1
Звонок в дверь Вова отказывался принимать. На экране – голая баба возится с подушкой, ушко наволочки лезет куда надо и девчонка гримасничает. Суббота, родители на даче, пустая квартира – идеальный вечер. А звонок действовал как на собаку Павлова: у обоих упало.
У собаки – слюна, у Вовы – настроение.
Звонок почти не умолкал. А потому, чтобы его прекратить, Вова сделал вещи неосмотрительные: поставил видео на паузу, поплелся в прихожую и открыл входную дверь.
– Я вещи принёс, – писклявым голосом сообщил незнакомец и бросил охапку на порог. – Прощай, человек.
На нём был брезентовый плащ с завязками, под ноги он тоже бросил какое-то тряпьё: рваное драповое пальто и шапку-ушанку. Взглянув на Вову укоризненно, порылся за пазухой и в довершении протянул ладонь – в пригоршне блестел кругляш, оказавшийся двадцатикопеечной монетой.
– Денег нет, водки нет, – зло прошипел Вова и брезгливо пнул ворох одежды на лестничную площадку.
Оборванец вытянул пластинку вроде телефона. «Не куплю», – ухмыльнулся Вова. Им вдруг овладела настоящая злость: какой-то бич смеет портить его вечер. «Как хочешь, пацак», – безразлично пожал плечами тот и заколдовал над пластинкой.
– Повтори-ка! – Обомлел Вова и схватил его за руку.
– Отпусти, инопланетянин, больно.
Вова стоял как громом поражённый. За мгновение пронеслось перед глазами детство и полубезумный хрыч, на попечение которого оставляли его родители. Он, шепелявя, рассказывал длинную-длинную сказку про планету Плюк, про чатлан и пацаков, про захват корабля господина Пж. Никто этот бред, кроме его, да родителей, да врачей, да дяди Гедевана не слышал. Пранк? Может, старик Гедеван решил пошутить. А как вдруг захотелось, чтобы оказалось правдой.
– Ты же этот… Странник. Чего ты здесь?
– Я же твердил, – устало пробормотал пришелец, – что не имею права переносить во времени с исключающим фактором. Ни дядя Вова, ни скрипач не должны были помнить о перемещении, но вспомнили. А ведь возможны временные петли, этого вы понимаете? Вот их вроде бы не было на Плюке, а там сейчас все «Маму» поют. И вещи эти там остались.
– У нас ещё пятьсот чатлов осталось, – доверительно сообщил Вова и гостеприимно распахнул дверь, – дед заработал. А потом они у него в кармане оказались. Но их искать надо и если вы подождёте, то я отыщу. А у нас больше двадцати лет прошло с тех пор… Это как?
– Время относительно, – философски вздохнул космический оборванец.
Ну, всё, подумал парень, если пранк, вместе поржём, если пытается втереться в доверии и свистнуть чего, то вердикт прежний: денег нет, водки нет.
– Что же, инопланетянин, я тебе могу доверять, – промямлил Странник. – Человек ты прогрессивный. Онанируешь, чтобы не перегружать растущее население.
– Так вы тоже мысли читаете? – Вова вспыхнул и тишком пролез в комнату.
– Как ещё я тебя найти бы мочь. Ищи чатлы и думать не мочь, чтобы я тебя на Плюк положил. – Парень завозился в комоде. – И транклюкатор… – Странник замолк.
Вова застенчиво вытек в прихожую, направив стерженёк на пришельца.
– Мне его дядя Гедеван отдал. Он им в девяностые экспроприацию устроил. Ну, проникай в голову, чего я хочу?
– Путешествие на Плюк. Возьмёшь туда кц и купишь пепелац с гравицапой. Да, инопланетянин, долго твой дед в другой тентуре пробыл, вдохнул, заразился.
– Мы там все в девяносто первом оказались, – деловито оборвал его Вова, недвусмысленно помахал стерженьком, провёл Странника на кухню. Мимоходом схватил из стенного шкафа одежду полегче, из стенной ниши – упаковку спичек. – А я родился в тот год, когда наш Пж в Кремле прописался. Ну, если это не пранк, перемещай.
2
Плюк. Фиолетовая ночь – начало восхода второго солнца. Под ногами скрипел пурпурный песок.
– Небо, – с ханутянским накалом причитывал Странник, – ещё не видело такого мерзкого пацака как ты, Владимир Кириллович. Твой дед был интеллигент, на скрипке пел.
– Это он меня научил, – в сердцах от поучений воскликнул Вова, – неправильно мысли думать. Дядя Гедеван все заряды растратил за здорово живёшь, на научные эксперименты. Как вы могли подумать, что ребёнку лазерное оружие доверят?
– Я верю в прогрессивное человечество.
– А зря, – задумчиво пожевал пересохшие губы Вова. – Взял кц, но забыл воду, захватил чатлы, но не надел малиновые штаны. Сколько там, говоришь, зарядов в телепорте осталось?
– Три, родной, – радостно заулыбался Странник. – Ну что, поехали в зад?
– Железка. – Хитро прищурился Вова и кивнул на далёкую чёрную ниточку.
Когда добрались до шпал, окончательно рассвело. Солнце палило нещадно, и мамина бумажная шляпа с цветочками едва спасала от жары. Странник же наоборот всунул руки в карманы и во все глаза пялился на раскалённый шар.
– Не знаете, где север? – суконным голосом примирительно поинтересовался Вова.
– А ты куда собрался?
– Мне всё равно, лишь бы попрохладнее. Телега!
Автомотриса была перегружена и двигалась медленно. Потому ничего не стоило вскочить на подножку, протянуть чатл и выкрикнуть: «До города подкинете?» Рука схватила его за шиворот и действительно подкинула на платформу.
– Кю! – угрожающе нахмурился потный мужик в кожаных штанах и парой проблесковых маячков на брезентовой шапке. Обобрал Вову, развернул упаковку спичек и мгновенно подобрел: – Ку!
– Руки вверх, гнида! – Вова вытянул транклюкатор и ткнул стерженёк в отвисший живот эцилопа.
Парень изо всех сил ненавидел этого толстяка, чтобы и мысли не мелькнуло, что зарядов в лазере как ни бывало. Но эцилопам и того меньше надо: мужик разулыбался, быстро втиснул в нос никелированный колокольчик и подобострастно вгляделся в пацака.
– О, Вовий внук, – окликнул его Странник, полезший следом. В этом обращение угадывался эвфемизм ругательства. – Надень себе на голову его шлем. Тогда тебе и малиновые штаны не нужны, если ты – представитель власти. Объяснить почему?
– Не с Альфы, понимаю, – огрызнулся Вова. Вернул себе имущество, сдёрнул шлем, похлопав по кожаным штанам, отыскал и транклюкатор.
– Слава пацакам-освободителям, – слабо выкрикнул бывший эцилоп, повалился на четвереньки и просипел: – Ку-ку.
– Воду давай! – остервенело бросил ему Вова.
Здешняя жидкость отдавала химической горечью, но напившись на целое состояние, он перестал его замечать. Приободрившись, принялся осматривать автомотрису и без труда узнал оцинкованные ящики. С усилием открыл один – на дне съёжился щуплый, на последнем издыхание, человечек.
– Вылезай, свободен, – сказал ему Вова.
– Долой Пж! – Довольно резво вскочил пленник. – Пески – чатланам. – Покосился на делающего знаки бывшего эцилопа, трясущего никелированный колокольчик и неуверенно воскликнул: – Воду – пацакам. Да здравствует Пж! – Всмотрелся в угрюмого Странника и облегчённо завопил: – Долой иностранную шваль, заграницу и вырожденцев…
– Вы тут представитель власти. – Жалобно склонился человечек к Вове. – Что кричать-то?
– Ничего не надо, вылезай. – Начал терять терпение землянин.
– Я оппозиционер, не Фитюлька какой-то, – оскорблено вернулся в эцих человечек. – Давайте, душите свободу. Кю. А наше дело маленькое – покричал что надо и сел. Я за системную оппозицию.
– Правду тут никто не думает, дорогой, – раздался глухой голос из соседнего ящика. – Времена.
Вова осторожно заглянул под крышку – в неестественной позе там лежал гуманоид. Этот был приговорён к страшной после транклюкации каре: эциху с гвоздями.