Либидо в океане - Мурманское мореходное училище
Р е й с н а К е р г е л е н
Кто не ходил в океан - тот не моряк дальнего плавания… Кто не испытывал настоящего мужского влечения к любой женщине, на пятом месяце длительного рейса… Простите, мужчины, но это - не истинный м у ж и к. В Мурманске еще бытует скабрезное выражение старых моряков: кто не «мотал на винт».
Синее море, голубое небо, летающие рыбки – это в наше рыночное время, познали многие... Порно, распущенность и проститутки. Да и пьянка, наркомания - сделали свое коварное дело. Далеко не тот мужик пошел, да и женщина (не к 8 Марта сказано) растеряла многие свои качества, которыми славилась в старину.
Мой первый дальний рейс состоялся, когда мне исполнилось всего-то двадцать лет. Ни веса, ни роста... Это в институте (ВГИК имени Герасимова) я впервые вычитал в книгах Зигмунда Фрейда, такие таинственные понятия, как «Либидо», «Оно», «Я» и «Сверх-Я». И что – это наука, психоанализ и психосексуальное развитие.
А в свой первый океанский рейс, я без всякой науки, воочию убедился, что в человеке есть некое всесильное чувство, которое на русском языке звучали просто и понятно и в зависимости от положения и ситуации: влечение — психическое состояние, выражающее недифференцированную, неосознанную или недостаточно осознанную потребность субъекта. И другие чувства.
На нашем Транспортном рефрижераторе «Василий Раевский» ходила судовым доктором Дарья Аркадьевна. Женщина предпенсионного возраста. Две вещи определяли её всю – лицо и фигура. О фигуре расскажу позже, когда она разденется в тропиках. Экипаж наш был молодежно-комсомольский. Матросы и мотористы, все сплошь - после демобилизации. И командный состав: капитану 33 года, старшему помощнику капитана – 28 лет. Исключение составлял главный механик – «Дед», ему было под сорок.
Лицо нашего любимого доктора было страшней печеного, и одновременно – сушеного дикого яблока. Какое-то гормональное изменение в женском организме, обезобразило лицо, когда-то симпатичной дамы.
И как это полагается на любом корабле дальнего плавания, «наши шанцы и акции растут с каждой милей». Так выражались и думали наши прачка и пекарь. О буфетчице разговора не идет – это «либидо капитана». И еще одна особенность судов нашего управления: на суда загранплавания направлялись женщины с не визированных плавбаз. Пока они не покажут и не докажут свое «облико-морале».
За этим строго следил первый помощник капитана – помполит. Первое – чтобы женщина не любила больше одного кавалера, мол, по приходу из рейса – ж е н я т с я. Второе, и самое главное: чтобы женщины, пользуясь моментом, не брали валюту с моряков за сексуальные услуги. Не дай бог!..
Выходим из Мурманска. Когда пароход вошел в тропический пояс, начинается благостная пора загара и купания в судовом бассейне, сооруженным из большого брезентового паруса… И действительно, шанцы и акции прачки – Людмилы Поцелуевой (с такой-то фамилией) и пекаря Надежды Малеевой поднимаются явно и видимо.
Помполит начинает свой секретный дневник.
«В о ж д е л е н и е», - пишет он.
Через день – «половое влечение». На пятый день: похотливость… любодейство… распутство…
Через неделю: «развратность… любострастие… сладострастие… чувственность, масленность… сладострастность»…
Первый помощник капитана – Кирилл Готовцев, надо отдать ему должное, в свое время учился в Ленинграде на школьного учителя. И ко всему прочему, окончил двухгодичные курсы подготовки политработников в Мурманском Высшем мореходном училища (Ленинского комсомола).
Наши каюты были практически рядом, но я не ведал, какие страсти кипят на корабле.
Однако все его ведомственные графики и шкалы не относились к нашему уважаемому судовому врачу – Дарье Аркадьевне.
Питание в тропиках, за которое Советское Правительство платило каждому моряку – дополнительно- по 20 в а л ю т н ы х копеек ежедневно... То есть, как бы сказали в нашей деревне, кормили - на убой. И умеренная работа на свежем воздухе, при переходе к острову Кергелен.
Все это провоцировало в дневнике помполита и в экипаже не только «п о х о т ь», но и «андроманию», «афродизию», более того - даже ДРОМАНИЮ и «болезненную похоть; влюбленность до сумасшествия».
Какое счастье, что члены нашей команды не ведали об этих научных разработках какого-то ленинградского НИИ. Помполит раздобыл кандидатскую диссертацию питерского ученого за джинсы и «Виски».
Когда Дарья Аркадьевна поднялась на верхний мостик, где загорала судовая элита, случилось нечто. Доктор скинула свой модненький халатик и осталась в диковинном купальнике… После северного рейса, во льды, теперь в тропиках, моряки впервые увидели это чудо природы. Стройность и грация её тела превосходили все видимые моряками образцы журналов «PLAYBOY» и «Penthouse». Да, и сейчас, прожив жизнь, я со спокойной совестью могу свидетельствовать – женщина с лицом старой, мудрой обезьяны, обладала идеальной женской фигурой.
- Далья Аркадьевна, - не сдержался простоватый главный механик – «Дед».
- Доктор! – восторженно воскликнул начальник радиостанции. - Венера Милосская годится вам в служанки.
Однако роковое несоответствие фигуры и лица губило весь образ несчастной женщины. Трудно представить себе более безобразное зрелище. Печеная груша-дичка легла на деревянный лежак, ожидая с этой минуты роста своих акций и популярности.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)