Английский бублик ( вне политики)
Ох, ох... В который раз... в который? В третий! В третий раз Татьяна Петровна убеждалась, что учить десятые классы - это ужас и кошмар. А если ты еще в одном из них классный руководитель, то это запредельный кошмар. Ученики десятого класса ведь как думают? Экзамены за девятый они сдали, а следующие экзамены - в следующем году. А пока - халява! Вот и получается вилка. Со стороны учеников прогулы, плевки в сторону школьных правил, а со стороны администрации визги с требованием отлавливать прогульщиков, обзванивать родителей, заставлять пересдавать, то есть тратить время на отчеты, бесконечные звонки за свой счет, на отсидку с учениками во внеурочное время с тем, чтобы выжать из прогульщика троечку.
Ну что ж... Не в первый раз... Хотя...
Десятый класс... Литература... Островский, Гончаров, Тургенев, Достоевский, Толстой , Чехов. Боже мой, как же они, эти дети, будут жить, не прочитав этого! Не обсудив с ней этого! Нельзя жить без Достоевского! Без Тургенева! И так далее! А они - живут. Прогуливают.
Ох, как же деградировали дети за последние годы! Что же с их родителями? Риторические вопросы. Глупые, ненужные.
Татьяна Петровна сидела на перемене, дежурила по коридору и печалилась о своей литературе. Было почти начало года, а в душе ее поселился этот беспросвет.
Вот они, ее охламоны! Идут. Вот он, разношерстный с национальной точки зрения, но теплый и любящий ее класс. Правда, любовь к ней не мешала деткам прогуливать, халтурить. Но - по любви, исключительно по любви.
Идут прямиком к ней. Самые активные. А! Был английский, ясно. Одна из групп попала к учительнице, только что вышедшей из декрета. Учительница была маленькая, но очень полненькая, с прекрасной пшеничного цвета косой, которую она забирала в какой-то бублик. И вся она была такая же кругленькая, как бублик.
Сейчас у них период адаптации, привыкания друг к другу. Татьяна Петровна представляет себе, каково ей с этой непростой группой. Именно к ней - зачем-то - именно этих, дерзких, языкастых, любителей приколов. К ним нужен такой подход, чтобы они прикипели душой и приняли учителя с кожей. А это... Это надо заслужить...
Идут, ржут. Подходят.
- Татьяна Петровна! - орет Данилка. Он чеченец, но красивый, зараза, ресницы огромные, улыбка белозубая.
- Что опять? - Татьяна Петровна сама не заметила, как загорелась послушать, что там, на английском!
- Здрасьте, Татьяна Петровна, как Ваше здоровье? - это подскочил Дэвид. Он азербайджанский еврей. Выглядит как профессор, костюм у него стОит умопомрачительных денег, сидит этот костюм на нем как влитой, сам же Дэвид - полнейший двоечник и самый лоботрясный лоботряс. Но опять же - улыбка! Не менее белозубая ( у нынешнего поколения вообще все проблемы с зубами при родительских деньгах и развитии стоматологии решены на ранних сроках).
- О, Татьяна Петровна! - это Женька. Про него можно роман писать! Особенно про то, как он, зная только два произведения из всей школьной программы, а именно «Черного человека» Есенина и «Мастера и Маргариту», пошел сдавать ЕГЭ по литературе в полной уверенности, что он знает больше, чем вообще надо! И каково было его удивление, когда ему попалось написать сочинение про Обломова! Он долго потом орал: КТО ТАКОЙ ЭТОТ ОБЛОМОВ И ЧТО ОН НАПИСАЛ?!
Но это история более поздняя, а пока он здоровается с класруком после урока английского. Подошли девчонки из этой же группы. Хихикают.
- Ну, говорите уже! - изнемогает Татьяна.
- Татьяна Петровна! - Данилка сделал вид, что задохнулся от негодования и смеха одновременно. - Она... Она называет нас МАСЕНЬКИМИ!
- Ага. Она меня вызвала сегодня и говорит мне: «Ну, солнышко, ответь эту темочку про улочки Англии!» - хохотал Женька. Девчонки тоже расхохотались. Каждый стал что-то добавлять.
«Картина ясная. - печально констатировала про себя Татьяна. - Она их путает со своим младенцем. Сюси-пуси. Ей бы в детсад идти. Там тоже английскому обучают. На уровне: «май нейм из Вася. Из каа. Из еллоу каа». Куда ей эти? Скоро будет бум. И этот бум обрушится на меня».
... Бум случился вскоре. Во время урока с шестиклассниками: русский язык, тема РАЗРЯДЫ ПРИДАГАТЕЛЬНЫХ, с шумом открылась дверь и на пороге возникла учительница английского. Бублик из косы яростно дрожал:
- Татьяна Петровна! Я не могу работать в вашем классе!!!
Татьяна Петровна улыбнулась:
- Что вы! Это еще только его третья часть - всего моего класса! Остальные раскиданы еще по двум учителям!
Англичанка как не слышала!
- Я отказываюсь вести уроки в вашем классе!
- Хорошо. Но я эти вопросы не решаю. Идите к начальству. Кстати, вы их оставили одних во время урока? И пришли ко мне?
- Они сорвали мне урок!
- Чем?
- Они кидают в меня самолетики и бумагу, - жалобно сказала англичанка тоном трёхлетнего детсадовца-ябедника.
- А зачем же вы позволяете им вместо урока кидать бумагу? Я не понимаю, как вместо занятий английским они умудрились начать делать самолетики?
Та не знала, что ответить.
- Вы должны пойти и наказать!
- Куда пойти и кого наказать? Всю группу? Как? В тюрьму их? Заставить съесть всю бумагу? Как наказать?
- Вы должны сделать им замечание! Вызвать родителей! Вы...
- Я должна вести урок. У меня сидит целый класс! Не девять человек, а тридцать. И я веду у них урок. И я не могу их оставить, потому что это - двенадцатилетки. Мне еще жить и работать в моем кабинете, а ремонт мне никто не оплатит. Кстати, и вам тоже. Идите в класс. Учитель не имеет право покидать кабинет во время урока - эти правила нам повторяют на каждой оперативке.
Англичанка ушла, но, как сказал незабвенный Зощенко, в душе против литераторши затаила некоторую грубость.
Через какое-то время ее вызвали на ковер к завучу иностранных языков ( это была лингвистическая гимназия, да). Вызвали тогда, когда Татьяна собиралась идти домой. Сумка с тетрадками наготове, голодный желудок жаждет встречи с домом, а это состоится не скоро, ибо далеко ехать до дома, сапоги надеты, осталось надеть пальтецо... Ан - нет.
Дверь кабинета медленно открылась, в проеме показалась англичанка, которая вкрадчиво и торжествующе произнесла:
- Вас наш завуч вызывает.
- Мне идти пора. У меня ребенок на продленке. Его забрать надо!
Англичанка притворно вздохнула:
- Ничего не знаю: вас вызывают.
Татьяна позвонила подруге, которая работала не слишком далеко от школы и попросила забрать дочку. И пошла на ковер.
Строгая завуч, вся жизнь которой была работа и еще раз работа, никуда не спешила. Она сообщила литераторше, что группа, обучающаяся у уважаемой Анны Викторовны, невоспитанна настолько, что сегодня ругалась матом на учителя. То бишь, на уважаемую Анну Викторовну.
- Как вы можете это прокомментировать? - глубокомысленно спросила завуч.
- Пока никак. У меня на уроках дети себе подобного не позволяют, поэтому я должна поговорить с детьми.
- Это не дети! - Анна Викторовна торжествующе затрясла бубликом. - Это монстры! Им не место в этой школе! Это элитная школа! Не для хамов и дураков.
Татьяна умела! Ох, как она умела тихо-тихо говорить. И она знала, что это почти запрещенный прием, потому что от ее тихого голоса присутствующим почему-то становилось страшновато, не по себе как-то. Почему?... Она не знала, но пользовалась этим приемом редко. Но сейчас был именно тот момент! Тихо и глядя англичанке прямо в глаза:
- Дай вам Бог вырастить из вашего малыша не хама, не дурака, не матерщинника.
И повернувшись к присмиревшему завучу:
- Я завтра поговорю с детьми. Меня ждет моя дочь.
И завуч кивнула. И ничего не сказала.
Мат - это очень плохо. Это гадко и безбожно. А ее детки знали, что человек она религиозный, значение мата знали тоже. Но не все верующие, не все верующие в Троицу, это ясно. Но она с них с живых не слезет! Учителя обматерить! Офигели совсем!
На следующий день ей даже не пришлось вызывать к себе эту группу. Они пришли к ней сами. Первым шел Дэвид. Он был грозен и насуплен. За ним группа поддержки - все, кто сегодня не прогуливал.
- Татьяна Петровна! - угрожающе начал Дэвид.
Татьяне стало смешно. Дорогой костюм, белоснежная рубашка и галстук набок. Возмущен мальчик!
- Что, золотко?
- Татьяна Петровна, ...... ( видимо, мат застревает) как меня зовут?
- Дэвид, а что, кто-то забыл?
Но Дэвид уже орал:
- А она сказала вчера... А она.... эта.... назвала меня Давидом.
Становилось все смешнее.
- Я ей говорю: МЕНЯ ЗОВУТ ДЭВИД! А она мне говорит, что я до Дэвида не дорос, что я Давид! Я... Татьяна Петровна! Меня мама так назвала: Дэвид! Понимаете?
- Понимаю. И ты решил доказать, что ты Дэвид, матом?
Дэвид успокоился, потупил свои огромные карие очи и смущенно белозубо улыбнулся:
- Ну... я это, ну... Но ведь меня же Дэвид зовут!
Татьяна Петровна подняла палец кверху и обратилась и к Дэвиду, и ко всем остальным с важной новостью:
- Матом ругаться нехорошо!
Дэвид сокрушенно закивал:
- Я больше не буду! Ладно?
... Татьяна Петровна стояла в кабинете завуча:
- Надо заменить учителя, Светлана Владимировна. Анне Викторовне пятый класс - и то с опаской. Но не десятый же! И уж совсем не эту группу!
Завуч умоляюще посмотрела на литераторшу. Всё она понимала. Да и родительское собрание на носу. И родители потребуют того же самого.
- Татьяна Петровна, дорогая! Ну вы же это умеете! Скажите, упросите этих детей и их родителей дотерпеть до конца этого года! Ну не могу я сейчас ничего изменить! Поймите!
Да уж как не понять.
- Уговорю, не беспокойтесь. Куда я денусь.
- Спасибо! - сердечно выдохнула завуч. Она верила: ни один родитель этой группы жаловаться не придет. Вот если бы всегда так. И со всеми...
Н. Ж.