* * *
Не знаю, радоваться или нет своему новому приобретению – весьма сомнительной маленькой, а лучше сказать, крошечной квартирке (она по площади меньше, чем гостиная в нашем, простите, в родительском доме). Но Кира меня подбадривает, и от этого становится легче. До свадьбы брата меньше недели. А я даже материалы для ремонта не успел закупить. Пока всякая возня с документами, оформление договора… В общем, я только ключи еще получил.
- Слушай, Брайан, мне квартиру, которую я снял, в порядок привести бы надо. Можно я здесь хотя бы недельки на три-четыре задержусь, пока ремонт?
Брайан смотрит на меня задумчиво и, кажется, хочет дать согласие, но не вовремя входит отец.
- Дэн, я тебе отличное место подыскал в юридической конторе. Через неделю можешь выходить. Выйдешь, квартиру тут же приличную сниму, не переживай. Но с первой же получки оплачивать будешь сам. Зарплата, кстати, там весьма солидная.
Отец весь светится. А Брайан, который, кажется, готов был уже согласиться, пожимает плечами, вроде как «извини, так уж вышло» и выходит из комнаты.
- Папа, я уже снял квартиру. И работа у меня есть. Так что спасибо, но я как-нибудь сам справлюсь.
Отец, видимо, решил, что в сложившейся ситуации я одумался и встал на путь истинный, и такого отпора не ожидал.
- Дэн, какая работа, о чем ты, вообще?! И что ты мог снять на свои гроши?!
Короче говоря, мы с отцом разругались по полной. И, как водится, в извечных спорах отцов и детей, каждый остался при своем единственно правильном мнении.
Только вот спорил то я с пеной у рта, а на душе кошки скребли: а справлюсь ли?..
Вечером звонок Аманды.
- Милый, ты что квартиру снял, а мне ничего не сказал?!
Говорить я ей ничего пока не собирался. Понятно почему. Видок у квартиры такой, что Аманда хорошо, если в обморок не упадет. Я планировал сначала привести все в порядок. Но, должно быть, ей позвонил кто-то из моих родителей.
По настоянию, а лучше сказать, по жесточайшему требованию, Аманды, мы едем в мое грядущее место обитания.
- Дэн, у тебя крыша съехала?!
Другой реакции и быть не могло, хорошо хоть сознания не лишилась.
- Я ремонт сделаю, - слабо пытаюсь оправдаться я.
- Ноги моей в этом гадюшнике не будет! Если хочешь, чтобы я к тебе приходила, снимай нормальное жилье!
- Оно будет нормальным. Просто нужно привести здесь все в порядок.
- Здесь?! В порядок?! Да ты посмотри на все это!
Меня обложили со всех сторон. И я уже начинаю сомневаться в правильности своей позиции. Но Кира, которая всюду и всегда смущается, которая так стесняется выступать на сцене, и патологически не уверена в себе и в своем таланте, несгибаемо и непререкаемо тянет меня в магазин отделочных материалов. Спустя неделю после свадьбы брата, на которую я пошел только после долгих и упорных уговоров Киры, так как был зол на всю свою родню, я переезжаю в свое новое жилище. Чувство брезгливости и отвращения меня не покидает. В этой квартирке, конечно, почище, чем в остальных, мною просмотренных, но она все равно старая и здесь жил до меня совершенно чужой человек. Но Кира вооружает меня резиновыми перчатками, тряпкой и щеткой, точно также экипируется сама и выставляет батарею всяких моющих средств, которые мы приобрели в магазине под ее бдительным руководством. И уже через пару дней у меня появляется ощущение, что в квартире все же жить можно. А потом начинается ремонт. Я закупаю кое-какие книги по обучению этому непростому делу и периодически залезаю в интернет за советами. Но, благодаря поддержке Киры и ее помощи, дело, как ни странно, потихоньку продвигается вперед. Я трачу на ремонт все свободное время, а Кира, по возможности, присоединяется ко мне. Я перетащил сюда свой музыкальный центр и кучу записей, а Кира приносит свои, - у нее классный вкус. И мы слушаем музыку, очень много музыки. Особо громко здесь не включишь – кругом соседи, но мы приладились и даже умудряемся выдумывать какие-нибудь танцевальные па и делаем небольшие музыкальные паузы. Места, конечно маловато, но мы обходимся. Сначала я очень боялся этого ремонта, но оказалось, что все не так уж и страшно, а если приходит Кира, даже весело. Как только стали проявляться неожиданно приятные и радующие глаз результаты нашего труда, мой энтузиазм начал расти. Насчет энтузиазма Киры не знаю, кажется, он и так зашкаливал изначально, и еще мой подпирал все это время, а может, она просто делала вид, чтобы меня поддержать. Вообще, все, что сейчас происходит – это только благодаря ей. Один бы я не смог решиться на такую авантюру.
Ремонт длился два месяца. За все это время никто из моих родных не переступил порог моего нового места обитания. И даже Аманда не снизошла. Но, видевшееся изначально таким ужасающим дело, мы победоносно завершили. И, честно говоря, если бы мне показали еще до начала ремонта фотографии того, что получится, я бы не поверил, что мы с Кирой сможем все это сделать вдвоем. Несколько раз, правда, приходилось приглашать специалистов, когда я совсем уж не представлял, с какой стороны подойти к проблеме, но девяносто процентов работы мы сделали сами. А еще я заслужил одобрительный отзыв Киры:
- А ты, Дэн, все-таки молодец, и еще при том, что никогда ремонт до этого не делал.
После такого отзыва и того, что теперь было у нас перед глазами моя самооценка, несколько подорванная моей родней, да и Амандой тоже, здорово возросла. И я стал ощущать себя на много лучше, чем два месяца назад. Но все же движущей силой всего этого процесса была Кира. Помимо ее несгибаемой воли, которая двигала к победе нас обоих, у нее еще, как выяснилось, замечательный вкус и куча дизайнерских идей в голове. Но я старался тоже не оплошать. И соединяя наши идеи, мы смогли создать то, что сейчас меня окружает.
За прошедшие два месяца с Амандой мы встречались всего раз пять. Два раза у нее, когда родители были в отъезде (она живет вместе с родителями), два раза снимали номер в отеле и один раз ходили вместе на вечеринку к ее близкой подруге, где и остались ночевать. Каждый раз она всячески пыталась меня «вразумить», но я не сдавался, тем более что по мере продвижения ремонта убеждения мои только крепли. Но вот Аманда все же решилась ко мне наведаться. И шок, который отразился на ее лице, когда она увидела мою отремонтированную квартиру, кажется, был сильнее, чем в прошлый раз. Приятно осознавать себя победителем. Но без такого тыла, как у меня, я бы точно ничего не осилил. Хотя Аманде об этом знать вовсе необязательно.
* * *
Мы с Дэном устроили небольшой пир по случаю полного и успешного окончания ремонта. Квартира получилась классная! А Дэн, хоть и отбивал себе палец пару раз молотком, да и инструменты умудрялся ломать, все же быстро освоился. И я, честно говоря, поначалу немножко в нем сомневалась, но сейчас очень им горжусь.
Мы сидим на ковре возле небольшого деревянного столика, купленного на распродаже, и уплетаем заказанную в пиццерии пиццу. Сегодня суббота, мы приехали к Дэну после урока танцев, на которые я снова хожу за его счет. Я не хотела, тем более, зная о его проблемах с деньгами, но он настоял, пригрозив, что ремонт меня делать не пустит. Так что я уступила.
- Знаешь, у меня кое-какие идеи новые есть насчет постановки, - говорит Дэн. Я бы хотел тебе показать. Может, в студию, как поедим, сходим.
- Давай! – я с радостью соглашаюсь. Иметь студию под боком очень удобно, и Дэн уже успел по достоинству оценить это.
Мы приходим, включаем музыку, и Дэн показывает свои задумки. Мы обсуждаем, пробуем, экспериментируем, в общем, творческий процесс в разгаре, и тут входит Альфред.
- Привет! Не ожидал вас тут увидеть. Новое место обитания приносит свои плоды – в студии стал больше торчать?
- Привет! Ну да, рядом же!
- А что вы такое интересное делали? Какой-то новый танец? Мы, вроде, ничего подобного не ставили.
Мы с Дэном переглядываемся. Я давно уговариваю его рассказать друзьям о его идее постановки, но он не решается. Но от Альфреда так просто не увильнешь.
- Ладно, колитесь уже! Я ж вижу, застукал вас за чем-то!
И Дэн при моем вдохновенном участии выкладывает ему свои задумки. Мы показываем некоторые отрывки, и Альфред приходит в восторг.
- Слушай, друг, чего раньше-то молчал! Да тут раскрутиться можно! Целая постановка! Да еще какая! Наши все загорятся, вот увидишь! А ну, поехали к Мие и Леону, все им выложим! Уверен, они в шоке будут. А потом всем остальным на следующей репетиции.
Дэн упирается, но мы с Альфредом уламываем его почти каменное упрямство. А затем собираемся и едем к Лео и Мие, продвигать замечательную, по нашему с Альфредом мнению, идею Дэна. Сам он, правда, все еще пребывает в некоторых сомнениях.
Как мы с Альфредом и предполагали, сначала Лео и Мия, а потом и все остальные принимают идею Дэна с интересом и воодушевлением. И Дэн с общего согласия становится режиссером-постановщиком. Мы все помогаем ему, но последнее слово остается за ним. И надо отдать должное, у него замечательно получается. Мне Дэн тоже отводит роль. Она неглавная, но важна. Я исполняю роль девочки-фантазерки. Вот уж точно, она мне очень подходит.
Мы репетируем уже целых три месяца. Это удивительное для меня время. Мама отпускает почти на все репетиции, даже, порой, на воскресные. Она сейчас с головой ушла в свой роман с Брэдом. Может, этот Брэд мне и не к душе, но мамино хорошее настроение дорогого стоит.
И я очень много времени провожу с Дэном. В основном, конечно, на репетициях, но иногда мы и к нему домой заезжаем, да и на машине он меня всегда подвозит. Так что получается даже побыть с ним вдвоем. И пусть Дэн ничего не знает о моих чувствах, пусть он с другой, но я могу быть с ним, вижу его почти каждый день и этим живу… Ну, и танцами тоже. И это благодаря Дэну. У них такой замечательный танцевальный коллектив. Там есть ребята и девушки намного моложе Дэна, а есть те, кто постарше. Но ко мне все очень хорошо относятся. Мне там уютно. Я даже в школе в последнее время стала ощущать себя как-то по-другому. Мне всегда казалось, что я пустое место. И быть этим пустым местом меня даже устраивало, потому что никто не замечал, не приставал. А сейчас это ощущение пропадает. Мне стало легче отвечать на уроках. И волос своих я больше не стесняюсь, хотя Марк меня так и называет Снежной Лавиной. А мне даже приятно, ведь ни у кого такой снежной лавины на голове больше нет. А Дэн сказал, что я Марку нравлюсь, поэтому он и пристает с дурацким прозвищем. Может, конечно, и так, но мне на него наплевать.
В общем, эти три месяца пролетают, будто на одном дыхании. Единственно, что меня тревожит, так это то, что Дэн перестал общаться со своими родными. Я знаю, что его никто не поддержал, и он серьезно разругался с отцом. Ему тяжело, я это вижу. Мама иногда звонит ему, но он почти не разговаривает с ней, ответит на пару вопросов и кладет трубку. А отец ему совсем не звонит. Я пыталась уговорить его помириться с ними, но он обижен… Мне очень не хватает папы, но я не могу вернуть его… А у Дэна все совсем рядом, а он, да и они, возможно, тоже, не хотят общаться друг с другом. Это неправильно…
Середина апреля. Назначена дата нашего первого выступления. Альфред договорился, и нам предоставили сцену. Все волнуются. Остались последние репетиции. Как-то Дэн отвозит меня домой вечером, и ему звонит его мама. Я понимаю из короткого разговора, что его родители приехали в гости к брату и сейчас в городе. Мама, похоже, приглашает его зайти, но Дэн отвечает, что пока очень занят. Он комкает разговор и кладет трубку. Сидит понурый, с нахмуренными бровями.
- Может, тебе сходить туда, - тихонько говорю я.
Дэн бросает на меня напряженный взгляд.
- Нет.
Я вижу, что продолжать разговор он не хочет, но я все-таки пытаюсь:
- Мама тебе звонит. Она же переживает. С ней хотя бы встретился.
- Слушай, Кира, они всегда были против того, что я делаю, они никогда в меня не верили, никогда. Отец вбил себе в голову, что я должен быть адвокатом, и дальше этого ничего видеть не хочет. А мама всегда во всем с ним соглашается. И встречаться с ними, чтобы слушать наставления на путь истинный, я не собираюсь. У них Брайан есть – пускай радуются. Он все делает, как они говорят, и его, надо сказать, все это вполне устраивает. А я уж как-нибудь в стороне останусь при своем мнении.
- Докажи, что твое мнение верное.
- Кира, как ты не понимаешь, это совершенно бесполезно!
- Но это же твоя семья, они же твои родители… - Но поймав еще один жесткий взгляд Дэна, я умолкаю, чувствуя, что наткнулась на глухую непробиваемую стену. Но за этой стеной Дэн страдает, и я это очень хорошо ощущаю. Наверное, потому, что знаю, как плохо, когда родителей не хватает, или когда они тебя не понимают и не хотят понимать…
А что, если мне попробовать их помирить?.. И я решаюсь сходить к маме Дэна.
* * *
День нашей премьеры. Все нервничают, все на взводе. Я тоже очень переживаю. Возможно, даже больше остальных – постановка-то моя. Но нахожу в себе силы, собираю вокруг себя всю команду и стараюсь их подбодрить своей напутственной речью, которую завершаю словами:
- Если все-таки не удастся - будем считать это нашим опытом. Ну, а три потраченных на репетиции месяца - весело и хорошо проведенным совместно временем, что тоже не так уж мало и плохо. – Ребята улыбаются. – Но, думаю, у нас все получится, потому что мы настоящая команда!
Боевой дух поднят, позиции заняты и наше представление начинается. Все идет замечательно. Периодически кидаю взгляды в зал и чувствую, что интерес зрителей не ослабевает, а даже, наоборот, подогревается. Взгляды не отрываются от сцены, и нет таких, кто бы встал и ушел. И от этого энтузиазм среди ребят нашей команды только растет. Середина представления, выход Киры. Этот танец мы исполняем с ней вдвоем. У меня все замирает внутри. Но Кира появляется на сцене. Я вижу, что она взволнована, но мы встречаемся взглядами, и она улыбается.
- Ты молодец! – шепчу я ей, когда она подходит ко мне, и в ответ получаю сияющий взгляд.
Угасают последние аккорды музыки. Вся наша труппа на сцене. Финальный танец окончен. Какой-то миг в зале царит тишина. И я чувствую, как мое сердце, которому, казалось бы, совершенно некуда падать, стремительно опускается вниз. Неужели провал?.. Но вдруг, словно порыв мощного ветра, на нас обрушиваются аплодисменты. Это то, о чем мы мечтали все эти три месяца. Людям понравилось наше представление. И стоять сейчас здесь и слушать несмолкаемый гул оваций – самая лучшая награда, которая только может быть для артиста. После огромного числа репетиций, стольких переживаний и сомнений (последние, в основном, мои), мы все-таки добились успеха. Мы кланяемся. Часть зрителей расходится, а наши знакомые и близкие, которых мы пригласили на свое первое выступление, подходят и поздравляют нас. Ко мне подходит Аманда. Я рискнул пригласить ее. И она, к моему удивлению, пришла. Хотя ее скептицизм относительно моих занятий танцами порой не ведает границ. Я замечаю, как она не очень-то дружелюбно поглядывает на Киру. Последние несколько месяцев, после той сцены в родительском доме, я прикладываю все усилия, чтобы не сводить их вместе. Хотя, это не так уж сложно, учитывая, что Кира относится к тому миру, где танцы, мои друзья, наши репетиции, а Аманда принципиально туда не суется. Она существует параллельно, в некоем другом мире, мире Аманды – роскошном, пахнущем экзотическими цветами, наполненном волнующими свиданиями и незабываемыми ночами. Меня все это вполне устраивает, да и ее, вроде бы, тоже. В последнее время она даже меньше и не так форсировано стала устраивать мне промывку мозгов по поводу моей работы. Хотя, возможно, недолгосрочное затишье. Но я наслаждаюсь.
- Ну как? – спрашиваю я, привыкший к ее негативу. Но сейчас все же хотелось бы получить адекватную оценку.
- Хорошо смотрелись… Мне понравилось.
Мне кажется, что Аманда немного растеряна и не совсем ожидала того, что увидела и такого успеха.
В этот момент кто-то прикасается к моей руке. Я оборачиваюсь и встречаюсь глазами с моей мамой. Неожиданность – это будет мягко сказано. Для меня – это шок.
- Мама…
- Сынок, я… я даже не знаю, что сказать. Мне так понравилось… я под таким впечатлением. Я…
Вижу, как на ее глазах проступают слезы. И у меня самого нет слов. Я только сейчас понимаю, как мне не хватало ее, не смотря на то, что сам старался избегать общения с ней. Я обнимаю ее.
- Мам, ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть. Как ты узнала, что у нас представление сегодня? Тебе Аманда сообщила?
- Нет. Мне сказала Кира.
- Кира?.. – До меня с трудом доходит смысл сказанного, и какое-то время я даже пытаюсь сообразить моя ли Кира это сделала, или есть какая-то еще.
- Совершенно восхитительная девочка. Она пришла к нам домой и рассказала мне о представлении, которое вы готовите.
Я ищу глазами Киру, успевшую при появлении Аманды разумно затеряться где-то в толпе. Она стоит у края сцены и виновато смотрит на меня. Я улыбаюсь и киваю ей, чтобы она подошла, но она мотает головой. Тогда я, сказав маме и Аманде, что сейчас вернусь, направляюсь к ней. Кира опускает голову и заливается краской.
- Извини…
- Ты чудо… Спасибо…
Я обнимаю ее за плечи и тяну в сторону ожидающих меня женщин.
- Дэн, там Аманда. У тебя опять потом неприятности будут.
- Не будет, пойдем.
И она все-таки поддается уговорам.
- Здравствуй, Кирочка!
- Здравствуйте, миссис Тайрон! Добрый вечер… - второе приветствие адресовано Аманде. Аманда сухо отвечает в ответ:
- Здравствуй.
А дальше я стою и смотрю, как три, пожалуй, самые близкие для меня в этой жизни женщины общаются между собой. Мама ведет милую беседу сразу с обеими. Она в своей стихии. У нее изумительно получается поддерживать разговор с кем угодно, и в каких угодно условиях. (Ну, не зря же она жена дипломата). Аманда пытается тактично отвечать моей маме, но при этом с трудом терпит присутствие Киры. А Кира, как всегда, жутко смущается и мамы и Аманды. Как у нее, вообще, смелости хватило к моей маме пойти? Все-таки она удивительная, и мне остается только поражаться тому, на что она порой бывает способна.
* * *
У меня отличное настроение. Дела идут в гору. Каждую субботу мы выступаем с нашим представлением на сцене, и оно пользуется успехом, даже удается продавать все билеты. И, хотя цена невысокая, у нас, все же, получается заработать кое-какие деньги. Сегодня возвращается Аманда из своей очередной командировки. Ее не было всего три дня, но я очень хочу ее увидеть. Я встречаю ее из аэропорта. Время подходит к обеду. Но так как я уже отработал с утра, и вся вторая половина дня у меня свободна, я приглашаю Аманду к себе. И пока она принимает душ с дороги (в ванную я неплохо вложился, так что Аманда даже соглашается ей пользоваться), я готовлю обед из заранее закупленных продуктов. Обед получается очень вкусный, не смотря на его простоту. Часть продуктов – полуфабрикаты из магазина. Но благодаря мелким хитростям, которым меня научила Кира, в свою очередь, почерпнувшая их из богатого опыта знакомого повара на кухне столовой, где она работает по выходным, вся моя стряпня приобретает весьма оригинальный, не сбитый вкус. Аманда с некоторой осторожностью пробует мои творения.
- Когда это ты готовить научился?
Воспринимаю этот вопрос, как комплемент.
- А что, разве раньше не умел?
- Знаешь я, конечно, молчала, но то, что ты готовил сам до этого, было часто малосъедобным. Кулинарные книги решил поизучать?
- Да, - без зазрения совести вру я. – Просто мне очень хотелось порадовать мою принцессу!
Аманда светится, и обед проходит отменно. Ну, и не только обед. В продолжение этого восхитительного свидания мы перемещаемся на мою, заранее подготовленную и благоухающую свежестью и какими-то там ароматами, обожаемыми Амандой, постель.
За любовными утехами время летит не заметно. И сейчас уже около семи вечера, хотя на улице еще совсем светло.
- Может, сходим куда-нибудь прогуляться, а заодно и поужинаем в каком-нибудь кафе или баре. Погода хорошая, не хочется сидеть взаперти.
- Я не против, - говорит Аманда, блаженно потягиваясь и зевая.
- Тогда я пойду душ наскоро приму.
- Ладно. Слушай, а фотки с нашей летней поездки у тебя на телефоне? Я их ведь так к себе и не скинула. Можно посмотрю?
Я даю Аманде свой телефон, а сам иду в ванную. Моюсь, насвистываю мелодию из нашего представления себе под нос и размышляю, куда бы податься, чтобы вечер тоже получился незабываемым, как и все, что ему предшествовало. Я заворачиваюсь в полотенце и выхожу, вытирая при этом голову.
- Слушай, Аманда, у меня тут одна идейка родилась по поводу того, как провести вечер. Мне кажется, очень даже неплохая.
Убираю с головы полотенце и вижу, что Аманда уже накинула на плечи мой халат и сидит на краю кровати. Она явно напряжена. Молчит и не смотрит на меня. Я хорошо знаю ее повадки и могу безошибочно определить, когда она недовольна или злиться на что-то. Сейчас как раз такой случай. Но что могло произойти за те десять коротких минут, пока я пребывал в ванной?
- Аманда, все в порядке? – вкрадчиво спрашиваю я, а сам уже ожидаю броска кобры. Аманда поворачивает ко мне голову и, подняв руку с моим телефоном, медленно и четко спрашивает:
- Что это?
- Мой телефон… - По-дурацки отвечаю я, совершенно не имея ни малейшего понятия, о чем она.
- Дэн, я не идиотка. Откуда у тебя столько фоток? Даже наших фотографий на отдыхе меньше, чем ее.
Я судорожно пытаюсь понять, о каких фотографиях она говорит. Если бы я ей с кем-то изменил и нащелкал эту девицу себе на память, тогда бы было ясно, в чем дело. Но ничего подобного не было.
- Почему у тебя в телефоне столько ее фотографий? – она повторяет вопрос, а я чувствую, как интонации голоса Аманды становятся пограничными с истерическими. И тут до меня доходит, что она говорит о Кире. Я иногда ее снимаю: как она танцует на репетициях в нашей студии, в школе на уроках танцев, есть фотки с нашими походами в кафе с друзьями и без них. Вспоминаю, как фотографировал ее на мосту через реку, куда мы ездили на поезде прошлой весной… и там наши фотки с ремонтом. Я про них совсем забыл, а ведь Аманде я не говорил, что Кира помогала мне с обустройством квартиры.
- И еще… почему ты не сказал, что она ремонт помогала тебе делать?
Мне удается как-то собраться с мыслями, тем более что особых преступлений я за собой не вижу. И я начинаю отбиваться, с очень слабой, но все-таки надеждой, что Аманда смилостивится и не будет портить этот волшебный день.
- Да, помогала. Она сама захотела. А я от помощи отказываться не стал, потому что помощь мне действительно тогда нужна была. – Ну вот, сморозил! Теперь все звучит, как упрек Аманде, хотя от нее-то я бы точно никакой поддержки не дождался.
- А не говорил тебе, потому что ты, не понятно почему, злишься на нашу дружбу, хотя ужасного в ней я, ровным счетом, ничего не вижу.
- Ах, значит, уже дружба! Вот как! А до этого было просто общение.
- Аманда, но ты же знаешь, мы и выступаем вместе, репетируем постоянно, она член нашей танцевальной труппы…
- Что-то такого количества фоток никаких других членов вашей танцевальной труппы я в твоем телефоне не обнаружила. Тебе это странным не кажется, Дэн? - голос Аманды неожиданно становится холодным и сдержанным. - Я тебе говорила уже, что мне все это изрядно надоело. Я не хочу делить тебя с какой-то грязной девчонкой из подворотни, кем бы ты ее не считал для себя: ученицей, подопечной, за которую ты почему-то несешь какую-то выдуманную ответственность, одним из членов вашей танцевальной труппы или, тем более, другом. Я хочу, чтобы ее не было, просто она бы перестала существовать в твоей жизни и все. Иначе наши с тобой отношения могут лишиться в скором времени своего замечательного продолжения. Подумай, пожалуйста, над тем, что я сказала. У тебя целый вечер впереди. А я тебе мешать не буду. – С этими словами Аманда встает и, молча, начинает собираться.
Жирная грязная клякса в заключение нашего, такого чудного свидания. Хорошо, что не на повышенных тонах. Хотя… может, и не очень хорошо. Эмоции вспыхнули и погасли, а тут…
Аманда уходит. Я чувствую, что нет смысла ее останавливать. Она все равно сделает так, как решила. Я провожаю ее до двери. Она, молча, надевает туфли, я подаю ей куртку, она одевается при полном присутствии самообладания, что в подобных ситуациях на нее непохоже, и выходит, бросив на меня по-королевски холодный взгляд. Мне не по себе. Все было отлично, и вдруг из-за обычных фоток… Я беру свой телефон, устраиваюсь на постели, которая еще хранит терпковатый запах экзотических цветов, и начинаю листать фотографии. И через какое-то время понимаю, почему Аманда пришла в ярость. С момента нашей поездки, да и до нее тоже, у меня почти нет ее фотографий. Вернее есть, но очень мало и, в основном те, которые она сама попросила сделать. А Кира, почти на всех снимках. На многих она в компании с ребятами из труппы, но нередко попадаются такие, где она одна, а есть даже фото, на которых мы с ней вместе. Мне нравится ее фотографировать. У нее замечательная, совершенно потрясающая улыбка. Причем улыбку эту не так-то часто можно было увидеть на ее лице, а, в последнее время, ее явление стало нередким. И мне кажется, что в этом есть и моя заслуга. Я ловлю эту ее солнечную улыбку и снимаю. Она не любит позировать перед камерой, не любит строить какие-то вымученные гримасы, как многие делают, и от этого снимки получаются очень живыми, естественными. Она на них такая, какая в жизни. Иногда я листаю некоторые из этих фоток, и мне отчего-то становится тепло, и я сам начинаю улыбаться.
Я не могу просто так взять и бросить общаться с Кирой. Я сегодня назвал наши отношения дружбой. Но если вдуматься, вовсе даже и не случайно. Если раньше мне было жалко Киру, я хотел помочь ей и даже чувствовал себя обязанным это сделать, то сейчас я вдруг понимаю, что если я прекращу с ней общаться, то меня не только будут мучить угрызения совести, но мне будет не хватать ее – и это, пожалуй, в первую очередь. За эти почти два года нашего с ней знакомства я успел привязаться к ней, она часть моей жизни, она близкий мне человек, она мой друг. Почему я должен идти на поводу у Аманды и прекращать наше с ней общение? Чем оно ей так мешает? Я дружу с Альфредом, Мией, Леоном. Она же не против. Зачем она к Кире-то привязалась? Мне становится досадно и обидно. Накатывает волна раздражения, связанного с Амандой и с ее очередным маразматически-эгоистическим ультиматумом. Я не знаю, как быть. Но потом все же решаю все оставить, как есть. Аманду уже не в первый раз заносит по этому поводу. Ничего, подуется немного, и все вернется на свои места.
* * *
Еще чуть-чуть, и наступят летние каникулы. А у нас продолжаться выступления и репетиции в студии. Если бы меня спросили, какое у меня сейчас настроение, я бы ответила, что чувствую себя, как птица, которая летает высоко-высоко над землей, в голубом солнечном небе. Простор, ветер, солнечные лучи – это то, что у меня в душе. И это восхитительно! Я выхожу из школьных ворот с желанием пройтись до дома пешком. Погода такая отличная, теплая. Не хочется забиваться в четыре каменные стены и прятаться от мира. Я, как обычно, сворачиваю налево и, не торопясь, иду по тротуару вдоль ряда сияющих на солнце, припаркованных на обочине дороги машин.
- Кира! – недалеко от меня раздается женский голос. Он кажется мне знакомым, но я не могу вспомнить, кому он принадлежит. Я останавливаюсь, оглядываюсь вокруг и вдруг вижу, как дверца одной из недалеко стоящих машин открывается, и оттуда появляется Аманда. Холодок предчувствия чего-то нехорошего пробегает у меня по спине. Ощущаю, как пересыхает во рту, и у меня даже поздороваться не получается. Я просто, не отводя взгляд, как загипнотизированная, смотрю на Аманду. Она, как всегда, роскошна: распущенные, мягкими сияющими волнами лежащие по плечам каштановые волосы, красивое, умело подкрашенное лицо (так искусно умеют краситься только взрослые опытные женщины), голубой, небесного цвета легкий плащ, идеально сидящий на идеальной фигуре, рыжие туфли на высоченных шпильках и к ним такого же яркого рыжего цвета стильная сумка. Я с трудом сглатываю. Она удав, а я кролик, только, кажется, уже наполовину придушенный.
- Кира, здравствуй!
- Здравствуйте… - наконец, бормочу я, едва открывая не слушающийся рот.
- Я тебя ждала. У тебя есть немного свободного времени?
Я чувствую слабость в ногах. Она меня ждала! Зачем она меня ждала?! Что ей, вообще от меня надо?!
- Да… есть.
- Давай куда-нибудь проедем, где не так шумно, и можно спокойно поговорить. Я знаю здесь парк недалеко.
- Хорошо…
И я сажусь к ней в машину. Зачем я это делаю? Сейчас ничего хорошего не будет. Не может быть. Наоборот, будет что-то очень плохое – я это знаю точно. Не надо было соглашаться… Хотя какой смысл, от этого все равно не убежишь. Аманда существует и существует рядом с Дэном.
Через несколько минут мы подъезжаем к парку, и Аманда, припарковав свою, должно быть, дорогую, красивую машину, приглашает меня прогуляться. Мы идем по длинной тихой аллее. На деревьях звонко и радостно щебечут птицы, солнечные лучи весело пробиваются сквозь нежную, еще не успевшую пропылиться зелень, легкий ветерок, дующий откуда-то сбоку, все время закидывает мне волосы на лицо, и их приходится поправлять. Я бросаю взгляд на Аманду. У нее с волосами все в полном порядке. Они лежат так, как им положено лежать. Должно быть лак для волос, а может, просто ветер боится ее беспокоить…
- Кира, ты, полагаю, сразу поняла, что разговор пойдет о Дэне, - наконец, начинает Аманда.
Я слегка киваю. Ну, о ком же еще?!
- Ты девочка уже достаточно взрослая. Тебе, ведь кажется, тринадцать?
Я снова киваю, стараясь не смотреть на Аманду.
- Так вот, именно поэтому я хотела с тобой поговорить. Вы общаетесь с Дэном. И, возможно, в этом нет ничего предосудительного. Люди вправе общаться с тем, с кем им хочется. И пока ты была совсем ребенком, я это ваше общение терпела, хотя, ты, должно быть, в курсе, в восторге от него не была. Но сейчас, как мне кажется, ваши отношения стали слишком тесные. Я все понимаю: Дэн твой учитель, он тебе помогает, у тебя нет отца. Но ваши взаимоотношения мне не нравятся. Они меня не устраивают. Тебе уже четырнадцатый год, ты почти девушка, а Дэн мужчина. И… я прекрасно вижу, что ты к нему неравнодушна. Дэн этого не замечает, и, скорее всего, так никогда и не заметит, но мне будет гораздо спокойнее, если тебя рядом с ним не будет. Ты знаешь, мы с Дэном давно встречаемся, он любит меня. И... – Аманда делает небольшую, но значительную паузу, а следующую фразу произносит чуть медленнее, слегка растягивая и выделяя каждое слово, наверное, для того, чтобы смысл сказанного лучше дошел до меня (хотя, произнеси она ее быстро и нечетко, эффект был бы тот же), - возможно, мы скоро поженимся…
Меня словно током поражает…
- Поэтому я хочу, чтобы ты отстала от него. Он много тебе помогал, но, думаю, сейчас ты уже достаточно самостоятельная, и вполне со всеми своими проблемами можешь справляться сама.
Слова Аманды, словно ледяные, прибивающие к земле капли, падают мне на душу. Я не знаю, что говорить ей. Да она и не ждет от меня какого-то ответа. Ей просто нужно, чтобы я ушла, ушла из жизни Дэна. Навсегда.
- Пойми, Кира, ты же девочка неглупая, так будет лучше для всех. Мне будет спокойнее, а ты сможешь забыть его, потому что, поверь, он тебе никак не подходит. К чему морочить себе голову несбыточными фантазиями? Ты для него ребенок, которому он решил помочь из чувства сострадания. И даже, когда ты подрастешь, останешься для него этим ребенком. У вас же огромная разница в возрасте. Да и Дэну ты мешать не будешь, усложняя ему жизнь своим присутствием и своими проблемами. Ему уже своих детей заводить пора, а он все с тобой возится…
Я иду рядом с Амандой, не поднимая головы. Меня слегка трясет, хотя на улице тепло. И мне совершенно нечего сказать ей в свое оправдание, в защиту наших с Дэном отношений. Она права. Я мешаю ему, мешаю им…
- Это наша с Дэном судьба, и тебе не нужно туда лезть. Ты ничего не добьешься, а только усложнишь всем жизнь: и Дэну, и мне, и себе. Если Дэн действительно что-то значит для тебя, позволь ему быть счастливым и не мешай нам. Просто уйди и все.
Аманда останавливается и поворачивается ко мне.
- Кира, - я поднимаю на нее глаза, - ты поняла меня?
Какое-то время я смотрю в ее необыкновенно синие глаза, а потом медленно опускаю голову и киваю. Чувствую себя полностью раздавленной и уничтоженной. В душе тяжелая, гнетущая пустота.
- Вот и хорошо. Тебя подвезти? – когда на отлично выполнено то, что задумано, можно побыть великодушной.
- Нет… - я не хочу больше находиться рядом с этой женщиной. Я понимаю, она борется за свое счастье. И у нее есть на это все права. Но мне очень тяжело с ней. Она, словно нож гильотины, который рассек мою жизнь.
Аманда уходит, а я по инерции продолжаю медленно плестись по пустынной аллее парка. Меня уже не радует весна, не чарует солнечный свет, льющийся сквозь ветки деревьев, я даже почти не слышу птичьего гомона. Я стала чужой для этого мира, для его радости и красоты. Все, что сказала Аманда, правильно. И я знала это еще до нашего разговора. Я ведь даже пыталась уже сделать то, о чем она меня сейчас попросила – уйти из жизни Дэна. Но это оказалось для меня слишком сложно. И я сдалась, уступила своей слабости, своему чувству. Но услышав от Аманды то, что я и так понимаю в глубине души, я начинаю сознавать, что уйти мне придется. Как бы тяжело это не было. Но так надо…
Я утыкаюсь в решетчатую стену. Длинная аллея заканчивается тупиком. Не знаю, сколько бы еще я так шла, если бы не эта стена. Я останавливаюсь и вдруг начинаю плакать. Слезы льются у меня из глаз, а я даже не пытаюсь их вытереть. Чувствую, как ветер обдувает мои мокрые от слез щеки, играет моими волосами, швыряет мне их на лицо. Волосы закрывают глаза, попадают в рот, но я не убираю их. Мне все равно…
* * *
Еду к Кире домой, чтобы сообщить, что нам предложили выступать с танцевальной постановкой на сцене настоящего и весьма крупного для нашего города театра. Это огромный успех. Все наши ребята просто на ушах стоят. А Кира пока ничего не знает. Я не видел ее уже неделю. Она позвонила мне в субботу и сказала, что простудилась, поэтому, пока на репетиции и занятия ходить не будет. Я хотел съездить к ней, но Аманда позвала меня на все выходные в загородный дом своих родителей. А потом на неделе было очень много дел. Сегодня пятница, вечер, но еще очень светло. Я не дозвонился до Киры. Надеюсь, она уже поправилась, и я смогу ее вытащить немного погулять. У меня в голове планы на новую постановку. Хотел с ней с первой все это обсудить. Я подъезжаю к дому, взбегаю по вечно грязной лестнице и звоню в дверь. Через какое-то время дверь настежь распахивается. На пороге стоит Саманта. Она пьяна. Я давно не видел ее пьяной. Последнее время она с кем-то встречается, и Кира говорит, что это ей очень на пользу.
- Саманта, добрый вечер! А Кира дома? Она говорила, что простудилась. С ней все в порядке?
Саманта смотрит мне прямо в глаза, даже не моргая. Мне становится немного не по себе. В ее взгляде нет пьяной осоловелости и непонимания происходящего. В зрачках ее глаз блещет какой-то злой огонек.
- Кира?! Кира?! А не хотите ли, Дэн, или, как вас там… мистер Тайрон, кажется, зайти в гости на чашку чая или чего покрепче?
Ее язык слегка заплетается. Но я вижу, что она не настолько пьяна, чтобы совсем не соображать, что делает.
- Заходите, заходите, не стесняйтесь! Кира, это к тебе! К тебе!
Я вижу спускающуюся по лестнице Киру.
- Это к тебе, моя дорогая! Мистер Тайрон, собственной персоной. Все вокруг тебя! Все! Вся жизнь моя вокруг тебя! И все коту под хвост! Мне уже тридцать четыре года, а я все свое здоровье, все свои годы потеряла возле тебя.
- Мама, успокойся! Перестань!
Кира в смятении и растерянности. Я понимаю, ей неприятно, что пьяная выходка ее матери разворачивается у меня на глазах. Но не знаю, чем помочь.
- Не смей затыкать мне рот! Я только из-за тебя свою жизнь устроить не могу. Брэд, этот козел, заявил, что связывать свою жизнь с женщиной с ребенком не собирается. Ему, видите ли, такая обуза не нужна. Обуза – вот ты кто, слышишь. А чего год почти мотался, раз знал, что не одна я. Урод! Подонок! – Саманта проходит на кухню, делает внушительный глоток прямо из горла бутылки.
Кира беспомощно и виновато смотрит на меня. А до меня начинает доходить суть происходящего.
- Чего уставился! – Саманта разворачивается ко мне и упирает руки в бока. Ее настрой однозначно воинственный. – А тебе я чем не подошла? Все вокруг нее ходишь. – Саманта кивком головы указывает на Киру. – Жалко стало. Как же, мать пьяница, а она несчастненькая такая! Возиться с ней начал – танцы - шманцы, репетиции всякие. А я счастливая, значит! Ох, какая счастливая! От большого счастья тут заливаю. Да если бы не она, я бы уже давно свою жизнь наладила. Все бы только завидовали. Вот как! А все ее папаша, недоумок чертов! Давай ребенка заведем! Давай!
- Мама, не надо! – Кира умоляюще смотрит на мать, но та и не собирается останавливаться.
- Заткнись, дура! Ты ничего не понимаешь, и не знаешь ничего! Твой отец – чертов недоумок, тварь! И если бы он такой тварью не был, у нас бы семья нормальная сейчас была!
- Мама, пожалуйста, не говори так про папу! Он очень хороший! – у Киры начинает дрожать подбородок и на глазах выступают слезы.
- Это твой папочка-то хороший?! Да он такая тварь, каких свет не видывал. Ты просто не помнишь ничего. Маленькая была. Ты думаешь, что он геройски погиб? Ага! Тот еще герой! Это все твои сказки, фантазии, которые ты сама себе насочиняла. А доктор сказал, пускай ребенок верит, ей так легче. И я, как дура, эти глупые выдумки поддерживала. А давно надо было все рассказать! Давно!
Кира стоит, широко раскрыв глаза, и не отрываясь, смотрит на мать. Я чувствую, что происходит что-то нехорошее.
- Саманта, может, успокоитесь! – пытаюсь я остановить разбушевавшуюся мать Киры. Но это бесполезно.
- Не прикасайся ко мне, ублюдок! Все вы ублюдки, все твари! А твой папаша – главный из них. Он все в карты проиграл! Все! Наш дом, машину, все наше имущество! Всю нашу жизнь в карты проиграл, а потом взял да и повесился! Хороший выход, правда?! Ушел так по-тихому, скромненько, бросив на меня все свои долги. Поэтому мы и живем сейчас в этой вонючей дыре!
Кира мотает головой, слезы текут у нее по щекам, ее трясет. Я подхожу к ней, чтобы хоть как-то помочь, но она отстраняется от меня.
- Саманта, прекратите, слышите! Прекратите немедленно!
- И это ты его обнаружила болтающимся в петле посреди комнаты! Помнишь? Помнишь, Кира?!
И вдруг Кира начинает кричать:
- Нет! Нет! Этого не было! Ты все придумала! Ты врешь! – она захлебывается в крике и рыданиях. Я обхватываю ее, чтобы прижать к себе, но она неистово вырывается.
- Это ты все себе придумала, дорогая, а не я! И этот подонок висел с синей рожей под потолком и дергал ногами, а ты визжала, как резаная. Неужели не помнишь?
Кира заходится в диком крике. Мне все-таки удается обнять ее и прижать к себе. Ее колотит дрожь, я чувствую, что ей трудно дышать, она срывается на сип и с трудом заглатывает воздух. Я сажаю ее на стул и наливаю воды. Но из-за безостановочных всхлипов у нее не получается пить, вода расплескивается и течет по ее подбородку. Саманта снова прикладывается к бутылке. Кажется, ее словесный поток иссяк, она мямлит что-то невразумительное себе под нос и тяжело плюхается на стул, сложив руки перед собой на столе и уронив на них голову. Должно быть, подействовал алкоголь, которого она успела выхлебать немало, судя по почти приконченной бутылке. Мне, наконец-то удается, споить Кире треть стакана воды. Ее дыхание восстанавливается, но судорожные всхлипы не прекращаются, и она вся дрожит, а по лицу текут слезы.
- Кира, поедем ко мне?
Я хочу забрать ее из этого кромешного ада. Но ее глаза пусты, мне кажется, что она даже не слышит меня. Я опускаюсь на корточки возле ее стула, так, чтобы оказаться в поле ее зрения, и слегка трясу за плечи.
- Кира!
Она останавливает на мне свой взгляд.
- Поедем ко мне домой. Я заберу тебя отсюда… Слышишь?
Она отводит взгляд и не отвечает. Тогда я встаю, иду к выходу и звоню в дверь соседней квартиры. Выходит Эльза. Вроде непьяная. Я вкратце обрисовываю ей ситуацию и прошу последить за Самантой. Та, кажется, отключилась. Проспится, и все с ней, скорее всего, будет в порядке. Но, все же, оставлять ее без присмотра мне не хочется.
- Ладно, пригляжу. Да вы не волнуйтесь, она не первый раз напивается и не второй. Чего ей будет-то?
Но мне так спокойнее. Я возвращаюсь в квартиру. Кира уткнулась лицом в ладошки и плачет. Я приношу ей куртку и кроссовки и одеваю ее. Она позволяет мне это сделать, но сама почти не помогает. Судорожный плач ее немного затухает, только слезы продолжают струйками тихо сбегать по щекам. Я помогаю ей встать.
- Пойдем. Переночуешь у меня. Я вашу соседку Эльзу попросил за твоей мамой присмотреть, - говорю я, но сам не уверен, слышит ли она меня. Я довожу ее до двери квартиры, а дальше беру на руки, потому что чувствую, что она еле идет. Через полчаса мы уже у меня дома. Я даю Кире выпить валерианки, которой сам никогда не пользуюсь, но держу для Аманды, порой бывающей излишне эмоциональной. Потом пою ее чаем с мятой и лимоном. Кира покорно принимает все мое лечение и заботы. Она сидит на кровати, вся поникшая, с опущенными плечами и растрепанными волосами, глаза красные и распухшие от слез, но она не плачет. Только редкие прерывистые всхлипы говорят о перенесенной истерике. Она даже начинает реагировать на мои вопросы слабыми кивками головы, хотя сама ничего не говорит. Я сажусь рядом с ней и обнимаю ее за плечи.
- Может, тебе стоит прилечь? Мне кажется, ты очень устала. Поспишь, а завтра встанешь, и все наладится, вот увидишь. Все будет хорошо.
Но эффект моих слов, которыми я хочу успокоить и приободрить ее, оказывается обратным. Кира начинает рыдать с новой силой.
- Кира, ну что ты… ну не плачь… пожалуйста…
Я разворачиваю ее и пересаживаю к себе на колени, а она крепко обхватывает руками мою шею, прижимается ко мне так сильно, что я чувствую ее ребра и пока еще небольшую грудь. Она утыкается лицом мне в плечо, и моя рубашка тут же становится мокрой. Я целую ее волосы, пахнущие дождевой свежестью, глажу по спине и шепчу что-то успокоительно-невразумительно ласковое ей на ухо. А она не перестает плакать. И ее истерика, длящаяся не менее получаса, начинает ослабевать только тогда, когда она почти полностью лишается сил. Я чувствую, как слабеют ее объятия, ее хрупкая фигурка совсем сникает у меня в руках, а всхлипы становятся все реже и реже. Мне самому очень больно от ее страданий. Я готов сделать, что угодно, только бы она снова улыбалась. Но что я могу сделать, чем ей помочь, я не знаю.
- Кира, ляг, поспи. У тебя совсем сил не осталось.
Я пытаюсь положить ее на постель, но она не разнимает руки, обвитые вокруг моей шеи.
- Не уходи… - ее слова похожи на вздох, но я слышу их, потому что ее губы почти у самого моего уха. Это первое, что она произносит с момента, как я забрал ее из дома. Я крепче прижимаю ее к себе.
- Я не уйду. Хочешь, я лягу рядом с тобой.
Я чувствую, как она кивает головой. Аккуратно разжимаю объятья и помогаю ей лечь, а сам ложусь рядом. Она прячет свое заплаканное лицо у меня на груди и снова прижимается ко мне, а я обнимаю ее за спину и плечи. Кира засыпает быстро. Видимо, сказывается сильная усталость. А я лежу и слушаю ее неспокойное дыхание. Временами она вздрагивает и стонет. Даже сон не приносит ей облегчения. Через какое-то время я засыпаю сам.
Просыпаюсь я от того, что Кира зашевелилась. В комнате уже достаточно светло. Лучики нового дня пробиваются сквозь щелки в занавесках. Кира лежит рядом. Она повернулась ко мне спиной и свернулась клубочком. Я прислушиваюсь к ее сну. Дыхание неспокойное, сбивчивое. Может, снится что-то. Я тихо приподнимаюсь на локте. Осторожно прикасаюсь к ее прижатым к груди рукам. Пальцы отчего-то сведены в кулаки. И неожиданно я ощущаю под ладонями холод. Переношу руку ей на лоб и понимаю, что у нее сильный жар и ее знобит. Дома тепло и, поэтому мы вчера не накрывались, а легли поверх одеяла. Теперь же я встаю, освобождая свою половину, и укутываю в нее Киру. От этого она просыпается и тихо стонет. Я в растерянности. В панике пытаюсь вспомнить, что делают при высокой температуре. Отыскиваю градусник, который чудом у меня оказался, и меряю Кире температуру. Около сорока… Кира с трудом привстает, выпивает приготовленный мной чай и смотрит на меня измученным потускневшим взглядом своих огромных припухших зеленых глаз. А у меня сжимается сердце. Я, не медля, везу ее в больницу.
* * *
Я чувствую холод и пустоту. И еще боль, боль во всем теле. Я, кажется, в больнице. Вокруг суетятся люди в белом. Все расплывается. Что со мной? В мыслях путаница. Я стараюсь зацепиться за что-нибудь, чтобы вспомнить, что произошло, но у меня никак не выходит. Мне ставят капельницу. Будто издалека слышу слова: «нервное перенапряжение», «шок». Какой шок, у кого? Зачем я здесь? Где-то внутри становится больно, знакомо больно. Так уже болело совсем недавно. Я не хочу этой боли, не хочу опять. Я слышу стон. Кто-то стонет... Или это я?.. И вдруг знакомый голос: «Я посижу с ней, можно?» Дэн… Это Дэн! Я чувствую прикосновение к своей руке. Его лицо склоняется ко мне. «Кира, я с тобой, я здесь». Мне удается зафиксировать взгляд. Дэн… Я пытаюсь произнести его имя. Кажется, удается. Дэн улыбается. «Да, Кира. Я здесь. Я буду сидеть рядом с тобой и никуда не уйду, хорошо?» «Дэн…». Я чувствую, как холод начинает отступать. Но боль внутри остается. Непонятная боль. И я не могу с ней справиться. Я чувствую, что Дэн держит меня за руку. Пытаюсь сжать его пальцы. Но это очень тяжело. У меня нет сил. Но он все равно не уйдет. Он же обещал. Усталость охватывает меня, и я проваливаюсь в беспокойную темноту.
Прошло две недели. Я еще в больнице. Но скоро меня выпишут. Сегодня вечером должен прийти Дэн. Я жду его. Он звонил совсем недавно. Он часто звонит и приходит каждый день, хотя бы ненадолго. Это в течение одиннадцати дней так, а первые три дня он почти все время сидел возле меня, только на третью ночь ушел домой. Мне кажется, я бы не поправилась, если бы не он. На третий день приходила мама. У меня какие-то спутанные чувства к ней. Но, все равно, я ее очень люблю. И была рада, что она пришла. Ведь, она не виновата, что так все в жизни складывается. Со мной здесь работает психолог. И мне стало легче. Немного легче, конечно, но все-таки… Только пока я не знаю, как быть дальше… Сейчас я в больнице, а когда выйду, то что?..
* * *
Мама всхлипывает и промакивает уголки глаз скомканным в руке платком.
- Кирочка, ты прости меня, дуру! Не хотела я тебе всего этого говорить, но вот не удержалась. Мне доктор тогда сказал, что ты себе все придумала про отца, потому что ты маленькая и тебе тяжело, и что не надо тебя разубеждать, так тебе легче будет. И я молчала столько лет. Никогда ничего, даже если и выпила. Ведь, правда?
Я киваю.
- Да, мам…
Мне очень неприятно и тяжело все это сейчас выслушивать. Но я понимаю, что мама чувствует себя виноватой и ей надо выговориться. Поэтому я терплю.
- Я же не со зла к тебе, ты пойми. Это все из-за Брэда, из-за этого козла, чтоб у него ни с одной бабой… ох, прости меня!
Мамин подбородок начинает дрожать от обиды, и всхлипы становятся пронзительнее и глубже.
- Я ж надеялась, что он нас из этой дыры вытащит, а он… Только голову морочил, сволочь!
Я чувствую, как мама вновь начинает распаляться.
- Ладно, мам, не переживай так! Он того не стоит. Ты у меня красивая и молодая! Обязательно с кем-нибудь еще познакомишься! Вот увидишь.
- Ты, правда, так думаешь, Кира?
- Конечно!
Мама немного успокаивается и идет на работу, а я остаюсь одна. Одна со своими мыслями, мечущимися в голове в полной неразберихе. Я не знаю, как мне жить дальше, что делать… Сейчас в моей жизни маленький перерыв. После выписки из больницы я уже несколько дней сижу дома. И даже на репетиции пока не хожу. А в нашей постановке меня временно заменила одна девушка из труппы. Ее зовут Джессика. Дэн еще ни разу не приезжал. Он занят, но постоянно звонит. Но это все пока. А что потом?.. Спрашиваю себя, чего я хочу. И ответ всего лишь один: остаться с Дэном. Но Аманда требует, чтобы я с ним не общалась. Почему, собственно, я должна ее слушать? Кто она мне? У меня своя жизнь, у нее своя. И потом, зачем она завела этот разговор со мной? Боится потерять Дэна? Оптимистично выглядит для меня, если смотреть сквозь розовые очки. Только она права, Дэн не замечает, что я чувствую к нему, и никогда не заметит. И я для него всего лишь маленькая девочка, его ученица, ну, сейчас, наверное, и друг… Хотя, может, ему просто меня жалко, вот он и возится со мной, что еще хуже… Как ни крути, но кем бы я ни была для него, я не его девушка, и никогда ей не стану. А что, если признаться ему? От этой мысли меня кидает в жар. Я даже представить себе этого не могу. Он влюблен в Аманду, а тут я с какими-то детскими бреднями. Он посмотрит на меня удивленными широко раскрытыми глазами, а потом опять будет жалеть. Уж лучше молчать. А если попробовать снова не общаться с ним, как я уже делала?.. Тоска начинает охватывать меня откуда-то изнутри и расползаться по всей моей душе. У меня и тогда сил не хватило, и я сдалась, как только Дэн обратился ко мне за помощью. А теперь… теперь, после того, что я узнала о папе, у меня будто надломилось что-то внутри, и я чувствую себя слабой и беспомощной. Нет, я вовсе не стала ненавидеть отца, но… раньше он был героем для меня, и я равнялась на него. Я думала о нем, о его, казавшемся мне героическом, поступке, который я сама выдумала, о том, что он хотел, чтобы я танцевала, и у меня появлялись силы. А сейчас я вижу, что он был слабым, таким слабым, что не справился со своим увлечением, со своими проблемами, и оставил маму и меня расхлебывать то, что сам натворил. Осуждаю ли я его? Не знаю, я пока не поняла… Я всегда его очень любила, и он любил меня. Я это помню… Но теперь я чувствую, что я такая же слабая, как он, и мне неоткуда черпать силы, чтобы что-то делать дальше. Я злюсь на себя, на свою неспособность принять какое-то решение, и чувствую себя полным ничтожеством…
Проходит две недели. Меня будто несет по течению. Я предоставляю ходу событий все решать за меня. Дэн вытаскивает меня на репетиции, и я иду, мы выступаем с нашим представлением, и я участвую. Вроде бы все, как обычно, но я вижу, как Дэн порой обеспокоенно смотрит на меня. Как-то после одной из репетиций он собирается отвезти меня домой. Мы садимся в машину. Но Дэн не заводит ее, а поворачивается ко мне.
- Кира, что с тобой? Ты как- то изменилась в последнее время.
А мне так хочется сказать: «Что со мной? Да я просто люблю тебя, люблю каждой клеточкой своего сердца, каждым уголочком своей души, а ты не видишь! Ничего не видишь!» Во мне все кричит, разрываясь на части, но я молчу, опустив голову и спрятав лицо за распущенными волосами. Дэн отодвигает рукой мои волосы и пристально смотрит на меня.
- Может, я могу чем-нибудь тебе помочь?
Я отрицательно качаю головой. Ну, чем он может помочь? Чем? Совершенно бессмысленный вопрос.
Уже середина лета. Дэн предложил сделать еще одну постановку. Было очень приятно, когда он решил со мной с первой обсудить ее. Мне очень понравилась его идея, и Дэн рассказал о ней всей нашей труппе. Все ребята тоже поддержали его. И сейчас мы начали воплощать ее в жизнь. Это очень интересно. Я с головой ушла в работу, и мне, наконец-то, стало легче.
Стоит жара, и после репетиции Дэн предлагает мне зайти в кафе прежде, чем везти меня домой. Я, конечно же, с радостью соглашаюсь. Мы сидим и пьем коктейль, и Дэн вдруг говорит:
- Я хотел с тобой посоветоваться насчет одной вещи… Хотя, может, это и глупо…
Я внимательно смотрю на него, совершенно не представляя, о чем пойдет разговор.
- Для меня этот вопрос очень сложный. Но, я думаю, его как-то рано или поздно придется решать… В общем… мы с Амандой давно уже встречаемся, а она, полагаю, ждет, что я ей предложение сделаю… но я не могу определиться… Вы с ней, конечно, не в лучших отношениях, но все-таки, ты как думаешь, у нас с ней есть шанс, а?..
Как я думаю?! Я сижу напротив Дэна, не отрываясь, смотрю в свой коктейль и чувствую себя так, будто ведро этого коктейля вылили мне прямо на голову, и он липкими ледяными струйками растекается по моему лицу, шее, плечам и попадает за шиворот. Значит, он, в самом деле, думает жениться на ней.
- Дэн, я же ее почти не знаю…
- Ну, у вас, у женщин, какое-то чутье есть на все эти дела. Ты же ее все-таки видела, и даже не один раз…
А что, если я сейчас скажу, что она ему совершенно не подходит. Он меня послушает? Я злюсь на Дэна, на себя и на всю эту глупую ситуацию.
- Дэн, правда, не знаю. Аманда мне не особо нравится. Но жить-то с ней тебе…
Я с огромным трудом выговариваю последние слова.
- Просто мы с ней ссоримся часто, и она, порой, бывает совсем чужая…
От этих слов ледяной коктейль за шиворотом чуть согревается. Значит, Дэн видит в Аманде не только одни достоинства, но и недостатки тоже.
- Но, с другой стороны, я ее люблю. А это, наверное, многое решает… И, возможно, если мы поженимся, все как-нибудь отладится. Как считаешь?
Ледяной холод проникает прямо в сердце и сжимает его своими цепкими крючковатыми щупальцами. Я не выдерживаю.
- Дэн, в этом вопросе я тебе не советчик. Поговори с Альфредом или со своей мамой, в конце концов. У нее, должно быть, больше опыта, чем у меня. И давай домой поедем. Времени уже много.
Дэн сморит на меня слегка удивленно. Видно, его озадачил мой, несколько нервный тон. А я прячу взволнованное лицо, как можно ниже склонившись над стаканом с коктейлем, быстро допиваю его и встаю.
А, когда возвращаюсь домой, закрываюсь у себя в комнате и плачу весь вечер…
Первый день последнего летнего месяца. Сижу у окна с наушниками в ушах. И слушаю один из музыкальных треков для нашей новой постановки. Очень красивая мелодия. Как нельзя лучше подходит к тому, что происходит сейчас в моей душе и в моей жизни. За окном старые дома, неприбранная, неуютная улица. Но я смотрю на кусочек неба, который видно вверху между обветшалыми крышами. Закат, само небо розовато голубое, а по нему плывут оранжево-красные облака. Неспокойно, но очень красиво. Внизу стукает входная дверь. Громко, так что даже сквозь музыку слышно. Это мама вернулась с работы. С деньгами стало чуть легче. Я тоже, пока лето, часть недели работаю в столовой, а еще немного денег получаю за наши выступления. И это одна из причин, по которой мама поддерживает мое занятие танцами. Я снимаю наушники, чтобы ответить, что я дома. Мама обычно кричит снизу: «Кира, ты здесь?», я отвечаю, и на этом заканчивается наше приветствие, а порой и общение на целый вечер. У нее свои дела, у меня свои. В последнее время мне как-то все больше хочется побыть одной. Но вот я слышу, как скрипят ступеньки лестницы. Мама поднимается наверх. Странно. Раздается стук в дверь. Я открываю.
- Привет, мам!
- Кира, ты представляешь, письмо пришло от тетки твоего отца.
Я в недоумении смотрю на маму, пытаясь сообразить, что это за родственница, и отчего мама такая взбудораженная.
- Ты ее, должно быть, и не помнишь. Они как-то вдвоем с мужем гостили у нас несколько дней, когда ты еще маленькой была. Тебе тогда года четыре было, если не меньше. Так вот, она нас разыскала. И приглашает жить к себе. Она сейчас одна осталась, муж у нее умер, а родственников здесь никого, кроме нас нет. А она старая уже. И вот решила предложить нам к ней переехать.
Переехать? Меня настораживает это слово.
- А куда?
- Она небедная, так что, думаю, дом неплохой. И район там хороший. Можно будет тебя в приличную школу отдать, и я на работу куда-нибудь пристроюсь. Да и тетка, полагаю, деньгами поможет, раз мы за ней ухаживать будем.
В другую школу?
- А где она живет, в каком месте?
И мама называет другой город. Другой город! Небольшой городок, возможно, даже очень уютный и симпатичный, и не очень далеко отсюда. Но другой! А как же Дэн?! Как наши с ним репетиции, выступления в театре, новая постановка?! Как вся моя жизнь?!
- Ты рада, Кира?! Рада?! Мы сможем поменять нашу жизнь! Полностью!
Поменять? А я хочу что-то менять?.. Да, но не так. Совсем не так… Только так, как хочу я, никогда не будет…
- Да, мам, я рада… очень рада…
Мама выходит. А я надеваю наушники, делая музык еще громче, и впиваюсь взглядом в уже угасающее небо. Может, это выход для меня?.. Единственный выход?.. На душе боль и давящая всепоглощающая пустота… пустота моей грядущей жизни…
* * *
Все расходятся после репетиции, а мы с Кирой задерживаемся в зале. Она сказала, что ей нужно со мной поговорить. Кира сидит на полу у музыкального центра и просматривает названия треков на диске. Я подхожу и сажусь рядом.
- Ты хотела что-то мне сказать?
Не знаю отчего, но я обеспокоен. Кира не любит взваливать на других свои проблемы и будет молчать до последнего, или пока сам не начнешь выяснять, в чем дело. А сейчас… Должно быть, вопрос серьезный…
- Да… Дэн, я уезжаю.
Я не до конца понимаю смысл сказанного ею.
- Куда?.. Надолго?
- В другой город… Насовсем, наверное… Не знаю точно… Но мы эту квартиру больше снимать не будем. Нас к себе папина тетка позвала жить, и мама согласилась.
Кира поднимает на меня глаза. В них печаль. И эта печаль перетекает ко мне в душу. Как же так? Что я теперь буду делать без моей Киры? Она вновь склоняет голову над диском. Но я знаю, что она больше не читает названия треков. Мы оба молчим.
- А это далеко отсюда?
Кира называет мне город.
- Это примерно два с половиной часа езды на машине. Не так уж и далеко. Можно будет увидеться. – Пытаюсь изобразить улыбку, но Кира смотрит на меня серьезно, и я осознаю нелепость сказанного. Туда-сюда особо не наездишься.
- А как же танцы? Как твоя роль? Как репетиции? Это же так важно для тебя.
- Роль Джессика будет исполнять. Она же меня уже подменяла. Так что я вполне заменима.
Теперь ее губ касается легкая, но грустная улыбка, а я, в свою очередь, смотрю на нее более чем серьезно. Джессика – это Джессика, а она – это она. И никто ее не заменит. По крайней мере, для меня.
- Ну а танцами ты что, бросишь заниматься?
Кира пожимает плечами.
- Если будет возможность ходить на какие-нибудь занятия, то не брошу. Я пока ничего не знаю, Дэн. И даже представить не могу, как сложится там моя жизнь.
- А когда переезжаете?
- Через неделю.
- Я буду звонить тебе. И обязательно приеду.
Кира все-таки улыбается моей настойчивости.
- Пойдем, посидим в кафе, пока есть такая возможность.
Но Кира отказывается.
- Давай лучше потанцуем. Я на днях купила диск, а там одна очень красивая мелодия. Вот, послушай.
И Кира включает музыку. Это удивительно: мелодию, которая начинает звучать, я когда-то слышал и хотел найти, но не знал, что это и так и не нашел. А Кира случайно наткнулась на нее, и она ей тоже понравилась. Мы сидим и слушаем вместе эту чудную музыку, а потом я приглашаю Киру на танец, и мы импровизируем, полностью растворяясь в звуках, оказавшихся близкими нам обоим.
* * *
Ноябрь. Три месяца прошло с тех пор, как Кира уехала. Мы по-прежнему выступаем. И я пытаюсь сделать новую постановку. Мы уже начали репетиции. У меня много идей, но не все получается так, как хочется. Я сижу в студии и прослушиваю музыку. Сегодня репетиций нет. Заходит Альфред. Он любит иногда поработать в студии один.
- Привет, Дэн! Маешься над новой постановкой?
- Да. Эта отчего-то идет не так гладко. Будто чего-то не хватает…
- Я знаю, чего тебе не хватает. Твоей идеальной второй половинки!
- Ты о ком? – спрашиваю я, а сам прекрасно понимаю, что он имеет в виду Киру.
- Да ладно, сам знаешь.
Я не отвечаю, только печально опускаю глаза. Мы с Кирой удивительно сработались. Она во всем помогала. Один ее горящий восхищенный взгляд чего стоил! С ней все получалось легко. Она могла подать нужную идею в нужное время. Она моментально подхватывала мои мысли, подхватывала мои движения в танце, ощущала и подхватывала то направление, в котором я пытался идти. Мы часто думали созвучно и одинаково чувствовали танец. И это очень помогало и вдохновляло. Она будто одухотворяла все. Ее живой интерес, ее восторженность, ее полная погруженность и самоотдача заставляли оживать то, что мы создавали. И сейчас мне не хватает всего этого. Не хватает моей Киры…
Ребята тоже все по ней скучают. Она, такая маленькая, смогла вписаться в наш коллектив и занять в нем свое очень важное место… Но теперь она далеко, и я ничего изменить не могу. Мы иногда созваниваемся. Обычно звоню я. Кира почему-то гораздо реже. Возможно, стесняется меня беспокоить – это в ее духе. И мы разговариваем подолгу. Спустя две недели после их с Самантой отъезда, я навестил Киру. Зная, что она может умолчать о каких-нибудь проблемах, я решил сам проверить, как они устроились. Но все оказалось очень неплохо. Их родственница – женщина небедная. Она разместила их в своем большом доме. И у Киры отдельная уютная комната также на втором этаже. Школа, которую она посещает, теперь ближе от дома, и туда ходит школьный автобус. И даже, как оказалось, танцы там тоже преподают, и Кира уже записалась на занятия. Хотя я не уверен, что они ей что-то дадут. Она уже очень многое знает и умеет. А в школе не тот уровень, который ей сейчас нужен. Я ездил к ним в сентябре, а сейчас уже ноябрь заканчивается, а я так и не могу выбраться еще раз. Все выходные мы проводим с Амандой. Она не хочет, чтобы я ездил к Кире, а я не хочу ее злить. Все жду удобного случая улизнуть, но у меня не получается. Командировок у нее сейчас почти не стало, работает она, в основном, в офисе. И мы проводим много времени вместе.
Мы встречаемся уже больше двух лет, и я чувствую, что Аманда ждет от меня предложения руки и сердца. Да и моя мама тоже ждет, что мы, наконец-то, поженимся. Как-то в начале июля мама даже решила поговорить со мной по этому поводу. Обрисовала мне все достоинства Аманды и упирала на то, что я уже не мальчик, и мне пора обзаводиться семьей. Наверное, она права. Но я никак не решусь на этот шаг. Что-то сдерживает меня. Не пойму что. Возможно, я просто трус, ведь Аманда очень дорога для меня. Я пытался посоветоваться с Кирой, но она ушла от ответа, даже нервничать начала. Оно и понятно, Аманда ей не нравится… Альфред тоже вразумительного ничего не сказал. «Ну, друг, о таких вещах не спрашивают. Ты с ней в постели кувыркаешься, тебе лучше знать». Но я почему-то не знаю…