Необязательное отступление
Два приятеля, опять встретились, куда деваться, коль работа вынуждает.
В прошлый раз? Что-то говорили о зубах, вернее, о чистке зубов. Есть пасты, есть зубы. Нужны хорошие пасты. Еще нужнее хорошие зубы. Паста — зубы, встреча состоится при любой погоде. Старший смеется, паста — в пасти, такой у него юмор, временами черный.
Младший тоже пробует силы, уточняет, и здесь будем обобщать.
Ну, не обольщать же, подтверждает старший. Что еще? Два слова, вылезли как ступенька, того и гляди кувыркнешься. Слова, какие еще слова? Ну, как же, методологический прокол. Ах, да. Говорить от имени всех, есть такая привычка. Для начала, не поменять ли нам черный цвет, скажем, на белый. Что черный надо менять, сомнений нет. И менять надо на белый, здесь сомнений тоже нет. С чего бы? Ты о замене, о сомнениях. А на какой цвет можно поменять черный, не на красный же.
Уверен?
Прецеденты были, черный цвет менялся, на красный. Поменяли, подняли, над головой. Вернее, сначала подмяли, потом подняли. И далее уже под красным. Куда? Туда же, куда и под черным, вниз, только вниз, всегда вниз.
Параллель третья, или Общение с бесконечностью
Песок, иногда красный, чаще желтый. Лавочки, вдоль заборов, рядом калитки, вышел, присел на лавочку. Возможно обратное, присел на лавочку, жди, когда откроется. На то ведь и калитка, чтобы открываться. Ждать недосуг, не открывается, открыть. А если заколочена наглухо. Пред калиткой валяются, что там может валяться? обрывки, обрезки, ошметки.
3.
Человек валяется, скажем, под линией горизонта, не каждому дано валяться в таком месте.
Где валяется обычный человек, на красном песке, на широкой лавочке, в крайнем случае, под лавочкой, в тени, только ноги видны. А тут человек, помещенный на всеобщее обозрение, там, где сходятся линии, земная и небесная, не затерялся. Очевидно? Особенный человек, далеко не рядовой строитель. Так и есть, порукой тому, внешнее признание его заслуг.
Что на это можно сказать, возражать не обязательно.
От внешнего признания — до внешнего присвоения, недалеко. Быть недалеко, чтобы обнаружить, каким недалеким можно быть. Режиссер входит в большой зал, где еще может собраться большой коллектив. Начинает слушать. Со сцены, слушайте, знайте, помните. Ваши успехи есть результат усилий большого коллектива. Без надлежащего руководства со стороны партии, вы не смогли бы. Без всесторонней поддержки лично товарищем, далеко бы не пошли. Знайте, так были достигнуты ваши успехи, почему об этом ни слова, вал накатывается.
Молчишь! Разве не так?
Что ты есть один, взятый сам по себе!..
Когда-то Поэт разъяснил суть подобной ситуации. Но, кажется, я отвлекся. Строитель иллюзий, верно, из признанных, из заслуженных. Что меняет данное обстоятельство, я о признании Режиссера со стороны широкой общественности. Завтра широкое признание обернется не менее широкой критикой. Валяться ему, как любому другому, из числа тех, что уже валяются возле калиток.
…
Кто был. До него. После него. Их нет. Их не будет после него. После? но ведь это будущее. Верно, это те, у кого нет будущего. Или, скажем так, это будущее, которое обходится, обойдется без них. Тем оно и неприятно, любое будущее, что кого-то в нем нет.
Не будет.
Валяться так валяться, это значит, не выделяться.
Смирившись, он пытается делать признания самому себе, а кому еще их делать. Начинать, проще всего с фактов. Я лежу, первый факт, уговаривает он себя. Получается плохо. Особенно раздражает слово «плохо», не поставить ли здесь другое слово, более приятное, более приветливое. Вздох, продолжение. Хорошо, валяюсь, говорит сухо, без эмоций. Далее вопрос, неизбежный. Могу я спросить хоть что-то, хочет быть выше фактов? Хорошо, говори свой вопрос: валяюсь, по своей воле? Над ухом, воля, кто тут говорит о воле. Хорошо, по своей вине. Наказан, невольное признание вины. Лежу, положен, силой обстоятельств. Говоря иначе, бессилен перед этими обстоятельствами. Опять признание, опять самому себе. Далее, как человек бессильный, я был брошен, кем? Так ли это важно, еще один сухой факт. Хорошо, сброшен, куда? В то место, где чистота невозможна по определению. Понятно, в таком месте пачкаются не только ноги, их нижние части. Колени, руки, отдельные части лица, тот же лоб. Все лицо — как одно грязное пятно, вместо лица — пятно? Может быть, лицо атакуется в первую очередь, кому нужны руки, хотя и обязательное, но лишь приложение к лицу. Чистые руки, грязное лицо, как возможно такое? Человек, лицо которого не страдает от избытка чистоты, прячет руки. Ну-да, лицо ведь не спрячешь. Можно усилить, он уже забыл, когда его лицо было чистым. Впрочем, так ли это? Может не умывался, но и в пыли не валялся. Лицо чистое, но какое-то все, смятое. В синих пятнах, местами ссадины, неужели побитое? Что меняет еще одно обстоятельство. Человек особенный, как был,
так и остается особенным человеком.
Покажи свою особенность, докажи, что ты — не заводной солдатик. Что ты там создал? Ты создал себя, свое имя. Теперь сам себя уничтожь. Соглашайся, ничтожный. Конечно, соглашается. Но какая-то упрямая нота в полумраке сознания все еще звучит, все еще пробивается. Пытаются. Верно, пытаются сделать так, чтобы ты уничтожил себя сам. Да еще представил это, как?
…
О таком человеке, о каком?.. можно сказать, голый человек. И то верно, нельзя сказать, голый король, или голая правда, только голый человек. Всего два слова, но и этим сказано немало. Кто-то не соглашается, полый человек. Пиджак, под ним сорочка, ниже брюки с пузырями на коленях от долгого сидения, на ногах тесные туфли. Где же обещанная нагота. Там же, в поле реального воображения. Там, где эстафета переходит от чисто материальных или социальных вещей — к вещам духовным,
душа оголена,
или отдельная жизнь лишена, может быть лишена ее.
Жизнь, лишившаяся души, что это такое? Душа пуста, или жизнь ее опустошена, кем? Жизнью, а что еще можно опустошить душу. Жизнь — душа, как первое отделить от второго. Жизнь за пределами души, неужели такое возможно. А вот душа за пределами жизни? это предстоит каждому. Жизнь души в том и состоит, чтобы выйти за пределы жизни.
Если душа оголена, что может изменить одежда, даже самая элегантная.
Только усилить эту внутреннюю наготу. А потому не дергайся, носитель слепого воображения, портфель не поможет. Разденься, встань в общий ряд, и жди, очередь дойдет. В этом бесконечном топтании людей есть? Только бесконечность и люди. Главный фактор, или бесконечность, или люди. Что могут люди, взяться за руки, образовать цепь. Столь же бесконечную, как и бесконечность той жизни, которая движется через них. Рядом с ними. Помимо них. Злость берет, знакомое чувство. Отсюда понятное желание. Стать, быть главным фактором. Не бесконечность, а люди, которые идут сквозь нее. Цепь людей? Где цепь людей, там цель людей, эта цель? Жизнь — основа самой себя, она стремится к бесконечности. У нее есть такая возможность, откуда? Она сама есть продолжение бесконечности движения. Жизнь — собственный принцип; значит, она должна ограничивать себя, она это и делает, движением по вертикали. Я живу?
Пока расту по вертикали.
…
А как же она, я о жизни, освобождает себя, тем же движением по вертикали.