Непогода началась с коротких трёх слов:
- Да пошла ты!.. -
Они ударили её, как жестокая пощёчина.
Она покачнулась, еле удерживаясь на слабеющих ногах, и с непонимающим ужасом посмотрела в их сторону.
У неё перехватило дыхание, - она не могла поверить, что они - сказаны ей. Что это он, - её желанный, её порывисто горячий и ласковый, её защитник, подаривший ей блаженный покой, - изо всей своей мужской силы обрушил сейчас на неё небесный свод.
Она замерзала. Дрожь сотрясала её тело. И с языка срывалось только беспомощное и жалкое:
- За что?.. -
Ответа не было.
И мир вокруг погрузился в сырую промозглую серость...
*
Она стояла у окна и безучастно смотрела в густые сумерки.
Небо позднего вечера было затянуто тучами, - днём моросил тихий, но упорный дождь, вкрадчивым шёпотом заглушавший звуки за окном.
Неодолимый гипноз дождя действовал на неё, как осенние холода на муху: она цепенела и вяло бродила по квартире, не желая вообще куда-то там мчаться и что-то делать. В такие дни она с утра подыскивала какой-нибудь уважительный аргумент для прогула, - или просто с вызовом говорила в пространство:
- А вот я не хочу и не хочу никуда идти! И я не пойду никуда! И всё! И пусть! Земля не остановится! -
Говорить с вызовом у неё получалось неплохо. Вызов подбадривал её, как "Ура!" воинов, и заглушал упрёки внутреннего голоса, вступавшего в противоречие с её взбунтовавшимся телом.
Бунтовало оно, в основном, большой осмелевшей ленью и многочасовой спячкой.
Она поспешно падала в постель, укутывалась в плед, - и пряталась в сон от своей ноющей боли: время шло, но отчаяние недоумённого "За что?" не стихало.
*
Она упрямо пыталась вернуть своё былое счастливое парение в солнечном блистании любви, но тщетно: не пелось, не писалось, - из осиротевших черновиков с лёгкими рифмами и яркими образами ушла жизнь. Бесконечное ненастье одолело её сердце...
*
Ночь за окном сгущалась, мир затихал...
- Господи... - вполголоса проговорила она, глядя в ночь, - господи, господи...Что же мне делать?... -
*
Высоко над чёрными силуэтами деревьев появилось еле различимое белёсое пятнышко. Оно незаметно светлело и росло, и в центре его размытого круга медленно обозначилась светящаяся точка.
Женщина у окна, очнувшись, всмотрелась сквозь слёзы в неё, и вдруг поняла: это звезда! Во всём небе она была совершенно одна, но с каждой минутой она становилась ярче и теплей, и уже начинала мерцать, как живая.
- Ты моя? - спросила у неё женщина. - Ты для меня? -
Звезда молчала и наливалась торжественным светом.
Женщина заворожённо следила за расцветом звезды, и слушала взволнованные толчки растроганного сердца. Ей казалось, что этот цветок распускается для неё, для неё одной, и свет его греет, как мамина тёплая рука в детстве.
Она прильнула к окну, высоко приложив к стеклу ладони, и неотрывно смотрела на звезду: боль обиды таяла как весенняя сосулька...
А в небе, будто на сцене театра, медленно раздвигался огромный занавес туч, открывая бисер мелких звёздочек.
- Хорошо, - засмеялась женщина, - А ПОШЛА Я! -
*
Непогода уходила. С неба. Из сердца. Из жизни Поэта...