- До отправления поезда Барнаул-Бурла остается пять минут! – объявил голос диктора и пассажиры стали занимать свои места в вагонах. Симонова никто не провожал, он возвращался из командировки, притом, утром прибыл в краевую столицу, а вечером уже обратно. Зайдя в свое купе, он открыл ящик нижней полки, бросил туда портфель и лишь после этого поздоровался с двумя сидящими мужчинами.
- Здравствуйте, меня звать Сергеем, еду до Кулунды.
- А мы, мил человек, до конечной, - отозвался крупный мужчина в свитере и пиджаке, постоянно вытирая платочком пот со лба, - называй меня просто Иванычем, а это Лёнчик, - он похлопал по плечу худощавого смуглого товарища, который, как заметил Симонов, не мог и минуты сидеть спокойно: вертел головой, рылся в карманах, будто что-то потерял. Достав из кармана бумагу, внимательно её читал и суетливо засовывал обратно. Видимо, он знакомился с написанным уже не в первый раз.
- Леонид Алексеевич,- протянул руку смуглый, - снабженец райпотребсоюза.
- Потрепанного союза, - захохотал Иваныч, да так заразительно, что и Сергей не смог сдержать улыбки.
- Как-никак, школа жизни, - огрызнулся Лёнчик.
- Не наводи тень на плетень, школа жизни – это профсоюзы, а ваш потрёпанный союз – школа надувательства и блата.
- Иваныч! Прекрати, а то я…
- Мужики, - Сергей понял, что этот спор у них вечный и нужно было сменить тему разговора: - «Чай то будут подавать?»
- А как же, это обязательно, отозвался Лёнчик, - пойду закажу у проводницы, заодно и покурю.
Поезд набирал ход. В окнах мелькали огни пригорода. Пассажиры заправляли постели, пили чай и общались.
- На наших Бурлинских озерах приходилось бывать? - прихлебывая горячий напиток, поинтересовался у Сергея Иваныч.
- Много раз, каждый год с другом и сыном приезжаем на три-четыре дня на Хорошее или Топольное. Прекрасные озера. Мы рыбачим только на удочки. Бывает, при хорошем клёве мешок разной рыбы наловим, а иной раз, ничего не возьмем.
- Без улова возвращаться домой неловко. Это, вроде, как я, снабженец, ничего со складов из Барнаула или Новосибирска не привезу, - заметил Ленчик.
- Если улова нет, то заезжаем в первую попавшуюся деревню и покупаем у местных рыбу. Почти в каждом дворе её продают. Браконьерничают.
- В этом ты прав, - согласился Иваныч, - только что делать людям, как прожить, если работы нет, земли заброшены, не обрабатываются, скот вырезан? На озера и рыбалку вся надежда. Мужиков штрафует рыбнадзор, у них отбирают сети, а они по новому их плетут или покупают дешёвые, китайские. Я их не осуждаю.
- Товарищи, или, как правильно, господа, сигареткой не угостите? – в дверях купе стоял среднего роста мужчина, лет шестидесяти, аккуратно причёсанный и улыбчивый. Он разглядывал пассажиров и ждал ответа.
Присутствующим бросилась в глаза надетая на протез руки гостя чёрная перчатка.
- Попей с нами чайку, батя, а потом сходим покурим, - предложил Лёнчик, - сейчас закажу нам по второму стакану и тебе тоже. Проходи! Садись! Далеко едешь?
- В Гилёвке выхожу, а там ещё на автобусе километров тридцать.
- К внукам, поди?
- Нет, еду навестить друга, вместе служили когда-то.
- Оттуда? – поинтересовался Лёнчик, кивнув на протез.
- Оттуда. Пришлось хлебнуть лиха.
- Горячая точка?
- Горячая. На границе с Китаем. Остров Дамасский. Слышали?
- Даманский, отец, Даманский, - поправил инвалида Иваныч.
- Это я его так называю, а вообще, об этом не хочу вспоминать, - медленно, со вздохом ответил попутчик, рассматривая купе. Еду к корешу, давно не виделись.
- А вот и чай!
- Когда будем в Гилёвке? – поинтересовался Ленчик у вошедшей с чаем проводницы.
- В три пятнадцать. Вас разбудить пораньше?
- Да, вот, батя чтобы не проспал, а то опоздает на встречу с однополчанином. Знаешь, дед, я подстрахую,разбужу тебя. Все равно встаю ночью курить.
- Да не беспокойтесь за меня. Я сам.
- Может вещи помочь вынести? – предложил услугу неугомонный Ленчик.
- У меня портфель нетяжелый, с гостинцем для друга и всё. Так что не беспокойтесь.
- Чаёвничайте, только не шумите, а то народ укладывается, да, и посуду принести не забудьте. Мне её ещё мыть, - сказала проводница.
В купе было душно. Окно не открывалось, поэтому Симонов вышел в тамбур, где было прохладно. Когда вернулся, инвалида уже не было, попутчики застелили постели, разделись, повесили у дверей на крючки пиджаки. Симонов снял джинсовую рубашку и свернув, положил её под подушку. «Все-таки там в карманах документы и деньги», - подумал он. Деньги брал для покупки дублёнки к зиме, но времени на походы по магазинам не хватило. «Вот и получается: время-деньги», - скаламбурил он про себя.
- Мужики, а нам повезло, четвёртого нет, а то было бы ещё душнее, - высказался Лёнчик, - может двери открыть?
- Открой, конечно, а то упаримся, - согласился Иваныч и добавил: «Спокойной ночи, мужики!»
- Спокойной! – отозвался Симонов.
За окнами вагона было совсем темно, колеса ритмично постукивали на стыках. Симонов уснул сразу. Проснулся он от неимоверной духоты, невыносимого храпа Иваныча и непревзойденных матов Лёнчика, который выскочил из купе как ужаленный.
Симонов набросил рубашку и вышел в коридор, где услышал, что в тамбуре раздаются крики и шум. Туда поспешила проводница. Сергей проявил любопытство. Открыв двери тамбура, он увидел, что на полу лежит вчерашний инвалид, а Лёнчик пинает его, приговаривая:
- Сволочь, говоришь, подарки другу везёшь? Мой костюм в подарок определил? Получай! – за этим следовал удар. Лёнчик бил не со всей силы, все-таки деревенское воспитание не позволяло бить лежачего, но и простить сразу этого воришку, представившегося ветераном боевых действий, не мог. Поэтому он старался наносить точечные удары в область филейной части, ниже спины.
- Радуйся, что Иваныч спит, не знает, что его пиджак уже тю-тю, а то он бы тебе вторую руку оторвал. Это для начала, а потом еще и голову. – Он взглянул на Симонова, - знаешь, когда он про Даманский начал свистеть, я что-то засомневался, а как он по купе глазами шарил! Я сейчас встал, вижу, пиджаков нет, выскочил в тамбур, а он стоит с мешком, десантироваться на станции собрался. Вчера-то, ведь, говорил, что у него только портфельчик. Пришлось без ордера на обыск проверить содержимое мешка.
Лёнчик еще раз пнул молча лежащего неудачника.
- Только не бейте его! Он человек пожилой, - заступилась за охотника до чужого добра проводница. - Я кому говорю, не смейте его трогать! – она встала перед лежащим инвалидом, видя, что Лёнчик заносит ногу для очередного удара.
- А что у него там ещё в мешке, кроме ваших с Иванычем пиджаков? –спросил Симонов.
- Здесь ещё что-то есть, - сказал Лёнчик и вытащил, а затем развернул белую тряпицу - наволочку из вагона. Вслед за ней была извлечена простынь. На проводницу, после того, как она узнала белье, стоящее у нее на подотчёте, было страшно смотреть. Сначала она вошла в ступор, затем лицо её исказилось и с криком: «Ах ты дрянь! Мерзавец!» стала без разбора колотить экспроприатора вещей кулаками.
Эту трагикомическую картину Симонов уже не мог терпеть. Он оттащил от жулика проводницу, а потом успокоил её и Лёнчика.
- Ну, и что с ним делать? –озадачились все.
- Скажу бригадиру, пускай вызывает наряд милиции. Кстати, мы уже прибыли в Гилёвку, - сообщила она, читая на здании вокзала название станции.