост. — Это элитная дурь. Кокс! Не ширка какая-нибудь, разбодяженная мелом. Глянь, какой чистый! Самый настоящий! Дорожку не желаете?
Иван посмотрел на брата, чувствуя, как по телу пробегают мурашки. Даже когда его вынуждали подписать бумаги на квартиру, так страшно не было.
— Рост, только не вздумай…
— Да ты меня за дебила держишь? Знаешь, сколько на коксе поднять можно? Он дороже герыча! Мы отцову квартиру назад выкупим.
— Нет, нас найдут… — Иван заходил кругами по комнате.
— Ну в полицию точно не заявят. Видишь, как мы хорошо подстраховались. У меня прямо чуйка на это дело! — Рост подпрыгнул, тряхнул плечами и встал в боксерскую стойку. — Твоя тёлка тоже молчать будет. А, брателло? Не выдаст? — он сделал выпад вперед, кулак порвал воздух в нескольких сантиметрах от плеча Ивана. — Она вроде ничетакая, тощая только, но ты пока мути с ней. Откуда она? Фейс знакомый.
— Вот только ее не впутывай.
— А кто впутывает? Она сама впуталась, — Рост сделал очередной выпад.
— Да отвали ты, блин!
— Слушай, я на химика в колледж поступлю. «Во все тяжкие» смотрел? Зови меня Джесси, брателло!
— Ты долбодятел! Отвали от меня, говорю! — Иван оттолкнул Роста, который пристал не на шутку. — Вообще, врубаешься, как все серьезно?
— Неа! — Рост носился вокруг, как сумасшедший, норовя попасть Ивану то в плечо, то в живот. — Ива, веселье только начинается!
Группа VK - https://vk.com/elena.gusareva
Сайт автора - http://gusareva.wixsite.com/books