1
Тусклый голубоватый свет луны просачивался сквозь окно, освещая тёмную женскую фигуру с падающими на плечо волосами. Её бёдра, полностью покрытые мурашками, свободно дышали от только что снявшейся ленты патронов. Ниже бёдер и чуть выше ягодиц красовалась сделанная ещё до войны татуировка. Колокольчики. Три маленьких цветка висели на тоненьких, аккуратно вырисованных стебельках. Один из колокольчиков, до сих пор не утративший своей яркости, плавно переливался синим, отдавая блики луны. Чёрные лепестки расстелились под цветами. Некоторые возвышались, будто только что подул лёгкий ветерок.
Девушка чуть склонила голову и бледной рукой провела по шраму. Она, полностью обнажённая, стояла перед окном во всю стену. Внизу простирался мигающий тысячью огнями город. Высокие здания стремились вверх, будто хотели прорезать собой облака. Ночной Питер сиял во всей красе. Кафешки, которыми он так славился, стояли друг за другом, встречая новых посетителей. Трасса провожала по себе сотни машин. Парк – несмотря на то, что часы показывали два часа ночи – всё ещё был открыт. Миловидная парочка прогуливалась по недавно очищенной тропинке. Парень прижал девушку к себе, взяв за талию, и рассказывал видимо что-то очень смешное, потому что уже через мгновение она сильно расхохоталась, прижавшись к груди любимого.
Слабый щелчок двери разбавил тишину, нарушаемую лишь далёким шумом машин. Сигарета, на фильтре которой остались отпечатки зубов, тут же погасла, и последние искры растворились в прохладном ветре. Девушка съёжилась, всё ещё держа во рту почти выкуренную сигарету. Рефлекторно её руки метнулись к груди, прикрыв всё от чужих глаз. Откуда ветер? Она повернулась и чуть шагнула назад. Дверь была нараспашку открыта, откуда и дул ветер, а рядом спиной к ней стоял высокий плечистый мужчина, закрыв ладонью глаза, на куртке которого была вышита надпись «Меджи».
- Я не смотрю, - тёмно-рыжие волосы выпрямились на покрытой мурашками шее от такого басового голоса, хоть он и был давно знаком. – Да и желания нет, - отчётливо сказал мужчина, хотя в его голосе и слышалось враньё.
- Что случилось? – спросила девушка, не выпускав погасшую сигарету изо рта.
- Время закончилось. – Ответ был не нужен, ведь всё и так было ясно. Сейчас она маленькими шажками выйдет за несущую ледяной ветер дверь, оставив всё позади: пылающий яркими огнями город, который так любят называть «Питером», шумную улицу с украшающими её кафешками, миловидную парочку, уже наверное подходящую к дому, всё прибавляя страсти друг в друге, и всё другое, что она потеряла три года назад. Девушка с ластившимися по спине волосами выйдет, чувствуя на себе взгляд уже повернувшегося мужчины. Ну конечно, кто устоит перед такой красотой? Но вместо этого всего он всё также грубо произнёс. – Беверли… - мясистая, полная курчавых волос рука прикрывала глаза, - …ты так долго не была у нас, а тут… - совершено любому человеку сразу бы стало понятно, что голос его дрогнул.
- Но я же вернулась. – Сигарета наконец-то освободилась от белых, слишком ровных и идеальных зубов и чуть не упала, если бы не отменная реакция девушки, которую мужчина в кожаной куртке назвал Беверли. Убрав одну руку от груди, она, пригнувшись, подхватила несчастный окурок, выпрямилась, посмотрела на пойманную, будто сгнившую сигарету, и стуча зубами от всё усиляющегося холода, спросил. – А что такое?
- Эй! – откуда-то из глубины коридора, путь которого начинала блестящая чёрным дверь, до них донёсся голос молодого, ставшего недавно отцом парнишки. «Макс» - машинально узнала его уже дрожавшая от холода девушка. – Тик-так! Время! Беверли!
- Сейчас!
- Ладно, иди. А то я уже слышу, как ты замёрзла.
Робкими шажками она направилась к двери, чуть задев край кожаной куртки плечом, остановилась около дверной рамы, чувствуя, как ветер колышет ей волосы. Далеко, будто за горизонтом, сияла узенькая линия, освещая тускло-белым, словно у луны, светом коридор.
- Спасибо, - чуть прохрипела девушка, заставляющая так и опустить руку и взглядом насладиться всеми прелестями женского тела.
- Не за что.
Зная, что вскоре к её спине, бёдрам, стройным ногам, упругим ягодицам и, может быть, к волосам будет прикреплён взгляд, она медленно двинулась по чуть освещённому коридору, и, не прогадав.
Мужчина тут же позволил своим глазам удовлетвориться жаждой. Жаждой, заставляющей появляться ту мощную, не подавляемую силу в штанах. И пока женский силуэт полностью не растворился во тьме, мужчина так и смотрел на него. Чернота окутала глаза полупрозрачной пеленой, рот резко раскрылся, пытаясь схватить больше воздуха, колени вдруг подкосились, а рука метнулась к горлу. Меж мясистых пальцев сочилась алая кровь, окрашивая курчавые волосы в бардовый, а толстую кожу в красный. По горлу струились тёплые ручейки. Мужчина передавливал поток крови, что вызывало невозможную тошноту, пока… пока его сердце не перестало перекачивать дающую каждому человеку жизнь жидкость. Устремившись взглядом уже в пустой коридор и ослабив хваткой, он рухнул и ударился об тяжёлые, блестящие чёрным ботинки…
2
Падающие на плечо каштановые волосы с неестественно светлыми кончиками резко выпрямились от неожиданных, разнёсшихся аж до главного холла криков. Девушка – такая хрупкая на вид, что кажется, если её чуть ударить, то она тут же развалится – остановилась в дверном проёме прямо при входе в банкетный зал. Её руки метнулись к лицу, а сама она попыталась закричать, но с губ сорвался лишь жалобный писк.
Перед ней стояло мерзкое существо, чья серая, такая склизкая кожа обхватывала тонкие кости, невероятно длинные клыки и когти, и чёрные… нет, не просто чёрные, а настолько темнейшие глаза, что если бы не их выпуклость, можно было бы подумать, что это две огромные впадины. Блудер… Его имя знали все, но Юля, резко побледневшая, ни разу не встречалась с ним лицом к лицу, глаза в глаза… Только краем уха она где-то слышала о том, что ни в коем случае нельзя смотреть им в глаза. Но запретный плод так сладок… И любопытство, что когда-то охватило Женю, накрыло и Юлю.
Как только она посмотрела в те две чёрные капсулы, растелившиеся на обтянутой тонкой коже лице, её разум начал утопать, руки плавно опустились, а вместо криков людей, которые хотели её спасти, она слышала шум прибоя и мерные постукивания маленьких волн. Стоя на корабле, на котором так любила «кататься» подростком, Юля вдохнула запах моря. Сладкий, душистый и, конечно же – солёный. Её лёгкие полностью заполнились запахом морского бриза. Страсть к морю привил ей дедушка. Дедушка… он умер до апокалипсиса. И как бы не терзала себя Юля, она радовалась этому. Будь он жив, он бы не выдержал такого мира.
Закат блестел на оранжевых от солнца волнах, стреляя в глаза яркими бликами. Ветер обдувал её кожу, прохладным веером проходился по волосам и будто чей-то рукой скинул каштановые волосы на лицо. Это всё были последние ощущения, которые испытала Юля, перед тем, как упасть в обморок.
3
Женя, только что вырванный из сна, резко открыл глаза и инстинктивно повернул голову в сторону криков. В другой бы ситуации его чуть опухшее ото сна лицо выглядело бы комично, но сейчас у всех на лицах читался ужас. Все, кто буквально полминуты назад сидели за столом, бурно обсуждав рассказанную Ромой историю, вжавшись друг в друга стояли у стенки. И даже мутная пелена, покрывавшая Женины глаза, не помешала понять то, что все смотрели не на него, а за него, и ещё больше начинали вжиматься в стену. Некоторые перебегали взглядом то на него, то на что-то ещё… или на кого-то. Женя единственный сидел за длинным, уже полуопустевшим едой столом. Он смутно понимал, что происходит, когда другие кричали на него, чтобы он вышел из-за стола, иначе его кишки будут украшать и без того запачканные кровью клыки… кого? Блудера?!
Это слово, будто вой дикой собаки в ночной деревне, заставило Женю передёрнуться, резко вскочить, а руками схватить вымышленный автомат. Стул от его вскочка упал, заставив еле стоявших на ногах людей снова содрогнуться. У некоторых по щекам покатились блестящие ручейки слёз. Были те, кого по всему телу била дрожь, но они пытались с ней справиться, вцепившись в рядом стоящих. Паника одного за другим утаскивала в свою тёмную пещеру и обволакивала длинными тонкими щупальцами.
Грохот стула отрезвил Женю и вернул ясность ума. Его руки опустили невидимый АК-74, а сам он повернулся в ту сторону, куда устремились все блестящие от слёз глаза, и тут же рывком подался назад, сбив ещё один стул. Левая рука проскользила по столу, отправив ещё недопитые рюмки с края стола на уже давно потрескавшийся плинтус. Звук разбитого стекла разнёсся по комнате, полностью окутанной тишиной, не считая судорожных всхлипов и совсем тихих женских стонов, но не тех, что могли возбудить мужчину, а полных страха и отчаяния, что могли вызвать со стороны только жалость. Один из небольших осколков вонзился в ладонь Жени, вызвав тёплый алый ручеёк, капли которого спадали с пальцев. Но Женя этого не заметил, даже не почувствовал. Он смотрел на всё теми же глазами, которые встретил после пробуждения. Но в них не было слёз, как теперь у всех (даже у Ромы): страх был слишком велик, чтобы дать волю слезам, и слишком резко пришёл, перебив всё живое внутри Жени. Но он продолжал отходить, горя желанием трусливо вжаться, слиться с толпой и снять с себя всю ответственность. Но чтобы снять, нужно надеть. Наверное, именно эта мысль заставила его остановиться.
Не понимая, что делает, он провёл рукой по правой щеке, оставив на ней красный след, и только сейчас почувствовал, как что-то острое процарапало тонкую красную линию на его коже. Теперь из щеки текла кровь. Но Женя даже не скривился (хотя его почти накрыло желание забиться в угол и свернуться клочком), чтобы не показаться слабаком перед тем, что перед ним стояло. Из глаз просочились слёзы; сначала первая, потом вторая.
Он аккуратно вытащил осколок из ладони, и оттуда тут же мерно потекла кровь. Только помылся, подумал Женя. Он бы наверное так и смотрел на красные ручейки, собирающиеся в тёмные капли на конце ладони, если бы не грохот падающего тела.
- Юля! – Женский, раздирающий уши выкрик сквозь плач прорезал тишину, но тут же смолк, как только кто-то из мужчин закрыл рот рыдающей девушке.
- Юля… - повторил шёпотом Женя.
Он наблюдал, как и все остальные. Блудер, тварь, которая нередко приходила к нему во снах, непривычно для него слишком медленно подходил к лежащей в дверном проходе девушке.
- Ну сделай ты что-нибудь! – Страх без проблем слышался в голосе, и как понял Женя – принадлежал он Кристине.
- Почему сразу я? – Дрожащим голосом спросил он. Но его никто не услышал; все ждали чего-то от него, все смотрели на него с мольбой – к удивлению Жени – даже Кристина, рот которой был закрыт Роминой ладонью.
Потом он в голове проигрывал этот момент и всё время приходил к выводу: это всё делал не он, а вероятно Кто-то свыше. Женя не был религиозником или верующим, но в этого кого-то безусловно верил. И тогда, когда он вызвался спасти жизнь той малознакомой девушке Юле, им двигал этот Кто-то, и всё, что дальше произошло, должно было произойти по велению Судьбы. По крайней мере – так думал Женя.
Он посмотрел на окровавленный осколок, лежавший на не уступающей по крови ладони, и кинул взгляд на Блудера, пытаясь избежать встречу глазами. Ему это удалось… но ненадолго. Взгляд сам перескочил на полностью налитые чёрной кровью глаза. По телу пробежала маленькая дрожь, будто слабенький удар током пронзил его, а потом… ничего. Женя совершенно ничего не почувствовал… ну, не считая доводящего до паники страха. И надо отдать ему должное – сдерживал он её безупречно.
Кровь кипела адреналином, грозясь вырваться из пульсирующих вен. Грудь тяжело поднималась и с шумным выдохом опускалась. Лоб уже покрыла плёночка пота, а на одной из ладоней кровь смешалась с липким потом. Осколок чуть ли не скользил по бордовому болоту, но Женя сжал его в кулак, и между пальцев просочилась слишком уж яркая кровь. Может, со стороны он и выглядел мужественно, храбро, где-то даже и круто, но себя Женя ощущал совсем по-другому. Внутри в истерике из угла в угол бегал маленький мальчик, вызывая раздирающий грудь ураган. С глаз просачивались слёзы, и… невероятно… совершенно не болела голова. Все органы чувств внезапно обострились. И хоть чувствовал себя Женя прекрасно – насколько позволяли обстоятельства – он ощущал, как кровь медленно вытекает из него, и поэтому надо действовать, пока он ещё держался на грани сознания.
понезнакомого голоса. Это он сказал? Это сказал мальчишка смертоносной твари? Который боится признаться в себе, что он никому не нужен в этом мире?! Нет! Увидев, что это мерзкое существо повернулось к нему, он инстинктивно отвёл взгляд от глаз и продолжил. – Я тебе, ублюдок!
Все ошарашенно смотрели на него и даже всхлипы затихли... ну, почти. Рома вроде что-то сказал, но Женя не разобрал его слов. Уж слишком далёк был его голос, будто где-то в другом мире. Перед глазами заплясали чёрные точки, грациозно исполняющие вальс. Веки прибавили в весе тонн пять, и теперь были нужны невероятные силы, чтобы их удержать. Но пока Жене удавалось оставаться на ногах.
Чувствуя, что Блудер смотрит на него, он чуть подался назад, но тут же почувствовал на своей вспотевшей спине множество ладоней, отталкивающих его.
Он нужен им. Впервые за эти три года он кому-то нужен! Надежда других людей, градом свалившаяся на него, заставила его выпрямиться, полностью наполнить лёгкие воздухом и сделать то, что задумал с самого начала.
4
Рома никогда не был трусом, но сейчас его по-другому и не назовёшь. Хотя... когда страх окутывает людей, о трусости речь и не может идти; здесь работает инстинкт выживания. Но как бы то ни было - Рома вместе с остальными прижался к стенке, закрыв ладонью рот Кристины. Он чувствовал, как бешено трясётся её тело, что другой человек воспринял бы это, как судороги.
Плач не вырывался из его груди с 13 лет, когда он потерял обоих родителей. Могли лишь быть редкие слёзы, вызванные сильным ветром на Дворцовой. Но сейчас, когда коллективный страх поглотил каждого, а ноги чуть ли не бились друг об друга, грудь грозилась взорваться, если не дать волю слезам. Волосы полностью вспотели и стали жутко маслянистыми.
Он собирался рассказать о том, как однажды они с Женей где-то откопали старый порно-журнал, а принадлежал он Михаилу Дмитриевичу, Капитану лагеря, когда послышались безумно быстрые шаги, и уже через секунды в зал влетело Это.
И вот, спиной к нему стоит парнишка, только что прокричавший фразу, от которой все с широко раскрытыми глазами уставились на него. Парнишка, что так любит мечтать и иногда поныть. Но не это парнишкасечас стоял перед ним, а кто-то совершенно другой... незнакомец, в чьих чертах смутно проглядывался Женя. Но почему не Рома был там? На его месте? Чем он хуже этого романтиста? Чем?!
Внезапный укол зависти...
Рома отогнал эту мысль прочь и сделал шаг вперёд, готовясь сказать, что тоже всех защитит, но вместо этого с его губ сорвался лишь слышный только ему шёпот.
Он наблюдал за пошатывающимся Женей, который в это же мгновение попятился назад. Все, стоявшие позади него, будто по команде, выставили руки и легонечько оттолкнули его. Женины плечи плавно поднялись и также медленно опустились. Неуверенными, но прямыми шагами он ступал по ламинату, испачканному собственной кровью.
И тут Блудер завыл.
Дико завыл, будто бы волк, но отличие было в булькающем голосе. Женя остановился и разжал кулак, откуда сразу же выпал осколок, сопровождаемый кровавым дождём. Все разом затихли, слушая пробивающийся сквозь кровь вой.
Блудер захлёбывался собственной чёрной кровью. Он не бился в судорогах и не носился кругами; он просто мирно сел и запрокинул голову, давая возможность крови затопить весь организм. Вой продолжался, пока бездыханное тело с грохотом не свалилось на пол, и - как показалось Роме - у мертвеца хрустнуло с десяток костей.
Минуту, а может и вечность, все молча смотрели на мёртвого Блудера, будто бы боялись, что одна из длинных конечностей шевельнётся и через секунду существо вскочет.
- Он умер? - Кто-то задал глупый, но в тоже время и невероятно трудный вопрос.
- Ром... - Дребезжащий голос Жени вырвал Рому из транса. Он посмотрел в красные усталые глаза, всё понял и коротко кивнул.
Неуверенными шагами они начали подходить к лежащему в чёрной лужице телу, как в уши ударил резкий звук разбитого стекла, и правую Ромину ногу пронзила острая боль. В зал влетело что-то тяжёлое и с жутким грохотом приземлилось рядом с Блудером, расплескав вокруг кровь. Женя и Рома разом отпрыгнули, с ужасом таращясь на ещё один труп.