Начало четвёртой истории - http://www.proza.ru/2017/12/30/1029
Предыдущий эпизод - http://www.proza.ru/2018/04/21/600
Пусь разбудил меня рано. Со сна не сразу понял, где нахожусь - с овального потолка свисал овальный светильник, овальные ниши в стенах… Я почувствовал себя тоже слегка овальным. Все настройки, которые успела провести Влада, пропали, а вчера я настолько устал, что не заметил. Но заниматься этим времени нет, придётся жить в этой овальности. Тьфу, даже арки в душевую и соседнюю комнату овальные! Овальным оказалось даже одеяло, то-то я не мог завернуться в него как следует. Встал, кинул взгляд на лежак, нет, он ничего, прямоугольный. Спасибо и на этом.
- Пусь, давай поспим ещё? – предложил я, но пёс поскрёб лапой мою ногу. Это у нас означало безотлагательное желание выйти.
В боковой нише нашёлся чистый комбинезон, который я натянул, сунул ноги в шлёпки, и мы спустились вниз. Невидимые в густой зелени пернатые галдели на все лады, солнце ещё не поднялось высоко, и причудливые тени тянулись к дому как щупальца. На одной из скамеек я заметил Ростислава Петровича. Пусь побежал вперёд здороваться.
- Кто поздно встаёт, тот на свете не живёт, - приветствовал меня дед. – Прокатимся?
Он кивнул головой в сторону толстенного дерева, образованного кучей сросшихся вместе стволов, под которым я заметил пару робомулов довольно архаичного вида в стиле «техно».
- Откуда они? – поинтересовался я.
- От туристов взял парочку. Пока они дрыхнут, мы прокатимся малость. Бери Пусю на руки и поехали, - предложил Ростислав Петрович. – Сканер свой прихвати. И шляпу на голову - напечёт.
Я понял, что он ждал именно нас. Сбегал за своим рюкзаком. Шляпа тоже нашлась, я её просто не заметил, когда взял комбинезон. Пусь заметил, что я перевесил рюкзак на грудь и занялся его трансформацией в «сиделку» - сразу оставил свои кустики и завертелся под ногами. Сканер и поилку я прицепил на пояс, влез на услужливо припавшего к земле мула, и подсадил пса. Поехали. Некоторое время я привыкал к жёсткой ходьбе машины – в седле не ездил давно, но тело довольно быстро вспомнило.
- Посмотрели вчера «гостиницу»? – спросил дед после долгого молчания.
- Без ног приползли, - откликнулся я. Тропа была узкой, мы ехали друг за другом.
- Если б ты догадался замерить свой путь и сопоставить его с размерами купола, то, думаю, вопросы бы у тебя возникли. Возникает тут один эффект.
- У Серёгина возник вопрос, - вспомнил я. – Что изначально было на втором ярусе?
- Радуга, - откликнулся дед. – семь цветов радуги, в которые последовательно окрашены стены и потолки кольцевых проходов. И всякая психоделика, как в Монтоке. Убрали, сделали рабочие комнаты. Но снимки остались, можно посмотреть в музее. Это был один из последних проектов в рамках «SETI» в конце двадцать первого.
- У них и музей тут?
- В цокольном этаже, ещё посмотришь. Кстати, его Тромсен создал. Ну, мы приехали, - сказал дед.
В небольшой ложбине перед нами стояло старинное некогда белое, а нынче грязно-серое, здание с заросшей мхом односкатной крышей. Потрескавшаяся и облупившаяся от времени штукатурка местами обнажала красный кирпич или ржавую арматуру. Вьюны почти закрывали окна и вход, около раскрытой металлической двери нам махал рукой Ион. «Лаборатория или жилище Тромсена», догадался я.
Мулы зацокали по каменным ступеням спуска.
Ростислав Петрович слез с робомула сам, нам с Пусем помог Ион. У него же оказался поводок, который он ловко прицепил на ошейник пса и вручил мне конец:
- Держи крепко на всякий случай и приготовь сканер!
Ничего не понимая, я выполнил оба требования. Поочерёдно мы с Ростиславом Петровичем заглянули внутрь двери. Там была небольшая комната, в которой стоял старый, тёмный от времени стол с двумя лавками и топчан у стены. На столе стоял современный терминал и пустая тарелка с синей каёмкой. На бревенчатой стене темнела пустая рамка от картины. Топчан был аккуратно застелен толстым шерстяным одеялом, поверх него лежала маленькая почему-то треугольная подушка. Одеяло свисало не до пола, из-под него были видны чурбаки, на которых стоял топчан. Пол был современный – литой под мрамор. У самой двери на стене я краем глаза заметил какой-то пульт, возможно, управление домом. Внутри комнаты была ещё один проход, закрытый шторой. Поразило нелепое сочетание современности и архаики.
- Что у вас на сканерах? – спросил Ион.
Мой показывал только фоновые помехи и наличие пустоты за дверью. Внутренний проход сканер не брал. Пусь тоже не подавал никаких признаков тревоги. У Ростислава Петровича дополнительно фиксировалось импульсное излучение работающей охранной системы.
- Рискнём войти? – спросил Ион.
- А в чём сложность? – поинтересовался я
- А ты можешь войти в изображение? - вопросом на вопрос ответил Ион. – Это же картинка. И она меняется. Вчера, как сказал Зет, тут «библиотека» была - книжные шкафы и камин. Утром – сам видишь.
- А где Зет? – поинтересовался я.
- Отсыпается, - коротко ответил Ион. – Он трое суток без сна, на таблетках.
- О домике что, Тромсен рассказал?
- Да нет, дрон наткнулся, когда на малой высоте пролетал, - пояснил Ион. – Он незаметен совсем. Вчера Зет полез посмотреть, вот и… На планах филиала, как мы потом нашли, – «хозяйственная постройка с выгулом». Скотник, короче, - Петерс показал на остатки ограды, почти скрытой высоченной травой.
Я отошёл в сторону. Такие травяные заросли для здешних мест не характерны, тут где-то вода близко. Осмотрелся, но ничего не увидел. Запах травяного настоя был одуряющим. Раздирая заросли, я дошёл до угла домика, увидел боковую стену и позвал своих спутников.
- Блеск видите? – спросил я, осторожно трогая стену руками. – Смотрите, на ощупь стены разные. Фронтальная – обычное дерево, а боковая – словно пластик. Я бы подождал Славу Серёгина, он все-таки в Соловье видел муляжи - старую стену и щебнедробилку, которые потом исчезли. Мне помнится, Марта говорила, что они на ощупь как пластик были. А сам я стены вокзала в Соловье помню – тоже похоже.
Рассуждая, я пытался настроить свой сканер на максимум проницаемости, но никак не мог поймать резонанс с материалом – он плавал. Ион полез было в заросли посмотреть стену дальше, но Ростислав Петрович его остановил:
- Не зная броду, не суйся в воду… Сперва траву скосите по периметру.
- Один момент, - отозвался Ион и вернулся к неподвижно стоящим робомулам. Что он там с ними делал, мы не видели, но вскоре донёсся шум. Мулы медленно двигались бок о бок, выбрасывая сзади себя фонтаны зелёной массы.
- Несколько кругов, и можно будет комфортно подойти, - удовлетворённо констатировал Ион, вытирая руки. – Только не вставайте у них на дороге - испачкают.
- Даже не предполагал, что их так можно использовать, - признался я, провожая «косильщиков» взглядом.
- Это старые добрые армейские десантные машины, - ответил Ион. – Они, если надо, и окоп выкопают. Их тут целый ангар, причём половина – в нераспечатанных комплектах для сборки. Умом не отличаются, но достаточно универсальны для горных условий. Давайте отойдём на горку, пока они работают. Правда, не уверен, хватит ли им заряда…
Мы с дедом и Пусем уселись на пригорке, пока Ион бегал прикрывать дверь. Дед молчал, поджидая Иона. Когда он присоединился к нам, то Пусь недоверчиво принюхался в его сторону.
- Ты чего? – наклонился я к лохматому другу, стараясь уловить его мыслеформы. Не сразу, но мне удалось.
- Там что, курицу жарят? – спросил я Иона, кивая на домик.
- Не видел, но запах померещился, - ответил он. – Пусь учуял?
Я кивнул головой.
- Вы с Владой вообще когда-нибудь свою картину с морем в Загорном исследовали? – вдруг спросил меня дед.
Я отрицательно помотал головой. Как-то в голову никому не приходило. Вебсик и контакт с ним заслонил собой всё. Я помнил, что на картине очень чётко был прорисован кристалл-пирамидка, на нём фокусировалось внимание, но никогда не задавался вопросом: «Почему?». Даже когда мы просматривали серии картин Яна Петерса, то мы пытались найти место, с которого он их рисовал, а не какие-то особые маркеры, концентрирующие внимание. Искусство художника состоит в создании композиций, воздействующих на сознание зрителя тем или иным образом. Петерс рисовал горы, его «ощущение гор» передавалось через перспективу, контрасты высот, цвет так, что «дух захватывало». Бывалым альпинистам знакомо чувство, которое испытываешь при покорении вершины – она под тобой, а рядом, вокруг другие, непокорённые, на которых не бывал.
- Картину с морем нарисовал Петерс, - сказал Ростислав Петрович. – Больше он море никогда не писал. Словно боялся его. А, может, предчувствовал, что утонет в море, не знаю. Кристалл-пирамидка на его картине не нарисованная, это инкрустация миниатюрной голограммы. Да на всех картинах серий, которые мы тогда выделили своей нумерологией, оказались такие инкрустации, он как бы метил ими нужные точки для подсознательного восприятия и возникновения нужного резонанса, открывавшего некий вход.
- В картину с берегом мы не входили, - напомнил я. – Мы просто смотрели на неё и….
- …и был Вебсик, который создавал вам иллюзии, - докончил за меня Ростислав Петрович. – Мне он иллюзии не создавал, хотя, кто знает… Когда я ходил по окрестностям Загорного и Соловья «горбатым стариком», - вдруг начал рассказывать он, пожёвывая травинку, - то часто приходилось ночевать в горах. Палаточка у меня была на случай непогоды, подстилка и охранные маячки на случай, если какая живность заинтересуется. Но за всё время моя персона никого не привлекла, хотя вылось и рычалось в темноте порой предостаточно. В темноте я не рисковал, лежал себе, диктовал наблюдения, читал много. Но вставал всегда очень рано. Утро в горах, с туманами, с волшебными ощущениями – это незабываемо. Да… В туманах там интересные видения были, словно картинки из прошлого. Вспоминаю, что похожий домик я именно там увидел. И часто видел светящиеся шары. Они подлетали к склону горы и исчезали. Один из перевалов в Загорном так и назывался – Миражный.
- Это который? – спросил я. – Там было несколько перевалов.
- А тот, который к Соловью вёл, - ответил дед. - Коварный перевал. К нему подойти и пройти только по визуальным меткам можно было, когда три метки на одной линии располагались, то надо было поворачивать до следующей тройки - так тебя сами горы вели через перевал. Петерс знал этот секрет. Так вот, на Миражном перевале я впервые утром в миражах тумана увидел карту местности с восьмигранником, которую потом вам Вебсик на мансарде сделал. Тогда я не понял, что вижу. А потом были рисунки, которые на чердаке домика обходчика нашлись – наши аналитики считают, что многие из них показывают одно и то же место в разные времена, начиная с мезозоя.
- Что-то я на них никакой живности не припомню, - засомневался Ион. – А она тогда была, и довольно крупная…
- На твоё сомнение есть гипотеза, что биологический и геологический резонансы – разные. Экран с голубой рамкой, как мы предполагаем, отфильтровывал биологию или не воспринимал её вообще, оставляя только местность, - ответил Ростислав Петрович. – Явление очень интересное, кстати, такая идея широко применяется в геоинформационных системах и картографии очень давно. Физические карты, например, только рельеф и показывают. Каким-то образом там улавливался код рельефа, сохранённый в некоей «геологической памяти», возможно, это информация от геокристалла Земли. Кстати, только увидев эти этюдники, я понял, почему Ян говорил, что «горы – это снимок прошлого, настоящего и будущего». Он это мог видеть.
- А людей в горах вы во время своих странствий не видели? – спросил я, припомнив, что фотоловушка запечатлела в тех местах силуэты, которые, правда, оказались мишенями для юной дочери начальника позиционного района.
- Людей совсем не видел, хотя искал. Мы очень долго считали, что старики из группы Меера где-то прячутся. – ответил дед. - Из местных в Загорном горы один Ян Петерс любил, но он мне встречался очень редко. Когда Серёгины приехали, то они часто около старого замка гуляли, а так в Загорном, сам знаешь, или вахтовики, или старики с внуками. Им не до гор. А из Соловья из-за аномалии все в Большую долину переехали.
- Так вот, - продолжил свой рассказ Ростислав Петрович, не обращая на наш диалог никакого внимания, - когда эти сорванцы (кивок на Иона) оседлали большого разведчика, то забот у меня прибавилось, да ещё примерно в то время я узнал, что Влада – моя внучка, а она во всей их компании верховодила. Больше всего я боялся, что они вляпаются во что-то, но вскоре убедился, что их и без меня надёжно контролируют. Им словно давали возможность развлекаться, но не ломать себе шеи.
По улыбке Иона я видел, что неожиданный экскурс в детские годы ему нравится.
- Когда начались их прогулки по Великой тропе, то я настоял на колледже и быстром переселении в долину, - признался Ростислав Петрович. – И до сих пор думаю, что был прав. По крайней мере, спас перспективные головы.
- Там никакой опасности не было, - пробурчал Ион. – Только экстрим. А каталось классно!
- Каким ты был, таким остался, - покачал головой Ростислав Петрович. – Продвижение по службе тебя не испортило и субординации не научило. У нас тут, правда, обстановка неформальная, но объект перед глазами очень серьёзный.
Ион смутился. Я посмотрел на «серьёзный объект», перед дверью которого как раз трудились мулы-косильщики. В прошлом военные любили придавать подземным стратегическим сооружениям безобидные с виду наземные входы – сарайчики всякие и прочее. Выдавали их обычно дороги. Если классный автобан упирается в развалюху, то думать особо не надо. Я покосился на тропу, по которой мы пришли сюда - явно не «стратегическая».
- По картинке, которую выдал мой сканер, и по габаритам тропы очень похоже на то, что я видел у башен Меера, - сообщил Ростислав Петрович. – Не удивлюсь, если найдём здесь аппарат класса «разведчика». Посмотрите внимательнее на спуск – ступени словно гусеницами выкрошены на краях. И след колеи виден.
Ион поднялся и отправился смотреть.
- Тут и отверстия для столбиков перил остались, - крикнул издали он. – А на гусеницы совсем не похоже. Это ногами вытоптали.
Мы видели, как он нагнулся и что-то поднял с земли.
- Вот вам и ответ, - довольно сказал Петерс, принеся замысловатую железяку. – Сломанный зажим для шипованной подошвы. Тут наши мулы чего-то таскали и много. Зажим сломался явно от нагрузки.
У меня зажужжал коммуникатор. Влада бодрым голом сообщила, что у них всё нормально, «встали-покушали» и всё такое. Я совершенно нейтрально «угукнул» в ответ, но она почувствовала неладное.
- Как ты, как папа? – спросила она. – Как вас встретил Тромсен?
- Оригинально встретил, - отозвался я. – Уволился из жизни по собственному желанию.
- Это как это? – растерялась Влада.
Я, не вдаваясь в подробности, пояснил ситуацию, сказал, что мы сидим напротив «хитрого домика» и ждём, пока роботы уберут вокруг траву, а сам домик похож на муляж из Соловья.
- А папа что говорит? – спросила Влада.
- А папа только пришёл, - раздался за нашими спинами голос Серёгина. – Папа встал, обнаружил, что никого нет, взял след, благо его не заметить сложно, и пришёл. Почему не разбудили-то?
Он взял у меня коммуникатор и успокоил дочь. У Славы это хорошо получалось.
- Не сердись, амико, - примирительно сказал ему Ростислав Петрович, когда Влада отключилась. – Одна выспавшаяся голова трёх сонных стоит, так что мы решили не будить.
- Я вчера поздно лёг, - признался Слава. – Заинтриговал меня второй этаж. Юра заснул, а я решил прогуляться по нему с разведчиком. Оказалось, интересно. Что там в лабораториях стоит – не знаю, а старая идея мне понравилась. Весь второй этаж собран из модулей, в основе которых кристаллические структуры – гексаэдры из америта, которые образуют два кольца – внешнее и внутреннее. Это, похоже, приёмная антенна. Разведчик засёк энерго-информационное взаимодействие между кольцами, причём оно совпало с видимостью Юпитера над горизонтом. Ион, напомни, что тебе передал посланец Гиннера?
- Жиров? – Ион поскрёб голову. – Ну, там, в частности, речь шла о том, что на Земле создавались искусственные якоря для пространственно-временного канала, чтобы удержать момент открытия хотя бы на минимальный срок. Это древние сооружения, пирамиды в том числе. Гиннер просил Тамару и Мигеля проверить – связано ли накопление энергии внутри пирамид с положением Юпитера или другой планеты-гиганта. Он считает, что монтокские «путешествия на Марс» в 1983 году связаны с открытием канала, а не с устройствами эксперимента, что и без них переходы были возможны.
- Очень похоже, что здесь в рамках «SETI» на втором этаже сделали якорь, - задумчиво сказал Слава. – Америт по своим свойствам очень подходит – почти абсолютный отражатель, его на зеркала фотонных двигателей ставят. И ещё – модули явно выращивали вне Земли, потом спускали сюда: на Земле америт не кристаллизируется.
Ион с ним не согласился. Я вспомнил про прежнюю радужную раскраску кольцевых проходов, о которой вчера сказал дед, но не успел открыть рот. Спор в зародыше погасил Ростислав Петрович.
- Давайте на домик посмотрим, - сказал он. – Обратите внимание, какое альбедо у боковой стены! Это не муляж?
Слава и не ответил и начал было спускаться вниз, когда один робомулов странно дёрнулся и упал на бок. Через несколько мгновений упал второй. Мы сразу вскочили.
- «Шарах» тут нет? – не оборачиваясь спросил Слава. – У кого в сканере настройки на «шарахи» сохранились?
- В архивах должны быть, я не стирал. - Я быстро поискал в профилях, нашёл нужный и поставил сканер на перепрошивку. – Пять минут и готово.
Минуты текли очень долго. Наконец, сканер пикнул, сигнализируя о готовности.
- Дай, я попробую, - предложил Слава.
- А личная настройка? – спросил я.
- Усреднённой хватит, - отозвался Серёгин. – Если что-то есть, то обнаружит.
Он стал медленно просматривать видимое пространство. Мы терпеливо ждали, пока Слава не оторвался от прибора и пожал плечами:
- Чисто. Но они валяются. Какие другие идеи?
- Ростислав Петрович, - неуверенно спросил я, - когда вы дверь сканировали, у вас вроде как охранная система засветилась?
Дед с интересом посмотрел на меня, потом снова вызвал кого-то, переговорил и сообщил нам:
- Да, журнал охраны имеет запись о принудительной остановке машин с нашими номерами. Послан код дезактивации. Но дело в том, что охранная зона – не домик, а все, что вне его по периметру, и настройка только на роботов. То есть, если из домика станут выползать роботы, то их остановит. Мда, ещё б понять, какие роботы могли оттуда лезть… Их впускают, но не выпускают обратно.
- Охрану мог настроить Тромсен, - вставил Ион. – Он утверждал, что видел «монтокское чудище». Его или не его, но он явно чего-то боялся. А про «чудище» мы с Зетом в архивах нашли – во второй половине двадцатого века в Монтоке сильно увлеклись пси-фактором, соединяя его с компьютерными технологиями и мощным радиоизлучением, в опытах участвовали люди. По сохранившимся свидетельствам, один из участников не выдержал и силой мысли создал некое чудище, которое разгромило этот гадюшник. Был у них там другой проект, назывался «Феникс».
- Возможно, - согласился Ростислав Петрович. – Но сведения крайне отрывочны. Из того досье, которое вы собрали с Зетом, нельзя вывести, что это «чудище» было роботом, а охрана, как мы видим, действует только на роботов. Гипотеза интересная, но…
- Мулов надо зацепить и вытащить тросом, - предложил я. – А самим туда не лезть, связаться с Деговым, чтобы он прилетел. Тут «Паравижн» нужен, мне кажется.
- У Олега на Марсе без нас забот по горло, - посмотрел на меня дед. – Попробуем своими силами…
До сих пор не знаю, что он имел в виду. События стали разворачиваться совершенно неожиданно для всех. Как сейчас помню – было ясное утро, ни облачка, вдруг всё заволокло, подул такой сильный ветер, что мы с большим трудом ползком добрались до леса, хотя расстояние было всего ничего. Свист ветра перешёл в вой.
- Смерч! – прокричал мне на ухо Слава. Он полз рядом со мной.
Сзади с треском упали деревья. Там, откуда мы ушли, стояла плотная тёмная стена пыли, ничего не было видно. От воя стихии закладывало уши. Мне забило глаза, я судорожно тёр их, когда Слава снова крикнул:
- Уходит!
И почти сразу наступила тишина. Никогда не думал, что она может быть такой – густой, бездонной. Разлепив, наконец, глаза, я даже хлопнул себя по ушам - убедиться, что не оглох. Одежда на мне была разорвана, даже не заметил, как зацепил. Мои товарищи тоже пострадали – все были оборваны и исцарапаны, а у Иона с головы текла кровь – сильно ободрало.
- Где Ростислав Петрович? – спросил первым Слава. Мы оглянулись – деда не было. Стали звать – не откликается. Пусь убежал в бурелом и стал оттуда лаять. Нашли мы его мёртвым под упавшими деревьями, одно из них размозжило ему голову, в груди торчал обломок здорового сука… Пусь заскулил, лёг и лежал все время возле безжизненно откинутой руки деда, пока мы втроём, не скрывая слёз, тщетно пытались вручную сдвинуть образовавшийся бурелом, чтобы вытащить тело. Удалось это сделать только вместе с прибывшими спасателями Службы жизни. Мой разум отказывался верить в происшедшее, руки делали, ноги ходили, тело сгибалось-разгибалось, но отчаянно хотелось верить, что робоплатформа везёт кого-то другого, не нашего деда. Слава, видя моё состояние, сам переговорил с Мартой, кажется, они решили Владе пока ничего не говорить. Подумал, что зря – в новостях скажут наверняка вечером или завтра, но возражать не стал. Коптер спасателей принял в своё нутро печальный груз и быстро исчез. Я опустился на траву и закрыл лицо руками. Нет, я не плакал, слёзы высохли, но навалилась невосполнимая ничем пустота. Потерю осознаёшь, когда действительно потеряешь… К реальности меня возвратил голос Иона.
- Надо вернуться, - говорил он Серёгину. – Сейчас Зет придёт, мы возьмём маленького разведчика и вернёмся. Очень странный смерч. Здесь не бывает смерчей. Вы с Юрой здесь останьтесь, хорошо?
- Это похоже на остановленное время, - ответил Слава. – Или вакуумный взрыв. Один раз я видел, как взорвалась «шараха» в Соловье, далеко от меня, но заметил узкий столб пыли, который возник из ничего и сразу осел, словно его всосало. Посмотрите лучше с дрона, сверху…
- Забыл, что наш малыш умеет летать? – перебил его Ион. – И Зет сейчас получит подробные кадры с орбиты, вроде там один спутник висел над нами в это время.
- Спутник не пострадал? – спросил Серёгин.
- Пока не знаю.
- Вы не ходите никуда, - сказал им я. – Посоветуйтесь с инфом, дед оставил нам своего инфа. Он в его доме, в Соловье.
- Юр, инф может всего не знать, - мягко ответил мне Ион. – Сам посуди, сколько лет назад инф создан? Шеф сам говорил, что хотел бы иметь свою копию на всякий случай, значит, он не имел. Поговорим, конечно, но… - Петерс положил мне ладонь на плечо. – У меня к тебе будет просьба. Вы с дядей Славой у нас старшие теперь, думать мы все будем, но кто-то же должен вести караван дальше? Вставай, друг, вставай…