Одним распрекрасным утром, я, как всегда, получив порцию наказаний от моей старой служанки Стефаниды и плотно позавтракав ароматной овсяной кашей с кусочками свежесобранной клубники, отправился в одно из своих излюбленных мест в грушевом саду. Да,утренняя жизнь удавшегося писателя не может не начаться с вдохновляющей нотки нарциссизма в, изливающем своей необычайностью, участке земли или воды. Я говорю о воде, поскольку, внезапно образовавшаяся, из-за обильного дождя, лужа, в которую я случайно упал пару лет тому назад, неся свои свежие рукописи в редакцию, принесла мне гораздо больший доход, чем могли принести те самые рукописи. Дело в том, что они все до единой промокли и испачкались, не оставляя шансов на восстановление. Перспектива заново писать всю историю, заставила меня переосмыслить действия многих персонажей и создать совершенно новую, на основе старой, историю. А гонорар за восхищённые глаза дорогих мне читателей пошёл, вы не поверите, на расширение этой лужи. Если быть точнее – котлован. И в дань уважения, форма той лужи была искусственно поддержана и оставлена на поверхности прям в середине этого котлована. Именно этот участок воды не редко удостоен моего внимания по утрам, требующим нового вдохновения. Вот только представьте: мне нужно вдохновение, и для того, чтобы его добыть, я совершаю маленькое путешествие по своим владениям, замечая всё новые способы добраться до этих мест, что расширяет моё сознание для новых творений.
Итак, грушевый сад. С каждым походом к нему, у меня то иссякает воображение по поиску нового пути к нему, то, напротив, приходит озарение. На этот раз, я решил пойти к нему с закрытыми глазами, чего ещё ни разу не делал. Во что бы то ни стало, не открывать глаза, пока не услышу знакомый шелест толстых листьев грушевого дерева, сладковатый запах, доносящийся от цветения последнего и этот нежный звук скольжения ноги по траве, заботливо наполненной росой. Усугубив свой поход раскручиванием себя против часовой стрелки с закрытыми глазами, я стартовал, в неизвестном для меня направлении. Первая попытка оказалась не совсем удачной, так как я наткнулся на крыльцо, с которого спустился минутой ранее. Еле сдержавшись, чтобы не открыть глаза, раз уж так решил, я повторил попытку и выяснил её удачность, спустя пять шагов, которые я отмерил от крыльца перед второй попыткой. Пытаясь определить вектор своего движения, я прислушивался к каждому шороху, к каждому запаху, старался максимально вытянуть информацию из каждой неровности, на уложенной камнем, тропинке. В конце концов, я просто старался не открывать глаза, пока не убежусь, что нахожусь в саду. Интересно, что в тот момент обо мне думала, привыкшая к моим выходкам, Стефанида, если вообще ей было до меня дело.
Первые сто шагов не дали мне ровным счётом ничего о месте своего нахождения. Казалось, что я вообще попал в незнакомое мне место. С закрытыми глазами я ловко переступил через все три трубы, которые мне могли встретиться в любом направлении моего движения, кроме первого. Более того, я даже не понимал, сколько метров мною пройдено, что меня выводило из концентрации. Жажда открыть глаза и уже, наконец, убедиться, что меня не забрали пришельцы в параллельный мир, разбилась о первое тактильное ощущение, отличавшееся от каменной тропы. Это был неожиданно мокрый участок, чего-то вроде земли. Учитывая, что это дождя не было давно, осмелился предположить, что я ступил на край не проросшего газона, облитый водой из автоматической поливалки. Попросту – грязь. Если это так, то, скорее всего, я бы вышел как раз к котловану, обогнув который, я бы смог нащупать, протоптанную и наполненную корнями любимых деревьев на поверхности, тропинку к саду. Но, сделав уже шестой и уже не смелый шаг, я начал сомневаться в правильности своего направления. Газон всё так и не ощущался под моими ногами. Мокрая земля сбивала с толку своим происхождением. В конце концов, я упёрся ногой во что-то острое, похожее на торчащий кусок кости, возможно, зарытый и благополучно забытый моей собакой – Игорем. Этот кусок тут же оказался у меня в руках, для тактильного исследования, дабы выудить из него информацию, где же я, чёрт побери. Твёрдым предметом, неожиданно для меня, оказался обломок карандаша. По крайней мере, тактильно, похож прежде всего на него. Не заморачиваясь мыслями, я решил просто продолжить путь вперёд, с надеждой на то, что всё же дойду до вожделенной цели любыми преградами и жертвами. Постепенно, безветренный воздух сменился лёгким ветерком, который донёс мне приятный цветочный аромат. Пытаясь понять, что это за цветение и судорожно перебирая все похожие запахи, попутно сравнивая их с находящимися в моём владении цветами, во мне проснулся ботаник. Я встал на четвереньки и попытался определить расстояние до источника этого запаха по его силе, учитывая скорость движения воздуха. Новый вектор дал мне новое открытие. Оказывается, я в своих поисках был не одинок. Карабкаясь к источнику запаха, я наткнулся самое неожиданное существо. Это был выползший из гнезда, каким-то образом, птенец каменного дрозда. Чудом и силой своего слуха я определил место гнезда, по слабым пискам маленьких птенчиков. Несколько метров, и я на траве; ещё пару метров, и я нашёл гнездо, в которое незамедлительно доставил пропажу. Стихшие звуки птенцов, при виде меня, привлекли их родителей. Напуганные пташки тотчас же подлетели и пытались меня прогнать своим галдежом, однако, напасть на меня не решились. Вы не представляете, как сильно хотелось открыть глаза всё это время и особенно, в тот момент! Наверное, спросите меня, почему именно каменный дрозд? Потому что в моём районе это единственная птица, которая вьёт гнёзда в траве. А значит, я почти на краю скалы, где и любят селиться эти редки птички. Подумать только, среди шестидесяти краснокнижных каменных дроздов, двое создали семью на моём участке!
Моему счастью – не было предела! Более того, я, наконец понял, где нахожусь. Сам того не понимая, каким-то образом сворачивал всё левее вокруг дома, хотя был уверен в исключительной прямолинейности своей траектории. Прополз вдоль грядок излюбленной мною клубники, которая и издавала тот дивный цветочный запах. В полной дезориентации, я не узнал запах того, что буквально 15 минут назад ощущал мой язык, страстно перекидывавший кусочки клубники из одного уголка рта в другой, перемешивая с кашей не чищенными, если честно, с утра зубами. А этот карандаш, боже мой – отдельная история. Несколько лет назад, когда я только купил этот участок земли на скале у её края под строительство своего особняка, я на столько сильно был вдохновлён красотой вида, открывавшегося подле обрыва, что не мог не запечатлеть его на холсте. Не знаю каким чудом, но я тогда ехал от своего дедушки-художника со стареньким мольбертом. Он отдал мне свой любимый мольберт. Любимый, так как это было единственное, что осталось в пустой квартире его возлюбленной, когда он решился признаться ей. Он всю жизнь корил себя, что не успел признаться ей в любви до того, как она безвозвратно уехала в неизвестном направлении, оставив хозяевам квартиры, которую она снимала, несколько, казалось бы, никому не нужных вещей. И, кстати, он стал художником благодаря тому, что изо дня в день он рисовал её портрет, чтобы не забыть очертаний её милого лица. Историю этой любви я опишу в другом рассказе. Она, пожалуй, достойна отдельного внимания. Итак, этот мольберт пригодился мне для зарисовки чудесного вида моря, плещущегося о скалы и камни у их подножия. Родившись в Сибири и никогда не видев такой красоты, я попросту не оставил себе шансов не начать рисовать, как это сделал однажды мой дед, по тому же зову любви к красоте. Этим карандашом я делал наброски, чтобы уже затем заполнить их новенькими масляными красками. Порыв ветра, вырвавшегося из-под скалы, смёл с мольберта этот карандаш и куда-то его укатил. И спустя столько лет он найден! И новая волна, раздирающих душу эмоций и воспоминаний, чуть было не открыла мои глаза, которым я обещал открыться только по окончанию своего маленького путешествия к грушевому саду.
Зная, уже наверняка, в какую сторону мне идти и что меня ждёт в качестве преград, я, почти уверенно, пошёл в сторону сада, мимо туевой изгороди и котлована. Приближаясь, я услышал знакомый шелест толстых листьев грушевого дерева, уже начал доноситься этот незабываемый аромат груши, и вот, наконец, почувствовались, торчащие на протоптанной тропинке, корни деревцев. Вот долгожданная травка, облитая прохладной росой. Выставив руку вперёд, чтобы не шмякнуться об ствол, или не поцарапать лицо об тонкие, но прочные ветки груши, я нащупал ближайшее дерево. Сел в его тени. Всё это путешествие у меня заняло по меньшей мере сорок минут, вместо планируемых десяти. Не знаю, на что я надеялся, когда пошёл с закрытыми глазами, но этот эксперимент превзошёл все ожидания и дал столько эмоций и новых ощущений, сколько не давало мне чтение книг Жюля Верна в горячей юности. Я ещё долго не хотел открывать глаза. Не думал, что это чувство томления и, отчасти, безысходности, сменятся спокойствием и радостью проделанного пути, а не достижения цели. Ещё с полчаса я вертел у себя в руке, потрескавшийся от сырости и смены сезонов, карандаш, думал о спасении краснокнижного птенца, о красоте вида, казалось бы, уже привычного за годы жизни в этом особняке, о любви. Наслаждался цветущими запахами груши, полевых цветов, растущих неподалёку, и, возможно, всё ещё, клубники, которую я до сих пор чувствовал у себя на языке. Пожалуй, это путешествие по небольшому своему участку стало лучшим за последние годы всех моих путешествий за кордон. Сколько всего вокруг мы считаем привычным и не замечаем! Буквально под ногами у нас целые миры, остающиеся без внимания. Затмеваясь собственным величием и жаждой движения вперёд, забываем остановиться, чтобы восхититься красотой привычного окружения. Забываем о, казалось бы, незначительном прошлом, которое может вылиться в очень яркое пятно воспоминания, связанное с происходящим здесь и сейчас.
Теперь, когда мне не хватает вдохновения, слов или идеи для новых произведений – я просто закрываю глаза.