Водителем ГТТ (гусеничный транспортер-тягач) работал у нас мужик предпенсионного возраста Дмитрий Иванович. Выпускать эту технику начали ещё в конце пятидесятых годов, и я думаю, что наш вездеход был одним из первых, так как постоянно в нём что-то ломалось. Никто, кроме Иваныча, не мог управлять этим гробом на гусеницах. У него везде были подкручены какие-то проволочки, верёвочки, цель которых не знал никто, кроме самого старого вездеходчика. В салоне воняло солярой невозможно, и когда вездеход неожиданно глох, то откуда-то клубами валил выхлоп вовнутрь, а рабочие, как травленные газом тараканы, вываливались из дверей и люков наружу со всякими нехорошими словами, проклиная день, когда им подсунули этот вездеход. Самого Иваныча ругать опасались и старались при любом удобном случае избавиться от него и его полуживого вездехода. В своё время отсидев за убийство, Иваныч устроился в Геофизику и водил этот ГТТ постоянно уже много лет. Семья распалась, пока топтал зону, жилья не было. Поэтому он до последнего работал на полевых работах, а в межсезонье жил в вагончике в Сургуте, и его ГТТ, как старый конь, стоял у дверей в ожидании следующего полевого сезона.
На базе сейсмопартии жил Иваныч в старом балке на санях вместе с двумя молодыми рабочими- вальщиками леса. Был он угрюм и неразговорчив, ни с кем не дружил, варил себе отдельно, в столовую не ходил. Вечерами мрачно курил, слушая радиоприёмник. Но я с ним как-то нашёл общий язык, и частенько мы выезжали вдвоём в тайгу то переправу наладить- наморозить, то выдернуть чей-нибудь вездеход из болота. Трудно было докричаться до него на связи. Орёшь, называешь позывной его ГТТ- молчок в ответ. Потом по имени звать надрываешься.
- Иваныч, ответь!
Наконец, слышим резкое:
- Говори!!!
Однажды вечером бригады возвращаются на базу, и ко мне в дверь кто-то постучался. Открываю: стоят два молодых парня, что с Иванычем вместе живут.
- Нас дед не пускает домой.
- Что за ерунда? Вы же вместе там живёте.
- Да крыша у него едет. Сказал, что, если сунемся- перестреляет. Что нам делать-то теперь?
На базе был запрет на оружие, но Дмитрий Иваныч имел зарегистрированное ружьё, которое негде было оставить, вот и возил его с собой. Не помню, чтобы он что-то подстрелил хоть раз, хотя дичи в округе хватало.
Иду к нему. Сзади, отстав, тащатся ребята.
Дёргаю за ручку двери- заперто изнутри.
- Иваныч, открывай!
- А ты кто такой, чтоб я тебе открыл? Вали отсюда, пока пулю не схлопотал.
Я посмотрел с удивлением на пацанов:
- Что это с ним? Было уже такое?
- Да говорили много раз, что у него с головой не в порядке, так не верят же.
Я постучал ещё, и дверь неожиданно распахнулась. На пороге стоял Иваныч с каким-то безумным взглядом и ружьём в руках.
- Ты что ж ребят-то не пускаешь? Им же переодеться надо, поесть, отдохнуть.- начал я его ласково уговаривать.
- Ты кто такой?- орёт дурниной, толкая стволом ружья в грудь, живот.
- Да ты, никак, меня не признал? Давай, заканчивай дурить, пропусти.
- Вы смерти моей хотите, да? Так я сейчас пойду и повешусь, пусть вам будет хорошо.
- Иваныч, да что с тобой?- хотел его приобнять, но он вывернулся, схватил табуретку и размахнулся, пытаясь ударить меня ей. Я слегка отклонился, и табуретка просвистела мимо, едва не задев мужичков. Ухватил "мебель" за ножку, но Иваныч крепко держался за другую ножку и продолжал вопить:
- Повешусь! Вы этого хотите?
Поняв, что успокоить его не удастся, повернулся с ребятам:
- Ладно, мужики, сегодня переночуйте у соседей, а завтра с ним будем решать что-нибудь, может, проспится.
Утром приехал начальник партии, собрались в командирском вагончике, как обычно. Ещё по дороге меня догнал начальник буровзрывного отряда Володя:
- Саня, я слышал, тебя всю ночь по базе Иваныч с табуреткой гонял. Правда, что ли?
В вагоне тоже все как-то странно смотрели на меня, пока шеф не спросил:
- Ты что- от Иваныча ночью убегал?
- Да откуда вы это взяли?
- Так рабочие рассказывают. Говорят, с табуреткой по лесу за тобой гонялся.
- Ну, блин, сарафанное радио. Точно, мужики бывают хуже деревенских баб. Как напридумывают... Это ж надо- всю ночь по тайге меня Иваныч гонял, да ещё и с табуреткой. Самим не смешно? А с дедом надо решать. Похоже, шизофрения у него, нужно как-то ружьё изымать, пока бед не натворил.
Но Иваныч с утра был совсем другим, про табуретку не помнил, ребят запустил обратно в балок. Мы, конечно, пытались хитростью выманить оружие, но ружьё было самым дорогим из всего имущества у деда.
Так и доработали до весны. Осенью собирались Дмитрия Ивановича официально на пенсию отправлять и избавляться от него. Понимали, что без работы он пропадёт, но рисковать дальше, работая с, практически, невменяемым больным человеком становилось опасно.
Летом после сезона я замещал на базе в Сургуте начальника партии, которому делали в клинике операцию- шунтирование сердца. Сижу в кабинете, копаюсь в бумагах. Открывается дверь, и заходит Юра-вездеходчик, местный мужик:
- Саня, Иваныч умер. Нужно как-то похороны организовать. Дочка где-то у него есть, сообщить бы.
- Как это случилось?
- Сидел в своём вагончике, ел и подавился. Так и обнаружили его на пороге.
С трудом нашли мы адрес дочери, сообщили. Приехала она уже после похорон и сразу поинтересовалась, есть ли у отца сбер.книжка. На счету была огромная сумма, скопленная за годы работы в экспедиции. Ведь Иваныч никуда не тратил деньги. Питался скромно, вещи не покупал, нося спецовку круглый год . По-моему, дочка даже на могилу к нему не ездила.
На фото вездеход ГТТ.