Бездонный Колодец. Полная версия

Там, где похоронен старый маг,
Где сияет в мраморе пещера,
Мы услышим робкий, тайный шаг,
Мы с тобой увидим Люцифера.

Н. Гумилев


                ТЕЛЕФОННЫЙ ЗВОНОК

     Я попыталась оторваться от окна и со всей серьёзностью переключиться на монитор своего ноутбука, где чёрными, ровными строчками молчаливо давила на психику неоконченная курсовая работа. Но моя попытка окончилась полным крахом.

     Нет, я не ленивая, ни в коем случае! Просто на улице за тем самым магическим окном буйно расцветала поздняя, долгожданная весна. Она простирала ко мне свои руки ветвями деревьев в нежно-зелёных, клейких, молоденьких листочках, дразнилась утончёнными ожерельями первых робких цветов и задорно заигрывала по-детски светлыми и тёплыми улыбками солнечного света. Она так и звала, так и манила на улицу,  приглашая сбросить оцепенение и влиться в свой весёлый хоровод. Эх, сейчас бы в лес или в горы! Там, наверное, кое-где ещё и подснежники остались…

     Я вздохнула. Мечтать, безусловно, нужно, но сейчас мой умственный процесс должен протекать совсем в иной плоскости. Призвав мозг к порядку, я уже занесла руки над клавиатурой, как вдруг раздался телефонный звонок.

     Сначала я даже обрадовалась столь уважительной причине отлынивания от курсовой, но, увидев имя вызывающего абонента, удивилась и даже внутренне вздрогнула. Есть люди, встреча или разговор с которыми изначально не сулят ничего полезного и позитивного, и звонивший человек был как раз из этой категории. Я нервно сглотнула слюну и нажала кнопку ответа.

     - Привет, Аринка! – поприветствовал меня телефон бодрым женским голосом.

     - Привет, - вяло ответила я.

     - Ну, чё ты, как? – последовал вопрос.

     Я ненавижу глупые и бессвязные вопросы. На них меня всегда так и подмывает отвечать глубокомысленными философскими фразами типа «Потому что» или «Двести двадцать», но в этот раз я решила поведать чистую правду.

     - Тоскливо, - пожаловалась я. – Совсем замоталась с этой курсовой. Мне кажется, что я вот-вот умру, и после смерти мой труп завернут в матрицу линейного оператора, на могиле вместо прощального слова прочтут теорему Хана-Банаха, а на месте надгробия установят метрический тензор шестого ранга.

     Телефон неожиданно поперхнулся и закашлял.
     - Ну ты даёшь! – наконец выдал он. – А, ты же математичка! Ладно, ты сильно не переживай. Ты девочка умненькая, всё будет хорошо. Слушай, я чего звоню-то…

     Наконец-таки! Свершилось! С этого и надо было начинать, а не плясать ритуальные танцы с телефоном и задавать вопросы, ответы на которые заведомо не интересны.

     - …Завтра четвёртое мая!

     Заявление, достойное статуса открытия, честное слово!
     - Точно! В этом году ведь девятое мая перенесли на четвертое, - мрачно пошутила я.

     - Ха-ха-ха! – развеселился телефон. – А ты умеешь поднять настроение! Нет, кроме шуток. Помнишь, что ты рассказывала о Жанне?

     - О Жанне?..
     Я напрягла свою память:
     - Ах, ну да! И что? Причём здесь четвёртое мая?

     - Ну как – «что»? – удивился телефон. – Завтра ведь как раз тот самый день!

     Телефон таинственно замолчал, ожидая моей реакции, но реагировать мне не хотелось, поэтому я тоже затаилась.

     - День, когда нужно лезть в Колодец! – не дождавшись, торжественно заключил телефон.

     - Ты серьёзно? – озаботилась я.

     - Вполне, - засвидетельствовал телефон. – И кроме того, ты обещала! Мы же договаривались!

     Я?! Я не могла столько выпить. Хотя…
     - А… Слушай… Я не знаю. Ведь уже тепло, а ты в курсе, что там углекислый газ, метан… В общем, может быть немного опасно.

     - Да в этом-то и весь смысл! – возразил телефон. – Ты же помнишь?

     - Помню, - обречённо подтвердила я.

     - И, к тому же, сейчас не так тепло, чтобы в нём было много газов, - убеждал телефон. - Как раз ровно столько, сколько нужно. Ведь выжила же при таких условиях семидесятилетняя бабка?

     Как знать, как знать…
     - Я так понимаю, что завтрашнего похода в Колодец мне не избежать, - констатировала я.

     - Ты же сама говорила, что хотела бы туда спуститься! – вновь воззвал к моей памяти телефон. – Так почему бы это не сделать именно завтра?

     Действительно, почему бы и нет? Да, я давно собиралась это сделать, но в одиночку идти боялась. Нужен был ещё хотя бы один человек для страховки. Мало ли чего? А тут судьба прямо предлагает мне напарника, пусть даже и такого. Думаю, если всё-таки возникнет критическая ситуация, то навечно на дне этого Колодца я не останусь, и звонок «напарника» в МЧС решит мои проблемы.

     - Хорошо, - резво согласилась я.

     - Да-а, - неожиданно мягко пропел телефон. – Тут две девушки ещё с нами пойдут… Да ты не переживай! Они нормальные.

     - В смысле – нормальные? – недовольно переспросила я. – Спелеологи, что ли?

     - Да нет, - интонационно потускнел телефон. – Просто девушки. Они тоже хотят походить, посмотреть… Ты не против?

     Всё ясно. Стая авантюристов-стервятников. Но зато теперь до конца можно быть уверенной, что в трудный момент наверх они меня вытащат.

     - Я вам каждой принесу по камешку со дна, - с коротким смешком ответила я. – Сталактиты, говорят, там уже все пообломали, но это не беда. Куски породы нет-нет, да валяются.

     - Ты снова шутишь! Это хороший знак, - обрадовался телефон. – Так что, до завтрашнего вечера?

     - Не до вечера, а до дня, - поправила я. – Нам нужно ещё стоянку организовать. Ночевать придётся в лесу. Палатка и один спальник у меня есть, а вы возьмите одеяла, вещи тёплые, фонарики, желательно налобные…

     - Тогда завтра созвонимся ещё, - пообещал телефон.

     - Давай. До связи!

     «Вот это да! – поразилась я, положив телефон на стол. – Воистину не знаешь: где найдёшь, где потеряешь. Сколько же времени прошло?..»

     Я вновь посмотрела в окно уже без всякого интереса к происходящему за прозрачным стеклом. Потревоженная память услужливо разворачивала в моей голове картины событий восьмимесячной давности…


                ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД

     О начале нового дня будильник возвестил в пять утра. Стараясь не потревожить сон родителей, я закрыла дверь в их комнату и стала собираться. Закончив сборы, я надела на плечи уложенный с вечера рюкзак и вышла на улицу.

     Солнце уже встало, и его огромный оранжево-красный диск в жёлтом огненном ореоле низко висел над дорогой. Было довольно свежо, и эта свежесть придавала сил лучше любого кофе, приятно ласкала кожу. Ещё не напоённый полуденным зноем воздух был чист и сладок, как родниковая вода, и я с наслаждением вдыхала его полной грудью, чувствуя, как живительная чистота заполняет и очищает моё тело и сознание.

     Город спал, улицы его были пустынны и безлюдны. И лишь дворник в яркой спецодежде  размеренно и бесшумно, словно боясь нарушить резким движением утреннюю гармонию, подметал улицу сделанной из прутьев метлой.

     Я очень любила этот тихий и уютный, окружённый горами и лесами городок, который имел не совсем понятное для непосвящённых название – Старый Крым, за неповторимую, самобытную красоту. Шагая по спящим улицам, я вспоминала его многовековую историю и представляла, как когда-то, в XIV веке, вот так же рано утром по вымощенной крупным булыжником мостовой в грозный Солхат (1), являвшимся тогда центром Крымского улуса Золотой Орды и центром международной торговли, въезжали повозки, тяжело гружёные шелками, посудой и дорогими восточными товарами… Как погонщики в пёстрых халатах кнутом и окриками нетерпеливо подгоняли измученных животных, спеша скорее добраться до самого важного общественного сооружения – Караван-сарая… Как проходили годы и века, и грозный город, своей мощью наводивший дрожь на всех недругов, угасал и приходил в упадок, пока, наконец, не стал одним из провинциальных, заштатных городишек...

     Я вышла к автостраде, перешла её и остановилась возле небольшого здания с надписью «Автостанция». Здесь мы должны были встретиться с Лилей - приятельницей, изъявившей желание идти со мной в горы.

     Назначенное время прошло, и я начала волноваться, но тут, вынырнув из переулка, показалась Лиля. Она была не одна. Рядом с ней, переваливаясь с ноги на ногу, шла толстая тётка в очках.

     Сначала я подумала, что тётка – просто случайная прохожая или знакомая Лили, которая вот-вот свернёт по своим делам; но когда они обе подошли ко мне, я с неудовольствием отметила, что мои надежды не оправдались.

     - Наталья, - представила тётку Лиля.

     Тётка впилась в меня неприятным, колючим взглядом.

     - Арина, - сухо отрекомендовалась я.

     - Очень приятно, - сказала тётка.

     Я ожидала, что голос у неё тоже будет какой-нибудь неприятный, но на удивление он оказался самым обыкновенным.

     Приличествующий этикету обмен любезностями предполагал и моё умиление нашим знакомством, но я сурово промолчала. Тётка продолжала ощупывать меня с ног до головы своим жёстким взглядом.

     - Наталья – моя подруга из Симферополя, - попыталась развеять повисшую в воздухе неловкость Лиля. – Она приехала ко мне на выходные, вот я и пригласила её в поход. Она в пещерах никогда не была.

     Я хотела задать вопрос, как Наталья будет подниматься на вершину горы или идти  узкими пещерными ходами, где с трудом проходим мы, но передумала. Хочет Лилька тащить её с собой – пусть делает это сама.

     Наталья мне сразу не понравилась. Она была отталкивающе странной, к тому же такие люди в походе – чемодан без ручки. Но моё мнение никого не интересовало. Более того, оно могло оказаться вредоносным, поэтому я лишь кивнула в ответ и, махнув рукой, попыталась сказать как можно жизнерадостнее:
     - Ну что ж, пойдём!

     Минуя различного рода мастерские и склады, которыми заканчивался город, мы пересекли заросшие высоким бурьяном остатки автодрома и двинулись в сторону живописного горного массива, носившего название Агармыш. При взгляде с противоположной стороны города он был похож на гигантского доисторического ящера с огромным хвостом, в минуту усталости опустившим голову на длинной шее и раскинувшим по сторонам лапы-хребты. Но сейчас перед нами он возвышался величественной зелёной громадой, своей монументальностью вселяя в моё сердце благоговение.

     Я посмотрела на вершину Агармыша, куда нам предстояло подняться, и на одном из склонов увидела лёгкое облачко. Это облачко висело там, будто спустившись с небес, хотя по происхождению небесным не являлось: оно находилось точно над одной из глубоких балок, и буквально две минуты назад его не было даже поблизости.

     Облако на глазах густело, уплотнялось и росло, и было видно лёгкое передвижение, будто оно хотело вырваться из окружения скал и улететь вверх, к своим небесным собратьям. Затем облако начало быстро вытягиваться и разжижаться до такой степени, что вскоре стало почти прозрачным и призрачно-зыбким, на некоторое время зависло, словно в раздумьях, после чего растаяло без следа. Оно словно ушло назад в скалу, и выглядело это так, будто старый седой исполин Агармыш сначала выдохнул его, а затем вдохнул.

     - Надо же, как интересно! – прокомментировала Наталья, глядя на склон, в котором исчезло облако. – А что, девочки, в ваших краях люди пропадают?

     Я опешила от такого вопроса и недоумённо посмотрела на Лилю. Та лишь загадочно улыбнулась. Я пожала плечами:
     - Не обильно. Недавно сын бабки Чесночихи в лес на другой стороне города убежал, да через три дня нашёлся. Шизофрения у него, обострение началось. А именно здесь, на Агармыше, никто не пропадал. Хотя, конечно, есть наверху странные места. И люди рассказывают разные сказки о том, что там происходит.

     Я замолчала. Кругом была такая красота, что не хотелось за пустыми разговорами упускать даже её часть.

     Любуясь окружающей природой, мы поднимались по поросшему можжевельником склону. Я шагала по мокрой траве, и капли росы, сбитые ногами, оседали на лёгких кроссовках, делая их тёмно-синий цвет ещё более глубоким и насыщенным. Восходящее солнце набирало силу и начинало припекать, и уже чувствовалось, что днём будет жарко.

     - Мда, действительно странно, - наконец сказала Наталья. – А что именно рассказывают? Туманы, наверное, там бывают?

     - Естественно, бывают! И там, и тут, - строго ответила я.

     Мне не нравился начальственный тон, которым она говорила, не нравились её вопросы, и не нравилась та настойчивость, с которой она их задавала. Что это за человек?..

     - Вообще, Агармыш – это район карстовых явлений, - после небольшой паузы продолжила я. – А в подобных районах туманы – дело обычное и нормальное. Гора подобна гигантской губке, которая впитывает влагу из воздуха. Таким же образом происходит обмен с недрами и наоборот. В основном туманы бывают при перепадах температур воздуха. Образуются они на Агармыше, как правило, очень густые, и ползут на город. Естественно, в такие периоды атмосферное давление падает, что сказывается на самочувствии людей. А уж те что только не сочиняют про эти туманы! Даже название им придумали – Летийские. Якобы Агармыш – не просто гора, а место границы двух миров: живых и мёртвых. Будто бы течёт под Агармышом река Лета, по которой переправляются на тот свет души умерших. И будто туманы эти из мира мёртвых исходят, поэтому и нездоровится людям от их потусторонних объятий… Я только не пойму, каким образом  под нашим Агармышом оказалась река из греческой мифологии. Она, наверное,  интернациональна. Хотя на самом деле никакой реки там нет. Есть подземное озеро Су-Баш, которое, очевидно, и путают с рекой. В своё время от него Иван Константинович Айвазовский провёл в город водопровод. И из этого водопровода люди весьма продолжительное время пили, надо полагать, именно летийскую воду.

     - Ты очень интересная девочка! – то ли похвалила, то ли пожурила Наталья. – Мир мёртвых… - Она задумалась на несколько секунд и продолжила: - Где-то на горе должен быть вход в него.

     - Если тебя интересует именно эта сторона вопроса, то здесь этих входов хоть отбавляй, - не выдержала я. – Целых тринадцать штук. Пещерами называются. Выбирай любую.

     - Нет, любая не подойдёт, - серьёзно ответила Наталья. – Вход должен быть только один.

     Меня, наконец, прорвало:
     - Наташ, а ты, вообще, кто? Интересы у тебя какие-то специфические…

     - Наташа работает гинекологом, - вступилась Лиля.

     - А-а! Это, конечно же, всё объясняет! – с сарказмом заметила я.

     - Я – шаман, - улыбнувшись в первый раз за время нашего знакомства, сказала Наталья. – Адепт теургической магии.

     Есть люди, лица которых улыбка преображает до неузнаваемости, делая их светлыми, живыми и дружелюбными, но улыбка на губах Натальи ничего не изменила. Она повисла на её лице, как криво приклеенный пластырь, и вселила в меня ещё большие подозрения.

     - А разве бывают теургические шаманы? – с детской наивностью на лице и в голосе поинтересовалась я. – Мне кажется, что это разные вещи. Да и о теургической магии я ничего не слышала.

     - О теургической магии ты можешь прочитать в интернете, а шаманизм, я думаю, в комментариях не нуждается, - важно изрекла Наталья.

     «То есть, объяснить ты не можешь, потому как толком сама ничего не знаешь», - подумала я. Меня так и подмывало озвучить свой вывод, но вместо этого я лишь многозначительно хмыкнула, заняла место ведущего нашей небольшой колонны и зашагала вперёд.

     Заросший травой участок пути закончился, и далее нужно было идти по серым каменным склонам, круто поднимающимся вверх. Эти склоны всегда приводили меня в восторг своим рельефом. Они то перекатывались гладкими морскими волнами, то топорщились резкими складками, будто морщась от недовольства, то вдруг вздымались завалом каменных глыб, миновать которые можно было только в обход.

     Как я и предполагала, Наталья не была создана для подобного рода передвижений. Страдая от одышки, она сильно отставала на особенно крутых участках подъёма, вздыхала, охала, и нам приходилось часто останавливаться, чтобы она передохнула.

     Наконец склон был взят, и мы поднялись на верх горы, откуда открылся очень красивый вид: внизу узкой полосой располагался город, вдалеке виднелись скалы Коктебеля, зеркальной гладью сверкал на солнце Феодосийский залив. Насладившись великолепием панорамы, по узкой тропинке мы вошли в лес.

     Лес ещё бережно хранил от палящих солнечных лучей живительную утреннюю прохладу, и я, немного уставшая от подъёма, снова ощутила прилив сил. Пахло травами и сухими опавшими листьями, и я с упоением вдыхала этот родной для меня запах, слушая перекликающихся на деревьях птиц.

     Я всё так же молча шла впереди, а Лиля, как могла, занимала свою подругу рассказами о приключениях на своей работе, но измотанная восхождением Наталья редко подавала голос и по большей части молчала.

     Когда мы подошли к пещере Драконья Нора, то при мысли, как мы будем вытаскивать оттуда нашу спутницу, мне сделалось нехорошо, но на счастье Наталья оказалась не настолько глупа, чтобы добровольно туда спускаться.

     - А знаешь, во времена ещё до нашей эры на Агармыше жило племя тавров, - стараясь явно не ехидничать, начала я. – Гордый и независимый народ был. Поклонялись они богине по имени Орсилоха, аналогу греческой Артемиды, а в качестве святилищ, храмов, использовали природные образования – пещеры. Так вот, на Агармыше было обнаружено два таких святилища: одно в Волчьем яру, в пещере Маска, там даже наскальные ритуальные рисунки есть, а второе здесь, в Драконьей Норе. Не хочешь взглянуть? Ведь это как раз по твоему профилю. Должно быть интересно.

     Наталья одарила меня мрачным взглядом:
     - Похудею – взгляну.

       Лиля толкнула меня в бок. Я повернулась к ней:
     - А что? Я же от чистого сердца.

     От Драконьей Норы тропа шла по самой вершине хребта и была относительно ровной. Лишь в одном месте её пересекала хорошо накатанная квадроциклами грунтовая дорога, после которой еле заметным ответвлением круто уходила вправо узенькая тропинка. Мы свернули на тропинку и пошли между высокоствольных буков.

     Тропинку с обеих сторон закрывала буйно разросшаяся высокая трава - герань Роберта, и мы шли, при каждом шаге раздвигая ногами грязно-зелёные, побуревшие ветки. У герани был терпкий, горько-сладкий запах, который она, как и её культурный сородич, в изобилии издавала при прикосновениях к стеблям и листьям. Её волшебный, дурманящий аромат витал над тропинкой и околдовывал меня.  Я вдыхала его полной грудью, и казалось, что в этом запахе содержится некая важная информация, которую просто необходимо расшифровать.

     Я остановилась, сорвала один листок герани, растёрла его между ладонями, поднесла к лицу и понюхала. «Восхитительно! – подумала я, закрыв от наслаждения глаза. – Какой божественный запах! Его не сравнить ни с чем, ни с какими духами в мире! В нём есть всё: тайна и разгадка, желание обладания и боязнь, исполнение желаний и недосягаемость, забытая, утерянная древность и современность, горечь и сладость, свобода и неволя… Это запах любви, настоящей любви, безумной, кружащей голову, зовущей и обещающей...»

     - Не случайно для привлечения мужчин ведьмы всех времён и народов использовали травы, делающие их неотразимыми и единственными желанными в глазах сильного пола. У разных ведьм были разные травы, а эта, видимо,  твоя, - с загадочным выражением лица перебила мои раздумья Наталья.

     Мне почему-то стало стыдно за свои мысли и за то, что незнакомый человек каким-то образом их угадал. Я с досадой скомкала сорванный листок, бросила его в заросли и зашагала дальше.

     Вскоре мы подошли к развилке. Здесь основная тропа поворачивала налево, а ещё одна - еле угадываемая, - петляя среди камней, круто спускалась вниз, в урочище Волчий яр.

     Проложенная по верху урочища, основная тропа то прижималась вплотную к скалам, то терялась в стволах поваленных деревьев, то стремительно падала вниз, то резко вставала на дыбы, как строптивый конь. Петляя по ней, мы добрались до дерева с обломанной нижней веткой и остановились.

     - Ну вот, девицы, мы и у цели, - объявила я и, цепляясь руками за выступающие камни, стала карабкаться на прилегающую к тропинке каменную стену.

     Девицы промолчали и послушно полезли за мной. Остановились мы на маленькой площадке перед небольшой дырой в скале. Я сняла рюкзак.

     - Интересное место! – отдуваясь, сказала Наталья. – Как называется?

     - Если ты про пещеру, то называется она Лисий Хвост, - нехотя ответила я. – Название такое дали ей потому, что проход, ведущий вниз, имеет изгиб, кому-то напомнивший хвост лисы. Место действительно интересное. В пещере два зала: верхний и нижний. Потолок и стены и первого и второго изрядно черны. По одной из легенд здесь в 1905 году находилась типография социал-демократов, по другой – в 1943 году был партизанский оружейный склад. Лично я вяло представляю, как социал-демократы втаскивали сюда своё оборудование, и как на нём работали, хотя склад в этом месте организовать вполне возможно. Это может быть одним из объяснений черноты потолков и стен, ведь в 1905 электричества здесь ещё не было. А может, воздушные потоки их так разукрасили, да близость пещеры к поверхности земли.

     - Да, вход немного узковат, - согласилась Наталья.

     - Там дальше ещё уже, - заверила её я и кивнула в сторону дыры.

     В ответ в глубине пещеры что-то зашуршало. Я улыбнулась и стала доставать из рюкзака снаряжение.

     - Наряжайтесь, красавицы, - обратилась я к своим спутницам, разглядывающим окрестности. – Внутри холодно.

     Я надела тёплую спортивную кофту, подпоясалась широким кожаным ремнём, на который повесила страховочную верёвку, надела каску с фонарём. Лиля проделала почти то же самое. Наталье переодеваться было не во что, но присутствия духа она не теряла, была полна решимости следовать за нами, и это раздражало ещё больше. Я оглядела девушек, натянула прорезиненные со стороны ладоней перчатки, с блаженством вдохнула запах сырого камня и глины и, согнувшись, двинулась в тёмную глубину пещеры.

     После того, как я прошла красивый влажный натёк лунного молока (2) на стене, проход резко сузился и стал напоминать лежащие на боку челюсти с неплотно сомкнутыми зубами. Я пригнулась и, придерживая рукой страховку, стала пробираться между выступами скальной породы. Наконец «зубы» окончились, и впереди замаячила большая прямоугольная дыра, за которой виднелась темнота. Это был вход в первый пещерный зал.

     Здесь я остановилась, дожидаясь своих спутниц. Вскоре появилась Лиля.

     - А где Наталья? – поинтересовалась я.

     - Она осталась снаружи, рюкзаки стеречь, - ответила Лиля.

     Я усмехнулась:
     - А чего с нами не пошла? Застряла?

     - Угу, - филином откликнулась Лиля. – Не смогла пройти. Слишком узко.

     Я согласно кивнула:
     - Это да. Толстый спелеолог всегда ночует возле пещеры.

     Мы рассмеялись.

     - Ну что, пойдём дальше?

     Я заглянула в зал. Там было тихо, и тишину лишь изредка нарушали звуки падающих с пещерных сводов капель воды, эхом перекликающиеся по всему залу. Я села на край дыры и спрыгнула вниз. Лиля последовала за мной…

     Когда мы выбрались из пещеры, мне показалось, что небо до сих пор никогда не имело такой пронзительной синевы, лес – такой насыщенной зелёной листвы, а воздух – такой пьянящей и кристальной свежести.

     Увидев нас, Наталья засуетилась.
     - Девочки, я думала, что вы там пропали! – с укором сказала она. - Четыре часа прошло! Чем вы там занимались?

     - Четыре? – удивилась Лиля. - А такое впечатление, что я только десять минут назад к пещере подошла. Да и вообще чувствую себя, будто заново родилась. – И она рассмеялась.

     - Спелеологи характеризуют спуск в пещеры как возвращение во чрево матери, к изначальной истине, к абсолюту, - подхватила я. – И, соответственно, при выходе назад, на поверхность, человек как бы заново рождается, обретая новую жизнь. Я думаю, что этому способствует радикальная смена обстановки. А то, что время внизу течёт по-другому - срабатывает теория относительности, хотя на этот счёт есть и другие научные объяснения. Эти и другие замечательные свойства пещер были известны издревле, но люди не могли объяснить их с научной точки зрения. Это было чудо, и чудо божественное, поэтому, например, тавры и создавали свои святилища именно в таких местах.

     Наталья с Лилей многозначительно переглянулись. Немного подумав, я неторопливо переоделась, уложила рюкзак и, надев его, обратилась к своим спутницам:
     - Ну что, девушки, предлагаю такой маршрут: Медвежье Ухо – крепостная стена – Маска – Корабельная – Бездонный Колодец и спускаемся в город.

     - А что из них что? – поинтересовалась Наталья. – Да, и неплохо бы в этот список вставить перекус, а то уже есть хочется.

     - Сильно насыщаться не рекомендую, - ответила я. – Тогда не то, чтобы идти, - с места можно не подняться. А вот по бутерброду съесть можно.

     - Давайте перекусим, - поддержала Лиля. – Я тоже проголодалась.

     - Ну, как скажете, - согласилась я. – Только место удобнее найдём.

     Спустившись немного вниз, мы с Лилей достали свёртки с едой и напитки и организовали общий стол. Я принялась с аппетитом поглощать нехитрый обед, параллельно разглядывая голый древесный ствол, служащий нам столом и стулом одновременно. Он был весь испещрён бороздами, прогрызенными  насекомыми, и эти борозды  в своём причудливом хитросплетении создавали орнамент наподобие арабской вязи.

     - Посмотрите, - обращаясь ни к кому, сказала я, - как будто древние письмена! Мистик сказал бы, что, к сожалению, теперь вряд ли кто-то помнит, как можно их расшифровать. А человек научного склада ума расшифровал бы в одну минуту.

     - Твои первые две фразы совсем не лишены смысла. Ты очень тонко чувствуешь суть вещей, хотя сознательно этого не понимаешь! – с набитым ртом прошамкала Наталья. – И как бы научный человек это расшифровал?

     Я посмотрела на неё и улыбнулась:
     - Да очень просто! Что за дерево, сколько ему лет, каковы были условия его жизни, когда и почему оказалось на земле, какие насекомые, по какой причине и, приблизительно, в каком количестве жили на нём, когда и почему покинули его, и когда это дерево прахом осядет на землю. В этом случае так же можно выявить наличие и отсутствие в данном лесу некоторых видов птиц.

     - Ну да, ну да. Тоже ценные знания! - с улыбочкой ответила Наталья.

     После трапезы она собрала мусор в пакет, завязала его узлом и передала Лиле. Затем, хитро прищурив за стёклами очков глаза, обратилась ко мне:
        - Так всё же, что из вышеперечисленных тобой маршрутных названий чем является?

     - А! – помедлив, откликнулась я. – Медвежье Ухо – пещера три на четыре метра, по форме напоминает мешок. Из достопримечательностей – круглогодичный низкий температурный режим, да узкое входное отверстие, которое своей формой напоминает… В общем, медвежье ухо – сленговое название женского полового органа.

     - О, да! Это мне точно по профилю! – оживилась Наталья. – Узко, говоришь?

     Я кивнула:
     - Увы, да. Ты туда точно не протиснешься. К тому же, спуститься будет легко, а вот подниматься придётся по страховке, как в школе по канату.

     Наталья хлопнула себя по бокам.
     - Эх, телеса вы мои, телеса! – воскликнула она. – Ясно. Давай дальше.

     - Медвежье Ухо как раз недалеко отсюда, - продолжила я. – А дальше по тропинке можно выйти на остатки крепостной стены древнего городища – Солхата.

     - И на что она похоже? – спросила Наталья.

     - Как на что? – удивилась я. – На стену. Старинная кладка, полуразрушенная. Там только небольшой фрагмент её остался.

     - Понятно. Тоже ничего интересного, - безапелляционно подытожила Наталья. – А Маска?

     - Маска тут же, в Волчьем яру, в овраге, - уже без энтузиазма повествовала я. – Она всего два метра в глубину и десять метров в длину. Только для этого нужно в самый низ яра спуститься, пройтись и немного подняться.

     Наталья неловко встала с бревна и сделала попытку шагнуть вниз по усеянному крупными камнями склону, но первый же камень под её ногой опасно закачался, и Наталья с визгом отступила.

     «Теперь и мне понятно», - подумала я, и, не дожидаясь её ответа, продолжила:
     - Корабельная. Панорамная точка, откуда открывается вид на долину, степную часть Крыма и склоны северного Агармыша. Туда можно отсюда быстро подняться по склонам, а можно подниматься проще и дольше: по дороге,  но в обход. Там красиво. – Я на секунду задумалась и добавила: - Для тех, кто знает, что такое красота.

     - Да, Корабельная - это хорошо, - наконец согласилась Наталья. – Только давай пойдём там, где проще.

     Я пожала плечами:
     - Естественно!

     Наталья с умным видом поправила очки:
     - Ну, а Колодец - это что?

     - Бездонный Колодец – пещера, - безразлично ответила я. – Но туда мы спускаться не будем. Сверху посмотрим. И то только потому, что мимо него лежит наша дорога вниз.

     - А что, тем путём, которым мы сюда шли, вернуться нельзя?

     - Нельзя, - отрезала я. – В нашем случае так короче.

     Слово «короче», к моему неудовольствию, ободрило и очень обрадовало Наталью.
     «И чего её сюда понесло? Зачем она с нами потащилась? – досадовала я. – Весь день из-за неё пропал!»

     Лиля явно чувствовала себя виноватой, хотя старалась не подавать вида. Мне стало жаль её. Я ведь не знаю, какие обстоятельства заставили Лилю взять с собой это недоразумение. Хотя, в противном случае она могла бы вообще не идти. Я бы пережила. Не в первый раз.

     Я застегнула рюкзак, встала и надела его на плечи.
     - Так что? – уныло поинтересовалась я. – На Корабельную или домой?

     - Ну чего ты! – вступилась Лиля. – Давай на Корабельную. Там же так здорово!

     Я недобро скосила глаза на Наталью и стала выбираться на тропинку.

     Я любила бывать на Корабельной. Там, стоя на краю обрыва, как на крыше мирозданья, глядя, как под тобой расстилаются зелёные просторы, можно было раскинуть в стороны руки, подставить ветру лицо и почувствовать себя свободной и гордой  птицей. Восхитительное, ни с чем не сравнимое чувство полёта тела и разума…

     Наталья близко к обрыву не подходила. Было видно, что она боится высоты.
     - Да, девочки, здесь и правда красотища, - призналась она.

     Я многозначительно улыбнулась:
     - Ну что, теперь домой?

     Лиля отвлеклась от созерцания зависшего между двух вершин Агармыша солнца и повернулась ко мне.
     - Да, - подхватила она. – Жалко уходить, конечно, но Наталья уже и так порядочно утомилась, а впереди ещё спуск с горы.

     «Ну, конечно! Наталья! Весь мир сегодня вертится для и вокруг Натальи», - вконец разозлилась я. От негодования у меня к лицу прилила кровь. Я отвернулась, чтобы этого никто не заметил, и быстро зашагала прочь.

     Через некоторое время тропа привела нас к маленькой полянке, на которой лежала большая бетонная плита со сквозными отверстиями.

     - А вот это уже не просто интересно. Это – очень интересно! – оживилась Наталья и решительно направилась к плите.

     Мы с Лилей переглянулись и последовали за ней.

     Наталья обошла плиту со всех сторон и, неуклюже наклонившись, заглянула в неприкрытое плитой отверстие в породе, куда мог свободно пролезть человек средней комплекции. Там, внизу, через несколько метров, широкий колодец входа перекрывался желтоватым каменным пластом, сбоку которого чернела дышащая холодом небольшая круглая дыра.

     Наталья выпрямилась:
     - Это и есть Бездонный Колодец?

     Я пожала плечами:
     - Ну да.

     - А почему он бездонный? – недоверчиво спросила Наталья. – Он же неглубокий.

     - Может, сорок метров для тебя и неглубоко, а как по мне – так очень даже прилично, - осадила её я. – Тем более, что это – шахта. Настоящий вход в Колодец – вон та чёрная дыра. Но ход этот на самом деле не такой уж и узкий. Он расширяется, как горлышко бутылки, и весь путь до дна нужно проделать по страховке, как по канату. Ну, и подниматься нужно соответственно.

     - Ага, - неопределённо сказала Наталья.
     Она опустилась на колено и вновь заглянула под плиту:
     - Вот, собственно, это и есть вход в царство мёртвых.

     Она поднялась с колен, отряхнула приставшие к ним комочки земли и травинки и победно нацелилась на меня иллюминаторами своих очков:
     - Есть, наверное, какие-то легенды на эту тему?

     - Да, - согласилась я. – На самом деле, по странному совпадению, из всех тринадцати пещер Агармыша таким количеством легенд может похвастаться только Колодец. Но пещера эта интересна и по существу. Начнём с того, что у неё несколько названий: Ухо Земли, что по форме входного отверстия, согласись, очень похоже, Колодец Чингиз-Хана, и официальное – Сычёв провал. Бездонный Колодец – это местное название. Кстати, плита эта, которая перегораживает вход, не всегда тут лежала. Её положили относительно недавно, кажется, в 1993 году, после того, как туда упали два мальчика. Ещё она замечательна тем, что в ней, единственной на Агармыше, да и во всём Крыму, накапливается углекислый газ, причём, очень своеобразно. В холодное время года он присутствует только на дне пещеры в фоновой концентрации, а в тёплое время эта концентрация увеличивается почти в шесть раз, и Колодец заполняется им полностью. Спелеологи тогда даже перекрывают нижний вход в Колодец, чтобы туда никто не залез и не погиб. Говорят ещё, что в Колодце были зафиксированы выбросы метана, но это всё на уровне слухов.

     - Мда, - задумчиво произнесла Наталья. – Углекислый газ – это не шутка.

     Я улыбнулась:
     - На самом деле та концентрация, которая накапливается в колодце, сама по себе человека не убьёт. Но сонливость и слабость, к которым она приводит, могут сыграть роковую роль. Спуститься в колодец – ещё куда ни шло. А подъём здесь трудный, и под таким воздействием можно не подняться вообще.

     - А ты спускалась туда? – поинтересовалась Наталья.

     - Нет, - смущённо призналась я. – Мне всё чего-то не хватает. То, как сейчас, времени, то снаряги достойной не было, то страхующего напарника, потому что в большинстве своём хожу я тут одна.

     - А желание спуститься есть?

     Я ясно почувствовала, как она на меня давит. Стало противно, как от прикосновения к скользкому слизняку, но я не сдалась:
     - Естественно! Надеюсь, когда-нибудь так и будет! – И я гордо вскинула голову.

     Наталья хитро улыбнулась:
     - Хорошо. Лиля мне рассказывала, что ты – будущее светило математики, человек науки, но давай вернёмся к легендам.

     - Так я, собственно, о чем? – удивилась я. – Я же подвожу под легенды базу!

     То ли я смешно выглядела в этот момент, то ли мои слова оказались достаточно весёлыми, но Наталья и Лиля дружно расхохотались.

     - Смейтесь, смейтесь, - пожурила их я. – Художника каждый может обидеть. А легенд – да, штук шесть есть. Первая полностью подтверждает твои, Наталья, слова и повествует о том, что Бездонный Колодец – не что иное, как тот самый вход в царство мёртвых, под которым течёт интернациональная Лета. Вторая подтверждает существование подземного водоёма и возвращает нас к историческому моменту смутных времён, когда враг наступал на город, и жители вынуждены были покидать свои жилища и спасаться. И для того, чтобы лишить врага удовольствия хорошо питаться, все свои запасы зерна они высыпали в Бездонный Колодец. Похоронить они там хотели его или спрятать – предание умалчивает, только ни то, ни другое им не удалось. Через несколько дней зерно вновь появилось в городе через вытекающие из горы источники… Третья пугает нас живущим в Колодце огнедышащим джинном, что косвенно может поддержать версию присутствия в пещере метана. Четвёртая более развлекательная, и повествует о появляющемся из Колодца факире, проповедующем ислам. Исходя из сведений пятой, Колодец каким-то образом связан с Чёрным морем.

     Я нарочито выдохнула, словно справилась со сложным заданием.

     - А шестая какая? – поинтересовалась Наталья.

     - Ты про Жанну забыла, - подсказала Лиля.

     - Ничего я не забыла! – возразила я. – Я просто взяла паузу.

     Лица Натальи и Лили снова расплылись в улыбках. Не сводя глаз с Натальи, я продолжила:
     - Ты помнишь Миледи из «Трёх мушкетёров» Дюма?

     Наталья будто обрадовалась исключительности своей памяти:
     - Конечно!

     Акцентируя её внимание на важности момента, я подняла вверх указательный палец:
     - Так вот, образ сей замечательной девушки был списан Дюма с реального исторического персонажа: знаменитой французской авантюристки XVIII века Жанны де Ламотт, она же графиня де Гаше, в девичестве де Люз де Сен-Реми де Валуа. В 1784 году она действительно совершила кражу бриллиантового ожерелья королевы Марии-Антуанетты. И, конечно же, после такой «гастроли» ей было опасно оставаться не только во Франции, но и в живых вообще, поэтому, официально умерев, она бежала в Англию, а потом и в Россию. Оказавшись в Крыму, после смены нескольких мест жительства она перебралась сюда, в Старый Крым, где и прожила последние месяцы своей жизни. Говорят, что в предчувствии смерти вечером 22 апреля 1826 года она несколько часов подряд перебирала свои бумаги и жгла их в печи. Затем вышла из дома, оседлала лошадь и ускакала. Кто-то видел, как она поднималась на Агармыш… Говорят, что спрятала она ожерелье в Бездонном Колодце. Как – неизвестно. Может, бросила вниз, а может, спускалась… Что произошло потом – никто не знает. Предполагают, что она упала с лошади, и полученные в результате падения травмы стали причиной ухода из жизни, только после её кончины характерных повреждений на теле не обнаружили. А утром 23 апреля пришедшая служанка застала Жанну уже при смерти. В тот же день Жанны не стало. Ей было шестьдесят девять лет…

     Я замолчала. Некоторое время безмолвствовали и мои спутницы.

     - И что ты об этом всём думаешь? – нарушила молчание Наталья.

     Я безразлично пожала плечами:
     - А что мне думать? Это же легенды! Неужели ты считаешь, что если бы ожерелье действительно находилось в Колодце, его до сих пор не нашли бы? Уж будь спокойна. Умников много. Искали там, и неоднократно, и каждый раз без результата. Тем более, что самый первый человек, спустившийся в Колодец в 1939 году, был серьёзный учёный, он составил подробное описание пещеры. Кроме сталактитов и костей животных на дне ничего не было.

     В глазах Натальи появился хищный блеск.
     - А в костях не рылся? – живо спросила она.

     Я усмехнулась:
     - Думаю, что нет. А если и рылся, то бриллиантов там не нашёл, иначе об этом стало бы известно. Времена, знаешь ли, были другие.
     Я повернулась к Лиле:
     - Ну что, пойдём? Солнце уже начинает садиться.

     Мы гуськом потянулись по тропинке, уводящей от Бездонного Колодца. Я уже решила, что Наталья успокоилась с этим ожерельем, но не тут-то было. Она долго молчала, затем вопросы посыпались из неё, как горох из дырявого мешка.

     - А где находится могила Жанны?

     - Никто не знает, - ответила я и быстро поправилась: - Теперь никто не знает. Она была похоронена на старокрымском армяно-григорианском кладбище, но потом его сровняли с землёй. В 1939 году, тогда же, когда был покорён Бездонный Колодец, один крымский краевед на глубине полметра отыскал её могильную плиту, сфотографировал, но дальше дело не пошло. А в семидесятые годы на месте того кладбища построили рынок и базарную площадь, а все могильные плиты, извлечённые в процессе строительства, пустили на фундаменты близлежащих домов. Так что, где-то в том районе.

     - Это плохо, - сказала Наталья и с сожалением вздохнула. – А вот относительно ожерелья и Колодца: как думаешь, такое могло быть?

     Я пожала плечами:
     - Не знаю. Вряд ли. Насколько ты понимаешь, дело это было очень громким для того, чтобы закончиться столь быстро и бесславно. Ожерелье Марии-Антуанетты на протяжении многих веков служило хорошей тренировкой для досужих умов. Оно то обнаруживалось в развалинах дворца Тюильри, то пряталось на территории «Артека» в лагере «Морской» рядом с костровой площадкой… Я интересовалась этой историей и жизнью Жанны, у меня даже есть её мемуары на французском языке. На самом деле, многострадальное ожерелье перестало существовать сразу, как попало в руки Жанны. Она была не настолько глупа, чтобы хранить такую уникальную улику, не имея возможности её продать. Украшение было разобрано по камням, которые продавались Жанной в течение её жизни, чтобы обеспечить себе безбедное существование. К тому же, если что-то у Жанны и осталось, то маловероятно, что она стала бы «сеять» своё добро в Колодец: мимо её исключительного ума не могла пройти легенда о зерне, вынесенном подземными источниками. Поэтому вряд ли она смогла позволить, чтобы бриллианты, сыгравшие такую громкую роль в истории Франции и её личной жизни, которые она так долго и ревностно хранила, затем прозрачными слезами вылились прямо в руки какому-нибудь простолюдину.

     Наталья помолчала, обдумывая сказанное.
     - Слушай, а ты вот говоришь, что только в 1939 году в Бездонный Колодец человек спустился. Но это было первое официальное исследование. Ведь могли же люди и до этого туда попадать?

     Я усмехнулась:
     - Теоретически да. А практически – вряд ли. Если только не падали туда, оступившись на краю пещеры. Конечно же, до этого времени всем было жутко интересно не только то, куда упало ожерелье, но и то, что вообще находится в пещере, и как она выглядит изнутри. Спускаться  туда боялись из-за разных страшилок, да и просто из-за труднодоступности. К тому же, электрических фонарей тогда не было, а опускаемые в Колодец на верёвках факелы, свечи и керосиновые фонари гасли по понятным причинам уже на глубине нескольких метров. Так что, вопрос о том, если остатки ожерелья всё-таки существовали, как поступила с ними Жанна - спрятала где-то недалеко от верха Колодца или в недрах пещеры, - остаётся открытым.

     - Да, но с момента появления электричества в России до 1939 года прошло порядочно времени! – возразила Наталья. – За этот промежуток вполне мог кто-то спуститься и что-то найти!

     Я улыбнулась:
     - Безусловно, мог. Но, знаешь, я всё-таки полагаю, что изобретение электричества в данном случае не главное. Главное – дно. Это если допустить, что ожерелье всё-таки попало в самый низ. Дело в том, что уровень дна у Бездонного Колодца с того времени значительно поднялся. По разным причинам. Изначально это были животные, которые по неосторожности падали в Колодец и умирали там, а впоследствии и люди стали вносить в это дело свою лепту, сбрасывая в пещеру различный хлам. Говорят, что на дне лежат тонны гниющего мусора. Спелеологи каждый год чистят пещеру, поднимая наверх свидетельства людской жизнедеятельности, но «доблестные» и «бравые» придурки всё равно считают своим долгом хоть таким мерзким образом прикоснуться к глубине Колодца. Для сравнения: в 1939 году уровень дна был на отметке сорок три метра, в шестидесятых годах фигурировало уже сорок два метра, а в 2000 году – сорок с половиной метров. Так что, где было дно в 1826 году – не известно.

     Наталья снова задумалась и через некоторое время оживилась:
     - Слушай! А что, Жанна действительно умерла после посещения Колодца? А не он ли её убил? Ты говорила, что там газы и всё такое. Может, она банально отравилась?

     - Ну, во-первых, то, что она поднималась на Агармыш и тем более то, что была у Колодца – всего лишь домыслы. Но даже если предположить, что эти домыслы – правда, то твоя версия всё равно не выдерживает критики. Высоких концентраций газа в Бездонном Колодце нет, а недомогания, вызываемые существующими концентрациями, должны бесследно проходить, как только человек покинет зону загазованности.

     Наталья потрясла головой.
     - Ух, какая ты упрямая! – воскликнула она. – На всё у тебя есть свой ответ и своё мнение!
     Она помолчала и вдруг схватила меня за руку.
     - Газ! – вскрикнула она. – Я поняла! Ну конечно же! Это именно газ!

     - Что – «газ»? – передразнила я и резко освободилась от её захвата.

     - Углекислый газ! Ну, и метан, естественно, если он там имеется! – возбуждённо заговорила Наталья. – Эта пещера и есть тот самый вход в царство мёртвых, а дверь в потусторонний мир открывают именно газы!!!

     «Час от часу не легче», - подумала я и с опаской покосилась на Наталью.

     - Да, всё верно! – на той же радостной ноте продолжала она. – Думаю, не обошлось здесь и без уроков Калиостро. Великий маг мог предвидеть судьбу Жанны и научить её, как нужно действовать!

     «О, куда нас занесло! – внутренне поморщилась я. – Ну конечно, что же ещё можно было ожидать от шамана-гинеколога с допуском на теургические работы?»

     - Да, и ещё – время! – заливалась Наталья. – Это тоже очень важно! Время должно быть тем же!.. В общем, девочки, чтобы найти бриллианты из ожерелья королевы, нужно спускаться в Колодец именно в ночь с 22 на 23 апреля, когда, очевидно, в шахте и происходит выброс углекислого газа и открывается портал туда, где они и находятся! – И она приняла гордую осанку и победно взглянула на нас.

     Я откашлялась:
     - Кхм… Стесняюсь спросить даже, но всё-таки жутко интересно. Если следовать твоей версии, то бриллианты, конечно же, при условии их существования, находятся в Колодце, но не явно, а… - И я устремила многозначительный взгляд в небо и указала туда пальцем.

     Наталья замотала головой.
     - Нет, - почему-то тихо сказала она и указала на землю. – Они просто в другом измерении.

     - А каким образом газ откроет нам двери в это измерение? – поинтересовалась я.

     - Элементарно! – важно произнесла Наталья. – Газ вызывает трансовое состояние, а транс – это и есть другое измерение!

     - А тогда можно поправочку!
     Я картинно, как желающая ответить ученица на уроке, подняла руку и затрясла ею.

     - Давай! – милостиво разрешила Наталья.

     - Коллега, осмелюсь вас разочаровать, но в ночь с 22 на 23 апреля вы ничего не добьётесь. – И я сокрушённо покачала головой.

     - Почему? – удивилась Наталья.

     - Потому что, уважаемая коллега, вы не учли один маленький, но весьма значительный нюанс, который ставит под сомнение весь эксперимент… - Я выдержала небольшую паузу и с печальным вздохом заключила: - Этот нюанс – не что иное, как календарь.

     - А что с календарём? – насторожилась Наталья.

     - А календарь вообще странная штука, - ответила я. – Видишь ли, нынешний, григорианский календарь, действует на нашей территории лишь с 14 февраля 1918 года. Разница между ним и старым, юлианским календарём, в тот временной период составляла двенадцать суток…

     - Ты просто прелесть! – перебила меня Наталья. – Я тебя обожаю!

     Это заявление вдохновения мне не добавило, и я уныло закончила:
     - То есть, в Колодец нужно идти в ночь с 4 на 5 мая.

     - Просто супер! – воскликнула Наталья. – Ты – гений! Да мы с тобой вдвоём – сила!

     Я многозначительно хмыкнула. Ещё немного, и она договорится до чего-то типа: «Математик и шаман спасут Францию и вернут ей украденное ожерелье королевы Марии-Антуанетты!»

     - Ну так что, пойдём в ночь на пятое? – неожиданно спросила Наталья.

     Я опешила:
     - Ты серьёзно?

     - Вполне! – заверила Наталья. – Ты же говорила, что тебе напарник нужен. Осуществишь свою мечту, а заодно и проверим моё предположение!

     Что-то меня смущало во всей этой истории, но это было неявно, где-то на уровне глубокого подсознания, поэтому я, надеясь на то, что к четвёртому мая всё всеми забудется, согласилась:
     - А давай! Всё равно, где темно, в пещере или наверху, тем более, что местность я знаю хорошо…

     Оставшуюся дорогу вниз мы прошли в полном молчании. Наталья плелась сзади с очень сосредоточенным выражением лица – было видно, что она что-то обдумывает. Свои размышления она прервала лишь тогда, когда мы подошли к автостанции. Здесь по её настоянию мы обменялись телефонами. На прощание она исхитрилась поцеловать меня в щеку, ближе к губам, и заверила, что в назначенный день обязательно даст о себе знать.

     Я брезгливо стёрла с лица её липкую, словно паутина, слюну и поспешила удалиться. Я шла, наслаждаясь яркими сочными красками заката, словно нелепое недоразумение вспоминала прошедший день и думала о том, что, на счастье, неудачной Натальиной шутке никогда не воплотиться в жизнь.


                ЖАННА

     Я отвела от окна взгляд. Мда… Оказывается, я просчиталась. Наталья всё это время тешила себя надеждой на реальные поиски сокровищ.

     Ну что ж, задача поставлена. Не все её исходные данные до конца понятны, но до завтрашнего дня я вполне могу отказаться. Нужно лишь разобраться в том, что мне на самом деле нужно.

     Да, я действительно хочу покорить эту пещеру. Вот уже несколько лет у меня не было ни одного случая это осуществить, а тут представляется такой шанс! И упускать его неразумно, ведь так разбрасываясь шансами можно всю оставшуюся жизнь проходить вокруг Колодца. Всё, решено! Я пойду завтра с Натальей.

     Я сохранила курсовую, закрыла ноутбук и пошла в кладовку за пещерным снаряжением. Перед таким серьёзным мероприятием его следовало самым тщательным образом проверить и подготовить.

     Я проводила простые, привычные манипуляции и отчего-то волновалась. Может, от того, что завтра должна будет сбыться моя мечта, может, от того, что существовало сомнение, легко ли я смогу «взять» эту пещеру, а может, от какого-то предчувствия.

     О том, что это предчувствие небезосновательно, я начала понимать уже тогда, когда встретила своих «гостей» на автостанции.

     Как только я увидела их троих, сошедших с автобуса, то поняла, что по части авантюр вполне могу соперничать с Жанной де Ламотт. Судя по внешнему виду, девушки собрались на увеселительную прогулку в городской парк. Для полноты образа не хватало только туфель на шпильках. На головах – салонные причёски с начёсами а-ля «воронье гнездо», на лицах – яркий макияж, на пальцах – длинные ногти с узорчатым маникюром со стразами… По отсутствию рюкзаков и каких-либо сумок, кроме дамских, было ясно, что из всех тёплых вещей для ночёвки в горах они взяли только демисезонные куртки, которые для простоты транспортировки надели на себя. Правда, у Натальи за спиной болтался несуразный рюкзачишко, но по его уныло висящим формам нельзя было сказать, что там лежит что-то толковое и полезное.

     Я безотчётно, словно попросив прощения, дотронулась до прикреплённой к моему огромному рюкзаку каски и направилась к девушкам.

     - Вы как-то странно одеты, - после короткого приветствия с неудовольствием заметила я и, повернувшись к Наталье, спросила: - Ты что, разве не говорила, куда мы пойдём?

     - Да говорила я, - слабо огрызнулась Наталья. – Но что делать, если у людей нет подходящей одежды?

     «Сидеть дома!» – рявкнула я про себя, но вслух проворчала:
     - Если вы думаете, что я ночью по очереди буду давать вам свой спальник, то глубоко заблуждаетесь. Вы хотя бы фонари взяли?

     Девушки втянули головы в плечи. Им на помощь пришла Наталья:
     - Ой, да не ворчи ты! Всё будет отлично! Взяли, конечно, не переживай! – Она подмигнула мне и обратилась к подругам: - Она просто очень ответственная девушка. Ей нужно, чтобы всё было по высшему разряду.

     Девушки понимающе закивали головами, а Наталья с торжественным видом повернулась ко мне:
     - Да, кстати, познакомься! Это Таня, адепт чёрной магии, а это – Маша. Она несколько раз была в пещерах, так что будет тебе в помощь.

     Я ещё раз оглядела пигалиц. Чёрная магиня под моим взглядом совсем съёжилась и стала похожа на больного воробья, забившегося под карниз крыши, а спелеолог Маша виновато улыбнулась.

     - Собственно, Арина, - мрачно представилась я и поинтересовалась: - А ты, Маша, в каких пещерах была?

     - Да я только в оборудованных была, - продолжая виновато улыбаться, ответила Маша. – Эмине Баир Хосар, Мраморная, Красная…

     Я совсем упала духом.
     - Ясно, - сквозь зубы процедила я. – Только здесь совсем другое. Ты со страховкой работать умеешь?

     Маша замотала головой и густо покраснела. Мне стало её жаль.

     - Ладно, - смилостивилась я, - не страшно. Я тебя научу. Тем более что делать тебе особо ничего не придётся.

     - А чего только «тебе»? – воспротивилась Наталья. – Ты нас тоже со счетов не сбрасывай! Это же наше общее дело!

     Я скривилась:
     - Вот это-то меня и смущает.

     Я ещё раз оглядела Натальиных подруг, затем улыбнулась, словно всё сказанное раньше было шуткой, и высокопарно произнесла:
     - Ну что, дамы, вперёд! На поиски сокровищ!

     Не спеша мы поднялись по склону на вершину.
     - Смотрите, какая красота! – воскликнула я. – Где море, там Феодосия. Прямо, где виднеются гребни скал – Коктебель. А справа в лесу скрывается армянский монастырь Сурб-Хач. И весь город, как на ладони!

     Я обернулась к своим спутницам. Они стояли красные и запыхавшиеся. «Воронье гнездо» у чёрного мага растрепалось, покосилось и грозило совсем съехать на правое плечо. Короткая стрижка Натальи на лбу и висках повисла мокрыми сосульками волосяных сталактитов, и только Маша на их фоне выглядела более-менее достойно.

     - Да, действительно красотища! – отдышавшись, согласилась она. – А мы даже не знали, что в Старом Крыму такие панорамные виды есть.

     Маша начинала мне нравиться. Я улыбнулась ей:
     - Человек не обязан знать всё, но обязан стремиться к этому. У нас вообще много чего есть.

     - А где мы ночёвку будем делать? – подала голос Наталья.

     Я хитро посмотрела на неё:
     - Недалеко от Волчьего яра. Там есть подходящее место для стоянки и костра, да и Бездонный Колодец относительно недалеко.

     - Тогда нам поторопиться, наверное, нужно, - обеспокоилась Наталья.

     Я с улыбкой пожала плечами:
     - Ну, если вы уже отдохнули, можем идти.

     Наталья кивнула, чёрный маг Таня никак не отреагировала, а Маша с готовностью повернулась в сторону уводящей вглубь хребта тропинки.

     Мы без особых проблем добрались до небольшой полянки, где я собиралась разбить лагерь. Там постоянно кто-то останавливался, поэтому место было оборудовано по-походному серьёзно: кострище обложено камнем, рядом с кострищем - дрова для розжига, здесь же лежали длинные толстые брёвна, служащие скамьями для сидения. Оставалось только поставить палатку, да заготовить на ночь больше дров.

     Я осталась заниматься палаткой, а остальные разбрелись в поисках сушняка. Наконец, когда горка разнокалиберных веток и стволов приняла убедительные размеры, я дала отбой. Начинало смеркаться, и я пригласила своих спутниц занять места возле кострища, а сама принялась разводить огонь. Когда костёр разгорелся, и пламя стало жадно пожирать предложенные ему сухие сучья, я предложила:
     - Пока ещё есть время, мы можем попить чаю. Мои котелок, вода, заварка и сахар к вашим услугам.

     - Нет, спасибо, пока не хочется, - ответила за всех Наталья. – Ты нам вот что скажи: почему это место называется Волчий яр? Здесь что, волки есть?

     Я усмехнулась:
     - Нет, конечно же! Последний волк в Крыму был уничтожен в 1953 году, и возрождение популяции этих животных на крымской земле вряд ли представляется возможным, разве что только в зоопарках. А вот легенд о Волчьем яре ходит множество.

     - Расскажешь? – спросила Наталья.

     Я топориком перерубила пополам толстую ветку, подложила её в костёр, и, не глядя на присутствующих, неторопливо начала:

     - Было это давным-давно, когда Старый Крым ещё носил имя Левкополь. Много в ту пору расплодилось волков, лютовали они в окрестных лесах и особенно на Агармыше, поэтому люди туда и не ходили. А настало время - волки совсем осмелели. На дороги выходить начали, даже несколько людей царских загрызли жильём.
     Узнав о таких беспорядках, царица Екатерина Алексеевна велела на волков в Крыму облавы устраивать да истреблять их нещадно; а кто особым усердием в этом отличится, да шкуры в доказательство предъявит - самолично ею награждён будет.
     Много тогда людей собралось, всё мужики дюжие, и стали они волков отстреливать. Самым удачливым был Микола. Пойдут мужики волков бить,  так у кого в добыче ничего, а кто одного волка подобьёт, а у него всегда по возвращению две, а то и три шкуры на поясе болтаются.
     Пошли охотники как-то на Агармыш. Зима тогда стояла, волки свадьбы свои играли. Ходили охотники, ходили, да ничего так и не нашли. Волки как сквозь землю провалились. Решили они в город возвращаться, да только Микола заартачился. «Я, - говорит, - всегда домой с добычей приходил, и сейчас приду. Не может быть такого, чтобы волки враз с горы ушли».
     Ходил он, ходил по лесу, да понял вдруг, что заблудился. Глядит – яр глубокий перед ним, и кажется ему, что выйдет он из леса, стоит лишь яр этот перейти, да по скале на другом краю его наверх забраться.
     Спустился он в яр, а там, откуда ни возьмись – туман. Ползёт червём, по самому дну стелется, промеж камней извивается, да всё к нему, Миколе, подбирается. Страшно стало Миколе. Хотел было он припустить побыстрее, как вдруг из тумана девица выходит. Красивая такая, но странная уж очень: в белой, словно из тумана сотканной, нижней рубахе, босая, с длинными, до пят, отливающими серебром волосами, да с глазами непонятного жёлто-коричневого цвета.
     Оцепенел Микола в ужасе, как околдованный, ни рукой, ни ногой пошевелить не может, а девица та подходит к нему и говорит: «Ты, - говорит, - Микола, стрелок знатный, но волков больше не тронь. Оставь их в покое. А если убьёшь хоть одного волка, отомщу я тебе жестоко: истреблю детей твоих, да и тебя самого изурочу».
     Сказала так девица, повернулась спиной да вдруг наклоняться стала, будто на четвереньки становясь. Смотрит Микола, а это уже не девица, а волчица серая, и шерсть у неё серебром светится. Повернула она к нему голову, сверкнула своими жёлтыми глазами, щёлкнула клыками, да затрусила в туман, где и потерялась. А туман тут же, не сходя с места, растаял без следа, словно в землю через камни ушёл.
     Бросился Микола бежать. Как бежал - не помнил, только выбежал скоро он из леса, а там уже и город внизу виднеется. Пришёл он домой белый, как полотно, а мужики ну смеяться над ним: «Хвастун ты, - говорят, - Микола! Сказал, что не придёшь без волка, а у самого на поясе только верёвка и болтается!»  А он им и отвечает: «Волчицу я видел. В девицу она превратилась, да строго наказала мне не бить больше волков».
     Пуще прежнего засмеялись мужики: «Да ты, Микола, ещё и врать горазд! Волчица ему наказала… Скажи честно, что струсил ты перед волчицей, потому и не убил её, или промахнулся!» Осерчал совсем Микола. «Я, - говорит, - докажу вам, что не боюсь никого, и глаз мой меток, как у сокола. Завтра же пойду на Агармыш и убью всякого волка, который встретится мне не пути!»
     Сказал, и действительно пошёл назавтра на гору, весь день там проходил, да к вечеру принёс две свежих волчьих шкуры.
     Долго в эту ночь не мог заснуть Микола. Никому не сказал он, что после каждого меткого выстрела слышал вой надрывный, как две капли воды похожий на плач по усопшему.
     Утром к нему в избу ворвались мужики. «Беда, Микола! – кричат. - Волчица твоя в городе объявилась! Видели её в разных местах. Никому худого не сделала, но, стало быть, ходит, вынюхивает. Поели, видать, волки всю живность вокруг, скоро придут и нашу скотину резать».
     Распорядился тогда Микола большую облаву устраивать. Разбежались мужики по домам за ружьями, а он схватил своё ружьё да на двор. Глядит, а на дворе два волчонка резвятся, бегают, кувыркаются, кусают друг друга за бока. Прицелился он, да двумя выстрелами подряд их и уложил. Развеялся дым пороховой, глядит он, а заместо волчат дети его лежат, бездыханные уже, которых он сам же и убил.
     Взревел Микола да бросился вон со двора, крича громко да грозя кому-то ружьём. Видели люди, что побежал он на Агармыш, да сколько не ждали его назад, так и не вернулся он. Сгинул.
     А волки вроде как сами ушли из этих мест, или их к тому времени перебили уже всех – не известно. Да только несколько лет спустя забрёл один мужик в яр тот, да смотрит – Микола на камне стоит. Хотел мужик окликнуть его по имени, да глядь – на месте Миколы волк крутится, а под камнем ещё два волка стоят. Побежал мужик, а волки за ним, и отстали они только тогда, когда он из яра выбежал.
     С тех пор и окрестили это место гиблым, а сам яр Волчьим прозвали.
     Так гласит старая легенда. Но и по сей день не утихает слава Волчьего яра. Всякое про него рассказывают и сейчас. Кого-то утром настиг там туман, казалось, пятнадцать минут бродил в нём человек, а туман рассеялся, и выяснилось, что часы остановились, а на самом деле прошло целых три часа. Кто-то заблудился там и, не узнавая места, весь день ходил по кругу, и лишь под вечер в голове прояснилось, и человек выбрался на тропу, которая была всего в четырёх метрах от его заколдованного маршрута. Кто-то в страхе бежал, потому что за ним гнался огромных размеров волк, а кто-то вообще там пропал и объявился лишь месяц спустя, говоря, что ушёл на Агармыш только сегодня утром… Но всё это происходило по одному разу, и повторных случаев не было, а вот серую волчицу видят в городе каждый год в разное время, и зачем она там появляется – никто не знает.

     Я умолкла, и на полянке воцарилась тишина.

     - Ты слышала, Тань? – вдруг многозначительно спросила Наталья.

     - Ещё бы! – подала голос чёрный маг. – Мы не ошиблись. Даже по личным ощущениям там находится место Силы. Видимо, не только в Бездонном Колодце есть портал, но и Волчий яр стоит на грани нескольких измерений. Нужно будет завтра наведаться туда. Ариша, - обратилась она ко мне, - отведёшь нас?

     Неожиданная активизация Тани несколько напугала меня. Она вдруг показалась мне страшной и грозной, и покосившееся «воронье гнездо» у неё на голове уже не было жалким и смешным. Наоборот, в сгущавшемся сумраке казалось, что оттуда вот-вот выпорхнет большая, чёрная, грузная птица, сверкнёт огненными глазами, развернёт огромные крылья и улетит в тёмный лес. Мне ничего не оставалось, как молча согласиться.

     Но участь проигравшего меня совсем не радовала, поэтому в качестве возмездия за свой страх я решила признаться:
     - А вообще, легенду с волками я придумала сама. Обидно стало, что у такого замечательного места до сих пор нет порядочного животрепещущего повествования. И подтолкнул меня к этому слух о серой волчице. Но всё остальное – как говорится, со слов очевидцев. Так что, вы уж не принимайте мой вымысел так близко к сердцу. – И я улыбнулась невинной улыбкой.

     - Хороший вымысел! – с загадочным выражением лица похвалила Наталья. – Тем более что в твоей сказке есть лишь доля сказки…

     - Ариша, - вкрадчиво перебила её Таня, жёстко глядя мне в глаза, - Наталья говорила, что здесь жила Миледи, и что ты хорошо знаешь её историю.

     Я приняла эти слова за вызов и с ответной жёсткостью посмотрела на неё:
     - Она – не Миледи.

     От Таниного встречного взгляда у меня по коже побежали холодные мурашки, но я решила вести себя невозмутимо и, как ни в чём не бывало, продолжила:
      - Это Дюма-отец с неё Миледи написал. А на самом деле это была женщина умная, волевая, расчётливая и, наверное, глубоко несчастная. Её злоключения начались ещё в раннем детстве, потому что её родители – разорившийся дворянин и проститутка – не могли обеспечить существование своих детей. С шести лет она – потомок Анри де Сен-Реми, незаконного плода любви короля Франции Генриха II Валуа и его фаворитки - была вынуждена просить милостыню на улице… Склонность к талантливо обставленным авантюрам проявилась у Жанны ещё в том юном возрасте: она даже к попрошайничеству относилась творчески и вовсю оперировала фамилией Валуа, выдавая себя за сироту из королевского дома. Нужно признать, что Жанна была очень везучей, потому что именно благодаря этому занятию судьба свела её на улице с влиятельной маркизой Буленвилье, которая в корне изменила жизнь Жанны. Маркиза поместила её в женский монастырь, в пансион, где воспитывались только девочки из самых благородных семейств. Когда Жанне исполнилось двадцать два года, она бежала из монастыря и вышла замуж за называвшего себя графом дворянина по фамилии де Ламотт и стала графиней.

     - То есть, в действительности он графом не был? – спросила Таня, глядя почему-то не на меня, а в костёр.

     Я поёрзала на своём бревне:
     - Нет. Но его вымышленный титул весьма пригодился Жанне. Это открыло для неё многие двери и помогло познакомиться с очень влиятельными людьми, один из которых был кардинал де Роган, другой – Джузеппе Бальзамо, более известный под именем графа Калиостро. Эти два человека ввели Жанну в высший свет, где после проворачивания небольших, безобидных на общем фоне всего ею сделанного, махинаций, финансовое положение супругов де Ламотт значительно поправилось, но не настолько, насколько хотелось бы. И тут на сцене появляется позже прогремевшее на весь мир ожерелье…

     Таня повернула ко мне голову, и её глаза, отражая пламя горевшего костра, сверкнули в ночи.
     - А ты знаешь, каким оно было в действительности? – снова спросила она.

     Я поморщилась. Мне не нравились люди с пугающей внешностью и поведением, к которым относилась Таня.
     - Я сама его не видела, - нехотя ответила я. – Но достоверно лишь одно: это была умопомрачительная драгоценность стоимостью 1600000 ливров и общим весом камней 2500 карат. Количество же бриллиантов в разных источниках варьируется от 620 до 647, так же, как и внешний вид самого ожерелья. Вообще, в этой истории много белых пятен, и не совсем ясно, где правда, а где вымысел. Впрочем, как и во всей жизни самой Жанны…

     - Ожерелье, - перебила меня Таня.

     - Ожерелье, - повторила я. – Оно было изготовлено для фаворитки предыдущего короля – Людовика XV, но в связи со смертью монарха так и не выкуплено. Ювелиры предложили ожерелье для новой королевы, Марии-Антуанетты, но Людовик XVI им отказал. И тогда ювелиры обратились за помощью к Жанне, которая выдавала себя за подругу королевы. Жанна быстро сообразила, что дело это очень выгодное. Она обманула де Рогана, сказав, что королева через него желает приобрести ожерелье, и даже предъявила ему якобы написанное собственной рукой Марии-Антуанетты липовое ручательство, но кардинал всё равно засомневался. Уже купив колье в долг с рассрочкой на два года, он обратился к своему всемогущему другу – Калиостро. Он не знал, что дружбу с Жанной тот ценит намного дороже, чем с ним…

     - Да, Калиостро был великим магом! – благоговейно воскликнула Наталья.

     - Я тебя умоляю! -  не выдержала я. – Калиостро был обыкновенным шарлатаном, но шарлатаном очень умным, иначе не заработал бы себе столь высокую многовековую репутацию.  Пользуясь научным невежеством людей, он попросту одурачивал их, делая вид, что контактирует с миром духов!

     - Да ладно! – вступилась Таня. – Если ты ничего в магии не понимаешь и не веришь в неё, то это вовсе не значит, что её не существует, и она не работает.

     - Существует, конечно же, существует! – поспешила заверить её я. – На низком и примитивном уровне. И работает это очень эффективно, лишь играя на чувствах и вере людей. Впрочем, что и произошло с де Роганом. Калиостро провёл сеанс, на котором через ассистента-медиума дал кардиналу прогноз, что дело с ожерельем закончится величайшим благом для Франции и всего мира, а самого де Рогана ждёт огромнейшая благосклонность королевы, чем окончательно убедил кардинала. Де Роган передал ожерелье Жанне, которая должна была якобы вручить его королеве, и в тот же вечер Жанна сотоварищи вытащили все камни из оправ, а впоследствии занялись их распродажей.
     Дела мошенников потекли даже более чем отлично. Но в скором времени королева узнала об афере, провёрнутой её именем и за её спиной, и главным действующим лицом в этой афере был признан кардинал. Его арестовали и бросили в Бастилию. И тут везение изменило Жанне. Вскоре в Бастилии оказалась и она со своим сообщником Калиостро. Свершившийся над ними суд распределил наказание согласно положениям аферистов в обществе: де Рогана и Калиостро оправдали, Жанну же, как главного идейного вдохновителя, должны были публично высечь, заклеймить и до конца жизни заключить в тюрьме Сальпетриер…

     - Так у неё тоже на плече было клеймо в виде лилии, как у леди Винтер! – воскликнула Маша.

     - Не совсем, - мягко ответила я. – В день наказания, после позорного всенародного  бичевания ей на обоих плечах раскалённым железом должны были выжечь латинскую букву «V», от французского «voleuse» - воровка. Но Жанна стала отчаянно сопротивляться, поэтому клеймо ей смогли поставить только на грудь.

     - Да, буква «V» очень похожа на лилию, - согласилась Маша.

     - Похожа. – Я кивнула и продолжила: - Когда Жанна очутилась в тюрьме, то оказалось, что у неё множество сочувствующих из всех слоёв общества. Люди считали Жанну подругой королевы и обвиняли последнюю в том, что та очень жестоко и совсем не по-дружески обошлась с Жанной. И явно не без помощи этих самых сочувствующих Жанна бежала из тюрьмы в Англию, где большим тиражом издала собственные мемуары и скандальный памфлет, в котором изложила дело об ожерелье, выставив де Рогана и Марию-Антуанетту в самом неприглядном свете. А затем и полностью рухнуло «пророчество» Калиостро де Рогану: грянула Французская революция 1789 года. Говорили даже, что именно дело с ожерельем королевы положило начало перевороту, ведь эта история так ярко показала всю гниль существующего режима. Революция поменяла отношение властей к Жанне, ведь теперь она была героиней, помогшей вскрыть язвы современного общества, но всё же, по многим причинам жилось Жанне не легче. И вот, наконец, 23 августа 1791 года в церковной книге появляется запись о том, что графиня де Ламотт скончалась, выпав из окна собственного дома. И именно здесь начинается вторая часть этой истории…

     - Извини, пожалуйста, я тебя перебью, - вмешалась Наталья. – Ты вот в самом начале назвала её несчастной. С какой стати она несчастная? Таких дел понаворотила! Из-за неё, вон, даже революция началась!

     Я недобро усмехнулась:
     - Ну, насколько я помню школьный курс истории, революции возникают не на пустом месте, и далеко не из-за кражи одной побрякушки, пусть даже очень дорогой. Как правило, они возникают по целому ряду причин далеко не личного характера. Если тебе жаль персонажей нашей истории, то все они имели целый ряд порочных склонностей, за что и пострадали. А что касается Жанны, то она лишь воспользовалась сложившейся ситуацией. Ведь, согласись, в нормальном государстве с работающими законами такое действо провернуть было бы нереально, следовательно, система сама поспособствовала Жанне. А уж она, как человек умный и творческий, просто не могла упустить случай размять все свои таланты, получить удовольствие от умело скомбинированной игры, да ещё и крупно заработать! К тому же, кто не хочет хорошо жить? Будучи потомком короля, она столько настрадалась в детстве, что всю жизнь потом боялась нищеты и делала всё, чтобы её избежать.

     Наталья порылась в кармане своей куртки и достала какой-то мешочек.
     - И всё же я с тобой не согласна! – не сдавалась она. – Нормально жить можно в любом сословии, не строя никаких афер и авантюр и не гоняясь ни за какими сокровищами!

     Я громко расхохоталась:
     - И это говорит человек, который сам устроил охоту за лёгкой добычей: давно пропавшим неизвестно где и как ожерельем? Это ли не авантюра?

     Наталья достала из мешочка щепотку какой-то измельчённой травы и бросила в костёр. Из костра полетели снопы искр, и вокруг запахло чем-то сладковатым и пряным.
     - Зачем ты сравниваешь несравнимое? – возмутилась она. – Во-первых, - хорошо, пусть и авантюра, но ведь от неё никто не пострадает. А во-вторых, мы над этим делом работали и умственно, и физически…

     - А Жанна, значит, над своими делами не работала? – перебила её я. – Впрочем, ладно. Каждый видит лишь то, что он хочет видеть. Я ни в коем случае её не защищаю. Просто не совсем согласна с твоей позицией. И знаешь, если бы эту историю рассказывала не я, а Жанна так, как видела её она сама, ты бы уже давно лила слёзы жалости и сострадания.

     - Может быть, может быть, - задумчиво произнесла Наталья и вновь бросила в костёр траву из мешочка.

     Я не выдержала:
     - Что ты делаешь?

     - Призываю духов, - коротко ответила Наталья.

     Я сделала многозначительную гримасу и понимающе кивнула:
     - А… Ну ладно, пусть тоже слушают. Итак, как вы уже, наверное, догадались, эта смерть через выпадение из окна была лишь мастерской инсценировкой, и ровно через год в Англии появилась некая графиня де Гаше. Прожила она в Англии недолго, затем с парой сундуков с личными вещами и загадочной синей шкатулкой, где хранились бриллианты, ценные бумаги, деньги и письма очень известных особ, бежала в Россию и обосновалась в Санкт-Петербурге. Там она с помощью ещё одного авантюриста – графа Валицкого – продала остатки бриллиантов из колье, и могла бы спокойно и безбедно жить дальше, если бы её персоной не заинтересовался император Александр I. Он знал, что де Гаше – совсем не та, за кого себя выдаёт. После разговора с Жанной Александр понял, что она не потеряла былой сноровки, прекрасно осведомлена о многих российских и европейских тайнах и имеет на то письменные подтверждения, в общем, остаётся всё так же опасна для царского двора, как и много лет назад. Жанну нужно было немедленно убрать, но убивать её было нельзя: никто не знал, где она хранит компромат, и как он появится на общей сцене после её смерти. Поэтому по предложению императора в 1824 году графиня де Гаше в обществе двух благочестивых дам – баронессы Крюденер и княгини Голицыной - едет в Крым с якобы религиозной миссией: обращать с христианство крымских татар.

     Наталья усмехнулась:
     - По-моему, ещё одна авантюра. Где крымские татары, а где христианство?

     Я широко улыбнулась:
     - Ну что ты! Баронесса и княгиня свято верили в то, что делают. Они были миссионерками. А вот Жанна… Она поселилась сначала в Кореизе, в имении княгини Голицыной, затем купила небольшой домик в районе Аю-Дага, на территории нынешнего «Артека», где некоторое время жила лишь в обществе единственной служанки-армянки. Говорят, что Жанна держала под своим контролем всю контрабанду на Южном берегу Крыма, и что организованная ею тайная тропа, через мыс Аю-Даг уходившая в горы и далее на полуостров, функционировала до конца двадцатых годов ХХ века. Её одиноко стоящее жилище со страхом называли «Чёртовым домиком», и кроме контрабандистов его часто посещали и различные мистики-эзотерики для проведения под руководством Жанны таинственных ритуалов, которым якобы научил её Калиостро. Говорили также, что на контрабанде она заработала много золота, которое, вместе с бумагами и единственным оставшимся от ожерелья крупным бриллиантом на золотой цепочке, хранила в таинственной синей шкатулке…
     Не известно, что заставило её покинуть насиженное место, но Жанна переезжает в Старый Крым всё с той же служанкой-армянкой, которая позже расскажет, что никогда не видела, как графиня переодевалась, потому что в это время её, служанку, Жанна всегда отсылала и закрывала дверь на замок. Это странное обстоятельство прояснится лишь тогда, когда после смерти Жанны её тело разденут для обмывания и обнаружат позорное клеймо. – Я вздохнула и подытожила: - Ну вот, наверное, и всё, что вкратце могу вам рассказать… Ах, да! И, конечно же, хранящая тайны интриг нескольких государств синяя шкатулка после смерти Жанны оказалась пустой.

     - Мда… - словно спросонья, произнесла Таня. – Тут есть над чем задуматься!

     Неожиданно в ветвях деревьев прямо над нами трижды громко ухнул филин.

     Наталья подняла голову и посмотрела вверх, словно пытаясь найти в густой темноте потревожившую нас птицу.
     - Некогда задумываться! – вдруг резко сказала она. – Не слышишь? Нас зовут!

     Я опешила:
     - Кто и куда?

     - Нам пора идти, - важно пояснила Наталья.

     Она достала из своего рюкзачка небольшой термос, открутила крышку-стакан, налила в неё немного содержимого термоса и протянула мне:
     - Пей!

     Я взяла крышку и понюхала жидкость. Пахла она травами, слегка резковато, и на вид была тёмной и даже немного густой. Я коснулась жидкости кончиком языка. На вкус жидкость была горькой, но ровно настолько, чтобы не вызвать рвотный рефлекс.
     - А зачем? – недоверчиво поинтересовалась я.

     - Это настой целебных трав, - неприятно глядя на меня, пояснила Наталья.

     - Что-то тонизирующее? – не сдавалась я. – Типа зверобой, женьшень, эхинацея и элеутерококк?

     - Да, тонизирующее, - уклончиво ответила Наталья. – Пей. Это придаст тебе сил.

     Я почему-то вспомнила сцену из «Трёх мушкетёров», в которой Миледи с подобными словами давала яд Констанции Бонасье.

     - Очень символично, - пробурчала я и одним глотком выпила жидкость.

     Вслед за мной содержимое термоса было разделено между остальными участниками нашего странного мероприятия.

     Я подложила дров в костёр, чтобы он не прогорел до нашего возвращения, надела на голову каску с фонарём и, вскинув на плечи рюкзак со страховкой, оглядела своих спутниц:
     - Ну что, готовы?

     С моей точки зрения выглядели они не совсем подобающе. Налобный фонарь был только у Маши, у Тани и Натальи были лишь небольшие ручные, а Наталья ещё и бережно прижимала к животу свой рюкзак.

     Я насторожилась:
     - Ты что, его с собой берёшь?

     - Да, - несколько растерянно ответила Наталья. – Мы там, у Колодца, небольшой ритуал проведём. Ты не волнуйся, это только в помощь тебе будет.

     «Мне в помощь будет крепкая страховка да сила рук напарника», - с брезгливостью подумала я, но вслух сказала:
     - А я и не волнуюсь. Пошли!

     Несмотря на темноту, до Колодца мы дошли быстро. Очевидно, сказалось то, что я хорошо знала тропы. Напиток Натальи действительно оказался тонизирующим. Я почувствовала прилив сил, но вместе с этим и нечто загадочное: мне иногда казалось, что я слышу и понимаю, о чём шепчутся деревья у тропинки и что отвечают им хрустящие у нас под ногами камни.

     - Ты знаешь, я себя странно чувствую, - сказала я Наталье, когда мы подошли к накрывающей Колодец плите. – Признавайся, что ты намешала в своё зелье?

     Наталья замялась:
     - На самом деле, этот настой не только придаёт сил, но и обостряет чувствительность…

     Я разозлилась:
     - Он что, из мухоморов?!

     Наталья покачала головой:
     - Нет, не из мухоморов.

     - Тогда из псилоцибовых каких-нибудь, или дурмана! – взорвалась я. – А знаешь, я при такой постановке вопроса вообще никуда спускаться не буду! Опасно, знаешь ли! Вдруг со мной камни печальными ртами начнут разговаривать, или ёжики из мусорных куч будут весёлые кукиши показывать? Что мне тогда делать? Отвечать им?

     - Да нет там ничего опасного! – испуганно воскликнула Наталья. – Там лепестки розы, корица, мускатный орех, лаврушка, полынь и можжевельник… Плюс заговор… Да мы же все его пили!

     - Как у тебя всё сложно! – недовольно проворчала я, снимая с плеч рюкзак. – Не нравитесь вы мне, девицы! И идти мне не хочется. Но раз уж обещала – пойду.

    Я вытащила из рюкзака страховку. Мои спутницы переглянулись между собой.

     - Всё должно быть хорошо, - начала успокаивать меня Наталья. – Если ты что увидишь непонятного в Колодце – не бойся, оно тебе навредить не сможет. Мы уж тут постараемся.

    - Это-то меня и пугает, - снова проворчала я и с вызовом спросила: - А как сокровище будем делить?

     - Ну… по-братски, - неуверенно ответила Наталья.

     Я с неприязнью посмотрела на неё:
     - По-братски, это пятьдесят на пятьдесят. Или даже шестьдесят на сорок в мою пользу. Ведь основную роль здесь играю всё-таки я!

     - Пусть будет так, - покорно согласилась Наталья.  – Ты только найди его.

     Я встрепенулась:
     - А-а! Значит, в вероятность успеха никто из вас не верит? Зачем же вы тогда всё это затеяли?!

     Энергия прямо распирала меня изнутри и, не найдя нужного русла, выливалась в словесную перепалку с Натальей. Наталья хотела что-то возразить, но над нами снова трижды ухнул филин.

     - Гражданки ведьмы, вы его с собой привезли, что ли?! – зло поинтересовалась я.

     - Это местный, - тихо ответила Наталья. – Нас торопят.

     Я обречённо махнула рукой, проверила прочность своего снаряжения, закрепила на перекладинах плиты страховку, бросила её вниз и, сев на краю ведущей в Колодец дыры, посмотрела на столпившихся вокруг Натальиного рюкзака девушек.

     - Следите за временем и за страховкой, - приказала я и перевела взгляд на Машу: - Подойди сюда. Наблюдай за верёвкой и за дырой. Мне может понадобиться помощь, и я тогда подам сигналы в виде частого подёргивания верёвки, мигания фонаря или крика. Говорят, что пещерная шахта не совсем прямая, кое-где слегка извивается, поэтому будь внимательна. Если вдруг окажется, что я в беде, возьмёшь в моём рюкзаке перчатки и пояс с карабинами, проденешь в них страховку вот таким образом и пойдёшь вниз меня выручать. Как? Наблюдай за моим спуском. Оттолкнёшься ногами от стены, нажмёшь на карабин – метр вниз проедешь. И так далее до самого низа. Если же никаких признаков бедствия не будет, но в течение четырёх часов я не выйду наверх и не подам никакого знака – вызывайте спасателей. Их номер у меня в телефоне. Телефон – в кармане рюкзака. Всё ясно?

     - Да, - за всех ответила Маша. – Удачи тебе!


                ЦАРСТВО МЁРТВЫХ

     Ни слова не говоря, я кивнула, оттолкнулась ногами и повисла над чёрной пропастью Бездонного Колодца. Вокруг клубился непроглядный мрак, и лишь свет фонаря выхватывал то чёрные стены, поросшие зелёным, сочащимся водой, мхом, то светло-коричневую плиту «первого этажа», то мрачное отверстие в плите, в которое мне нужно было проникнуть.

     Я люблю пещеры. Люблю со всей их, на первый неискушённый взгляд, мрачной и дикой красотой. Возможно, спускайся я днём, всё было бы по-другому. Но сейчас, ночью, в тёмном царстве подземелья, может быть, из-за действия Натальиного отвара, а может, ещё по каким причинам, мне стало жутко.

     Отгоняя страх, я тряхнула головой, покрепче обхватила руками страховочные верёвки и стала спускаться. На первый этаж я «приземлилась» быстро. Плита, перекрывающая ход вниз, оказалась не ровной и прямой, а наклонной ровно настолько, чтобы попавший на неё человек почувствовал всё несовершенство своих органов восприятия.

     Держась за страховку, я подобралась к дыре. Наклонившись и посветив фонарём в дыру, я увидела уводящие вглубь замшелые каменные стены и внутренне содрогнулась. Шахты такого типа мне ещё брать не приходилось. Бездонный Колодец бросал мне вызов, чёрным жерлом входа в своё чрево испытывая на крепость дух и проверяя на прочность тело. Не скрою, если бы не люди наверху, которым я пообещала достичь дна, я бы плюнула на своё честолюбие и немедленно стала бы подниматься. Но данная ситуация не предполагала такого исхода. Поэтому я глубже вдохнула запах сырого камня, села на край дыры и, упираясь ногами в противоположную стену, стала осторожно спускаться.

     Сначала вокруг были лишь рёбра каменной породы, затем стены шахты начали раздвигаться, и в один момент я поняла, что мне уже не на что опереться ни спиной, ни ногами, и что я, в полном смысле этого выражения, оказалась подвешена на верёвке посреди пещеры. «А никто и не обещал, что будет легко», - промелькнуло в голове.

     - Пока что ничего особенного, - размышляла я вслух. – Расширяющаяся шахта, стены которой сложены известняком. Никаких тебе красивых натёчностей, летучих мышей, водопадов и прочего, чем могут похвалиться карстовые полости. Только запах… Необычный запах. Я не встречала такого ни в одной из покорённых мной пещер.

     Спуск дался мне легко, но лишь только в свете фонаря показалось дно Колодца, мною овладели сомнения. По прочитанным описаниям пещеры и услышанному от очевидцев я представляла, что внизу лежит разного рода мусор: ветки, пластиковые бутылки, бумага, вездесущие целлофановые пакеты и прочие отходы жизнедеятельности. Но я никак не ожидала увидеть то, что там было в действительности. Нет, ветки и листья, само собой, там присутствовали. Но в основном широкую площадку дна покрывали… кости.

     «Странно, - подумала я, оглядывая с высоты всё это «великолепие». – Я думала, что их или вывезли, или уже давно превратили в культурный слой. Жаль, телефон с собой не взяла. Получились бы отменные кадры!»

     Я спустилась ещё немного и уже хотела спрыгнуть на дно, вернее, в груду лежащих там костей, как вдруг почувствовала, как мои ноги упёрлись в завязанный на конце страховки контрольный узел. Для уверенности я посветила вниз. Узел находился прямо под моими кроссовками.

     «Что-то я совсем ничего не понимаю. Это действительно моя страховка? – недоумённо подумала я и пошарила руками по верёвке в поисках знакомых меток. – Ну точно, моя. А как так получилось, что верёвка длиной пятьдесят метров ровно вместилась в шахту протяжённостью сорок метров?.. Или десять метров от верха до плиты первого этажа в измерениях не учитывались? Да и нет там десяти метров. Максимум четыре… Очень, очень интересно!»

     Держась за верёвку, я ступила на дно. Кости под моими ногами с неприятным хрустом зашевелились. Я брезгливо поморщилась и отцепила от страховки карабин.

     «Ну-ка, ну-ка, посмотрим!» - подумала я и зашарила по дну фонарём. Дно было относительно большим, где-то метров одиннадцать на шесть, и по форме больше напоминало эллипс. Кости были разбросаны по всей площади, но наибольшее их сосредоточение было, конечно же, под входным отверстием шахты.

     Я стала рассматривать останки. Это были кости животных, крупных и мелких, но что их несло на край собственной гибели? Да и откуда они взялись здесь, в этом лесу, где из всей фауны остались только белки, мыши и зайцы? И если старые останки уже давно сровнялись с землёй, а те, что не погребены под слоем земли и мусора, давно вывезены спелеологами? Кстати, а где все следы пребывания человека цивилизованного – пластиковая тара, пакеты, гигиенические салфетки и т.д.? Странно, очень странно. Я бы сказала даже – нереально.

     Я тщательно всматривалась в освещаемые фрагменты странного кладбища. Эх, была бы я биологом, то смогла бы идентифицировать всех этих животных! Хотя вот этот, рогатый, в сложной идентификации не нуждается. И так видно, что это бык… Бык?! Здесь что, жертвы приносили?! А это что за странный череп?..

     Я подошла к заинтересовавшей меня находке, присела, раздвинула руками окружающие её кости и, отпрянув, чуть не упала: на меня пустыми огромными глазницами смотрело то, что было когда-то человеческой головой. Я поёжилась. Утешало только то, что кости эти порядком старые, и их обладатели не смогут сделать мне ничего дурного. «Бояться нужно не безобидных мёртвых, а живых!» - окончательно успокоила себя я.

     Я потрясла головой, закрыв глаза, и, в надежде, что мне померещилось, открыла их вновь. Череп невозмутимо лежал на своём месте. «Может, у меня уже стойкие галлюцинации начались от Натальиного зелья?» - засомневалась я и прислушалась к своим ощущениям. Самочувствие у меня было прекрасное и ни единым своим признаком не говорило о том, что со мной что-то не так. Я посветила фонарём дальше, и у меня по коже побежали мурашки: вот ещё один череп, а за ним ещё…

     Ужас какой! Ну животные – ладно, ещё хоть как-то можно объяснить, но люди… Что делали здесь люди?! Роковая неосторожность или… Казнь? Жертвоприношение?.. Да где я нахожусь, в конце концов?! Этого же здесь не должно быть по определению!!!

     Я снова пожалела, что не взяла с собой телефон. Уже в этот момент мне хотелось опубликовать разгромный и скандальный пост в интернете, снабжённый фотодоказательствами, в пух и прах разнести всё, что бессовестно врут о Бездонном Колодце люди, очевидно, никогда там не бывшие.

     Осторожно ступая по костям, я подобралась к стене и пошла вдоль неё, внимательно осматривая каждый выступ. Стена в некоторых местах была мокрая от сочащейся воды, но ни единого намёка на сталактиты или сталагмиты не было.

     «Удивительно! – осторожно, словно боясь, что кто-то из мёртвых услышит мои мысли, подумала я. – Есть вода, но нет даже намёка на натёчности… А может, пещера каким-то образом затапливается водой? Тогда это объяснило бы также и то, что кости разнесены по всему залу, а не лежат в куче под входом, ведь упав с сорокаметровой высоты выжить и отползти умирать куда-то в угол невозможно. Да, кстати, а может быть, и не сорок, а все пятьдесят метров?.. Нет, я всё же не пойму: сюда кто-нибудь когда-нибудь спускался? А назад поднимался? Или эти скелеты – останки перво- второ- и третьепроходцев, а я четвёртая, и участь моя предрешена?..»

     Я постояла, внимательно оглядывая пещеру, и вдруг разозлилась: «Хватит нести чушь! Ещё два метра, ты идёшь к страховке и поднимаешься наверх. Нет здесь никаких бриллиантов, кроме кладбищенских артефактов! Шаг, второй… Ух ты! А это что такое?»

     Прямо передо мной в стене темнело отверстие примерно в две трети человеческого роста. «Интересное дело!» - удивилась я и, нагнувшись, посветила внутрь отверстия. Раздвинув тьму, свет фонаря обнажил ребристые стены хода и упёрся в такую же ребристую стену.  Есть ли продолжение у этого хода, или нет – можно было узнать только одним способом, и я, не колеблясь, сделала шаг в неизвестность. Но долго терзаться сомнениями мне не пришлось: уже через три метра ход круто свернул влево и вывел меня в небольшую, раза в три меньшую, чем основная, боковую пещерку. В пещерке, равно как и по всей длине хода, валялись несколько костей, что окончательно убедило меня в версии о затоплении. Здесь можно было уже выпрямиться во весь рост и даже, подпрыгнув, достать рукой до каменного потолка.

     Осмотрев пещерку, я увидела наверху редкие сталактиты. «Наверное, при затоплении вода либо не доходит до потолка, либо образуется воздушная подушка, не пускающая воду вверх, - решила я. – А вообще, конечно, странно. О боковой пещере упоминал первопроходец Спасо-Кукоцкий, а затем свидетельства о ней исчезают. Почему? Ход закрылся? Но как? И где тогда я нахожусь сейчас?.. Мда. Чем дальше в лес, тем толще артефакты… А пещерка-то тоже так себе, ничего замечательного. Вот разве что запах… Такой же непонятный, как и всё вокруг…»

     Я глубже втянула носом воздух и почувствовала во рту неприятную кислоту. В пещерке пахло чем-то кисловатым, и у меня, наверное, от слишком глубокого вдоха, слегка закружилась голова. «Этого ещё не хватало! – насторожилась я. – Нужно поскорее отсюда выходить!»

     Я быстро выбралась в основную пещеру, но и здесь, вопреки моим ожиданиям, пахло противной кислятиной. «Газ! – с ужасом догадалась я. – Быстрее наверх!»

     Былые залихватские разглагольствования о том, что концентрация газа не смертельна и не грозит ничем критичным для здоровья, показались мне сейчас неубедительными и даже дикими рассуждениями кабинетной крысы, которая никогда не нюхала реальных условий.

     Я больше инстинктивно, нежели сознательно, прикрыла нос рукой в перчатке и двинулась к страховке, но вдруг рядом с ней заметила ещё одну, свитую из джута. Что это? Как она сюда попала? Ведь я не слышала звука падающей верёвки… А может, у меня уже двоится в глазах? Тогда почему она такая… несовременная? Сейчас такими верёвками в спелеологии, да и вообще в жизни, практически никто не пользуется, потому как и цена заоблачная, и качество прямо противоположное цене…

     Я посмотрела наверх. Вместе с пятном тусклого освещения по странной верёвке кто-то спускался. Я почему-то испугалась и, чтобы не обнаружить своего присутствия, быстро выключила фонарь, тихо отошла подальше и стала вглядываться в таинственного спелеолога. Вряд ли это была Маша. Она бы пошла по моей страховке, ведь ни у кого, кроме меня, верёвок не было. Но кто же это?..

     Человек спускался медленно. Я с удивлением поняла, что спускается он только при помощи рук и ног, не используя карабин, и чем дальше, тем больше отмечала всё новые и новые открывающиеся моему взгляду подробности. Это была женщина. Чёрное, длинное платье, широкая юбка, зажатая вместе с верёвкой между ног, висящий на поясе тусклый фонарь какой-то очень старой модели… Может, это старый карбидный спелеофонарь? Наверное, у кого-то сохранился ещё… Но разве не проще воспользоваться налобным фонарём, работающим на батарейках, благо такие сейчас можно приобрести в любом хозяйственном магазине даже людям, не имеющим к спелеологии никакого отношения? А что за нелепый наряд? Или это старинная крымская забава: ночью в балахоне  спускаться в Бездонный Колодец?.. Старинная?! Я вдруг вспомнила слова Натальи об открывающемся в пещере портале, и страшная догадка поразила меня. «Жанна? Неужели это Жанна де Ламотт? – с ужасом подумала я, но тут же себя одёрнула: - Нет бога, кроме Евклида, и постулаты – пророчества его. А если… Если не Евклид, тогда кто? Лобачевский? Вряд ли. Неужели Риман?..» (3)

     Кто бы там ни был виновником случившегося, существовало ли происходящее на самом деле, или нет, но я осторожно отступила и прижалась к пещерной стене, желая остаться незамеченной этой удивительной женщиной, что на самом деле вряд ли было возможно. Висящая рядом с её верёвкой страховка выдавала меня с головой, и когда женщина спустится, то, несомненно, начнёт меня искать. «Тут разумнее было бы укрыться в боковой пещере», - подумала я, и по-над стеной медленно двинулась к ней, но мне пришлось остановиться и затаиться на месте. Женщина бесшумно, словно невесомая, ступила на усеянное костями дно, отцепила от пояса фонарь и, подняв его до уровня плеч, стала оглядываться по сторонам.

     Не знаю, что видела она, но мне удалось разглядеть её хорошо. Она была невысокого роста, лет шестидесяти пяти, стройная, с гордой, прямой осанкой. Пышная причёска из седых волос с выбившимися прядями, обрамляющими белое, немного вытянутое, породистое лицо…  Необычайно выразительные, живые и умные глаза, в которых не читалось ни капли страха…

     Я не знала, как вести себя дальше. Я видела портреты Жанны де Ламотт, и по всем показателям передо мной сейчас находился именно её призрак, от которого можно было ожидать всего, что угодно. С другой стороны, как математик, существование призраков я допустить не могла, ибо наука подобные явления расценивает как ересь. Единственное, что могло вызвать подобные видения – это либо сумасшествие, либо влияние чего-то постороннего: газа или Натальиного зелья. Но Наталья предупредила, что от зелья я не умру, а газ, конечно, мог меня лишить жизни, но по всем приметам, если это и могло произойти, то не скоро. А вот призрак… Как вести себя с привидениями, пусть даже и порождёнными моим мозгом, я не знала. Очевидно, сказывалось отсутствие опыта и навыков, присущих моим спутницам наверху, поэтому для начала я решила хотя бы не попадать в поле зрения призрака, и это было очень кстати, потому что Жанна подошла к пещерной стене и направилась вдоль неё.

     Я быстро села и, стараясь не смотреть на Жанну, закрыла голову руками. Вскоре я почувствовала рядом с собой лёгкое движение и слабый запах горелого жира. «Ого! А фонарик-то действительно старинный!» - пронеслось у меня в голове.

     Когда запах развеялся, я осторожно подняла голову. Жанна стояла у входа в боковую пещеру. Она так же, как недавно я, склонилась, освещая тоннель и, подобрав платье, шагнула внутрь. Когда отблеск её фонаря исчез, мой страх смешался с любопытством. Что могла делать Жанна в этой пещерке? Моё любопытство усиливалось и, наконец, победило. Я встала, и, не включая фонаря, пошла на ощупь по стене. Вскоре мои пальцы провалились в пустоту, и следом за этим я увидела в глубине стены свет с левой стороны. Судя по тому, что отблеск был слабым, Жанна находилась где-то в глубине пещерки, поэтому я, немного поколебавшись, бесшумно двинулась к свету. Я осторожно заглянула в пещерку и тут же отпрянула: мои глаза встретились с напряжённым взглядом Жанны.

     Я испуганно прижалась к стене. Сердце бешено забилось в груди, дыхание участилось, и я в страхе, что оно меня выдаст, зажала нос рукой. Я ожидала, что передо мной вот-вот возникнет Жанна, и кто его знает, что будет со мной потом… Но Жанна не появлялась, в пещерке, впрочем, как и везде вокруг, было тихо, и эта тишина  нарушалась лишь  редкими звуками падающих со стен Бездонного Колодца капель воды.

     Немного успокоившись, я снова заглянула в пещерку. Жанна подняла лежавший у её ног плоский камень и повернулась к стене. Глядя куда-то вверх, она забралась на выступ и стала быстро ощупывать руками место, где пещерная стена переходит в потолок. Найдя неширокое углубление, она просунула туда ладонь, что-то там поискала и сделала несколько резких движений, выгребая скопившийся мусор. Примерив в углубление найдённый камень, она с довольным видом повернулась к свету и достала из-за пазухи какой-то свёрток, обёрнутый тряпицей, развернула её и залюбовалась содержимым. Она даже сошла с выступа и поднесла тряпицу ближе к фонарю, и мне показалось, что на её лице отразились яркие радужные блики. Налюбовавшись, она печально вздохнула, что-то бормоча, медленно завернула тряпицу, снова забралась на выступ и пальцами протолкнула сверток в углубление.

     Мне показалось, что Жанна уже была здесь, и, возможно, не один раз, настолько верны и уверенны были её движения. Может, это место она заприметила заранее…

     Не переставая бормотать, Жанна с нежностью погладила рукой стену, закрыла свой тайник плоским камнем и легко спрыгнула вниз.

     Медлить было нельзя, и я, как можно более тихо, поспешила в большой зал. Я затаилась у стены и, не спуская глаз, наблюдала, как к чему-то прислушиваясь, Жанна торопливо подошла к своей верёвке и, не обращая внимания на мою страховку, будто её не было вовсе, прицепила фонарь к поясу и стала быстро подниматься.

     Когда свет вместе с её очертаниями растворился в темноте пещерной шахты, я набралась смелости и включила свой фонарь. Вокруг было тихо и пусто, если не считать вполне безобидных костей.

     Вдруг я подумала, что поспешила с фонарём, и что Жанна начнёт сейчас выбирать верёвку и может, увидит его свет на дне, но тут же себя одёрнула. Ещё наверху, будучи неширокой шахтой, ход немного «вилял» - изгибался ровно настолько, что перекрывал весь вид на дно.

     Я подошла к своей страховке и снова удивилась: несмотря на то, что я не слышала звука выбираемой Жанной верёвки, она исчезла. «Хорошо, что хоть моя осталась», - с сарказмом подумала я и уже взялась руками за страховку с целью идти наверх, как вдруг посетившая меня мысль заставила оставить верёвку и отступить. «Ладно, пусть это была галлюцинация, - решила я, - но она же что-то спрятала? А вот я сейчас, для того, чтобы окончательно удостовериться в том, что мой мозг надо мной пошутил, пойду и проверю это!»

     Ломая ногами хрупкие кости, я бодро зашагала к боковой пещере. Пробравшись внутрь, я нашла Жаннин тайник, с трудом вынула хорошо подогнанный камень, достала тряпицу с твёрдым содержимым и, сгорая от нетерпения, развернула её.

     Тряпица оказалась платком с вензелем из затейливо сплетённых латинских букв, которые можно было прочитать, как угодно. Но то, что я увидела в ней, ослепило меня. Золотые украшения старинной работы с камнями и без, просто камни – зелёные, красные, синие, - искрящиеся всеми цветами радуги, и один большой, белый, светящийся всеми отражениями окружающих его драгоценностей.

     У меня перехватило дыхание. Наталья оказалась права! Жанна действительно спрятала здесь свои сокровища, и теперь они – у меня в руках!

     Я не стала тщательно рассматривать каждую драгоценность, дрожащими руками завернула клад, сунула его во внутренний нагрудный карман и бросилась к выходу.

     Вдруг я услышала гул. Сначала отдалённый и неясный, как предпосылки надвигающейся грозы, гул нарастал и наконец превратился в грозно-клокочущий грохот. Пещера содрогнулась, как от толчка или удара, и я поспешила выбежать в большой зал. Бездонный Колодец завибрировал своими стенами, лежащие на полу кости стали мелко подпрыгивать. Меня поразила  страшная догадка: «Обвал! Сейчас начнётся обвал! Мне необходимо как можно быстрее убираться отсюда!»

     Я рванулась в направлении своей страховки, но уже через два шага почувствовала сильный удар по голове и начала оседать. Каска, безусловно, удар смягчила, чем спасла меня от гибели, но не от потери сознания: в глазах моих всё поплыло и завертелось, и я рухнула на пол.

     Не знаю, сколь долгим было моё беспамятство, но первые ощущения после того, как я пришла в себя, были очень неприятными. Болела голова, и, мало того, создавалось впечатление, что я лежу в луже. Кругом темно. Фонарь мой от удара погас, и мне нужно вновь его включить. Я пошевелила рукой. Ощущение от движения было странным, как будто я опустила её в аквариум с водой. Я осторожно села, сняла перчатку, вытерла руку о штормовку, включила фонарь и обрадовалась, что он остался не повреждён. Но когда я оглянулась вокруг, то увиденное заставило меня моментально вскочить на ноги. Весь пол в пещере был залит водой.

     Я попятилась к стене, туда, где воды было меньше всего, и даже виднелся небольшой островок суши, и попыталась привести в порядок свои мысли.
     - Так, - вслух, чтобы окончательно успокоиться, рассуждала я, - что, собственно, произошло? Небольшой обвальчик, под который меня угораздило попасть. Вон, кстати, и камень, меня уложивший, лежит. Дальше. Вода… Ну что ж, её немного. Пока. Кажется, она даже не прибывает. А если и прибывает, то не быстро и не критично. Какие выводы? Первое: моя версия о подтоплении пещеры состоятельна. Второе: мне, уже в который раз нужно подниматься наверх. И третье, что особенно важно: кругом всё нормально и ничего сверхъестественного нет.

     Но только я произнесла последние слова, как водная гладь, покрывающая пещерное дно, начала светиться. Я сначала решила, что это свет отражённый, и кто-то сверху, спускаясь, светит вниз мощным фонарём, но чем дольше я вглядывалась в этот свет, тем больше понимала, что к отражениям он не имеет никакого отношения. Свет шёл… снизу. Сначала это был пещерный пол, затем он начал уходить вглубь, не изменяя при этом верхнего уровня воды. Я видела, как опускаются вниз кости и камни, как они бурлят и клокочут, словно растворяясь в кислоте. Видела, как туманные испарения большими пузырями выталкиваются наверх и с тихим, неясным шипением окутывают поверхность воды, растекаются по ней призрачным молоком, как они  рваными, извивающимися щупальцами наползают на стены Бездонного Колодца, медленно и уверенно превращая их в берега суровой подземной реки. Местами туманное марево становилось тонким и прозрачным, и тогда я видела, как подземная река медленно и тягуче несёт свои воды, и как в этих водах плывут полупрозрачные, серые человеческие существа. Одни плыли спокойно, полностью доверившись течению, другие отчаянно барахтались и вскрикивали, как от боли, будто река нестерпимо жгла их, и от барахтанья казалось, что вода вокруг них действительно кипит… Меня осенило: «Лета! Это действительно Лета! Она существует!»

     Мне захотелось бежать. Всё равно куда, лишь бы бежать, лишь бы не видеть, не чувствовать всего этого кошмара. Но, скованная оцепенением, я не смогла сделать ни шага. К тому же, места для побега у меня не было: везде мрачно и величаво простиралась Лета.

     Я ткнула в реку кроссовком, испытывая её на естественность и твёрдость, но тут же пожалела об этом. Воды реки задрожали и зазвенели, подобно серебряным паутинкам, потревожив сидящих в их глубине призрачных созданий, и те, ожесточённые появлением непрошенного, дерзкого гостя, рванулись наверх.

     Два самых проворных существа у поверхности воды отделились от всех и полетели по шахте вверх, к выходу из Бездонного Колодца. Остальные неторопливо выходили из туманной субстанции. Они сначала останавливались и с ненавистью разглядывали меня издалека, затем подходили и останавливались на небольшом расстоянии.

     Они были отвратительны, эти сущности некогда умерших людей. Они все были словно сотканы из тумана, и туманным было всё: и головы с остатками волос, напоминающие черепа мумий, и тела с отсутствующими частями внешней оболочки, в которых были видны кости и внутренние органы, и разорванные одежды, свисающие такими же туманными клочьями.

     Когда сущностей собралось достаточно много, они все, как по команде, плотным кольцом начали медленно приближаться ко мне. Вдруг из общей массы вперёд выдвинулась одна сущность, и все остальные двинулись за ней. Я всмотрелась в облик сущности. Это была старая ведьма с длинными седыми растрёпанными космами, одетая в рваное тёмное старинное платье. Платье было знакомым. Я уже видела его, и не так давно. Судорожно перескакивая с одной мысли на другую, я попыталась вспомнить, где же это произошло. Призраки в это время подошли уже совсем близко. Старуха с издевательской ухмылкой на полуистлевших губах, за которыми виднелся неполный ряд кривых зубов, подняла руку, и вдруг на торчащем из манжета платке я увидела вензель. Тот самый вензель, который был на тряпице в тайнике. У меня под каской зашевелились волосы.

     - Жанна! – просипела я. – Жанна, прости! Я не хотела!
     Но моя мольба на Жанну не подействовала, и своих намерений она не изменила. Коротко размахнувшись, она сильно ударила меня в грудь, и я почувствовала, как в кармане, где лежали сокровища, что-то хрустнуло. Мой мозг полоснула жуткая догадка: «Сокровища! Бриллианты! Они же прокляты! Жанна, ученица Калиостро, наложила на них заклятие, чтобы они не достались никому из чёрных археологов-спелеологов! О, нет… Мне конец!»

     Бесплотное лицо Жанны исказила дьявольская торжествующая усмешка. «Да, тебе конец!» - в ответ моим мыслям прозвенел в голове бархатный женский голос. После этого Жанна отвернулась и исчезла в толпе призраков, а все остальные ещё теснее сгрудились вокруг меня.

     Я уже ощущала на своей шее чьи-то ледяные, липкие прикосновения и чувствовала, что от недостатка воздуха начинаю задыхаться, как вдруг на меня нашла злость. Здоровая, спортивная злость.
     - Ну и что, что Жанна! – отмахиваясь от призраков, закричала я. – Ну и что, что Лета! Да я плевать на вас всех хотела! А знаете, почему?! Потому что вы даже не иррациональны! Вас просто не существует! А я – существую!!!

     Но мои сопротивления не подействовали. Руки проходили сквозь воздушные тела, не тревожа их и не причиняя никакого вреда. А я всё так же чувствовала сжимающий холод на своей шее и недостаток воздуха. К тому же, на мою пламенную речь ушло непозволительно много сил и кислорода, и я почувствовала себя безмерно уставшей. Я закрыла глаза. Мне очень захотелось покориться судьбе, лечь и тихо уснуть, но тело, жаждущее жизни и свободы, покоряться не собиралось. Лёгкие судорожно втянули в себя воздух, и в висках молотками застучал Тот-Кто-Хотел-Жить.

     «Не смей! Это всего лишь наваждение!» - азбукой Морзе выбивал он.
     «Что же мне делать?» - слабо откликнулась я.
     «Это мороки, злобные сущности, проклятые души, - телеграфировал угасающему сознанию   Тот. – Ты должна прогнать их! Читай молитву!»
     «Но я не знаю никаких молитв! Я атеистка…»
     «Тогда читай теорему! – тормошил меня Тот. – Сосредоточься, читай громко, твёрдо и уверенно!»
     «А разве эти сущности боятся теорем?» - удивилась я.
     «Ещё как! – заверил Тот. – Главное – это вера. Нужно верить в то, что теоремы работают!»
     «Естественно, работают! – встрепенулась я. – Иначе бы ими не пользовалось столько поколений людей! А какую именно теорему читать?»
     «Любую! – выкрикнул Тот. – Да поскорее, у тебя осталось мало времени! И помни: главное – вера!»

     Ободрённая, я резко открыла глаза и с ненавистью посмотрела на призраков. Видимо, что-то в моём взгляде смутило их, они убрали свои захваты и попятились.

     - Ага! Не нравится? – злобно поинтересовалась я. – Сейчас вам ещё больше не понравится! Первая теорема Вейерштрасса!

     Голос мой, поначалу слабый, начинал всё больше крепнуть, и пещерным стенам и находящимся в их рамках сущностям и объектам ничего не оставалось, как с боязливым молчанием внимать моей необычной проповеди. Громко и напористо я провозглашала:
      - Если функция определена и непрерывна в ограниченной замкнутой области, которая, на этот раз, может быть и несвязной, то функция ограничена, то есть, все её значения содержатся между двумя конечными границами! Так было,  так есть и так будет во веки веков!

     Я сделала решительный шаг, и призраки снова попятились. Почувствовав своё превосходство, я пошла на них, торжественно скандируя каждое слово:
     - И неприятный бонус: обратная теорема от Арины Завьяловой! Если деятельность человека ограничена стенами труднодоступной пещеры с непонятными явлениями, то для того, чтобы нарушить ограничение, человек должен либо умереть, либо выбраться из неё! А умирать мне рано, поэтому истинно лишь второе условие, что требовалось доказать!

     Под моим натиском мертвецы отступали всё дальше, и, странное дело, вместе с ними отступала и Лета. Закончив свою декламацию, я увидела, что стою всего лишь в нескольких шагах от своей страховки. Я с надеждой посмотрела наверх и похолодела: по моей страховке кто-то спускался. Приглядевшись, я немного успокоилась. Это был человек уже из моей реальности. Он был одет по-современному, да и страховка весьма материально и  убедительно подёргивалась от его движений.

     - Арина! – позвал человек сверху.
     Узнав знакомый голос, я с облегчением вздохнула.
     - Маша! – нервно закричала я. – Маша, что происходит?!
     - Держись! – ответила Маша. – Я помогу тебе!

     Она остановилась, зажав верёвку между ног, достала из кармана куртки небольшой бумажный пакетик и что-то посыпала из него вниз. Вещество попало на призраков и Лету, и они с протестующим шипением начали уменьшаться в размерах. Маша снова посыпала из пакетика. На этот раз и река, и сущности задрожали в воздухе и тёмным колеблющимся маревом слились с дном пещеры. От этих перевоплощений казалось, что шевелится, трансформируясь, само дно. Я даже чувствовала, как оно поднимается и опускается подо мной, и когда, наконец, всё успокоилось, я с ощущением, близким к помешательству, увидела, что это так и есть.

     Дно действительно изменилось. Никаких костей там не было и в помине. Зато вместо них отвратительным громадным слоем лежал всевозможный разнокалиберный мусор: ветки и непонятно как оказавшиеся там стволы взрослых деревьев, упаковки от чипсов и бисквитов, покрытые плесенью предметы одежды, обуви, женской гигиены… И, вселяя окончательное отвращение в зрителя, короновал всё это безобразие использованный презерватив с мутной жидкостью внутри, который печально висел на торчащей из кучи словно рука скелета, ветке.

     Я огляделась, ища взглядом ход в боковую пещеру, но стены были цельными, и ничто не говорило о том, что здесь есть ещё какие-либо полости кроме основного, изрядно загаженного, зала.

     Я посмотрела на почти спустившуюся Машу, скользнула взглядом по страховке и замерла: свободный конец её, извиваясь толстой белой змеёй по груде нечистот, был поразительно длинным и составлял… практически десять метров.

     - Вот и недостающие метры нашлись. Ха-ха, - не отрывая взгляда от свободного конца страховки, без тени улыбки произнесла я.

     Тем временем Маша отстегнула карабин и подошла ко мне.
     - Что? – переспросила она.

     У меня сильно задёргалась левая скула. «Что же это получается?.. – не обращая внимания на Машу, лихорадочно соображала я. – Допустим, что и правда газ, портал… Тогда получается, что в 1826 году уровень дна был на отметке пятьдесят метров. И была в то время боковая пещера, где Жанна де Ламотт спрятала свои сокровища, и которая позже опустилась вместе с поднятием дна… А как же тогда образовалась боковая пещера, обнаруженная Спасо-Кукоцким?.. Лета, души умерших… Видно, всё-таки не врут легенды! Потусторонний мир – он и в самом деле существует!.. Стоп! Стоп, и ещё раз стоп!!! Такая цепь рассуждений научно нелогична. И ошибка здесь в самом первом допущении. Правильней будет так: допустим, что зелье плюс газ равно галлюцинации… Тоже не убедительно. Хотя, это может быть какой-нибудь ещё не известный здесь газ или совокупность газов… Да, так уже лучше. К тому же, удушье у меня всё же было, а испытывающий кислородное голодание мозг способен на многое. Даже на просмотр приключенческих видеофильмов собственного производства… А какие же они реальные были! И на вид, и на запах, и на ощупь… И даже дрались более чем правдоподобно… Бедные сумасшедшие! Ведь они видят точно такие же реальные, но несуществующие на самом деле, картины!..»

     Я прикоснулась к груди и почувствовала боль в том месте, куда ударила меня Жанна.      Вдруг через пелену размышлений, откуда-то издалека до меня донёсся голос Маши:
     - Арина! Арина! 

     Я повернулась к ней.
     «А кстати… Эта Маша – она, вообще, реальна, или это очередные проделки газа?»

     Я протянула руку и с силой ущипнула Машу за бедро.
     - Ай! Ты чего? – взвизгнула она.

     «Разговаривает ртом, а не у меня в голове, - отметила я. – Это хорошо. Да и на ощупь плотная и упругая. Совсем как человек… Да, она настоящая. А газ, судя по всему, уже выветрился».

     Маша схватила меня за плечи и затормошила:
     - Арина! Арина, очнись! Не молчи, скажи что-нибудь! Что с тобой?

     - Да-а… всё нормально, - запинаясь, отозвалась я. – Теперь уже… всё нормально…

     Маша с облегчением выдохнула:
     - Ну, слава богу! Ты меня напугала. Стоишь, как столб, глаза дикие, не отвечаешь… Пять часов уже прошло, как ты спустилась. Что ты тут делала? Впрочем, потом расскажешь. Нам нужно быстрее подниматься. Кстати, как ты себя чувствуешь? Запах тут какой-то подозрительный…

     - Это мусор воняет, - спешно заверила её я. – А вы как там, наверху? Что делали?

     Маша махнула рукой:
     - Ой, это просто ужас какой-то! Когда ты начала спускаться, Наталья с Татьяной решили провести обряд тебе в помощь: с помощью чёрной магии и некромантии вызвать умершую Жанну, чтобы она указала место, где спрятала свои бриллианты…

     - О, как они добры! – съязвила я. – В помощь, значит. Указала чтобы… Может, ей нужно было их на золотом подносике им отдать?

     - Ну, может быть, я не знаю, - не уловив моего сарказма, ответила Маша. – Сначала у них ничего не получалось, а потом вместо Жанны к ним явились две сущности… Я тебе вполне серьёзно говорю. Я в обряде не участвовала, но видела, как из Бездонного Колодца поднялись два небольших одинаковых облачка овальной формы. Они направились к девчонкам, покружились вокруг них, опрокинули чашу с водой, затушили свечи и растворились в лесу. В общем, мало того, что испортили обряд, но ещё и в мире живых остались. Девчонки так и не смогли вернуть их назад. А у тебя здесь что-нибудь происходило?

     Я покачала головой:
     - Нет. Кстати, а что ты сыпала сверху?

     Маша пожала плечами:
     - Не знаю. Какая-то смесь: травы, соль, что-то чёрное… Это мне девчонки дали, сказали: бросишь вниз, когда будешь спускаться. Эта смесь будто бы нечисть отгоняет и ещё что-то делает. А что?  Слушай, у тебя точно ничего не произошло? Мне показалось, что я что-то видела…

     - Тебе показалось, - перебила её я. – Ты же сама сказала, что у девчонок ничего не получилось. Портал не открылся, Жанна не пришла, бриллианты не принесла. Так что, всё зря. По крайней мере, для вас. Я хотя бы осуществила свою мечту.

     Маша весело улыбнулась:
     - Свою-то я тоже осуществила. Мне уже давно хотелось побывать в какой-нибудь дикой пещере. Так, чтобы и по страховке идти, и… И вот я здесь. Но если бы тебе не нужна была помощь, я бы добровольно сюда не спустилась. Уж очень трудно и страшно.

     Я развела руки в стороны:
     - Ну, и как тебе?

     Маша скривилась:
     - Да ну! Мрачно здесь. Некрасиво и… вонюче.

     - Здесь – да, - согласилась я. – Но так было не всегда. Все эти мерзости сюда особо «прогрессивное» человечество накидало. Когда-то эту пещеру почитали и боялись, а теперь ни у кого ничего святого нет. Вот она и мстит людям деятельным и бездеятельным, показывая им вонью их настоящую сущность. Но ты не думай, не все пещеры такие! Есть и менее трудные и более красивые… Да что я тебе объясняю, ты и сама всё знаешь!

     Я подошла к страховке и тут мне в голову пришла мысль. Отвернувшись от Маши, я расстегнула штормовку и осторожно заглянула во внутренний карман. Увиденное озадачило меня. «И что мне теперь со всем этим делать? – мрачно подумала я, быстро застёгивая штормовку. – Признаваться или нет? Или признаться, но частично? Может, эти магини недоделанные мне хоть что-нибудь объяснят? Хотя что они могут объяснить, волшебницы-недоучки…»

     Я одёрнула куртку, пристегнула к страховке карабин и, стараясь выглядеть как можно беспечнее, подмигнула Маше:
     - Всё, хватит болтать. А то наших подруг наверху сущности травинками закидают. Я пошла. Как выйду на первый этаж, крикну тебе и сильно верёвкой затрясу. Тогда пристёгивайся и иди следом. Если что – кричи. Я буду ждать тебя на первом этаже.

     - Что-то я неуверенно себя чувствую, - неожиданно пожаловалась Маша. – Вроде бы и голова слегка кружится…

     Я внимательно посмотрела на неё, затем сделала пробный рывок, подтянувшись на страховке:
     - Держись. Всё хорошо. Просто воздух пещерный – он особенный. А чтобы не было страшно – пой матерную песню… Всё, бывай. Я быстро.

     Я действительно поднималась насколько могла быстро. Подъём в таких шахтах не то, что спуск: съехал аккуратненько вниз и всё. Здесь приходится выкладываться изо всех сил, и, не смотря на лёгкое недомогание, я упорно шла вверх, преодолевая сантиметр за сантиметром. Вскоре в глубине раздалась разудалая песня, заставившая меня усмехнуться: вряд ли Маше доведётся испытать то, что выпало на мою долю.

     «А всё-таки хорошо, что подо мной сорок метров, а не пятьдесят», - подумала я, вываливаясь на холодную плиту первого этажа, и, сильно задёргав верёвку, крикнула в чёрную глубину:
     - Маша! Иди!
     - А-а, и-у! – донеслось из Колодца.

     Наверху послышалось шуршание. Через несколько мгновений первый этаж озарил свет, и в проёме между плитой и землёй замаячили два испуганных лица.

     - Аринка, это ты? – осторожно поинтересовалось одно лицо.

     - Нет, - едко ответила я, усаживаясь на краю шахты. – Это не я. Это Миледи. Посмотрите, какое у меня красивое чёрное платье, какой модный бархатный чепец с рюшами! – И я кокетливо прикоснулась к своей каске.

     Лица обрадованно задвигались в проёме:
     - Тьфу ты, напугала! Мы уже подумали, что…

     - Что? – с вызовом поинтересовалась я. – К слову, девицы, если хотите мнение специалиста, то таким, как вы, думать нужно строжайше запретить. И даже ввести уголовную ответственность за это. А кстати, вы чего это нарядились, как привидения на Хеллоуин?

     Лица переглянулись:
     - Да мы это для обряда…

     - И как обряд? – участливо спросила я.

     Танино лицо съёжилось:
     - Ужасно. Мы такого тут натворили! Но, честное слово, не по злому умыслу. Скорее всего, здесь было наложено заклятие Калиостро. Вызвать дух Жанны у нас не хватило сил, но зато к нам явились потусторонние сущности, охраняющие этот дух. Они были видимые и невидимые. Кто-то из невидимых упал веткой и разрушил обережный круг, а видимые демонстративно, насмехаясь над нами, испортили обряд. Ещё не известно, во что это всё может вылиться… А у тебя что там, внизу, было?

     Я широко улыбнулась:
     - Счастье было, радость и полное благорастворение. Что же ещё должно было быть? Походила, осмотрела пещеру. Несколько раз пожалела о том, что не взяла с собой телефон и не сделала фотографии. Пещера, если честно, так себе, на троечку, но для поста в интернете с фотоотчётом информации можно было насобирать.

     Лица потухли:
     - То есть, ничего из того, что предполагалось, не произошло?

     - А что предполагалось? – осклабилась я.
     - Портал не открылся?
     - Для вас – нет, - сухо ответила я.

     Лица заволновались:
     - Что это значит?

     Я склонилась к шахте и стала прислушиваться к происходящему внизу. Верёвка ритмично подрагивала, и это говорило о том, что у Маши всё в порядке. Я выпрямилась:
     - То и значит. Я спустилась, посмотрела, вышла. Вы же не спускались в пещеру?

     Лица затряслись:
     - Нет.

     Я развела руками:
     - Ну вот, что и требовалось доказать. Я была в портале, то есть, в пещере, а вы – нет.

     - Это да, - согласились лица.

     - Послушайте, «да», «нет»! - не выдержала я. – Хватит уже трещать! Я из-за вас не слышу, что происходит в Колодце. Может, Маше помощь нужна, а я сижу тут, слушаю вашу словесную диарею!

     Лицо Натальи выразило полное разочарование:
     - Ну ладно, мы тогда пойдём.

     - Да, давай остатки обряда уберём, - поддержало Танино лицо.

     И оба лица, как два воздушных шарика, воспарили вверх и растаяли вместе с уносящим их светом.

     «Ишь ты, напугала я их! – с неприязнью подумала я. – Дуры набитые. Если бы не Маша, вообще неизвестно, была бы я жива сейчас, или нет. Да и я тоже дура, что повелась на вашу авантюру. Подумаешь, не сейчас, так позже покорила бы Колодец, да не с таким жутким риском. Бр-р… Как же, расскажу я вам всё! Обойдётесь. Но я добрая. И сюрпризом вас всё же порадую. Чтобы память осталась…»

     - Арина! – раздался снизу Машин голос. – Арина, помоги мне! Я не знаю, как мне выбраться!

     Я заглянула в шахту. Маша уже находилась в самом узком месте почти рядом с верхом. Я ободряюще улыбнулась ей:
     - О, это даже легче, чем ты думаешь! Руками держись за страховку, спиной упрись в одну стену, а ногами в другую, и так иди. А здесь я тебе подам руку.

     Скоро голова Маши, окружённая нимбом налобного фонаря, появилась в жерле шахты. «Ангел из преисподней», - с улыбкой подумала я и, подавая руку, поприветствовала:
     - С возвращением!

     - Уф! – выдохнула Маша, вываливаясь из шахты. – Ничего себе разминочка! Я уж думала, что не дойду до верха и от бессилия рухну вниз.

     - Ты умничка! – похвалила я. – Ну что, отдыхаем и на землю?
     Маша устало кивнула.

     Мы выбрались без особых проблем, только Маша совсем выбилась из сил и шла по верёвке медленно, каждый раз собирая силы для следующего рывка.

     Наверху нас ожидали переодетые Наталья с Таней. Они набросились на Машу с вопросами, и пока они её интервьюировали, я не спеша выбирала из пещеры страховку и внимательно слушала Машины ответы. Она в таких красках расписала и мрак подземелья, и живописность мусорной свалки внизу, и трудность и риск передвижения по верёвке, что заинтересовала даже меня и заставила посмотреть на происшедшее под землёй совсем другими глазами.

     - Надо же, одна пещера и такие разные взгляды, - вступила я в разговор, уложив снаряжение в рюкзак. – А кстати, девицы…
     Я расстегнула штормовку, засунула руку в заветный карман и, захватив содержимое, вытащила его. Из горсти на землю что-то упало, но меня это не обеспокоило. С видом победителя я вынесла вперёд кулак:
     - Я же обещала, что принесу вам подарок со дна…

     Я медленно раскрывала ладонь и с нескрываемым торжеством смотрела, как расширяются глаза у Тани и Натальи.
     - Ты… - начала Наталья и поперхнулась. – Ты издеваешься?!

     - Да! – гордо произнесла я и с обожанием глянула на свою ладонь.
     В ней аккуратной кучкой лежала горсть простых мелких камней.
     - Вам же никогда не понять, что это и есть настоящее пещерное сокровище, - продолжила я. – И что именно оно, а не какие-то призраки, может рассказать о пещере много нужного и интересного!

     - Ты умеешь пошутить! – недобро глядя на меня, процедила сквозь зубы Наталья.

    Я подмигнула поникшим охотницам за бриллиантами Марии-Антуанетты:    
    - Вы тоже, девочки! Теперь мы в расчёте. Так что, камни брать будете?

     - А Арина права, - неожиданно поддержала меня Таня. – Будем! Они действительно смогут рассказать то, что нас интересует. У них память долгая. Мы их хорошо попросим, может, что и узнаем. – И она подставила ладони.

     - Вот-вот! – обрадовалась я и стала пересыпать ей камешки. – Сразу видно, человек – профессионал!

     Наталья лишь недоверчиво покачала головой.

     До своей стоянки мы добрались быстро. До рассвета оставалось около двух часов, и их вполне можно было скоротать у огня, но мне не хотелось ни разжигать потухший костёр, ни находиться в компании двух неприятных мне особ. Я предложила Маше разделить со мной коврик и спальник, но та отказалась, сказав, что спать не хочет, и я ушла в палатку одна. Но, как и следовало ожидать, остаток ночи и я провела без сна, слушая, как за стенами палатки сначала шла возня, означающая разжигание костра, затем негромкие разговоры, слов в которых мне было не разобрать.

     Как только начало светать, мы свернули лагерь. Стал быстро наползать туман, сначала клубящийся и прозрачный, затем плотный, почти осязаемый, который умело превращал хорошо знакомый лес в мистические пейзажи параллельных или перпендикулярных измерений. О посещении Волчьего яра почему-то никто не вспомнил.

     Мы шли назад по хребту в тумане, боясь сбиться со ставшей вмиг неузнаваемой тропинки. Затаив дыхание, мы смотрели, как появлялись из тумана причудливые чёрные ветви ещё голых кустов и низкорослых деревьев, как большими медведями и сказочными колдунами выплывали из белой завесы можжевельники, и как густой молочной массой колыхалась непроглядная пелена у наших ног там, где начинался крутой, скалистый обрыв…

     Я оставила своих спутниц на автостанции, тепло распрощавшись только с Машей. На лицах двух «магинь» читалось сожаление и плохо скрываемое разочарование нашим ночным предприятием. Что ж, в своих чувствах они были не одиноки.


                «ГОВОРИ… ПРОСТИ… НЕВИДИМЫМ»

     Родители встретили меня радостным удивлением, сказав, что ждали только к обеду. Мама засуетилась, накрывая на стол, папа помог снять рюкзак и разобрать снаряжение. И я подумала о том, что настоящее счастье - это когда у человека есть дом и близкие, которые любят его, и которых любит он.

     От их оживлённой суеты повеселела и я, странное недавнее приключение уже не казалось мне таким противным и страшным, и за завтраком я с удовольствием (конечно, без пикантных подробностей) рассказала родителям о том, как покорила труднодоступную пещеру.

     - Не понятно только, почему вы выбрали такое неподходящее время – ночь, - сказала мама, когда рассказ мой был окончен. – В другое время суток никак нельзя было идти?

     - Романтика, мам, - бодро ответила я. – Сидели у костра, рассказывали страшилки, боялись… Здорово же!

     Папа рассмеялся:
     - О, да! Как же без этого? Ну а девчонки твои довольны остались?

     Я важно кивнула:
     - А то! Каждый из этого похода вынес что-то новое, интересное, незабываемое…

     - Ну и молодцы! – одобрила мама. – Чем будешь заниматься сегодня?

     - Не знаю, - честно призналась я. – Но сейчас – спать. Жутко устала, к тому же всю ночь глаз не сомкнула.

     Мама поднялась со стула, подошла ко мне и поцеловала в щеку:
     - Ну давай, отдыхай. Я сама со стола уберу.

     Допив чай, я ушла в свою спальню. Снимая футболку, я почувствовала боль в левой стороне груди, там, куда пришёлся удар призрачной Жанны, и обнаружила в этом месте большой тёмно-фиолетовый синяк.

     «Бред какой-то, - брезгливо подумала я и отбросила футболку на кресло. – Ясно же, что не было никакого драчливого призрака. Интересно, откуда такой синячище?.. Сюда, наверное, во время обвала ещё один камень попал, когда я лежала без сознания… Стоп, какой обвал? Судя по реакции моих «подруг», обвал существовал только в моём воображении… Что же в это время происходило на самом деле? И откуда взялись камни в моей штормовке? Не понятно…»

     Я забралась под одеяло, с блаженством вытянулась на постели и закрыла глаза: «Ну вот. И ничего не было. А то, что было – закончилось. Остались только Евклид, Лобачевский и Риман… сейчас и всегда… во веки веков…»

     Моё тело вздрогнуло от сильного мышечного сокращения, вслед за которым пришло расслабление. Почувствовав полный покой, я погрузилась в сон.

     Я резко проснулась от ощущения надвигающейся угрозы. Свет неестественно огромной полной луны так лился в комнату сквозь плотно задёрнутые шторы, что казалось, будто окна закрывает не плотная ткань, а лёгкие, кисейные занавесочки. Лунный свет, подобный жёлтому туману, освещал всю мою комнату, лишь в углах, куда он не мог проникнуть, толстыми змеиными кольцами ворочалась темнота, и я ясно слышала её утробный, иногда срывающийся на свист, шёпот.

     По моей коже прошёл холод. Он вздыбил на теле бугорки острых, колючих мурашек, дохнул в лицо, сковав челюсти и зашевелив волосы на голове, и я не могла сказать, откуда он взялся: то ли это было действительное понижение температуры в комнате, то ли моя собственная реакция на жуткое предчувствие.

     Дрожа от озноба, я попыталась повторить старый трюк, с помощью которого в детстве все боролись со страхами, и спрятаться с головой под одеяло. Но только я взялась за край спасительного прямоугольника, как еле слышный звук чьих-то осторожных, крадущихся шагов заставил меня посмотреть в сторону двери и замереть от сковавшего меня холодными, массивными цепями, ужаса. К моей постели с фонарём, излучающим лунный свет, в чёрном бархатном платье приближалась Жанна де Ламотт.

     Не в силах пошевелиться, я одними глазами следила за тем, как она медленно подходит к моей кровати. Вот она уже совсем рядом. Наклоняется и, чтобы лучше разглядеть, опускает к моему лицу фонарь, и я отчётливо чувствую отвратительный запах горелого жира. Мне хочется кричать, но я не в состоянии раскрыть рта.

     Жанна внимательно рассматривает меня и вдруг, словно узнав во мне старую, добрую знакомую, понимающе улыбается и кивает. Всё так же улыбаясь, она протягивает свою жёлтую, иссохшую руку и гладит меня по лицу. Её прикосновения не просто холодные, они обжигающе-ледяные, но я не в силах противиться. Как кролик перед удавом, я смотрю в её стальные, пронизывающие насквозь глаза, вижу её дьявольскую улыбку и ощущаю, как лёд её пальцев спускается к моей шее. Некоторое время, словно для верности, она ощупывает моё горло и затем, не меняя выражения лица, впивается в него мёртвой хваткой. Я чувствую боль, мне не хватает воздуха, и я начинаю понимать, что ещё немного, и всё будет кончено. Я напрягаюсь изо всех сил, и громкий крик: «Мама!» прорезает ночную тишину…

     - Арина, что случилось?

     Я открыла глаза и увидела склонившуюся надо мной маму. Её тёплая, абсолютно реальная рука лежала на моём плече.

     - Мамочка!
     Я схватила её руку и благодарно уткнулась в ладонь:
     - Мамочка, спасибо тебе! Ты меня спасла!

     - Кошмар приснился? – заботливо спросила мама.
    
     - Фух, ещё и какой! – выдохнула я. – Кошмарнее мне ещё ничего не снилось.

     Мама улыбнулась:
     - А ты перевернись на другой бок и подумай о чём-нибудь хорошем.

     Я попыталась улыбнуться в ответ:
     - Да, конечно, мам!

     - Ну, спокойной ночи, моя девочка! – сказала мама и большим белым ангелом выплыла из комнаты.

    Я легла на спину и посмотрела на закрытое шторами окно. «Ничего себе, кошмарчик! – подумала я. – А кстати, сколько же я спала? Сейчас уже ночь… Почему меня никто не будил?»

     Я протянула руку к стоявшему рядом с кроватью журнальному столику, чтобы взять мобильник и посмотреть, который сейчас час, но совсем неожиданно к моей руке протянулась ещё одна рука – старушечья, ледяная, восковая. Я не видела, кому она принадлежала. В какой-то момент мне даже показалось, что она была сама по себе – эдакая абстракция, как висящее в воздухе окно. Но, так или иначе, владельца этой руки уточнять не требовалось. Я и так его прекрасно знала.

     Рука швырнула меня на кровать и вновь схватила за горло, пытаясь завершить начатое ранее. «Но как же так? Это же был сон! – пронеслось в моей голове. – Как же… так?..»

     Я вцепилась в руку и попыталась оттолкнуть её, но мои пальцы соскользнули, увлекая за собой что-то мягкое и противное, и скосив глаза, я с ужасом увидела чёрное платье и болтающиеся из-под него рваные куски плоти, обнажившие жёлтые кости. Рука усилила свою хватку так, что у меня потемнело в глазах, и сквозь эту темноту я различила, как надо мной кто-то склонился. Жанна, это была она! На меня пахнуло каким-то сложным запахом: смесью подземелья и душной пыли с нотками тяжёлого, прогорклого парфюма.

     - Ты что думаешь? – просвистела Жанна вкрадчивым шёпотом. – Ты думаешь, что можно вторгнуться в царство мёртвых, потревожить его, оскорбить и остаться безнаказанной?!

     Я попыталась замотать головой, но неумолимая рука пригвоздила меня к подушке.

     - Бриллиантов захотелось? – издевалась Жанна. – Неужели ты настолько безумна в своей самонадеянности? И ты действительно веришь, что старинное проклятье, наложенное мной на сокровища, можно разрушить или обойти?! Ха-ха-ха!..

     Жанна презрительно рассмеялась, и смех её был тих и страшен. Я хотела возразить, что о проклятии ничего не знала, в сокровища не верила, а мёртвых уважаю, и всё происшедшее в пещере было лишь роковой случайностью… Но не то, чтобы сказать вслух, я даже толком подумать  об этом не смогла: все мысли неоформленным киселём так и остались блуждать в моей голове.

     - Глупая девчонка! – насмеявшись, устало прозвучала из мрака Жанна. – Слепое, неумелое орудие в руках таких же тупиц, возомнивших себя магами, могущественными настолько, чтобы тягаться с магией самого Калиостро! Мне жаль тебя. Есть в тебе что-то, очень схожее со мной в юности. И именно поэтому я дам тебе шанс…

     Жанна ослабила свою хватку, и я начала судорожно хватать ртом воздух. Вскоре в глазах посветлело, и я увидела нависшую надо мной Жанну со страшным выражением лица, в котором на фоне стеклянных, холодных глаз пробегали, словно изредка оживляющие мёртвое тело электрические импульсы, сожаление и участие.

     Жанна убрала руку с моей шеи и потянула за одну из завязок моей пижамы. Я не знала, что она хочет сделать, но мне показалось, что это нечто страшное: сейчас она распахнёт мою рубашку, воткнёт свою острую, костлявую ладонь мне под рёбра и вытащит из груди окровавленное, горячее, ещё пульсирующее и брызжущее кровью сердце… Этого я допустить не могла. Зажмурившись от страха, я закричала изо всех сил: «Нет!» и оттолкнула ужасную руку.

     - Арина, что случилось?

     Я приоткрыла глаза и тут же широко распахнула их от ужаса: надо мной вместо Жанны склонялась мама, и её рука легко подталкивала моё плечо. Увидев, что я проснулась, мама понимающе улыбнулась:
     - Кошмар приснился?

     Кровь гулким барабаном застучала у меня в висках. «О, нет! Ведь это уже было! Я уже просыпалась, но… Я тогда не заснула! Что это? И кто это? Это действительно мама или… Жанна?!..»

     Последняя мысль окончательно лишила меня разума. Спешно высвободив плечо, я забилась в угол кровати и, поджав ноги и натянув одеяло до глаз, с ужасом уставилась на маму.

     - Арина, что с тобой? – удивилась мама. – Это же я!

     Я медленно вытащила из-под одеяла руку, недоверчиво дотронулась до мамы и тут же, словно обжёгшись, одернула её. Мама была вполне осязаема, но… и это уже было.

     - Дочка, ты что? – испуганно спросила мама.
     Она, вопреки моим сопротивлениям, протянула ко мне ладонь и дотронулась до лба:
     - Батюшки! Да ты же вся горишь! – И она торопливо вышла из комнаты.

     Я осторожно огляделась. В комнате было тихо и спокойно, за задёрнутыми шторами маячил день в самом своём разгаре, и ничто не напоминало о недавнем кошмаре.

     Послышались торопливые шаги, и вслед за этим появилась мама со стаканом воды и термометром. Я послушно вставила термометр подмышку и взяла стакан. Спазм, державший моё горло, не позволял глотать, выталкивая жидкость назад и причиняя сильную боль, но после трёх насильно сделанных глотков меня отпустило. Приятное кисловатое питьё освежило меня, и я поняла, что вокруг – самая, что ни есть, настоящая реальность.

     - Сколько я спала? – поинтересовалась я.

     Мама покачала головой:
     - Недолго. Часа полтора. Что-то очень тревожное тебе снилось. Ты стонала, вскрикивала…

     - А ты… - я помедлила, формулируя мысль, - ты только сейчас ко мне зашла?

     Мама почему-то посмотрела на окно:
     - Нет. Я ещё заходила минут тридцать назад, хотела разбудить тебя, но ты успокоилась, и я ушла. А сейчас, видно, совсем тяжело стало тебе во сне… Такой жуткий кошмар снился?

     Я поёжилась от пробежавшего по телу озноба и вновь потянула на себя одеяло:
     - Да. Двухэтажный такой. Сон во сне. Знаешь, когда тебе что-то снится, ты просыпаешься, а на самом деле ты просыпаешься во сне. И только во второй раз тебе удаётся проснуться наяву…

     - Не знаю, Аришенька, не знаю. Мне никогда такие дикие конструкции не снились.
     Мама наклонилась, коснулась губами моего лба и огорчённо покачала головой.

     Термометр противно запищал. Я вытащила его и протянула маме. Мама посмотрела на экранчик с цифрами, и лицо её огорчённо вытянулось.

     - Ой-ёй-ёй! – грустно сказала она. – Тридцать восемь и шесть! Конечно, кошмары будут сниться! Ты сегодня ночью на Агармыше случайно не замёрзла?

     Я робко пожала плечами:
     - Не знаю. Вообще, прохладно было, конечно.

     Мама решительно поднялась со стула:
     - Сейчас я принесу тебе лекарств. А в понедельник вызовем врача…

     Но, к всеобщему удивлению, в понедельник я проснулась совершенно свежая, как молодой огурчик, и абсолютно здоровая, как индийский йог, и пошла на работу с полной уверенностью, что странное и страшное недавнее приключение вряд ли когда-нибудь серьёзно побеспокоит меня напоминанием о себе.

     Но всё оказалось гораздо сложнее.

     Кто может сказать мне, почему одни сновидения, грандиозные и масштабные по декорациям и смыслу, накрепко забываются если не в тот же день, то на следующий? И почему другие, тусклые по яркости, глупые и незначительные, оставляют где-то внутри глубокий, подобно первой весенней борозде, и кровоточащий след, от которого невозможно избавиться даже со временем? И почему резкие и неожиданные, как взрывы в мирное время, спонтанные воспоминания о некоторых снах, посещающие нас в самое неподходящее время, заставляют снова и снова размышлять над ними, искать зависимости и связи с реальностью, размышлять над своим прошлым, настоящим и будущим?..

     Мой температурный бред с участием Жанны явился одним из  таких фатальных проявлений. Мысли о нём постоянно возвращались ко мне. Я снова и снова, сама не желая того, билась над загадочными словами: «…я дам тебе шанс…». Я думала, что это может значить, и что же, на самом деле, я должна сделать, хотя с другой стороны прекрасно понимала, что уж кому-кому, а ей я точно ничего не должна.

     Я не находила себе места. Во мне что-то изменилось и продолжало неумолимо меняться. Я, подобно змее, обрастала новой кожей. Старая становилась мне катастрофически мала, но сбросить её я ещё не была готова, поэтому и мучилась не только от моральной, но и от ощутимой физической боли. Чувства и эмоции бродили во мне, как газы в потревоженном болоте, порождая один за другим разрывающих меня на части чудовищ – вопросы без ответов. Что теперь делать? Как дальше жить? Чем заниматься?

     Раньше моя жизнь текла прямо и размеренно, и мне в ней было всё понятно: работа, учёба, дом, личная жизнь. А сейчас я совершенно потеряла смысл своего существования, и мне казалось, что главное, чем я должна была заниматься, осталось упущенным. Я будто бы прошла мимо своего предназначения, не разглядела его в размеренном потоке своих дней, преступно пропустила, и сейчас делаю совсем не то, что должна делать; и меня это мучило, терзало и не давало покоя ни днём, ни ночью. И мне казалось, что именно из-за этого непростительного упущения всё в моей жизни пошло под откос.

     Я работала в школе секретарём на полставки, на перспективу по окончании университета значилась учителем математики, но уже сейчас у меня был класс, в котором я вела уроки. К работе учителя я относилась серьёзно, мне нравилось работать с детьми, и все уроки я проводила с радостью, старательно и вдохновенно. Так было раньше. Но сейчас, после события на Агармыше, всё изменилось настолько, что я даже стала бояться входить в класс, потому что со мной на уроках стали происходить странные вещи. То я под воздействием какого-то транса откровенно заговаривалась на какие-то отвлечённые темы, причём, когда начинала осознавать это, мне никак не удавалось заставить свой язык произносить правильные речи, и лучшее, что я могла сделать – резко и надолго замолчать. То я путалась в формулах, знаемых мною чуть ли не как сказку «Курочка Ряба», то называла учеников чужими фамилиями и именами, то вообще являлась на работу в кофточке наизнанку или без юбки, снимая пальто, приходила в ужас, и мне ничего не оставалось, как спешно переодеваться или бежать домой, благо жила я через дорогу от школы.

     В университете я училась заочно, и, наверное, только это обстоятельство и спасло меня от падения студенческой репутации: на лекциях я стала рассеянной и зачастую просто не понимала, о чём идёт речь. Зачёты и экзамены сдавала осторожно и вяло, без присущего мне энтузиазма, допуская при этом грубейшие ошибки. Преподаватели изумлялись, разводили руками и томились в догадках, что же произошло с их лучшей студенткой.

     Но самым катастрофичным в этой цепи оказался событийный ряд личной жизни. Я познакомилась с байкером Колей, и у нас завязались нежные, романтические отношения. Кроме этого, его увлечение было новым для меня, и я даже сделала открытие, что ощущение свободы и всемогущества, граничащее с оргазмом, могут доставить не только новые, элегантные доказательства теорем и красивые решения сложных задач. Это может быть и ветер, обнимающий тебя на скорости мчащегося мотоцикла, и ночная дорога со стройными рядами почтительно расступающихся фонарей, и ощущение самой скорости, растворяясь в которой чувствуешь себя частицей первозданного хаоса…

     Однажды, возвращаясь из ночной поездки, мы вынужденно остановились на подъезде к городу. У нас заглох мотоцикл. Коля в свете фонаря больше часа провозился с ним, и в конце - концов с недоумённым видом выпрямился, вытирая испачканные руки ветошью.

     - Я ничего не понимаю, - сказал он. – Всё в порядке. В чём дело, Медведь?

     Медведем Коля называл свой мотоцикл. До знакомства с ним я даже не подозревала, что байкеры дают своим железным коням имена.

     Я обошла кругом мотоцикл и вдруг почувствовала, что он… живой. Это была настоящая живая сущность. Я погладила рукой его бензобак.
     - Медведь, ну что ты? – ласково обратилась я к нему. – Что случилось? Что тебе не нравится?

     В это время Коля попытался вновь завести двигатель, и…
     - Твой… др-руг… скор-ро… умр-рёт, - чихнув, ясно прорычал в ответ Медведь.

     «Это… что?! – метнулось в моей голове. – Ассоциации или галлюцинации?»

     - Завёлся! – радостно воскликнул Коля. – Аришка, садись быстрее, пока он не передумал!

     Я надела шлем и спешно устроилась на сиденье позади Коли. Коля нажал на газ:
     - Поехали!

     - Умр-р-рёт! – взревел Медведь и понёсся по чёрному телу дороги с чётко выделяющимся белым скелетом разметки.

     Почти неделю я прожила в страхе за жизнь Коли. А потом… Потом были похороны. Друзья Коли рассказывали, что Медведь под ним словно взбесился: перестав слушаться управления, он начал кидаться по дороге из стороны в сторону, и вдруг ни с того, ни с сего, понёсся через всё шоссе к одиноко стоящей каменной будке… Когда подоспели друзья, Коле уже ничем нельзя было помочь, а на его теле лежал чёрный блестящий Медведь. Говорили, будто при приближении к будке мотоцикл словно наткнулся передним колесом на какое-то препятствие. Словно норовистый конь, он взбрыкнул задом, с силой выбросил Колю на будку, а потом двинулся следом, переехал Колю одним колесом, заглох и завалился, пригвоздив своего хозяина намертво к земле…

     Вся эта история отдавала мистикой, и я, проплакав несколько суток, вдруг задала себе вопрос: почему в этот день Коля не взял меня с собой? Ведь мы всё последнее время проводили вместе. Почему я не погибла вместе с ним? И за что Медведь так жестоко расправился с ним? Что это было: рука судьбы, отмерившей столь короткий жизненный срок Коле, или предупреждение мне? Тот самый шанс?..

     Со смертью Коли я совсем потеряла покой. Днём я так активно размышляла обо всём, что со мной произошло и происходит, что мои мозги порой представлялись мне парой каменных мельничных жерновов, медленно перемалывающих собственные мысли. И я отчётливо слышала в своей голове их убийственный хруст  и видела шелуху бесполезности и несостоятельности, наполнявшую лоток моего отчаяния. А по ночам я пробуждалась в необъяснимой тревоге, и в голове толстыми ужами клубились обрывки песен, пережитых ситуаций, каких-то несвязных реплик…

     А ещё мне стала постоянно сниться пещера. Она была всегда разная: большая и маленькая, просторная и узкая. Она были то древним святилищем, то заброшенной чёрной шахтой, то зовущей и манящей меня к себе достопримечательностью в горах, на поверку оказывающейся пугающим и отталкивающим наказанием, тюрьмой, которая не выпускала меня из своих объятий, мучила, впиваясь в моё тело рёбрами острых многогранников-камней, лишала меня даже глотка воздуха… И я от ужаса и удушья просыпалась в холодном поту и до утра не смыкала глаз.

      Пещера была столь многогранна, что проецировала свою суть не только на соответствующие природные объекты. И нередко вход на работу или в университет снился мне длинным и узким бетонным лазом-шкуродёром, проползая по которому я понимала, что и это тоже пещера. Проникнув, наконец, в привычное помещение, я начинала громко бунтовать, крича, что такой вход – безобразие, и его нужно немедленно разрушить и выстроить другой, просторный и не пещерный. Но коллеги косились на меня, как на прокажённую, студенты крутили пальцем у виска, преподаватели смотрели осуждающе; и заканчивались такие сны всегда одинаково: меня выгоняли с работы или отчисляли из университета, и, проснувшись утром, я совершенно точно знала, что мой сегодняшний день будет безнадёжно испорчен.

     В попытках найти хоть какое-нибудь объяснение происходящего там, где бессильна святая троица Евклид-Лобачевский-Риман, я неожиданно для себя стала частым посетителем эзотерических сайтов. Там я вычитала, что это высшие силы через моё подсознание дают подсказку, каким путём нужно следовать, но я была слишком несведуща и, как следствие, бестолкова в области разрешения подобных ребусов.

     Вот, например, о чём знаковом могут поведать разбудившие меня в полночь и лишившие покоя на три дня строки давно забытой песни? Где искать смысл: в самих фразах, в названии песни или событиях, описанных в тексте либо произошедших с автором во время или после её написания? А может, ключевыми здесь являются часы, минуты и секунды, в которые меня эти строки заставили проснуться? А может, эти слова – просто откровенное издевательство над моей неспособностью понять и принять посылаемые свыше подсказки? А может, это просто бред, и я придаю ему слишком большое значение, а на самом деле мне просто пора к врачу?..

     Мне было по-настоящему страшно. Страшно за свою жизнь, здоровье и карьеру, страшно за своих родных, а иногда страшно даже просто так, без всякой на то причины.

     В этой атмосфере тотального, сжигающего страха мне было не до увлечений, доставляющих мне ранее большое удовольствие. Я совсем перестала ходить в лес и на Агармыш, хотя раньше эти походы помогали мне разбираться в себе и находить верные решения. Я была занята только своими страхами, и в голове, сменяя друг друга, как слайды в диапроекторе, роились лишь три вопроса: «Почему?», «Как?» и «За что?».

     Тематические сайты наперебой твердили, что ключ к решению интересующих проблем может прийти совершенно неожиданно: из газетных строк, обрывков услышанных где-то разговоров, увиденных рисунков, предметов и т.д., и я решила дать себе последний шанс. Решив, что происходящее со мной всё-таки имеет иррациональный характер, я отбросила комплекс научного зануды и обратилась к высшим силам с просьбой дать мне подсказку, которая поможет разрешить мою задачу. «В противном случае, - добавила я, - через три месяца пойду сдаваться психиатру».

     И я стала ждать тех соломинок, тех тонких ниточек, с помощью которых можно будет выбраться из окружившего меня кошмара.

     Первый месяц прошёл безрезультатно. Я с грехом пополам сдала очередную сессию, и с горечью подумала, что с таким запасом сил вполне могу разгромно провалить предстоящую защиту диплома.

     Второй месяц тоже не порадовал ожидаемыми откровениями…

     Подходил к концу установленный мною срок, и я, узнав график работы психиатра, уже с тоской представляла, как это отразится на моей карьере, как неожиданно меня направили в командировку в Симферополь.

     Поездка в столицу меня никогда не вдохновляла. Я не любила и откровенно презирала суетливый и душный во все времена года Симферополь, но в этот раз отнеслась к командировке с воодушевлением и надеждой хоть как-то сменить привычный ритм жизни. Но мои надежды изначально не оправдывались. Я вяло доехала до Симферопольского автовокзала и вынуждена была признать, что дорога, всегда доставлявшая мне радость перемены обстановки и обозревания крымских красот, прошла почти незамеченной. Поездка на троллейбусе до пункта назначения, утомительное общение…

     Я ехала на маршрутке на автовокзал и думала, что моя жизнь обречена. В последний раз я общалась с нормальными людьми, свободно передвигалась по любимому Крыму  и имела статус психически уравновешенного и здорового человека, но уже послезавтра всё радикально изменится…

     Я прислонилась лбом к холодному стеклу маршрутки, и на глазах у меня выступили слёзы, как вдруг я своим затуманенным зрением увидела череду стоящих вдоль дороги билбордов с красочными рекламами. «…говори… , …прости… , …невидимым…», - прочитала я.

     Слова складывались в предложение сами собой из слов и букв разных билбордов. Я видела их, словно увеличенными специально наведённой лупой, которая оставляла другие слова незамеченными. «Говори прости невидимым, - заметалось у меня в голове. – Что это значит? Что это значит?!..»

     Я вышла на своей остановке и направилась к автовокзалу.
     - Ты слушай, что тебе говорят! – услышала я позади себя и, вздрогнув, обернулась.

     Сзади шли три девушки, и одна что-то оживлённо рассказывала двум другим. Это было бы вполне нормальным, если бы я слышала всё, что она говорит, но её слова долетали до меня избирательно, будто в отдельные моменты мои уши кто-то намеренно закрывал.

     - Сходи в горы…
     Девушки поравнялись со мной, но продолжение фразы прозвучало столь невразумительно и тихо, что даже не стоило пытаться что-то понять.
     -…Возьми хлеб…
     И дальше сплошное невнятное бормотание.

     Девушки уже отдалились на почтительное расстояние, когда меня окатило, словно холодным душем: вот она, подсказка! Оставалось только не ошибиться в её истолковании. Можно было, конечно, обратиться за расшифровкой к уже знакомым магиням, но очень уж не хотелось. Они и так навлекли на меня слишком много неприятностей, а связываться дальше с такими людьми – всё равно, что вбивать гвозди в крышку собственного гроба, будучи уже внутри его.

     По приезду домой я вновь пробежалась по эзотерическим сайтам. Затем позвонила завучу, отчиталась в проделанной работе, попросила освободить от нагрузки завтрашнего дня по причине болезни и стала собирать рюкзак. Вещей взяла немного: фонарик, нож, хлеб, зерно и воду.

     «Вынуждена признать своё поражение, - путано думала я, укладывая вещи. – Кроме научного объяснения жизни есть ещё нечто. Пусть это называется фатум, потусторонний мир, божественная искра, лишающая человека двадцати одного грамма веса после его смерти, но… Оно всё-таки существует. Иначе меня бы сейчас так не трясло. Нужно идти в горы и просить прощения. У кого? Да у всех и у всего. У невидимых и видимых. У природы и у пещер в частности, потому что люди обижают их. Просить прощения не только за себя, но и за всё человечество. Природа-Мать нас породила, дала нам все условия для жизни и роста, а мы с ней так…

     У царства мёртвых, непостижимого и недоступного, тоже нужно просить прощения. Его нельзя тревожить ни по нужде, ни тем более без нужды. Это наша история, и, если мы хотим, чтобы она помогала нам в современной жизни, нужно учиться на её уроках, ни в коем случае, не пытаясь её переделать или даже вмешаться, иначе возмездие неизбежно…

     И, наконец, у самой Жанны. Почему? Потому что, было это или не было, но я не имела никакого права ни физически, ни морально посягать на её собственность. Потому что у каждого из нас в жизни своё предназначение. Кто мы такие, чтобы осуждать друг друга?!..

     Да, я изначально совершила огромную ошибку: неправильно было надеяться, что из этой истории со спуском ночью в Бездонный Колодец выйдет что-либо хорошее. Очень даже может быть, что всё, что было в пещере – иллюзия. С этой стороны можно объяснить видения  галлюцинациями, мои нынешние неудачи – стечением обстоятельств, но очень уж это всё как-то странно стекается и видится…»

     Закончив сборы, я вышла на кухню.
     - Мам, я завтра на Агармыш пойду, - объявила я возившейся возле плиты маме.

     Мама обернулась и удивлённо посмотрела на меня, вытирая руки фартуком:
     - А как же работа?

     Я виновато опустила глаза:
     - Я отпросилась. Давно там не была. Соскучилась.

     - Да, действительно давно, - заметила мама. – А до субботы  подождать нельзя?

     - Мне очень надо, - совсем тихо сказал я, не поднимая взгляда.

     Мама повернулась к плите.
     - Ну что ж, раз надо – значит надо, - сказала она через плечо. – Ты надолго?

     Я улыбнулась  и посмотрела на маму:
     - Нет. Уже к обеду буду.

     - Тебе так нравится там? – спросила мама.

     - Очень, - призналась я. – Там так красиво! Там на обломках скал стынет Вечность, впечатывая свои летописи в камни и растительность. Там дышит прохладой древняя мудрость ручьёв, пещер и тенистых крон деревьев. Там текут безымянные реки Времени, и в такт этому течению колышутся под ногами камни урочищ. И с замиранием сердца можно прикоснуться к этому всему и услышать голос, зовущий сквозь века…

     Мама повернулась ко мне:
     - Как поэтично! – сказала она, улыбаясь.
     - Математик обязан быть поэтом! – ответила я с наигранной серьёзностью. - Иначе он не учёный, а так себе, недоразумение.

     Мама рассмеялась:
     – Ну, удачного тебе похода!

     - Спасибо! – с улыбкой поблагодарила я и, взяв из вазочки на столе конфету, ушла к себе.

     Спать я легла пораньше. К своему удивлению, уснула я быстро и, наверное, в первый раз за восемь месяцев, проспала до самого утра крепко и без сновидений.

     В утро похода я проснулась раньше будильника и ещё немного полежала в постели, слушая, как в тёмной тишине тикают часы; затем быстро встала и, выключив так и не успевший зазвонить будильник, начала свои обычные походные приготовления.

     Я вышла из дома, когда начало светать. День обещал быть пасмурным, и небо было затянуто тёмными, низкими тучами. «Возможно, даже снег пойдёт, - подумала я. – Пора бы. А то в прошлую зиму так и не было нормального снега».

     Когда я поднялась на Агармыш, уже совсем рассвело, но небо было тёмным, и из-за этого казалось, что все - и город со своим населением, и сам Агармыш - ещё спят сладким предутренним сном. Деревья тоже были тёмными, и на их ветвях, словно ещё не совсем сброшенное одеяло, лежали остатки тумана. Я стряхнула несколько капель, упавших с неба на штормовку, и по тропинке, выстеленной оранжево-бурыми, промокшими листьями, вошла в лес.

     Он неузнаваемо изменился со времени моего последнего похода, стал молчаливым и тихим и эту тишину нарушал резкий треск ломавшихся под моими берцами веток. Вся растительность пожухла, и только изредка из лиственной массы выглядывали зелёные, поросшие мхом камни. Не было ни ягод, ни грибов, лишь в стороне от тропинки стоял одинокий куст шиповника с чёрными, растрескавшимися плодами, да между деревьями виднелись остатки больших ведьминых колец (4). Герань Роберта, ещё не прибитая к земле снегом, тоже высохла и, наклонённая в разные стороны, была похожа на седые космы сумасшедшей старухи.

     Возле Бездонного Колодца я остановилась. Обошла окружающую его полянку и осторожно заглянула под плиту. Наверное, за последнее время я стала очень нервной и мнительной, да и потусторонний уклон тоже, вероятно, наложил свой отпечаток, но я вдруг ясно почувствовала, как снизу, из чёрной дыры пещерного входа на меня дохнуло пронизывающим, я бы даже сказала, замогильным холодом. Я отпрянула от плиты и зябко поёжилась. Медлить было нельзя.

     Я никогда в своей жизни не проводила никаких мистических обрядов. Даже пиковую даму в детстве с другими девочками не вызывала по одной простой причине: будучи, наверное, ещё с рождения убеждённой материалисткой, в потустороннюю чепуху я не верила. Но сейчас моё мировоззрение если не изменилось, то утратило свои незыблемые позиции и заколебалось, и в связи с этим мне потребовались знания из совсем других областей и совсем не науки. Проблема была только в том, что разные источники давали разную информацию. Где-то подобные ритуалы были сложны и в подготовке и в воспроизведении, и для их проведения мне понадобилось бы полжизни. Где-то сами ритуалы были просты, но требовали такой предварительной работы на месте, что я бы вряд ли с этим справилась. На счастье, я набрела на один сайт, где давались советы новичкам, и в одном из описанных примеров узнала свою ситуацию. Сайт рекомендовал в этом случае не зацикливаться на сложностях, использовать лишь несколько обязательных несложных атрибутов и искренне, своими словами, произнести покаяние. И я решила воспользоваться этим вариантом, благо в искренности у меня недостатка не было.

     Сначала я вынула из штормовки пакет и собрала в него весь мусор с полянки и её окрестностей. Затем подошла к небольшому пеньку, стоящему рядом с пещерой и достала из рюкзака пакетик с зерном. Бормоча приветствие духам леса и пещеры и просьбу о поддержке, по кругу насыпала на землю возле пенька зерно, поставила на пенёк хлеб и воду и задумалась. Сначала мне очень захотелось произнести свою речь как можно торжественнее, но потом я подумала, что в данном случае требуется не торжество, а раскаяние, вздохнула и начала говорить негромким голосом.

     Я не оправдывалась. Я просила прощения у всех, кого вольно или невольно, сознательно или несознательно потревожила, задела, оскорбила… Слова лились легко, и, странное дело, я чувствовала, я знала, что меня слышат, мне внимают… Я раскрошила на одной стороне пенька хлеб, другую полила водой.
     - Примите от меня искупительную жертву, - сказала я. – Примите и простите.

     После этих слов я разрушила обережный круг, разметав веточкой зерно, и не спеша подошла к пещере.

     - Прости и ты меня, Колодец, - виновато сказала я. – Прости за всех и за всё. Я знаю, что не могу остановить всё зло, которое причиняют тебе люди. Но хочу, чтобы ты знал, что я тебя уважаю и люблю.

     Я наклонилась и заглянула в тёмное чрево Колодца, и мне показалось, что он легко и прощающее вздохнул, обдав меня своим тёплым живым дыханием.

     Я помахала Колодцу рукой и собралась уходить, но вдруг моё внимание привлёк яркий блеск какого-то предмета, лежащего недалеко от плиты. Присев на корточки, я раздвинула опавшие листья и улыбнулась: блеск исходил от вдавленного в почву прозрачного, красиво огранённого, камня. «Совсем как в детстве, когда я находила в земле разные стёклышки, кусочки разноцветных пластмасс, дешёвые бусинки, радовалась им, как учёные – величайшей археологической находке, и складывала в коробочку с кривоватой детской надписью «Сокровища», - подумалось мне.

     Я заработала руками, освобождая камень, подняла его и поразилась своей находке. Камень был… нет, не красив. Он был великолепен. Довольно крупный, размером с фалангу указательного пальца, каплевидной формы, он был вставлен в оправу из жёлтого металла и переливался всеми цветами радуги. Я осторожно стряхнула приставшие к нему комочки земли и осмотрела со всех сторон.

     - Вот это да! – невольно вырвался у меня восхищённый возглас.
     Здесь было чем восхищаться. Камень со своей обратной стороны не имел покрытия, которое обычно наносят на безделушки, чтобы они ярче блестели. Огранка его была сложной, а жёлтый металл не имел на себе никаких проб, присущих украшениям из драгоценных металлов. Я поворачивала его из стороны в сторону, и мне казалось, что камень горит изнутри так, будто в нём пылает и бьётся чьё-то жаркое сердце.

     «Кто же такую красоту потерял? Это подвеска, и как она могла соскочить с шеи? Может, и цепочка где-то рядом лежит?» Я порылась в чуть влажных от тумана листьях, но цепочки так и не обнаружила. «Ну и ладно! – подумала я и выпрямилась. – Цепочка у меня самой есть. А кстати, что это за камень? Наверное, кристалл Сваровски! Я видела их в магазине. У них бриллиантовая огранка и происхождение такое, что они выглядят, как настоящие бриллианты. А металл… Тоже, наверное, по их технологии. Какое-то гальваническое покрытие. Потому и проб нет. Ну и хорошо. Никто мне эту подвеску вместе с шеей не снимет!» И я тихо засмеялась.

     -Кр-ра! – вдруг раздалось совсем рядом со мной.
     Я повернулась на звук и увидела ворону, сидящую на пеньке, где я недавно проводила обряд, и внимательно глядящую на меня почти человеческим взглядом.

     - Я поняла, поняла, - прошептала я, сжимая в кулаке тёплую подвеску. – Ухожу, и о том, что здесь было – никому!
     Ворона кивнула головой, подобрала с пенька кусочек хлеба и, тяжело поднявшись в воздух, улетела прочь.
    
     Домой я прибыла в самом лучшем расположении духа. Помыв с мылом подвеску, я тщательно протёрла её сухой фланелью, полюбовалась игрой камня, извлекла из шкатулки золотую цепочку и повесила на неё кулон. «Смотри-ка, а от золота не отличишь!» - приятно удивилась я схожести цвета и качества металла. Я застегнула на шее цепочку, и в момент, когда камень коснулся моей груди, испытала вдруг такую лёгкость и радость, что если бы на спине были крылья, я весенним жаворонком взмыла бы вверх и долго кружила там и пела о своём счастье и свободе.

     В эту же ночь мне приснилась Жанна. Она вошла в мою комнату, как подруга или старшая сестра, в белом воздушном платье и красивой высокой причёске с длинными, ниспадающими на плечи, локонами. Я почему-то обрадовалась Жанне, а она, присев на мою кровать, с улыбкой заглянула мне в глаза.

     - Скажи мне, милое дитя, что бы ты сделала, если бы там, наверху, в своих руках увидела настоящие бриллианты? – хитро спросила она.

     - Я… не знаю… - призналась я. – Никогда об этом не думала. Да и зачем они мне? Мне нужна была пещера. Вот она – настоящий бриллиант.

     Жанна склонила голову набок, и в глазах её сверкнули лукавые искорки:
     - Ну, а всё же?

     Я задумалась:
     - Действительно не знаю. Наверное, отдала бы свою находку в какой-нибудь музей, или ещё какие соответствующие инстанции…

     Жанна залилась звонким смехом:
     - Ха-ха-ха! Глупое, наивное дитя!

     Она грациозно  протянула свою тонкую белую руку ко мне и коснулась висевшей на шее подвески:
     - Свою находку ты береги. Что бы ни случилось, никогда с ней не расставайся. Это мой тебе подарок. Ну, прощай, милое дитя! – И она встала с постели.

     - Жанна! – крикнула я ей вслед. – Жанна, подожди!
     Но Жанна, подняв руку в прощальном жесте, растаяла во тьме комнаты.

     Ох уж, эти сны, выдающие желаемое за действительное, отражение наших дневных забот и чаяний!

     Наутро я снова разглядывала подвеску и опасливо думала, что же мне делать, если моя злоключения не прекратятся и дальше. Но опасения не подтвердились. С этого дня моя жизнь, как по мановению волшебной палочки, вернулась в благополучное прежнее русло, и по ночам я уже не мучилась жуткими кошмарами, а днём происходящие события перестали преподносить мне сюрпризы, заставляющие сомневаться в здравии моего рассудка. Мысли в голове текли плавно, и язык не отказывался столь же плавно, стройно и здраво их излагать. Словом, всё указывало на то, что мой ритуал в лесу сработал.

     Но это вовсе не означало, что я окончательно уверовала в существование различных мистических явлений, и всё так же считала, что необъяснимые с точки зрения науки явления, называемые мистическими, вполне можно объяснить, просто наука пока ещё не располагает необходимыми для этого фактами.

     Так я прожила целый месяц. С блеском сдав сессию в университете, я вернула себе статус лучшей студентки, и уже думала, что с мистикой в моей жизни покончено навсегда, но по возвращении домой меня ожидал сюрприз: подруга обратилась ко мне за помощью в получении кредита в банке.

     - А чем я могу тебе помочь? – удивилась я.

     Подруга замялась:
     - Понимаешь, тут такое дело… Мы с братом хотим открыть компьютерный клуб. Помещение нашли, нет только самих компьютеров. Вот на их приобретение и нужны деньги.

     - А сколько? – поинтересовалась я.

     - Десять тысяч долларов, - просто ответила подруга. – Ни мне, и брату денег уже не дадут: мы с ним по уши в кредитах. Нужен свежий человек. Не бойся, ты меня знаешь – я тебя не подведу. Это юридически кредит будет оформлен на тебя, а фактически ежемесячно выплачивать его буду я. От тебя нужен только паспорт…

     Подруга была человеком серьёзным, поэтому я, даже не думая, согласилась:
     - Хорошо, принесу завтра паспорт.

     Но завтра паспорта в моей сумке не оказалось. Я точно помнила, как клала его дома в боковой карман, но когда пришла на работу и открыла сумку, карман был пуст. Когда в приёмную вошла подруга, я уже заготовила целую речь с извинениями и объяснениями.

     - Привет, - поздоровалась она. – Как там наши дела?

     Я вздохнула и…
     - Ты знаешь, я передумала, - неожиданно сорвалось у меня с языка. – Я не дам тебе паспорт. Десять тысяч долларов – это слишком большой риск для меня.

     «Что ты несёшь?! – в страхе подумала я и покрылась холодным потом. – Что ты передумала? Какой риск?»

     Подруга с непониманием посмотрела на меня:
     - Ариш, я же тебе объяснила, что с твоей стороны никакого риска нет. Погашать кредит буду я и только я!

     «Сейчас скажу, что пошутила», - подумала я и…
     - Нет-нет, даже не проси! – вылетело у меня. – Извини, но я не могу тебе помочь!

     - Арин, ты так шутишь? – настороженно поинтересовалась подруга.

     - Да… - поспешно ответила я и вдруг почувствовала, как висящая на груди подвеска начала жечь кожу.

     Это было очень странное ощущение. Она была не горячей. Она была настолько ледяной, что с каждым мгновением прожигала мою плоть всё глубже и глубже, и мне становилось всё больнее и больнее. У меня остановилось дыхание, и я судорожно схватилась за блузку, под которой находился убивающий меня камень, в надежде скорее сорвать его с себя, но рука словно прилипла к блузке. Сквозь тонкую ткань я чувствовала, как сильно бьётся моё сердце и, обдавая ладонь градом ледяных колючих стрел, пульсирует злополучный камень.

     - Да не шучу я, - уже сознательно ответила я, и тотчас же почувствовала облегчение. – Я действительно передумала. Ещё раз извини.

     Я медленно набрала полные лёгкие воздуха. В груди ещё слегка покалывало, но уже совсем не больно и не страшно.

     Подруга пожала плечами:
     - Жаль! Я на тебя очень надеялась. Ладно, пока! – И она вышла из приёмной, демонстративно хлопнув дверью.

     Я испугалась, что вновь где-то сделала что-то не так, и напряглась в ожидании худшего. Но время шло, и ничего «такого» не происходило. Я уже решила, что случай с подругой был каким-то сбоем. Но через два месяца весь педколлектив потрясло известие: пошедшую навстречу моей подруге молоденькую учительницу русского языка и литературы банк забрасывает письмами с требованиями срочного погашения положенной части кредита. А моя подруга (кстати, уже бывшая) укатила из города в неизвестном направлении и на телефонные звонки не отвечает…

     После этого происшествия я стала с большим уважением относиться к своей замечательной находке. Она иногда каким-то странным образом контактировала со мной, и когда это происходило, то становилось очевидным, что с определённым человеком или в определённой ситуации нужно вести себя очень осторожно.

     Наступил апрель, и подвеска уже некоторое время «молчала». Я сидела, углубившись в написание диплома, как вдруг почувствовала лёгкое покалывание в груди. Я насторожилась и безотчётно накрыла висевший на цепочке камень ладонью: «Ого! Сейчас что-то будет!» Камень предупреждающе кольнул ладонь, и тут раздался телефонный звонок. Я взяла мобильный и замерла. На экране, чёрным по белому, высвечивалось Натальино имя. «Расквадрат твою гипотенузу!» - подумала я и осторожно нажала кнопку ответа.

     - Привет, Аринка! – громогласно приветствовала меня Наталья.
     - Привет, - осторожно ответила я.
     - Ну, чё ты, как?

     У меня по спине пробежал холодок. Память у меня, к счастью, а иногда и к сожалению, отменная, и я вспомнила, что ровно год назад точно так же начался разговор, который снежной лавиной навлёк на мою голову столько бед. Что это? День сурка? За что?! Или, может быть, я сплю? Или, наоборот, проснулась?..

     - Тоскливо, - без эмоций в голосе ответствовала я. -  Совсем замоталась с этим дипломом.

     - Ой, ты вечно с чем-то заматываешься! – то ли возмутилась, то ли поддержала Наталья. – То курсовая у тебя, то диплом…

     «Ага! – обрадовалась я. – Значит, всё-таки не день сурка! Ну что ж, это очень и очень обнадёживает!»

     - Что у тебя там не срастается? – продолжала Наталья.

     «Тебе-то какая разница? – молча возмутилась я. – Ты ведь даже ноль от ноля по модулю отличить не можешь!» И, ведомая приступом вредности, твёрдо уверенная, что общение с подобными людьми токсично для сознания, вслух добавила:
     - Ах, да! Тебе это должно быть интересно. Видишь ли, поверхности некоторых моделей лошадиных сёдел могут быть вычислены по формуле канонического уравнения гиперболического параболоида, где зэт равно…

     - Арина! Какое «зэт равно»! – не выдержала моих издевательств Наталья. – Я тебя как интеллигентного человека из вежливости спросила!

     - А я из вежливости ответила, - с наигранной обидой в голосе ответила я. – Со своей стороны, хочу тебе напомнить, что интеллигентные люди не будут задавать вопросы, ответы на которые их не интересуют. У меня, может, зэт не срастается, и это, знаешь ли, для меня трагедия вселенского масштаба!

     - Но ты же знаешь, что я в этом ничего не понимаю! – взмолилась Наталья.

     - Знаю, - бодро съехидничала я. – Потому и ответила так. Ты чего хотела-то?

     Наталья откашлялась:
     - Да я, собственно, по делу… У тебя как жизнь, вообще? Только без зэт и лошадиных сёдел.

     - Дела? – переспросила я. – Да всё отлично! А что?

     Наталья замялась:
     - Да так… А с тобой после нашей последней встречи ничего странного не происходило?

     - Нет, - как можно более безразличным тоном солгала я. – Всё как всегда. А почему ты спрашиваешь?

     - Слушай… У нас, у всех троих, такие неприятности! – жалобным голосом начала Наталья. – Мы не смогли тогда нормально провести обряд, а теперь уже целый год с нами такие жестокие вещи приключаются – одна страшнее другой. Это, наверное, всё потому, что я не удержалась, и перед обрядом, в день поста, мяса наелась…

     - Так что вами происходило-то? – напомнила я.

     - Ой, жуть одна, да и только, - печально продолжила Наталья. – То заговариваться, как дуры, начинаем, то вдруг в неожиданных местах оказываемся, как сумасшедшие: идём в одно место, а приходим совершенно в другое… У меня отец слёг. Операцию делали тяжёлую, мы с матерью всё ценное продали, чтобы её оплатить, но она всё равно не помогла, и уже два месяца, как папы нет… - Наталья помолчала, словно решая, говорить дальше или нет, и, решившись, эмоционально продолжила: - Арина, да я просто с ума схожу! Со мной на улице кошки человеческим языком разговаривают! Причём, у меня и свидетели, это слышавшие, есть!

     «Поздравляю! – позлорадствовала я. – С тобой хоть живые существа разговаривают, а мне вообще неодушевлённые предметы пророчества делали!»
     - Наташа, я тебе соболезную, - отбросив ёрничанье, сказала я. – Ну а во всём остальном… От меня-то ты чего хочешь?

     - Арин, нам нужно завтра всем вернуться к Бездонному Колодцу, провести искупительный обряд и сбросить приклеившихся к нам сущностей, которые мы тогда нечаянно вызвали, - подытожила Наталья. – И, кроме того, необходимо вернуть назад камни, которые ты подняла со дна. Таня взяла их в надежде, что они что-нибудь расскажут о Жанне и бриллиантах, но они оказалась крепкими орешками: молчали, как партизаны. А потом от них реально повеяло опасностью. Мы с Таней отнесли их в горы, но после этого к Тане по ночам начала являться некая дама, и Таня говорила, что это и есть Жанна де Ламотт. Жанна требовала вернуть ей камни. Она даже душила Таню, и я видела на Таниной шее следы от её рук. Пришлось идти назад в горы и собирать эти булыжники. Хорошо, хоть помнили, где их выбросили. После этого Жанна стала являться с требованием вернуть эти камни в пещеру… Это непроходимый кошмар! Но, не смотря ни на что, мне показалось, что она совсем не такая, какой мы её себе представляли. Не злая, не коварная. Просто очень и очень несчастная. Жертва обстоятельств… Может, на том свете её уже хорошо очистили и перепрограммировали?.. В общем, наделали мы дел. Теперь всем вместе нужно их расхлёбывать.

     Камень под моей футболкой отчаянно завибрировал.
     - Э-э… - протянула я. – Я вам, конечно, сочувствую, но помочь ничем не могу. Да, по сути, моя помощь вам и не нужна. Вы уже были там, можете сами подняться на Агармыш и всё, что нужно, сделать. Ты извини, но мне это не нужно, да и времени нет: у меня завтра целый день уроков, а потом ещё к следующему дню готовиться необходимо. Так что я просто физически не могу.

     - Ладно, мы уж тогда сами. Да и действительно, если у тебя всё хорошо, то тебе туда и не надо… Ну что ж, извини, что побеспокоила. Пока!

     - Пока! – повторила я и через долю секунды услышала негромкий щелчок отключившейся связи.

     Я отложила телефон и задумалась. Мне отчего-то стало жалко Наталью. «Глупое, наивное дитя!» – вдруг раздался в моих ушах смех Жанны. Я осторожно огляделась. В комнате, кроме меня, никого не было. Я села за стол и погладила рукой ноутбук.

     Удивительная всё-таки штука – жизнь! Ты можешь не верить в некоторые её составляющие, но, что самое парадоксальное, им, этим составляющим, твоё неверие полностью безразлично. Им главное то, что они сами верят в тебя…

     Я с улыбкой посмотрела в окно. Там по густо-голубому небу бежало небольшое лёгкое, пушистое, белое облачко. Облачко стремительно торопилось куда-то и постоянно меняло форму. Вот оно похоже на вату, вот оно вытянулось в бегущего зайца, вот заяц, перебирая лапками, съёжился, и на его месте возник рот с оскаленными зубами.

    Я погрозила пальцем оскаленному рту и мысленно сообщила ему: «Я знаю, как формируются облака! И никакой здесь мистики нет. А то, что они принимают такие причудливые формы – это всего лишь движение воздушных масс плюс человеческая фантазия, то есть, в совокупности – чистая случайность!»

     «Но ты же знаешь, что случайностей не бывает! Все случайности – это закономерности, которые поддаются математическому описанию, а математика – наука точная!» – тут же возразил взбунтовавшийся во мне математик.

     На это рот расплылся в улыбке, повисел немного над землёй и растаял без следа.

     - Просто нужно жить по правде и не лезть во всякую грязь, - добавила я вслух и вернулась к ноутбуку, где с экрана призывно смотрел на меня стройными символами математических формул недописанный диплом.
 


1. Солхат - одно из старых названий города Старый Крым (Россия, Кировский район, Республика Крым).

2. Лунное, или пещерное, молоко – пастообразная водонасыщенная известковая масса.

3. В данном случае речь идёт о различных геометриях.
     Геометрия Евклида – древнейшая геометрическая система, возникновение которой связано с наглядными представлениями об окружающем мире. Базовая геометрия, описывающая плоское пространство.
     Геометрия Лобачевского оперирует понятиями пространства  гиперболического, т.е. имеющего отрицательную кривизну. Отличается от Евклидовой заменой некоторых теорем (например, о сумме углов треугольника, которая в геометрии Лобачевского не равна 180 градусам) и постулата о параллельных прямых (по Лобачевскому, существует по крайней мере две прямые, лежащие в одной плоскости с данной и не пересекающиеся).
     Геометрия Римана изучает свойства многомерных пространств. Согласно ей, например, параллельные прямые пересекаются.

4. Ведьмины кольца – круги от нескольких десятков сантиметров до нескольких сот метров, образованные в своём большинстве несъедобными грибами.