ГЛАВА 4. ГОДОВЩИНА
На площади перед зданием правительства стоит трибуна, откуда Вицли и Чёрный Лев, чиновники и прочие деятели смотрят, как в белом автомобиле объезжает войска носатый начальник парада. Перед ними маршируют курсанты с барабанами. Свернув головы, шагают пехотинцы, в грузовиках провозят ветеранов Великой Отечественной. Идут десантники с маскировкой на лицах. Молодёжь машет флажками, на которых виднеется изображение зубчатой горы. Движутся БТРы, раскрашенные камуфляжным рисунком, танки, установки ПВО. Вицли глядит застывшим взглядом. У Чёрного Льва становятся горячими кончики пальцев. Он даже расстёгивает ворот куртки.
После парада на окраине Каза начинается крёстный ход. Длинная змеистая процессия, возглавляемая отцом Теодором, течёт к стенам Гранатового города. За десять лет отец Теодор не изменился ни капли. По-прежнему худой, без единого седого волоса, он торжественно выступает впереди, неся большой золочёный крест. На обочине справа завалившийся на бок БТР. Покрытый пылью, как старой пудрой, он лежит с тех времён. Его колёса врастают в землю. Отец Теодор останавливается, а людской хвост тянется и тянется вслед.
Отец Теодор молится по-гречески, по-церковно-славянски, по-местному. Вдруг появляется женщина, выплюнутая толпой, как море выплёвывает потрёпанную палку. Худое бронзовое лицо усеяно коричневыми пятнами. Она устремляется к БТРу, тощими руками хватает уцелевшие детали, следы ладоней отпечатываются на пыльном корпусе. Женщина распластывается, стараясь обхватить машину, воет и что-то шепчет погибшему в этом БТРе солдату.
Колонна движется дальше, вьётся по прорезанной трещинами дороге. Колонна останавливается у пригорка, где на постаменте возвышается чёрная покорёженная масса - танк, в котором сгорели трое маленьких людей. Снова льются молитвы, и Вицли вещает что-то о героизме, о ненапрасных жертвах. Затем колонна долго движется сквозь лес и замирает у стены, куда взобрался отряд Чёрного Льва. Тогда уже сам командир выступает и говорит что-то примерно то же, что и Вицли, а взгляды участников загораются такой гордостью, будто они лично причастны к подвигу.
Крёстным ходом они идут ещё два часа и входят в Гранатовый город по главной дороге. Простые жители, так и не побывавшие тут после штурма, оглядываются с болезненным любопытством. Всё заросло ежевикой, в руинах бродят свиньи, во дворах полуразрушенных домов на грязных верёвках болтается рваное тряпьё. Асфальт во многих местах взрыт, а кое-где и вовсе исчез под буйной растительностью. Тот, кто не знал, что Гранатовый город пал десять лет назад, подумал бы, что это случилось не так уж и давно, поэтому его попросту не успели отстроить. Однако... Ceterum censeo Cartaginem esse delendam.* (* "Кроме того, полагаю, что Карфаген должен быть разрушен").
Единственное здание, поддерживаемое в полном порядке - Гранатовый Собор. Он вычищен и сияет подновлённой облицовкой. Свежие росписи золотом бьют в глаза. Золотая пелена, дрожа, расплывается в воздухе. Епископ, что встречает их у главных ворот, весь в золотом. В Гранатовом Соборе начинается грандиозное богослужение. Поёт специально приглашённый хор лучших артистов. Басом делает возгласы специально натренированный дьякон. Присутствующие держат зажжённые свечи, воткнутые в листочки белой бумаги. От воздушных колебаний тень пламени трепещет на них, расползаясь, словно только что сделанная чернильная клякса. У многих слёзы стоят в глазах. И во время всего этого Чёрный Лев внезапно говорит: "Простите, простите, извините, прошу прощения..."
Не боясь недоброго взгляда Вицли, Чёрный Лев выбрался наружу. Горный ветер ударил ему в лицо, принеся с собой запахи трав и прогретой земли. Пересекая улицы и площади, Чёрный Лев добрался до того места, откуда, вскарабкавшись на стену, он метнул в Селима гранату. Он долго стоял там, лицо то мрачнело, то прояснялось. Потом он принялся наугад бродить в полуруинах и примерно через полчаса оказался в городском парке, где совсем недавно по чьему-то неясному распоряжению спилили десятки деревьев.
Стволы лежали перед ним, как павшие солдаты на поле боя. Некоторые уже были распилены на диски. Один, два, три, десять, двадцать кругов... он мог посчитать, сколько лет прожило дерево. Сколько лет прожили солдаты... восемнадцать, двадцать, тридцать пять... Чёрный Лев присел на пень. Почва вокруг была усыпана опилками. Свежая древесина благоухала. Казалось даже, что столь густой запах можно попробовать на вкус. Смерть дерева ароматна в отличие от смерти человеческой. Но Чёрный Лев не услаждал обоняние. При виде поверженных стволов с начинающей жухнуть листвой, он вспоминал душные, резкие запахи войны.
Чёрный Лев вернулся домой, когда начало темнеть.
- Я очень устал и лягу один в комнате для гостей.
- Хорошо, я постелю, - сказала Анут.
Глава 5 http://www.proza.ru/2018/04/23/1952