Часть I " ГРАФИНЯ"
Знойный июльский полдень был насквозь пропитан пряными ароматами разнотравий. Солнце палило так нещадно, что трава сохла прямо на корню, издавая сенокосный дух. На пригорке, около кладбищенской ограды, стояло такси. Водитель- молодой мужчина , надвинув на глаза козырёк бейсболки, дремал на, откинутом назад , сиденье. О стёкла машины бились оводы и слепни , среди них были такие огромные особи с полосатыми брюшками- в деревне их называют"матросами"или "берёзовиками". Водитель, наблюдая на ними, поёжился, представив, что его пассажирку сейчас атакуют эти летучие монстры.
В глубине погоста чернела сгорбленная фигурка женщины в чёрном одеянии. Она стояла на коленях возле двух, заросших травой, неухоженных могилок. Это были едва заметные бугорки с покосившимися деревянными крестами, почерневшими от времени, и надписи на них уже невозможно было прочесть. Женщина что- то шептала, а из её глаз беспрестанно катились огромными каплями слёзы. Казалось, что она не замечает ни палящих солнечных лучей, ни тучи гнуса, вьющейся около неё и гудящей- нудно и непрерывно. Так она стояла уже больше часа, словно вымаливала прощение у тех, кто покоился в глубокой и мрачной тишине могил и плакала так, словно хотела, чтобы слёзы проникли в глубь земли и прикоснулись к праху погребённых в этих могилах.
Водитель, устав ждать, вышел из машины и прогуливался по дороге, отсчитывая шаги- двадцать шагов вперёд, столько же назад- разминал, затекшие от длительного сидения, ноги. Он отмахивался от гудящих кровососов веточкой ольхи, которую обломал с густых зарослей, тянущихся вдоль кладбищенской ограды. Его пассажирка наконец поднялась с колен, выпрямила плечи и , поклонившись могилам, пошла к выходу из ограды. Подойдя к машине, она достала из висевшей на плече сумочки пачку сигарет и закурила. Водитель невольно залюбовался своей пассажиркой- этой странной и какой- то таинственной женщиной, которая всю дорогу, что они ехали, не проронила ни одного слова. Там, в городе, он и не рассмотрел её, когда она подошла к нему на вокзале и назвала местечко, куда он должен был её отвезти. Он только усмехнулся тогда:" Отвези туда, сама не знаю, куда! Это же- тьма тараканья! Вы знаете туда дорогу ?А сколько это будет стоить, Вы в курсе?! Нет и нет! Поищите кого другого!" А она достала из своей сумочки пачку купюр и протянула ему со словами:"Это аванс, остальное - после поездки." От такого предложения трудно было отказаться. Ехали они долго. Сначала по асфальтовой дороге, потом по грунтовке, потом свернули на лесную узкую дорогу. Машину покачивало на ямках и пыль каким- то образом проникала внутрь , хоть все стёкла были плотно закрыты. А сзади за машиной оставался шлейф пыли. Странная пассажирка всё время , пока они ехали, смотрела в окно и молчала.
И вот теперь, когда они стояли возле машины, водитель смотрел на неё и любовался. Несмотря на возраст, она была очень красива. Только в огромных чёрных глазах, обрамлённых такими же чёрными ресницами, была такая грусть, что он подумал про себя, что в них, этих глазах, вместилась вселенская тоска. Темные круги под глазами говорили то ли о тяжёлой хвори, то ли о невыносимой душевной муке. Прямой нос и тонкие губы придавали лицу такое изящество, что водитель сравнил её с таинственной графиней, которая перенеслась из IХХ века в наши дни. Он подумал, что в молодости эта "графиня"(про себя он решил называть её так) была красавицей. Чёрный цвет одежды не старил её, а придавал элегантность всему её облику. "Графиня" жадно выкурила сигарету, выпуская тонкие струйки дыма, тихонько покашливая, словно поперхнулась. Перед тем, как сесть в машину, она повернула голову в ту сторону , где остались дорогие ей могилы и несколько минут смотрела в глубь погоста, прощаясь с чем- то, известным только ей одной.
Когда она , наконец, села в машину, водитель робко спросил:
--Куда прикажете теперь? Назад?
--Заедем в деревню, знакомых проведать хочу,- тихо и грустно ответила "графиня".
Машина тихонько покатилась с горочки. Когда показались первые дома деревни, водитель повернулся к своей пассажирке и вопросительно посмотрел на неё. А она молча указала рукой, куда ему сворачивать. Они медленно ехали вдоль деревни, любуясь резными наличниками на окнах некоторых домов. Все дома утопали в зелени. Но между ухоженными жилыми домами убого чернели старые полуразвалившиеся дома, заросшие кустами сирени и крапивой. Возле одного такого домика "графиня" махнула рукой, что означало-"стой". Она вышла из машины, медленно подошла к крыльцу, прислонилась к входной двери лицом. Постояв несколько секунд, она резко повернувшись, быстрыми шагами вернулась к машине.
--Н-не могу,- выдохнула она с болью в голосе, но моментально справившись с нахлынувшими чувствами, уже обычным сухим тоном произнесла:
--Вон там, у берёзы... голубая веранда...там остановитесь, я не долго...
Она подошла к невысокому забору , открыла калитку и скрылась во дворе дома.
Часть II Недолгая встреча
Во дворе дома, в уютной беседке, сидела уже немолодая женщина с пышными формами. Поперёк головы у неё был повязан белый, в мелкий цветочек платок. Она ловко перебирала ягоды клубники загорелыми до черноты руками и весело о чём-то болтала с молодой девушкой, сидящей рядом с ней. Повернув голову в сторону вошедшей во двор гостьи, она на миг замерла, всматриваясь в черты её лица, а потом, словно очнувшись, вскочила и бросилась навстречу, охая на ходу:
--Катерина!!!Господи! Катюша! Вот не думала, что свидимся! Сколько лет не виделись, поди уж двадцать... Проходи, дай я тебя обниму! Подруженька ты моя дорогая!
Она прижала гостью к себе, потом отодвинулась от неё, чтобы полюбоваться ею, и снова принялась обнимать.
Катерина тихонько высвободилась из объятий подруги и, смущённо улыбнувшись, попросила:
--Томочка, можно воды напиться из вашего колодца? Она всё такая же вкусная и лечебная?
Томочка засуетилась, метнулась к колодцу, подняла из его прохладной глубины на поверхность полное ведро и крикнула девушке, сидящей в беседке:
— Катюша, тащи чашку!
--Катюша? - удивлённо сказала Катерина и вопросительно посмотрела на Томочку.
--Да, вот внучка у меня ... Катюша! Это я дочери приказала её Катей назвать, в честь тебя! Ой, прости, не в честь... ну то есть...как тебя,- она весело рассмеялась, подавая подруге чашку с ледяной прозрачной водой.
Томочка разглядывала Катерину с восхищением:
--А ты всё такая же красавица! Ещё краше стала! Только уж очень ты худенькая. Румянец играл на её круглом лице.
Катерина напилась воды, вздохнула как будто с облегчением и ... вдруг ей стало ясно, что в этом маленьком дворике, с уютной беседкой и яркими цветами на клумбах, приютилось простое человеческое счастье, которого так не хватает многим , а вслух сказала:
--Томочка, я на минуту только, спешу очень...Я хочу тебя попросить могилы родителей в порядок привести. Вот возьми...тут и на памятники, и на оградку...ну всё, как положено, сделай, пожалуйста,- она торопливо сунула подруге деньги.
--Ой, так тут же целое состояние! Куда так много? Мы с Толей всё сделаем. А что же ты... не погостишь? Как ты? Где живёшь? Почему столько лет о себе знать не давала? А ведь дядя... Степан-то...
--Нет, Томочка, я спешу очень. Я тебе напишу...правда... Прости меня....- оборвав подругу , Катерина быстро повернулась и зашагала к машине.
--Надумаешь погостить, приезжай, я всегда тебе рада...
--Нет, не свидимся больше...- тихо, скорее всего себе, а не подруге, сказала
Катерина.
Она села в машину, откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. Водитель, почувствовав её настроение каким- то внутренним чутьём, ничего не спрашивая, тронулся с места. Машина , легонько подпрыгивая на едва заметных ямках, увозила Катерину всё дальше от родных бугорков земли. Увозила навсегда... Катерина сидела с закрытыми глазами и думала о том, что в её жизни нет , да, наверное, и не было ничего роднее, чем эти, почти незаметные, заброшенные два холмика земли. Она знала, что больше сюда никогда не вернётся, и потому ей было невыносимо больно.
А водитель изредка посматривал на неё сбоку, и ему почему- то было очень жаль эту женщину, ещё недавно казавшуюся ему грозной графиней.
Тамара, проводив гостью, села на лавочку возле забора и, задумавшись о чём- то, смотрела прямо перед собой в одну точку. Внучка присела рядышком и, прижавшись щекой к её плечу, спросила:
--Бабуль, какая красивая у тебя подруга! Она кто, актриса?
--Актриса,- горько усмехнулась Тамара.
--Расскажи мне о ней,- Катюша умоляюще смотрела на бабушку. - Какая- то она не такая, как все, загадочная...
Тамара, с минуту помолчав, грустно, даже с какой- то тоской в голосе сказала:
--Длинная это история, давняя и печальная, я и сама не всё знаю, мне моя мать кое-что рассказывала .Ну, коли интересно тебе, расскажу...
Часть III ЦЫГАНСКАЯ ЛЮБОВЬ
Началась эта история давно. Тогда много было кочевых цыган. Ездили они по белу свету с ранней весны до поздней осени. А зиму где- то в своих поселениях переживали. И вот как- то летом остановился табор за деревней, на берегу реки. Деревенские парни и девчата по вечерам ходили к цыганскому костру послушать и посмотреть, как цыгане поют и танцуют. И приглянулась одному парню, Петру, красавица цыганка. Да и он ей тоже понравился. Две недели, пока табор стоял за деревней, Пётр с молодой цыганочкой по вечерам гуляли, по одиночке тихонько от костра уходили, чтобы не заметил никто. У цыган свои законы, и браки с русскими запрещены были цыганским бароном. Но кто- то проследил за влюблёнными, и в таборе был настоящий переполох. Табор спешно покинул деревню. Цыганочку эту прокляла её мать и прогнала из табора. Пётр привёл свою любимую к себе домой. Но родители жениха были совсем не рады такой невестке. Да и деревенские сплетницы на каждом углу судачили о них. Звали цыганочку Камила. Пётр в жене души не чаял. А свекровь со свёкром откровенно ненавидели её. Камила вскоре забеременела и все девять месяцев очень тяжело "ходила". Когда пришло время ей рожать, бабка- повитуха отказалась помогать, а медика в ту пору не было в деревне. Пришлось свекрови самой принимать роды у своей нелюбимой невестки. Родился у Камилы с Петром сын- крепкий и здоровый малыш, цыганёнок.
А вот Камилу, как подменили. К ребёнку она почти не подходила, не было у неё материнских чувств к нему. И однажды она призналась Петру, что тоскует по своему табору, что душно ей у них в деревне, к воле вольной она привыкла. По дому она никакой работы не умела выполнять, слонялась по двору как неприкаянная. Иногда уходила за деревню гулять. И вот как- то раз ушла она и... не вернулась больше, сбежала. В деревне горячо обсуждали это событие, говорили, что ушла цыганочка своих искать.
Долго Пётр горевал: не ел, не пил, ходил опустошённый. Мать его с внуком нянчилась. Хоть и не любила она невестку, а вот внука приняла всем сердцем. Стёпка рос здоровым и красивым. Волосы смоляные, глаза чёрные, красивые. На мать свою очень уж был похож.
Пётр, погоревав о своей цыганочке, женился на деревенской девушке. Только вот детей у них не было, не могла его жена родить ему ребёнка.
Потом началась война, и Пётр вместе со многими деревенскими мужчинами в самые первые её дни ушёл на фронт. Почти сразу же он и погиб, пришла на него похоронка.
...Степан вырос с бабушкой и дедом. Во всей округе не было ему под стать красавца! Все девчонки деревенские сохли по нему, а он приглядел себе в жёны самую невзрачную девушку , что по соседству с ним жила. Звали её Таисией, но все без исключения (даже её родители) называли её Тоськой. Была она росточком мала, волосы рыжие, лицо всё в веснушках, а глаза голубые, как небушко. "Меня солнышко любит очень",--так оправдывала она свою внешность, когда кто-то называл её рыжей. Нравом она была спокойная и весёлая.
...Степан с Тоськой стали жить вместе , не справляя свадьбы и не регистрируя свои отношения, чем дали благодатную почву местным сплетницам языки поточить. За каждым углом шептались и многозначительно переглядывались, издали завидев Тоську:
--Глянь , цыганская жена! Такая же нехристь, как все цыгане! Ни венчания, ни свадьбы...И Стёпка без роду- племени, цыганёнок , в грехе прижитый...нарожают, гляди, цыганят, тьфу...срам глядеть...- ядовито шипела своей подружке Глашке самая болтливая в деревне баба Иринья , по прозвищу Вешалка. Прозвали её так то ли потому, что была она высокая и худая и ходила с прямой спиной, словно жердь проглотила, то ли из-за носа, длинного, с загнутым кверху кончиком - ну ни дать, ни взять - вешалка! А может быть, потому , что везде Иринья успевала: будь то свадьба, похороны или поминки по усопшим или просто гулянка в каком доме - везде она присутствовала , по- деревенски говоря, "вешалась"! Сидела с краешка стола да наблюдала своими маленькими и зоркими глазками за всем, что происходит за этим столом. Всё она подмечала, всё запоминала, а потом разносила по домам приукрашенные её фантазией слухи. Кто-то слушал её болтовню, а кто-то отмахивался, как от мухи навозной. А ещё говорили, что прозвище это ей от её матери досталось. Но у самой Ириньи дочери не было, поэтому передача по наследству этого прозвища прекращалась на ней. Двух сынков она родила мужу Тихону , который и соответствовал своему имени- тихий был и покладистый. Только такой и мог вынести Ириньино зуденье ежеминутное. Как- то Тихону дружок его посоветовал укоротить язычок жене, на что Тихон скорбно заметил:" Ты что, Иван, она ж меня до смерти запилит!"
Глашка, единственная в деревне, кто водил дружбу с Ириньей, во всём с ней соглашалась и поддакивала .К Глашке деревенские относились неплохо, потому как была она не злая, не такая, как её подруга. Но вот дружба с Ириньей не была Глашке на пользу. Сторонились её из- за этого и тоже прозвище "приклеили". Прозвали её Зипуном. Ну разве вешалка бывает без зипуна?! Часто можно было слышать фразу:"Вон Зипун с Вешалкой опять у колодца лясы точат!"
Тоська, отлично зная, что две судейки про неё сплетничают, спокойно проходила мимо, любезно здороваясь с ними. А те, выждав, пока Тоська удалится метра на три- четыре, снова начинали "чихвостить" и Тоську, и Степана, и весь их род до седьмого колена.
...Жили Степан с Таисией дружно, никогда не ссорились. Только вот с детьми им никак не везло. Трое сыновей, родившиеся у них друг за другом, умирали в младенчестве. К тому времени и фельдшерица уже в деревне была, и рожала Тоська в медпункте, а не у бабки- повитухи. Но мальчики почти сразу после рождения умирали. Фельдшерица отправляла Тоську в районную больницу, но та наотрез отказывалась, в надежде, что следующий ребёночек родится здоровым. Все три их сына были точь-в-точь похожи на мать- рыжие. После того, как они схоронили третьего сыночка, у Тоськи больше не получалось забеременеть. Долгие годы они мечтали , что родится у них наконец- то здоровый младенец, но, видно, Бог решил по- другому...
А в деревне чего только о них не говорили: и то, что Тоська больная и пустотелая, и то, что дети-полукровки неживучие, и то, что проклятие цыганское на роду Степана наложено на несколько поколений. Так или иначе, но долгие годы жили они бездетными. И когда уже совсем потеряли надежду на то, что даст им Бог ребёнка, Тоська снова забеременела. Скрывали они со Степаном от односельчан её беременность, сколько могли, чтоб не сглазили ненароком. И когда подошёл срок появиться на свет малышу, Степан сам отвёл жену в медпункт и не ушёл, пока не услышал громкий крик новорожденного. Переживал он сильно, ведь уже немолоды они были, за сорок обоим перевалило. Родилась у них девочка- дочка! Вся в отца: волосы , как смоль, кудрявые, глаза, как уголёчки, чернее, чем у отца. На седьмом небе от счастья Степан был! Назвал он её Катериной.
Часть IV Любимая дочь
Степан в дочери своей просто души не чаял: берёг, лелеял и баловал. Катюша росла красивым и смышлёным ребёнком. В школе училась на одни пятёрки, учителя нахвалиться не могли, а родители- нарадоваться. Много в ней разных талантов открылось: она и пела- заслушаться можно, и танцевала очень красиво. Только вот девочки- сверстницы почему- то недолюбливали её. Скорее всего, они просто завидовали ей, потому что уж больно была она хороша собой. Девчонки за её спиной называли её "цыганской дочкой". Дружила с Катериной только одна девочка- Тамара. Была Тамара младше Катерины на год, и поэтому Катюша относилась к ней, как к младшей сестрёнке: защищала от мальчишек и ласково называла Томочкой.
Катерина взрослела, становилась всё красивее. Чёрные волосы, чёрные глаза и смуглая кожа выдавала в ней цыганскую кровь. Степан весь растворился в дочери и ничего вокруг не замечал. Катерине было позволено абсолютно всё, и она быстро это поняла. Таисия иногда пыталась приструнить не по возрасту строптивую дочь, но Степан всегда вступался за неё. Однажды он даже обидел жену, высказав в сердцах, что это только его дочь, а от неё, Таисии, в Катерине нет ни одной чёрточки. Таисия больше не вмешивалась в воспитание дочери. А Катерина, взрослея, вила из отца верёвки.
Парни не давали проходу красавице Катюше, а девушки всё больше не любили её. Рядом с черноглазой красоткой невзрачная подружка её совсем казалась незаметной, но всё так же дружила с ней и , казалось, не обращала внимания на ехидные подколы девчонок- сверстниц. Катерина и Тамара были неразлучными подругами.
После окончания школы собралась Катерина в Москву ехать, в театральное училище поступать, уж больно ей хотелось артисткой стать. Мать начала было перечить да отговаривать: куда, мол, ехать в такой огромный город, там и родственников- то у них не было! Но к её словам никто не собирался прислушиваться. Степан во всём дочери потакал и тут сразу же согласился. Собралась Катерина и поехала в златоглавую столицу. Оттуда писала отцу и Томочке, что в училище она поступила и что учится хорошо, живёт в общежитии. У отца только всё время денег просила, а тот бегал на почту и слал ей всё, что они зарабатывали, порой даже у соседей перехватывал, чтобы дочь его в Москве не нуждалась сильно. Письма от Катерины сначала приходили регулярно, а потом всё реже и реже. Да и писала она только для того, чтобы свой новый адрес сообщить, куда деньги присылать. Часто у неё адреса менялись. Степан объяснял это на почте, как мог, на сколько хватало его фантазии: то говорил, что общежитие в другое здание перевели, то придумывал, что Катерина на съёмки какого- то кино уехала, а то и вовсе ерунду городил- мол, квартиру они с подружкой снимают. Сама- то дочь не объясняла ему, почему разные адреса, а когда он спрашивал об этом в письме, она не отвечала . Таисия заподозрила, что дочь и не читает его писем, но Степан так раскричался на жену, что та совсем замкнулась в себе и всё больше помалкивала.
Двенадцать лет прошло, как Катерина уехала из родного дома и ни разу не навестила родителей. Она и писем отцу не писала и денег больше не просила. Томочка вышла замуж за деревенского парня, поселились молодые в родительском доме невесты, и у них родились сын и две дочки. Всё складывалось удачно: муж хороший, непьющий, детки тоже- умные и любящие родителей. Она частенько забегала к отцу Катерины Степану. Словно извиняясь за непутёвую их дочь и свою лучшую подружку, она заботилась о них, помогала, чем могла. А когда Таисия заболела и слегла, Томочка каждый день навещала её, помогала Степану ухаживать за женой. Перед смертью Таисия попросила её написать письмо Катерине в надежде, что уж подружке- то та обязательно ответит, ведь родителям она не писала совсем. Томочка пообещала, что напишет:
--Тётя Таисия, конечно же напишу, а то я с детьми да с хозяйством замоталась, совсем времени на письма не остаётся,- хотя сама регулярно писала подруге, но та не отвечала, может, и письма до неё не доходили. Поехать в Москву и разыскать дочь Степан не решался. Да и куда поедешь? Ведь он и адреса точного не знал, писал он ей на все прежние адреса, но всё без ответа.
Таисия так и не оправилась от недуга, умерла у Томочки на руках, которая в последние дни почти неотлучно находилась рядом. Степан от переживаний о своей любимой дочери и от потери жены совсем сдал. Смоляные волосы его стали седыми, взгляд- потухшим и безразличным. Томочка очень беспокоилась о нём, как и прежде, часто навещала его. Муж её Анатолий помогал Степану по хозяйству: дров заготовить, изгородь около дома подправить... Много в деревне разных дел...
Часть V Возвращение
Однажды тёплым майским вечером сидел Степан на лавочке возле своего дома, размышлял про себя: "Вот и жизнь проскочила, сколько ещё мне одному горе мыкать?...Вырастил дочь- красавицу да не порадовался внукам...Обижал не за что Тосю свою, а ведь она одна меня и любила на всём свете белом...Прости меня, Таисия...Кабы вернуть всё назад..."
Степан вдруг, словно почувствовав чей- то взгляд, поднял опущенную вниз, к земле, седую голову и увидел молодую женщину, которая стояла по ту сторону забора и смотрела на него. В груди у него что- то больно" кувырнулось", и боль эта отдалась в спине под левой лопаткой, он несколько секунд не мог даже вздохнуть. Перед глазами всё заколыхалось и поплыло- это слёзы, которые вдруг потекли из глаз непрерывным потоком по заросшим седой щетиной скулам, мешали рассмотреть черты женского лица - такого незнакомого и в то же время такого родного . Он хотел вскочить , чтобы обнять её, свою любимую, единственную дочь, но не смог, потому что ноги его стали какими- то непослушно- ватными, он только протянул к ней руки и замер в таком положении.
Катерина не спеша открыла калитку и подошла к отцу. Она присела рядом с ним, прижалась головой к его колючей щеке, обняв его сутулую сухую спину рукой. Так они сидели несколько минут и молчали. Степан не мог поверить, что его обнимает дочь .Он совсем потерял надежду увидеть её, даже как- то смирился с этим...
... Утром Катерина, проснувшись чуть свет, вышла на улицу из темного и , как ей показалось, убогого родительского дома, уселась на лавочку и закурила тонкую длинную сигарету. Отец наблюдал за ней из окна, и любовался ею, и в то же время сокрушался про себя, думая о том, какой чужой стала дочь. Чёрные длинные волосы её были обрезаны и покрашены в ярко- рыжий цвет, они переливались на солнце и блестели. Степан не смел расспрашивать дочь о её жизни. Вчера вечером, когда они пили чай, сидя за столом напротив друг друга, он как бы нечаянно проронил:
--Вот, доченька, мать померла, так тебя и не повидав...Что же ты все эти годы не смогла нас навестить? Знать, работаешь много...- он как будто хотел её оправдать.
--Папа, ты не сердись, занята я была очень. А к матери на могилку схожу, поклонюсь...
--Так ты актрисой, что ль работаешь- то? Выучилась? Мы ведь с матерью так о тебе переживали, где ты, да как...- Степан, видя раздражение в глазах дочери, замолчал и, опустив глаза, болтал ложкой в бокале недопитый чай.
Катерина отодвинула от себя чашку, встала из- за стола и резким тоном ответила отцу:
--Актрисой! Ведь мир- огромная сцена , и ролей видимо-невидимо!
Она достала из сумочки пачку сигарет и вышла в сени.
Степан ругал себя за то, что полез к дочке с расспросами. А ну как снова уедет да ещё с обидой на отца! А он - то уже совсем старый да немощный. Коли пропадёт опять лет на десять- двенадцать, так ему и помирать в одиночестве. Ещё Степан заметил, что и вещей у Катерины с собой никаких не было, одна только маленькая сумочка. Будто она на минутку домой заскочила.
На следующий день Катерина пошла навестить свою подружку Тамару. Та так обрадовалась, что не знала, куда гостью усадить, чем угостить. Она разглядывала подругу, восхищалась ею, расспрашивала обо всём. Не дождавшись ответа на один вопрос, уже задавала следующий и одновременно рассказывала о себе. Катерина улыбалась, глядя на Томочку. Ведь та совсем не изменилась за эти годы, была такая же весёлая и добродушная. Только вся располнела, и глаза её светились счастьем.
--Катюша, ну как там, в Москве? Наверное, красиво?! А в музеях, на выставках часто бываешь ? А замуж- то что, не вышла? А детишки? А что же ты одна приехала?- она прямо засыпала подругу вопросами.
Катерина, усмехнулась:
--Ой, Томочка, двенадцать лет - как в тумане! В Москве жила, а Москвы не видела,- она рассмеялась как- то невесело, и глаза её чёрные вдруг стали совсем непроницаемыми и чужими, как два глубоких тёмных омута , в которые и смотреть страшновато.
Тамара от неожиданного ответа растерялась и замолчала.
--Весело, Томка, я живу...долго рассказывать.. Пойдём лучше на погост, могилку матери мне покажешь, отцу обещала...- Катерина, казалось, нисколько не переживала о том, что не застала мать живую, и нисколько не раскаивалась.
...Катерина стояла возле могилы матери и молча гладила рукой потемневший крест. Потом сказала Тамаре, не глядя на неё:
--Томочка, я скоро снова уеду, не могу я здесь долго оставаться...Отец вчера сказал, что место себе присмотрел здесь, рядом с мамой...ты знай, на всякий случай...
Пожив дома неделю, Катерина внезапно собралась и уехала, не оставив отцу адреса. Только прихватила с собой все деньги, которые Степан потихоньку копил, откладывая на свои похороны. Он же ей и показал, где они были припрятаны.
Степан очень переживал, что дочь уехала даже не попрощавшись, а когда обнаружил, что она и сбережения его все забрала, совсем слёг. Томочка опять бегала к нему каждый день. Девушка- фельдшер, осмотрев Степана, сказала, что у него инсульт. Она каждый день приходила к нему и делала уколы. Через неделю Степану стало хуже и он покинул мир, ушёл к своей Таисии.
Тамара с мужем похоронили его там, куда он наказывал.
Часть VI Раскаяние
Тамара рассказывала печальную историю о семье своей подруги, а внучка Катюша слушала. За время повествования несколько раз глаза девушки наполнялись слезами, она тихонько всхлипывала, переживая вместе с бабушкой.
-Ну, внученька, поздно уже, засиделись мы с тобой. Дед спит , пойдём и мы..-Тамара прижала к себе Катюшу, поцеловала её русые волосы и поднялась со скамейки в беседке.
--Пойду калитку запру на засов,- сказала она внучке.
Подойдя к калитке, она увидела, что из почтового ящика, который висел на заборе рядом с калиткой, торчит уголок конверта. "Письмо кто- то бросил,- подумала Тамара,- а газеты утром принесли..."
Она достала большой бумажный пакет из ящика, на котором размашисто было написано "Томочке". Она сразу узнала почерк Катерины. Прижав пакет к груди, Тамара снова прошла в беседку и аккуратно вскрыла его. В нём были какие- то документы и тетрадный листок, свёрнутый вдвое. Тамара с удивлением разглядывала листы с печатями, не понимая, зачем они были оставлены подругой. Какое- то предчувствие беды появилось у неё. Развернув листочек, она начала читать письмо:
"Дорогая Томочка, я знаю, что ты удивлена. Прости, что я не объяснила тебе ничего , а просто подкинула эти бумаги в ящик. Как говорят: долгие проводы, лишние слёзы...Я знаю, что ты меня поймёшь. Не буду рассказывать о своей жизни, плохо я жила, неправильно.
Перед родителями своими виновата, и нет мне прощения. Здесь, в этом пакете, я оставила завещание на твоё имя , сберегательные книжки и карточки. Там очень много денег. Это деньги моей бабки Камилы. Оказывается, она знала обо мне... Но мне они не нужны. Построй на эти деньги в нашей деревне часовню. А я живу при монастыре , вымаливаю у Господа нашего прощение за свои грехи и за грехи своей бабки Камилы. Только уже недолго мне осталось, больна я неизлечимым недугом. Зря я жила, зла много принесла ... Прости меня, подружка моя, ты- единственный, близкий мне человек на всей земле..."
...Тамара сидела в беседке и вспоминала детство. Вспоминала о том, как отважная Катерина лезла в драку с любым, кто пытался обидеть Томочку... Вспоминала о том, как они с Катериной ходили летом за земляникой, а Томочка упала и ушибла ногу. Она не могла даже приступить на неё, и Катерина тащила её на плечах до дома... Вспоминала, как они с Катериной ходили в деревенский клуб на танцы...Вспоминала и думала о том, как много времени прошло с тех пор, - целая жизнь! Как жила все эти годы её подруга, что с ней было- Тамара не знала... Нет, она не осуждала Катерину, скорее, жалела...
... Июльские ночи очень коротки. На земле начинался новый день. Первые рассветные лучи осветили краешек неба, и Тамара подумала о том, что кто- то сейчас так же, как она, сидит и любуется рассветом, кто- то его просто не заметит, а кто- то уже никогда не увидит...
Но у всех на этой земле свои пути...