Так, все! Родители умотали на дачу, приедут дня через три, любимый отослан начальством в командировку, подруга отдыхает в Турции. Можно без помех заняться генеральной уборкой в квартире. Маменька на пороге своего сорокапятилетия вырастила особых тараканов в голове: то – не тронь, это - оставь, вон то – еще пригодится… Вооружившись пылесосом, чистяшими-моющими и сверхпрочными резиновыми перчатками, завернув короной роскошную рыжую косу, Василиса принялась за уборку. Дело спорилось, солнце играло на отмытых стеклах, орала музычка, кот Матвей забрался на шкаф и неодобрительно вертел головой, следя за молодой хозяйкой.
Василиса, студентка-педагогиня, гордясь своей бойкостью и деятельностным подходом к уборке, перешла в прихожую. Предстояла сложная процедура очистки антресолей. В самой глубине их пряталась средней величины довольно увесистая коробка, перетянутая скотчем.
- Ну вот что туда можно напихать? – пыхтела, вытаскивая ее Вася, - Кирпичи сувенирные с завода, что ли, на память хранить!
Девушка решительно располосовала скотч и открыла коробку. Старые американские журналы мод Vanity Fair и W двадцатилетней давности… Какие-то пожелтевшие стопки газет, вырезки из журналов, словом, ненужный хлам, место которому на помойке. Она решительно швырнула журнал в коробку, но вдруг остолбенело уставилась на случайно открывшуюся страницу. На нее смотрела дерзким взглядом умопомрачительная красотка. Суровый разлет натуральных бровей, семитский разрез век, пронзительная зелень глаз и поза разозленной пантеры перед прыжком…
- Мама! – это было не привычное восклицание удивления, а крик узнавания.
- Мама! – теперь уже в голос заорала удивленная Василиса и шлепнулась прямо на пол около коробки. Она листала старые журналы, и у нее перехватывало дыхание от восторга, удивления и недоумения. Как же так? Она мелькала едва ли не на каждой странице, меняя образы, макияж, прически, она была головокружительно хороша на фоне особняков, дорогих машин, невероятно синего моря и тропических цветов. И куда все это исчезло, и когда, и почему? Как все это произошло? Что должно было случиться, чтобы блистательная карьера поместилась в картонную коробку, пылящуюся на антресолях. Чтобы навсегда забыть о прошлом, никогда ни словом не обмолвиться об этих счастливых днях или годах? Василиса вновь перебрала журналы – два года. Два года головокружительной карьеры и полное забвение…
***
Мать с отцом копались на грядках. Дочь стояла за забором и внимательно смотрела на родителей. Ну, отец – ладно! – лысоват, пузоват, подслеповат, хромает после давней автокатастрофы (кажется)… Но - мама! – только сейчас Василиса поняла смысл выражения «следы былой красоты». В синих трениках с вытянутыми коленками, в выцветшей футболке, в старой соломенной шляпе, без макияжа она все равно была хороша. Нет, не так, как та глянцевая красотка, но все же… Как на чужого, зло и возмущенно залаял дворняга Тарасик, подбежал к забору, почуял свою и залился теперь уже веселым, приветственным лаем. Пока она шла по дорожке от калитки, родители с недоумением и даже опаской смотрели на нее с немым вопросом: что должно было случиться, чтобы доча явилась на нелюбимую фазенду?
- Да ничего не случилось! Ну что вот вы сразу… Томка в Турции, Владик в командировке, скучно стало – вот и приехала клубнику с грядки поесть, - отвечая на их невысказанный вопрос, пробурчала Василиса.
Родители почти поверили в невероятное, отец, подволакивая ногу, бросился собирать самую крупную и спелую ягоду, мать метнулась в дом разогревать обед для дорогой гостьи. После обеда долго пили чай из настоящего самовара с пироженками, что привезла Василиса, потом счастливый и разомлевший от семейной идиллии отец фотографировал их на свою ветхую «цифру», потом она прошлась с Тарасиком до речки и обратно, потом спала в гамаке. После ужина отец ушел смотреть старый-престарый телевизор (похоже, еще ламповый), мать убирала со стола, а Василиса сидела на ступеньках и думала, как ей начать разговор на интересующую ее тему. Мать подошла, села рядом и обняла ее за плечи.
-Ну, рассказывай, что стряслось? Вот только врать не надо, ладно?
- А ты ругаться не будешь?
-Ну, для порядка поругаюсь, конечно, не без этого. Ты беременна?
- Да почему сразу… Нет. Тут другое. Я сегодня дома уборку делала и там… это… Коробку я нашла… Ты мне можешь хоть что-нибудь объяснить? Если захочешь, конечно.
- Объяснить все можно, а вот поймешь ли ты меня – не знаю.
Тишину ночи нарушил автомобильный сигнал. Около ворот остановился сверкающий лаковыми боками автомобиль, и сияющий не меньше автомобиля Владик полез выгружать сумки из «Ашана». Любимый вернулся из командировки раньше времени и поспешил к будущим родственникам. Василиса взвыла от злости.
- И какого черта его принесло не вовремя. Сидел бы дома, так нет! Все испортил!
Мать захохотала, взъерошила дочкину пышную прическу и крикнула в окно:
- Илья, иди, забери сумки, а то Влад сейчас уезжает вместе с Василисой. А ты, - обратилась она к дочери, - не дуйся и не ругайся с парнем. На самом дне коробки найдешь тетрадку, это я про себя начала тогда повестушку писать да забросила. А хлам этот выбрось потом, чтоб за душу не тянул. Самой надо было, да все не решалась.
- Мам, а отец знает?
- Прочитаешь – все узнаешь.
***
Итак, она звалась Лаура… Тьфу ты! Вот начиталась же маменька в юности сонетов и после рождения дочурки (от слепой и недолгой любви) поставила на несчастном дитяти неистребимое клеймо. Нелегкое детство Лауре было обеспечено полными пригоршнями: воспитывалась бабушкой, у которой свои незыблемые представления о моде, поведении, образе жизни, мать – неприспособленная к жизни, романтичная особа, всю жизнь искавшая свой мужской идеал – не до доченьки ей было, вечная нехватка денег в семье, одежда с чужого плеча, нелепо высокий рост, большой рот, странно заостренные, оттопыренные уши да еще это имечко. Уже в детском саду ее звали Лаврушка, и это не считая всяких дразнилок, на которые так щедра злая детская фантазия!
В седьмом классе она влюбилась, конечно же, в самого красивого мальчика, глупо таращилась на него, не в силах отвести взгляд, краснела и немела. Конечно же, она стала для него идеальной мишенью для оттачивания его остроумия. Класс с восторгом включился в веселую травлю Лаврушки, которая с легкой руки принца ее мечты превратилась в Чебураху.
К окончанию школы вдруг выяснилось, что Лаврушка, она же Чебураха блестяще сдала все экзамены. А на выпускном вечере оказалось, что простая, молочного цвета туника в греческом стиле (спасибо бабуле!) подчеркнула ее идеальную фигуру с длинными, от самых «эльфийских» ушей ногами, а уложенная короной коса (спасибо бабуле!) подчеркнула изгиб лебединой шеи. За аттестатом плыла по школьной сцене юная богиня, за которой, открыв рот, следили одноклассники: мальчики – восхищенно, девочки – с недоброй завистью.
Конечно же, принц мечты поспорил с друзьями, что легко «завалит» красавицу-Чебураху. На кону стояло всего лишь по банке энергетика на рыло…. Конечно же, спор он выиграл. Лаура проплакала всю ночь, вспоминая, как цинично объяснил ее герой их бурную плотскую связь на рассвете, который они встретили в кустах городского парка.
-Ну, все! - решила она, размазывая по лицу тушь и кромсая ножницами испачканное платье. - Больше ни одна сволочь не увидит моих слез!
В столичной школе моделей, куда она попала, на удивление, легко, не было более талантливой, жестокой и беспощадной к соперницам ученицы. Испортить платье, подпилить каблук, превратить в месиво чужую косметичку и при этом глядеть ясными и чистыми глазами – никто не умел лучше.
- Как ты со мной, мир, так и я в ответ! Я одна против всех!
На одном из ученических показов ее приметила владелица одного из крупных модельных агентств. Ее просто очаровала это провинциалка, невесть откуда взявшая суровый разлет натуральных бровей, семитский удлиненный разрез век, пронзительную зелень глаз и дерзкую походку обозленной пантеры. На том же показе вертелся возле подиума невзрачный парнишка в очочках и с дешевенькой камерой в руках. Илья приехал из глубинки, поступил в престижнейшую бауманку, но мечтал о карьере знаменитого фотографа. Пока же снимал свадьбы, ухитряясь превращать в королевишен толстомясых девах.
С этого дня Лаура стала его мечтой, идеалом, Дульсинеей. Но очень злой и строптивой Дульсинеей. Еще бы! Когда они стояли рядом, удержаться от смеха было невозможно: она – это она, а он… Рыжий, коренастый, невысокий. Хороши были только синие-синие глаза, которые от обиды и огорчения темнели и становились необычного фиалкового цвета. Любовный его бред она зло высмеяла, но согласилась на фотосессию для портфолио. Намечалось очередное блистательное шоу «миссок» - «Мисс чего-то там» - и Лаура для себя твердо решила: она будет участвовать, она вырвет победу из горла соперниц.
Подписание контракта с американским модным журналом было похоже на тот школьный рассвет в кустах, но ей было уже все равно. Сколько их еще будет, таких контрактов, после того, как она перелетит океан и станет одной из ведущих моделей. Сколько раз ей еще придется доказывать, что это она – ведущая, что она – top, что она - cool…
***
Поздней ночью, когда она валилась с ног от усталости после утомительного party, в ее апартаментах раздался звонок. Позабыв о разнице во времени, звонила некая приятельница (подруг у Лауры само собой не было!). Лаура буркнула в трубку нечто среднее между «угу» и «пошла к черту» и прервала птичье щебетанье.
- Если что по делу – говори, а то у меня ноги отвалились…
- Да-да! Ты помнишь Ильюху-фотографа? Ну влюбленный в тебя такой дурачок еще был, портфолио для тебя делал… Из-за которого тебя в W позвали?
- И что?
- Да его машина сбила. По кусочкам собирали, говорят, ходить не сможет уже никогда. Так мы с девчонками, которым он портфолио делал, там ему немного денежек собрали. Ты поучаствуешь? А мы в больницу ездили, он весь в гипсе и все про тебя твердит…
- Про меня?
- Ага! Лаура, моя Лаура… Вот смех-то! Ему помирать надо, а он про любовь. И стихи про тебя читал… Алло! Алло! Ты меня слышишь? Лавруха? Алло!
Лаура, зло сжав губы, держала в руках замолкшую трубку. Перед глазами маячила фигура рыжего печального клоуна в очочках, слышались его прощальные слова:
- Если тебе будет плохо, ты возвращайся. Я буду ждать…
***
Больше в тетради ничего не было…. Василиса еще долго перебирала старые журналы, потом аккуратно сложила их в коробку, заклеила скотчем и задвинула в самый дальний угол антресолей. Подошла к зеркалу, расплела косу и приняла одну из заманчивых модельных поз. Из зеркала смотрела на нее рыжая красавица с широким разлетом натуральных бровей, удлиненным разрезом век и синими-синими глазами. Василиса улыбнулась своему отражению, озорно щелкнула, себя, зеркальную, по носу и отправилась к компьютеру. Открыла папку «Рассказы» и щелкнула «Создать документ».
- Не у тебя одной секреты-скелеты имеются, дорогая мамуля…
Пальцы забегали по клавиатуре.
«Итак, она звалась Беата, Беатриче… Тьфу ты! Вот начиталась же маменька в юности сонетов и после рождения дочурки (от слепой и недолгой любви) поставила на несчастном дитяти неистребимое клеймо».