Вот есть такие люди, которые способны влюбить в себя и заставить восхищаться даже за полчаса общения. При этом они ничего для этого и не делают: редко улыбаются, не умничают, не шутят, то есть - ничего такого, за счет чего мы обычно пытаемся произвести первое впечатление. А иногда и общения не нужно. Их энергетика, или харизма, или страсть в глазах — в общем, что-то ЭТАКОЕ - может запросто пробить, например, экран телевизора или так называемое личное пространство и надолго отпечататься в сознании и, пусть это будет банально, в сердце.
Таких людей я наблюдала множество, многих — благодаря своей работе. Какое-нибудь интервью по скучнейшей теме, а тут вдруг «бац» - пара фраз собеседника превращает ее в увлекательный рассказ, а за ответами на заурядные вопросы вдруг обнаруживается та самая необыкновенная харизма, страсть, одержимость собственным делом и вообще одержимость жизнью.
То было даже не интервью, в НИИ нам надо было записать короткий «синхрон» энтомолога на тему... то ли нашествия саранчи, то ли аномального для апреля количества комаров...
НИИ, как НИИ. Унылое серое здание в стиле советского конструктивизма, тяжеловесная деревянная дверь, за ней — длинные узкие полутемные коридоры. Редкий стук каблуков, тихий шорох из кабинетов, зато громогласный шум наверно вечного в таких заведениях ремонта. Ждем энтомолога. В кабинете - стеллажи с книгами в пыльных переплетах, какие-то коробки на полках, пара компьютеров и страшная духота, так что не спасает настежь открытая форточка. Изучают в НИИ проблемы эволюции, но вот научно-техническая революция, похоже, споткнулась о порог этого института (да и мало ли еще таких порогов). В общем, создавать машину времени с дальностью полета в 50 лет нет никакого смысла, пока подобные учреждения у нас есть.
Наш профессор пришел быстро. Высокий, седовласый, бодрый, энергичный, с очень живыми голубыми глазами, наверно такие называют бездонными. Своим появлением он даже как будто расшевелил застывшее тут время.
Пока выстраивали кадр и выставляли свет, обнаружилась техническая проблема. Уличный шум из форточки «зарежет» нам звук. Но форточку, заменяющую кондиционер, оказалось можно закрыть только снаружи. В общем, пока оператору было чем заняться, мы с профессором затеяли разговор на научно-популярную тему (а на какую еще говорить научному сотруднику с корреспондентом?). Оказалось, он лепидоптеролог, проще говоря, специалист по бабочкам. Бабочками он занимается всю жизнь, диплом на биофаке МГУ писал про бабочек, потом кандидатскую, докторскую… На рабочем столе компьютера, само собой, – бабочка. Через несколько минут господин Паганель уже наглядно рассказывал о видах отряда чешуекрылых. Вот что было в коробках на стеллажах! Под стеклянными крышками - сотни засушенных разноцветных бабочек. Этот «гербарий» - из экспедиции в Монголию в 1987-м, другой – с Горного Алтая, третий – из Туркмении… А всего неделю назад он вернулся из Индонезии, с Суматры. Этот остров, говорит, для биологов - Мекка. Именно оттуда можно привести неизвестных, неизученных и неописанных насекомых… с минимальными финансовыми затратами. Сфера научных интересов нашего биолога – фауна Старого Света, но лететь за научным материалом, например, в Сибирь или Монголию даже для самого ведущего сотрудника НИИ непозволительная роскошь. Пытливые умы мистера Баттерфляя и компании, проанализировав ситуацию с отечественными авиаперевозками, быстро нашли альтернативу. Арабские авиалинии доставили биологов до Суматры дешевле, чем «Аэрофлот» до Екатеринбурга. А дальше – сплошная романтика. Суровая, тропическая. Здесь вам никаких костров, шашлыков и песен под гитару. Несколько глотков чистого спирта после обеда, иначе национальное кушанье неподготовленным европейским организмом может просто не усвоиться. В роли проводника – аборигены, с удовольствием принимающие в качестве оплаты пледы, безвозмездно выданные в самолете. И несколько часов подряд сидения с сачком и фотоаппаратом в болоте в ожидании объекта изучения. Если повезет, бабочку можно будет поймать, или хотя бы сфотографировать. Впрочем, того что удалось собрать – хватит доктору на несколько научных статей, и возможно даже – на несколько новых названий в энтомологических словарях. Вдобавок биолог привез гусениц, которые должны вот-вот окуклиться, а пока он подкармливает их травой из Ашана.
Прошло всего-то минут двадцать. Но, я уверена, наш Паганель мог бы говорить еще долго, а мы бы продолжали слушать, не отрываясь… Но и в этом его небольшом рассказе, кажется уместилась вся суть современной российской науки, ненароком поддержанной арабскими авиалиниями и добродушными индонезийскими аборигенами, и твердо держащейся на таких вот ловцах бабочек с бездонными горящими глазами, готовых ради дела своей жизни отправиться за тридевять земель и каждый раз снова возвращаться в душные кабинеты родных НИИ.
P.S. Мистер Баттерфляй – Олег Горбунов, доктор биологических наук, один из крупнейших в мире специалистов по бабочкам.